Кодекс Попаданки

      Войдя на другой день утром в Большой зал, мы первым делом увидели Драко Малфоя, который рассказывал окружившим его слизеринцам какую-то забавную историю. Заметив Гарри, Драко смешно изобразил обморок, и вся компания схватилась за бока от хохота. — Не обращай внимания на этого идиота, — шепнула Гарри шедшая за ним Лорин. — Просто не обращай, и все... — Эй, Поттер! — взвизгнула похожая на мопса Пэнси Паркинсон. — Поттер! Оглянись! Сзади тебя дементоры! У-у-у-у-у! Гарри, нахмурившись, сел за стол гриффиндорцев рядом с Джорджем Уизли. — Проклясть их, что-ли? — протянула Джинни. — Пока не стоит. Не здесь, — сказала я. — Вот, возьми расписание уроков для третьекурсников. — Джордж протянул несколько кусков пергамента. — Что с тобой, Гарри? — Это все Малфой, — сказал Рон, садясь рядом с Джорджем по другую сторону и кивнув на соседний стол слизеринцев. Джордж взглянул на Малфоя — тот опять закатил глаза в притворном ужасе. — Гнусный тип, — сказал он спокойно. — Вчера вечером в поезде, когда в вагон вошли дементоры, он так не петушился. Вбежал к нам в купе, весь трясся от страха. Помнишь, Фред? — Чуть в штаны не наложил. — Фред бросил на Малфоя полный презрения взгляд. — Честно говоря, — сказал Джордж, — я и сам испугался этих красавцев. — Смотришь на них, и как будто все внутренности у тебя заморозило, — подхватил Фред. — Но ведь никто в обморок не упал, — тихо проговорил Гарри. — Не бери в голову, — похлопала его по плечу Джинни. — Выкинь из головы, — ободрил Джордж Гарри. — Отцу однажды пришлось поехать в Азкабан, помнишь, Фред. Он говорит, что страшнее места на земле нет. Несколько дней не мог опомниться. Дементоры, сказал, высасывают из живого человека все крохи тепла и радости. Большинство узников по–настоящему сходят с ума. — Посмотрим, как Малфой будет веселиться после первой игры, — сказал Фред. — Ведь первый матч сезона — Гриффиндор против Слизерина. Лорин углубилась в расписание уроков. — Прекрасно! Сегодня у нас несколько новых предметов, — радостно сообщила она. — И что в этом прекрасного? — Буркнул Рон, — По–моему, Лор, они что–то напутали с твоим расписанием. — он заглянул ей через плечо. — У тебя по десять уроков в день. Столько в учебное время не умещается. — Я справлюсь. Мы все обсудили с профессором МакГонагалл. Джинни только хмыкнула. — Нет, ты только посмотри, — рассмеялся Рон. — Сегодня утром в девять часов у тебя прорицание, а под ним, тоже в девять, изучение маглов. И вот еще. — Рон пониже нагнулся над расписанием, не веря глазам. — Чуть ниже нумерология, и тоже в девять. Конечно, ты у нас самая умная. Но не до такой же степени, чтобы присутствовать на трех уроках одновременно. — Не говори глупостей, — сказала Лорин. — Разумеется, я не буду в одно время сразу на трех уроках. — Ну, а как же тогда... Я с подозрением покосилась на нее. Нечисто дело. — Передай мне, пожалуйста, джем, — прервала его Лорин. — Но... — Скажи, Рон, почему тебя так волнует мое расписание? — Потому что странностей и несостыковок слишком много, — ответила за него я. Я ведь тебе уже объяснила, что мы все обсудили с профессором МакГонагалл. — А она тебя предупредила о последствиях? — спросила Джинни. Но Лорин ответить не успела. Как раз в эту минуту в Большой зал вошел Хагрид. На нем была кротовая шуба, в огромной ручище он держал за хвост дохлого хорька и рассеянно им помахивал. — Привет! — помедлил он у стола гриффиндорцев. — Вы мои первые в жизни ученики. Сразу после обеда. Я сегодня, это, как его... с пяти утра на ногах... Готовлюсь к уроку... Волнуюсь, конечно... Учитель!.. Нет, честно... Большой зал быстро пустел, ученики спешили на первый урок. Рон посмотрел в расписание. — Надо спешить. Прорицание на самом верху Северной башни. Туда идти минут десять, не меньше. Допили чай, попрощались с Фредом и Джорджем и пошли к выходу. Когда проходили мимо слизеринцев, Малфой опять изобразил обморок, а его подпевалы разразились хохотом. К Северной башне идти и идти. За два года в Хогвартсе мы не успели исследовать все закоулки замка, а в Северной башне и вообще не были. Джинни все дорогу ворчала на тему бесполезности прорицания. — Наверное, есть более короткий путь, — задыхаясь, проговорил Рон на площадке восьмого этажа. — И сейчас, мы по традиции, потратим больше всего времени, — тяжело дыша, прерывисто сказала я. На одной из стен висел большой холст, на котором ничего не было, кроме зеленого луга без всяких признаков жизни. — Наверное, нам сюда, — махнула рукой Лорин в сторону коридора, идущего вправо. — Вряд ли, — возразил Рон. — Он ведет к Южной башне. Видишь, из этого окна видна часть озера... Я с любопытством рассматривала полотно с лугом. Справа появился толстенький серый в яблоках пони, мирно пощипывающий траву. Следом за пони вышел упитанный коротышка, бряцая рыцарскими доспехами. Он, как видно, только что упал со своего пони — из бронированных наколенников торчали зеленые травинки. — Эй! — закричал он, увидев нас. — Как смеете вы, подлые людишки, вторгаться в мои владения? Пришли поглазеть, как я упал? Прочь отсюда, негодяи! Бешеные псы! — Сам ты бешеный! Мы с изумлением глядели, как крошечный рыцарь, обнажив меч, стал яростно им потрясать. Но меч был слишком велик, рыцарь замахнулся, не рассчитав силы, потерял равновесие и пал ничком на траву. — Вы не сильно ушиблись? — спросил Гарри, подойдя ближе к картине. — Пошел отсюда, подлый трус! Жалкий проходимец! — Явно псих. Крошка рыцарь поднялся на ноги, схватил рукоять меча, дернул, но меч глубоко ушел в землю и, как он ни тянул, не поддавался. Рыцарь опять плюхнулся на траву, поднял забрало и отер с лица пот. — Послушайте, — воспользовался Гарри передышкой в борьбе с мечом. — Мы ищем Северную башню. Может, вы знаете, как туда пройти? — Вы сбились с пути! — Гнев рыцаря как рукой сняло. Он вскочил на ноги, клацнув доспехами. — Следуйте за мной, друзья! Мы достигнем цели или геройски погибнем в схватке с врагом! — Погибнуть мы всегда успеем, — не оценила его шутку Джинни. Еще раз безуспешно дернул меч, попытался влезть на толстяка–пони — не смог, но это не остудило его пыл. — Тогда пешком, сэры и прекрасные леди! За мной! И он помчался, бряцая доспехами, к левому краю полотна. Выскочил из рамы — только его и видели. Мы сорвалась с места, следуя за удаляющимся лязгом. Иногда рыцарь появлялся, вбежав в очередную картину, и опять исчезал, слышался только шум его доспехов. — Крепите дух пред тяжким испытанием! — крикнул на высокой ноте рыцарь, объявившись среди растревоженных дам в кринолинах. Полотно с дамами висело на стене в самом начале узкой винтовой лестницы. Шумно отдуваясь, мы потопали вверх по крутой спирали ступенек и наконец услыхали над головой многочисленные голоса — значит, кабинет прорицаний где-то совсем рядом. — Прощайте, друзья! — крикнул рыцарь, ныряя головой в картину со зловещего вида монахами. — Прощайте, мои соратники! Если когда-нибудь вам понадобится благородное сердце и стальные мускулы, кликните сэра Кэдогана! — Кликнем, — сказал Рон, едва рыцарь пропал из виду. — Когда понадобится сумасшедший. Джинни согласна покивала. Еще несколько ступеней, и они очутились на тесной площадке, где столпился весь класс. На площадку не выходила ни одна дверь. Рон толкнул Гарри и указал на потолок — там была круглая дверца люка с бронзовой табличкой. «Сивилла Трелони, профессор прорицания», — прочитал Гарри. — Как же мы туда попадем? — Надо было метлы взять, — буркнула Лорин. И точно в ответ на его недоуменный вопрос, дверца люка внезапно открылась и прямо к ногам Гарри опустилась серебристая веревочная лестница. Класс в изумлении притих. — Только после тебя, — улыбнулся Рон. — Эх вы, трусы, — и Джинни полезла первой. Мы очутились в очень странном классе. Скорее это был не класс, а что–то среднее между мансардой и старомодной чайной. В комнате, погруженной в красноватый полумрак, теснились примерно двадцать круглых столиков в окружении обитых пестрой тканью кресел и мягких пуфиков. Шторы на окнах задернуты, многочисленные лампы задрапированы темно–красным шелком. Было очень тепло и душно, в камине под заставленной странными вещицами каминной полкой горел огонь, издавая тяжелый дурманящий аромат. На огне закипал большой медный чайник. Круглые стены опоясаны полками. Чего только на них не было: запыленные птичьи перья, огарки свечей, пухлые колоды потрепанных карт, бесчисленные магические кристаллы и полчища чайных чашек. Джинни присвистнула. — Это мы удачно зашли. За Гарри из люка показался Рон, скоро к нам присоединился весь класс, говоривший почему-то шепотом. — Где она? — спросил Рон. Откуда-то из полумрака раздался приглушенный, почти неземной голос: — Добро пожаловать. Как приятно видеть вас наконец в вашем физическом облике. Мне сначала показалось, что в свете камина появилась большая блестящая стрекоза. Профессор Трелони была очень худа, толстые стекла очков многократно увеличивали и без того огромные глаза, на плечах газовая в серебряных блестках шаль. С тонкой шеи свисают бесчисленные цепочки и ожерелья, пальцы и запястья украшены перстнями и браслетами. — Садитесь, деточки, садитесь. — Профессор приглашала учеников, как дорогих гостей. Толкаясь, стали рассаживаться: кто в кресло, кто на пуф. Мы сели вокруг одного стола. — Приветствую вас на уроке прорицания. — Сама Трелони села в широкое кресло возле камина. — Меня зовут профессор Трелони. Скорее всего, вы до сих пор еще меня не видели. Я редко покидаю свою башню. Суета и суматоха школьной жизни затуманивают мое внутреннее око. — Я не знаю, какое у нее око, а у меня его нет вообще. — Есть предположение, но не будем об этом, — тихо сказала я. Никто ничего не ответил на это неожиданное заявление. Сивилла Трелони легким движением плеч поправила шаль и продолжала: — Так, значит, вы избрали прорицание, самое трудное из всех магических искусств. — Не по своей воли. Лорин фыркнула. Она явно не считала прорицанием одним из наитруднейшим магическим искусством. Должна вас с самого начала предупредить: я не смогу научить многому тех, кто не обладает врожденной способностью ясновидения. Книги помогают только до определенных пределов... Гарри с Роном, улыбнувшись, взглянули на Лорин, которую слова профессора прорицания ошеломили: как это книги хоть в чем-нибудь бессильны помочь?! А Трелони тем временем продолжала: — Многие ведьмы и колдуны, как бы талантливы ни были в своей области, скажем, внезапных исчезновений, не способны рассеять туман, застилающий будущее. — Профессор переводила взгляд с одного возбужденного лица на другое. — Этот дар дается немногим. Вот вы, — неожиданно обратилась она к Невиллу, который чуть не свалился с пуфа, — не могли бы вы сказать, как себя чувствует ваша бабушка? Здорова? — Надеюсь, — дрожащим голосом ответил Невилл. — Я бы на вашем месте не была столь уверена, — сказала профессор Трелони, и пламя камина заиграло на ее длинных изумрудных серьгах. Невилл прерывисто вздохнул. — А это уже низко, — сказала Джинни. А профессор невозмутимо продолжала: — В этом году мы будем изучать основополагающие методы прорицания. Первый семестр посвятим гаданию по чаинкам. — Бессмысленная трата времени и средств, — добавила я. Во втором семестре займемся хиромантией. Между прочим, моя крошка, — Трелони метнула взгляд на Парвати Патил, — вам следует опасаться рыжеволосых. Парвати бросила испуганный взгляд на Рона, (от чего я только фыркнула: мало ли в мире рыжеволосых?), который сидел прямо за ней, и подвинула свое кресло в сторону. — Бойся, курица, бойся. — В летнем семестре перейдем к магическим кристаллам, если к тому времени закончим с предсказаниями по языкам пламени. Выгнутая бровь Джинни отлично выражала все ее сомнения насчет результативности этого занятия. К сожалению, в феврале занятий из-за вспышки сильнейшего гриппа не будет. У меня самой совсем пропадет голос. А на Пасху один из нас навеки нас покинет... — Если так пойдет и дальше, то не один из нас. Джинни кивком согласилась со мной. Класс напряженно притих, а профессор Трелони продолжала, ничего не замечая: — Вы, деточка, не могли бы... — обратилась она к Лаванде Браун, сидевшей к ней ближе всех, та в страхе съежилась, — дать мне самый большой серебряный чайник? Лаванда с облегчением вздохнула, встала с кресла, взяла с полки огромный чайник и поставила его на стол перед профессором. — Спасибо, милая. Да, между прочим, то, чего вы больше всего опасаетесь, случится в пятницу шестнадцатого октября. Лаванду пробрала дрожь. — Не знаю насчет дара, но все нормы педагогической этики она нарушает. — А теперь я попрошу вас разбиться на пары, взять с полки чашку и подойти ко мне. Я вам налью чай, вы сядете и будете пить, покуда на дне не останется гуща. Левой рукой поболтайте ее круговым движением, затем переверните чашку на блюдце, подождите, пока жидкость стечет, и передайте чашку напарнику. Оставшиеся на стенках чашки чаинки кое–что ему скажут. Растолковать увиденное поможет учебник «Как рассеять туман над будущим», страницы четвертая и пятая. А я буду ходить между столами и помогать вам. Мой мальчик! — воскликнула Трелони, схватив за руку Невилла, который встал с пуфа и потянулся за чашкой. — Пожалуйста, после того как разобьете первую чашку, возьмите вторую из голубого сервиза. Розовый мне жалко. Это мой любимый. И конечно, не успел Невилл взять в руки чашку с блюдцем, как раздался звук разбившегося фарфора. Джинни фыркнула. Профессор бросилась к нему со щеткой и совком для мусора. — Возьмите голубую. Очень вас прошу. Большое спасибо. Гарри и Рон с полными чашками вернулись за свой столик, быстро выпили обжигающий чай. Поболтали чашки, как сказала профессор Трелони, опрокинули на блюдце и обменялись ими. Оба открыли учебники на указанной странице. — Нашел, — сказал Рон. — Посмотри, Гарри, что ты видишь в моей чашке. — Коричневую жижу. — Раскиньте хорошенько мозгами, мои славные. Пусть ваш взгляд проникнет сквозь покровы обыденного. — Голос Трелони долетал как из густого тумана. Гарри пытался сосредоточиться. — Хороший чай, — Джинни неспеша пила чай, абсолютно не собираясь выполнять задание. — Кажется, вижу, — наконец сказал он. — Что–то вроде неясного креста... — Гарри склонился над учебником. — Это значит, что тебя, к сожалению, ждут «всякие беды и испытания». А еще, кажется, солнце. Но солнце, наоборот, означает «огромную радость»... Понятно, значит, ты скоро будешь страдать и чувствовать радость... — Это называется мазохизм, — сказала Джинни, — Очень похоже на тебя, Рон. — Спасибо. — Всегда к твоим услугам. Я прыснула. — По-моему, у тебя с внутренним оком что–то неладно. Не мешает проверить. — И мы подавили смешок, заметив, что профессор смотрит в нашу сторону. — А теперь моя очередь. — Наморщив лоб, Рон уставился в чашку Гарри. — Вижу темное пятно, похожее на цилиндр. Может, ты хочешь работать в Министерстве магии? Рон перевернул чашку. — А теперь точь–в–точь желудь. Давай посмотрим, что это значит. — Он пробежал открытые странички. — «Нежданная радость. Внезапно пролившийся золотой дождь». Красота! Надеюсь, ты со мной поделишься. — Рон опять перевернул чашку. — А теперь вижу какое-то животное. Допустим, это голова... похоже на беге... нет, скорее на овцу... -Гадалки из вас как из меня игрок в квиддич.-вздохнула Джинни. Гарри прыснул, профессор Трелони обернулась. — Дайте–ка я взгляну, — сказала она, укоризненно глядя на Рона. Подошла к нему и взяла у него из руки чашку Гарри. Весь класс притих, ожидая ее объяснения. Профессор вращала чашку против часовой стрелки, внимательно рассматривая узоры на ее стенках. — Это сокол... Мой мальчик, у тебя есть смертельный враг. — Открыла Америку! — Кто этого не знает? — громко прошептала Лорин. Профессор Трелони воззрилась на нее сквозь свои огромные очки. — Да все. Всем известно про Гарри и про Того–Кого–Нельзя–Называть. Гарри и Рон смотрели на Лорин с восторженным изумлением. Лорин никогда еще не позволяла себе так говорить с учителями. Профессор Трелони предпочла ничего не ответить. Она приблизила огромные глаза к чашке Гарри и снова вперилась в нее, продолжая вращать. — Дубинка... нападение... Боже мой, какая несчастливая чашка! — А по-моему, это был цилиндр, — неуверенно протянул Рон. — Череп... опасность в дороге... — А по-моему, у кого-то слишком богатая фантазия, — критически сказала Джинни. — Вы когда чай допьете, мисс? — профессор Трелони строго взглянула на Джинни. — Он горячий, я не могу пить такой горячий чай, профессор. — А гадать? — Не собираюсь. Все смотрели на профессора Трелони, затаив дыхание. Она последний раз покрутила чашку и вскрикнула. В тот же миг опять раздался звук бьющегося фарфора. — Невилл разбил еще одну чашку. Профессор Трелони опустилась в ближайшее кресло, смежив веки и прижав к сердцу поблескивающую самоцветами руку. — Мой мальчик, мой бедный мальчик.. Нет, милосерднее промолчать... Не спрашивайте меня... — Театр одного актёра, — фыркнула Джинни. — Что вы там видите, профессор? — тут же спросил Дин Томас. Весь класс повскакал с мест, сгрудившись у стола Гарри и Рона, каждый старался заглянуть в чашку Гарри. — Мой мальчик, — профессор распахнула огромные глаза. — У тебя здесь Грим. — Что? — не понял Гарри. Но не понял не только он. Дин пожимал плечами, у Лаванды был явно недоуменный вид, остальные в ужасе прижали к губам ладони. — Грим, мой мальчик! Грим! — Профессора Трелони поразила непонятливость Гарри. — Огромный пес, вестник беды, кладбищенское привидение! Мой дорогой мальчик, это самое страшное предзнаменование, оно сулит смерть. — Чушь собачья, — констатировала Джинни. Лаванда тоже зажала рот ладонью. Взгляды всех устремлены на него, всех, кроме Лорин. Лорин встала и подошла сзади к креслу, где сидела профессор Трелони. — По-моему, ничего общего с Гримом, — твердо произнесла она. Трелони смотрела на девочку с растущей неприязнью. — Простите меня, милая, за то, что я вам сейчас скажу. Мой мысленный взор видит вокруг вас совсем слабую ауру. Очень слабая восприимчивость волн, идущих из будущего. Я мысленно усмехнулась. В Лорин есть гораздо лучшие качества, чем способность «улавливать волны из будущего». Симус Финниган так и эдак склонял голову. Даже сощурил глаза почти до щелочек. — Кажется, и правда похоже на Грима. А если отсюда взглянуть, — он подвинулся влево, — то больше смахивает на осла. — Да перестанете вы гадать, умру я скоро или не умру! — вдруг воскликнул Гарри неожиданно для самого себя. И все сразу потупились. — На этом наш урок сегодня закончен, — произнесла Трелони своим самым потусторонним голосом. — Соберите, пожалуйста, все ваши вещи... Ученики молча поставили на место чашки, собрали учебники и закрыли сумки. Даже Рон старался избегать взгляда Гарри, за что получил смачный пинок от Джинни. — До встречи, дорогие мои, — замогильным голосом выдохнула Трелони. — И да сопутствует вам удача. Ах, да, Невилл, ты в следующий раз опоздаешь. Пожалуйста, прочитай по учебнику, что пропустишь на уроке. А то можешь отстать. — Если у тебя достаточно воображения, то потом можешь насочинять ей столько бреда, что она и в жизни не подумает, что ты не читал учебник, — кисло скривив губы, проговорила Джинни. Мы молча спустились по винтовой лестнице и поспешили на урок трансфигурации профессора Макгонагалл. — Она хуже Снейпа, ей богу, тот хоть просто стебется, а эта издевается. Мы долго искали ее класс и не опоздали только потому, что Трелони отпустила нас раньше. Гарри почти не слышал, что профессор МакГонагалл рассказывала про анимагов — волшебников, которые могут по желанию обратиться в зверя. И даже не смотрел, как она превратилась у всех на глазах в полосатого кота со следами от очков вокруг глаз. — Что сегодня такое со всеми вами? — спросила профессор МакГонагалл, приняв под звук легкого хлопка свой обычный облик. — Это, разумеется, неважно, но еще никогда не было, чтобы превращение в кота и обратно не вызвало аплодисментов. — Так и скажите, что вам приятнее так будет. И хотя все взгляды опять обратились к Гарри, класс как в рот воды набрал. Лорин подняла руку. — Дело в том, профессор, что у нас первый урок был прорицание, мы гадали по чаинкам. Ну и... — Ах, вот оно что! Тогда все ясно. — МакГонагалл нахмурилась. — Можете, мисс Поттер, ничего больше не говорить. Так кто же в этом году должен умереть? Опять молчание. — Я, — наконец сказал Гарри. — Ну что ж! — МакГонагалл буравила Гарри взглядом. — Так вот знайте, Поттер, Сивилла Трелони с первого дня появления в школе ежегодно предсказывает скорую смерть одному из студентов. Никто, однако, до сих пор не умер. Знакомство с классом она начинает с предзнаменований смерти. Очень это любит. Я никогда не говорю плохо о моих коллегах. — Профессор умолкла, и ноздри у нее побелели. — Не любит она её, — прошептала мне на ухо Джинни. Справившись с собой, она продолжала: — Прорицание — самая неточная ветвь магических знаний. Не стану от вас скрывать, я к ней отношусь недостаточно терпимо. — Зная дипломатичность нашего декана, можно сказать, что Трелони она ненавидит. Настоящие ясновидцы чрезвычайно редки, и профессор Трелони... Макгонагалл опять умолкла и затем обратилась к Гарри своим обычным деловым тоном: — Вы прекрасно выглядите, Поттер. Так что не будьте на меня в обиде, если я не освобожу вас от домашнего задания. Но не сомневайтесь, в случае смерти выполнять его не обязательно. Лорин рассмеялась. Гарри стало легче дышать. Не так страшно бояться предсказания чаинок в красноватом свете и дурманящем аромате чайной комнаты. Другое дело — осознанный страх среди бела дня. Но не всех успокоили слова профессора МакГонагалл. Рон сидел как на иголках, а Лаванда вдруг сказала: — Но ведь Невилл все-таки разбил чашку! Как это объяснить? — Тебе, курице, никак. — О неаккуратности Долгопупса не знает только глухонемой. Урок трансфигурации окончился, и гриффиндорцы вместе со всей голодной публикой устремились в Большой зал. — Да успокойся ты, Рон. — Лорин придвинула ему большую миску с рагу. — Ты же слышал, что сказала профессор МакГонагалл. Рон положил себе в тарелку рагу, взял вилку, но есть не стал. — Гарри, — сказал он тихим серьезным голосом, — а тебе не случалось видеть где–нибудь большого черного пса? — Случалось, — кивнул Гарри. — Я его видел за пару дней до того как меня забрали. У Рона выпала вилка из рук. — Наверное, какая-нибудь бродячая собака, — пожала плечами Лорин. Рон взглянул на нее, как на спятившую. — Лор — сказал он, — если Гарри видел Грима, это... это очень плохо. Мой дядя Билиус однажды увидел его и спустя сутки умер. — Совпадение, — отмахнулась Лорин, наливая себе тыквенного сока. — Ты просто не знаешь, о чем говоришь, — начал сердиться Рон. — Большинство волшебников умирает от страха, увидев Грима. — Вот-вот. Именно от страха, — задрав нос, проговорила Лорин. — Грим не предзнаменование смерти, а ее причина. И Гарри сейчас с нами именно потому, что он не такой дурак. Увидел черного пса и не помер. Я была с ней согласна. Рон что–то беззвучно прошептал, глядя на Лорин. А Лорин вынула новенький учебник по нумерологии, раскрыла и поставила на стол, прислонив к кувшину с тыквенным соком. — По-моему, прорицание — довольно путаный предмет, нет в нем ясности, — сказала она, ища заданную страницу. — Сплошное гадание. — С Гримом в той чашке все было ясно, — отстаивал свое Рон. — Но на уроке ты не был так в этом уверен. Сам сказал Гарри: не то бегемот, не то овца. — Профессор Трелони сказала, что у тебя слабая аура! Просто тебе неприятно, что и ты иногда можешь сморозить глупость. Джинни дала брату подзатыльник. Последние слова Лорин явно задели. Она захлопнула учебник и так швырнула его на стол, что мясо и морковь из тарелки разлетелись во все стороны. — Если на уроках прорицания надо притворяться, что видишь в чаинках предзнаменования, так я лучше совсем перестану на них ходить. И никто не будет меня упрекать, что я сморозила глупость. Этот урок — просто чушь по сравнению с моей любимой нумерологией. Лорин схватила сумку и гордо удалилась.

***

      Было приятно после обеда выйти на свежий воздух. После вчерашнего дождя небо ясное, бледно-серое, влажная трава пружинит под ногами. Мы шли на свой первый урок по уходу за магическими существами. Рон и Лорин друг с другом не разговаривали. Гарри тоже молчал. Шли через луг, спускающийся к Запретному лесу, где на опушке стояла хижина Хагрида. Впереди замаячили три слишком хорошо знакомые спины, значит, предстоящие два урока они будут заниматься со слизеринцами. Малфой о чем–то вдохновенно разглагольствовал, а Крэбб и Гойл похохатывали. Я не сомневалась, что знаю, о чем у них идет речь. Лесничий ожидал учеников перед дверью хижины. Он стоял в своей кротовой шубе, сзади него — охотничий пес Клык. Весь его вид выражал нетерпение — ведь это был первый в его жизни урок. — Скорее идемте! — закричал он, когда умы подошли метров на десять. — Какой урок я для вас приготовил! Сейчас увидите. Все за мной, вперед! Хагрид повел нас вдоль опушки, и скоро мы оказались у ограды просторного загона. В нем никого не было. — Прошу всех встать вдоль изгороди! — распорядился Хагрид. — Чтобы всем... э–э... было хорошо видно. А теперь первым делом откройте книжки... — Что–о? — изумился Малфой. — Как это откройте? — А? — не понял Хагрид. — Как мы будем их открывать? — членораздельно повторил Малфой. Он вынул свой учебник, который был крепко–накрепко перевязан длинной веревкой. Все остальные тоже достали опасные книжки. Одни, как Гарри, стянули свою ремнем, многие засунули в тесную папку с молнией, кто-то усмирил огромными скрепками. — Кто-нибудь... э–э... может открыть? — спросил Хагрид упавшим голосом. Джинни вынула книгу, погладила её по корежку. Книга вздрогнула, раскрылась и послушно легла на её ладонь. — Ах, какие мы все глупые! — насмешливо воскликнул Малфой. — Оказывается, всего только надо погладить! А мы и не знали! — Я... я... думал, они такие милые, — неуверенно сказал Хагрид, взглянув на Гермиону. — Просто милашки! — издевался Малфой. — Хороша шутка, рекомендовать учебник, готовый оттяпать руку. — Хорошая идея – портить отношения с новым учителем на первом уроке, — Саркастически протянула Джинни. — Завалит тебя так, что потом никакой отец тебе не поможет. — Уизли, не бей меня. — Заткнись, Малфой, — тихо сказал Гарри. У Хагрида был такой несчастный вид, а Гарри очень хотелось, чтобы его первый урок прошел как нельзя лучше. — Ну... ну вот... — Хагрид, очевидно, потерял нить дальнейших действий. — Теперь у вас... это, значит... есть учебники. Но главное — волшебные существа. Пойду сейчас приведу. Подождите... Лесничий пошел в лес и скоро скрылся за деревьями. — Ну и ну! — воскликнул Малфой. — Школа летит ко всем чертям! Этот олух будет нас учить! Я расскажу отцу, его удар хватит! — Туда ему и дорога, — тихо сказала Джинни. — Заткнись, — повторил Гарри. — Потише, Поттер. Сзади тебя дементор! — Ой-ой-ой! — взвизгнула Лаванда, махнув в сторону дальнего конца загона. Оттуда к ним галопом приближалось около дюжины самых странных существ. Туловище, задние ноги и хвост коня, передние лапы, крылья и голова — орлиные; сильный стального цвета клюв и огромные блестящие, как апельсины, глаза. Когти на передних лапах величиной в треть метра — настоящее орудие убийства. На каждом животном кожаный ошейник, вместо поводка — длинная цепь. Концы поводков крепко зажаты в огромных ручищах Хагрида, который рысью следует за «волшебными существами». — Н-да, Хагрид умеет удивлять, — критически осмотрев зверьё, сказала Джинни. — Но! Но! Вперед! — оглушительно кричал Хагрид, гремя цепями и направляя упряжку к изгороди, за которой стояли ученики. Подъехав ближе, Хагрид привязал зверей к частоколу, ученики опасливо попятились. — Знакомьтесь! Гиппогрифы! — восторженно махал рукой лесничий. — Красавцы, а! Я могла, в общем, его понять. Изумление при виде коней–орлов быстро сменилось восхищением, вызванным их изяществом и игрой красок. Одетые перьями голова и холка плавно переходили в лоснящийся торс. И все они были разные — сизые, рыжие, красные, каштановые и аспидно–вороные. — Ну как? — Хагрид потер ручищи одну о другую. Лицо его сияло восторгом. — Если хотите, можете подойти ближе. Желающих, кроме нас, не нашлось. Друзья осторожно приблизились к изгороди. — Перво–наперво запомните, — сказал Хагрид. — Это зверь гордый. Никогда ему не грубите. Не то и с белым светом проститься недолго. Малфой, Крэбб и Гойл не слушали: они о чем-то шептались. — Гиппогриф все делает по своему хотению и очень любит блюсти церемонию, — продолжал Хагрид. — Подойдешь к нему, поклонись. И жди. Он в ответ поклонится, можешь его погладить. Если на поклон не ответит, не тронь и скорее отойди подальше: когти у него как сталь. Кто первый хочет познакомиться? Ученики еще на шаг отступили от изгороди. Даже трое друзей не горели желанием пообщаться с крылатыми красавчиками. Гиппогрифы вскидывали свирепые морды и шевелили могучими крыльями. Им, похоже, не очень нравилось сидеть на цепи. — Никто не хочет? — умоляющим голосом спросил лесничий. — Я хочу, — сказала я. Сзади кто–то взволнованно задышал. Я перемахнула через изгородь. — Молодец, Гермиона! — кричал Хагрид, — Я уверен, ты с Клювокрылом поладишь! Он отвязал сизого гиппогрифа и снял с него ошейник. Школьники по другую сторону забора затаили дыхание, Малфой злобно прищурился. — Спокойно, Гермиона, — громыхал Хагрид. — Гляди ему прямо в глаза, называется «глазной контакт». Старайся не моргать. Гиппогрифы не верят тому, кто часто моргает. И конечно, глаза у меня тут же стали слезиться. Но я все равно держала их широко открытыми. Клювокрыл повернул огромную с тяжелым клювом голову и воззрился на меня немигающим оранжевым глазом. — Хорошо, Гермиона, хорошо, — говорил Хагрид. — Теперь кланяйся. Я сделала, как было велено. Быстро поклонилась и опять взглянула на полузверя-полуптицу. Гиппогриф не шевельнулся, продолжая высокомерно глядеть на меня. — Гермиона — забеспокоился Хагрид. — Ступай назад, скорее, но не резко... И тут, к моему великому удивлению, гиппогриф согнул чешуйчатые колени передних лап и безо всякого сомнения отвесил поклон. — Здорово, Гермиона! — ликовал Хагрид. — Теперь можешь подойти к нему, погладить клюв! Как боевой маг, я понимала, что лучше не рисковать, но делать нечего, я медленно подошла к гиппогрифу, протянула руку и несколько раз погладила его по клюву. Гиппогриф лениво зажмурился и даже как будто улыбнулся от удовольствия. Все захлопали, кроме Малфоя и его дружков, вид у которых был явно разочарованный. — Молодчина, Гермиона. Думаю, он тебя покатает! Ну уж это, пожалуй, слишком! Такого уговора не было. Во-первых, я в юбке, во-вторых, я вообще высоты боюсь. — Лезь сюда, между крыльев. Смотри не дергай за перья, он это не любит. Я поставила ногу на крыло и вскочила гиппогрифу на спину. Птица–зверь выпрямилась. Я не знала, за что держать, — вокруг были одни перья. — Вперед! — приказал Хагрид, хлопнув Клювокрыла повыше хвоста. Клювокрыл, не подав знака, раскрыл четырехметровые крылья, я едва успела ухватиться за шею и взмыл в небо. По обе стороны бились два огромных крыла, задевая колени, казалось, гиппогриф вот–вот меня сбросит. Точно покрытые лаком, перья скользили из–под пальцев, а сильней вцепиться опасно. Бросает то вверх, то вниз вместе с крупом, в такт взмахам крыльев. Клювокрыл облетел загон и пошел на посадку — этого я боялась больше всего. Гиппогриф резко нагнул гладкую, как шелк, шею, и я чуть не перелетела через клюв, хорошо, что успела откинуться назад. В тот же миг раздался крепкий удар о землю разномастных передних и задних ног. Я сумела удержаться на крупе и выпрямилась, как в седле. — Ты великая наездница, Гермиона! — восхищался Хагрид. — Кто еще хочет? Меня приветствовали как победителя все, кроме ненавидящей нас троицы. И всем тоже захотелось полетать на удивительных чудищах. Перелезли через забор, Хагрид отвязал гиппогрифов, и скоро весь загон представлял собой удивительное зрелище — мальчишки и девчонки, немного побаиваясь, кланялись, пестрые чудища приседали, Невиллу несколько раз пришлось бежать от своего крылатого партнера, не желавшего отвесить поклон. Рон с Лорин облюбовали гиппогрифа каштановой масти, мы с Гарри стояли поодаль и смотрели. — Ну как? — спросила наша командир. — Честно? — Желательно. — Я думала, я умру со страху. Малфой с приятелями тоже решили прокатиться. Выбор их пал на Клювокрыла. Клювокрыл любезно поклонился Малфою в ответ на приветствие, и Малфой стал гладить его клюв, не проявляя особого почтения. — Это совсем просто, — говорил он, растягивая слова, но так, чтобы слышал Гарри. — Я в этом не сомневаюсь. Раз даже Грейнджер справилась... Держу пари, — обратился он к гиппогрифу, — ты ничуть не опасен! Ты глупый, огромный, уродливый зверь. В какую–то долю секунды сверкнули стальные когти, и Малфой издал душераздирающий крик. — Получил по заслугам, — равнодушно сказала Джинни. Хагрид бросился к Клювокрылу, не без борьбы надел на него ошейник, а тот так и рвался у него из рук нанести обидчику еще удар. Малфой, скорчившись, лежал на траве, мантию расцвечивали ярко–красные пятна крови. — Так ему и надо, — сказала я. — Я умираю! — громко стонал Малфой, окруженный испуганными одноклассниками. — Да, умираю! Видите, он меня убил! — Не умираешь! — сказал бледный как полотно Хагрид. — Помогите мне кто-нибудь. Его надо унести отсюда. Лорин бросилась открывать ворота паддока. Хагрид как пушинку поднял Малфоя, я успела увидеть у него на руке длинный глубокий порез, из раны на траву лилась кровь. Хагрид со всех ног бежал к главному входу. Потрясенные ученики медленно возвращались в замок. Слизеринцы ругали Хагрида. — Его надо немедленно выгнать! — кричала Пэнси Паркинсон, заливаясь слезами. — Слышь, ты, заткнись, пока не прокляла. Если Малфой не удосужился слушать, как не стоит вести себя с гиппогрифом, то это не проблемы Хагрида. Пэнси взглянула на нее и прошипела: — Ты пожалеешь об этом, грязная предательница крови! — Прокляну! — Попробуй! — Таэке акаха махахэрэ! Девочка побагровела и убежала вниз. — Малфой сам виноват! — вступился за Хагрида Дин Томас. Крэбб с Гойлом угрожающе заиграли мускулами. Всей группой поднялись по каменным ступеням в пустой холл. Слизеринцы пошли вниз к себе в гостиную, не переставая честить Хагрида, мы поспешили к себе в башню. — Как вы думаете, с ним все будет в порядке? — Лорин была очень встревожена. — Конечно, Мадам Помфри в одну секунду справится с такой раной, — сказал Гарри. В прошлом году она сотворила чудо, поставив Гарри на ноги после заклинания профессора Локонса. — Да я не о Малфое, а о Хагриде. Я уже слышу, как Малфой-старший бежит в Министерство поднимать шумиху. Но Гермиону никто не услышал. — Все-таки лучше бы этого не случилось во время первого урока Хагрида. — Рон был явно обеспокоен. — Вот увидите, Малфой раздует из этого историю. Мы первые пришли на обед в Большой зал, надеясь увидеть Хагрида, но его там не было. — Неужели его за это выгонят? — Лорин даже не притронулась к пирогу с говядиной и почками. — Наверное, нет. — Рон тоже ничего не ел. Гарри следил, что делается за столом слизеринцев, мы с Джинни тоже. Несколько человек во главе с Крэббом и Гойлом о чем-то шушукались — наверняка сочиняют свою версию произошедшего на уроке Хагрида. — Во всяком случае, скучным первый день занятий не назовешь, — подвел Рон мрачный итог знакомству с гиппогрифами. После обеда отправились в гостиную готовить домашнее задание для профессора МакГонагалл. Но работа не шла, все трое то и дело отрывались и шли к окну. — У Хагрида зажегся свет, — вдруг сказал Гарри. Рон взглянул на часы. — Если поторопимся, — сказал Рон, — можем пойти повидать его. Еще совсем рано. — Не знаю, — протянула Лорин и поглядела на Гарри. — Мне никто не запрещал ходить по территории школы, — сказал Гарри, поняв ее взгляд. — Сириус Блэк ведь не сможет преодолеть заслон из дементоров. — Как знать, — сказала Джинни. И мы, отложив в сторону учебники, вышла через портретный проем и двинулась в сторону холла. К счастью, никто по дороге не встретился — мы ведь не были совсем уж уверены, что поступаем правильно. Трава была еще влажная и в густеющих сумерках казалась черной. Подойдя к двери хижины, мы постучали. Голос внутри прохрипел: «Войдите!» Хагрид сидел в рубахе с короткими рукавами за чисто выскобленным столом, охотничй пес Клык стоял рядом, положив морду ему на колени. Нам хватило одного взгляда, чтобы понять — Хагрид пьян. На столе перед ним красовался огромный кувшин, величиной с доброе ведро. Глаза разбегались, казалось, он никак не может поймать гостей в фокус. — Поставил... э-э... рекорд, — севшим басом произнес он, узнав троих друзей. — Уч...учительствовал всего, один день... — Тебя еще никто не увольнял, Хагрид! — поспешила сказать Лорин. — Пока не увольнял. — Хагрид в полном расстройстве чувств отхлебнул из кувшина хороший глоток. — За немногим стало... Полегчает Малфою... — Как он? — спросил Рон, когда все уселись. — Рана, по-моему, несерьезная. — Мадам Помфри сделала, что надо... лучшим образом. А он все голосил, помираю, мол, лежит весь в бинтах, стонет... — уныло покачал головой лесничий. — Притворяется, — сказал Гарри. — Мадам Помфри может вылечить, что угодно. Она в прошлом году вырастила во мне половину костей. Малфой уж постарается, раздует из мухи слона. — Школьному начальству наверняка сообщили... — горевал Хагрид. — Они скажут, не с того начал. Рано гиппогрифов–то... Лучше бы флоббер–черви... или еще кто... Хотелось как лучше... первый урок все же... Моя ошибка... — Ничего подобного. Малфой сам виноват, — твердо сказала Лорин. — Мы будем свидетелями, — прибавил Гарри. — Ты сказал, если гиппогрифа оскорбить, он набросится. А Малфой в это время не слушал. Кто в этом виноват! Мы расскажем Дамблдору, как все было. — Малфой получил по заслугам. — И Пэнси тоже? — Ехидно спросила я. — Ты не боишься? — Пусть только попробует. — Конечно, расскажем. Так что ты не волнуйся! — присоединился к друзьям Рон. Из черных, как агат, глаз Хагрида покатились слезы. Он схватил Гарри с Роном и сжал их в стальных объятиях. — Я думаю, Хагрид, — не допускающим возражения тоном сказала Лорин, — больше тебе пить нельзя, — взяв со стола кувшин и выйдя из комнаты. — Наверное, она права, — прохрипел Хагрид, отпустив Рона и Гарри, которые, пошатываясь, стали растирать ребра. Лесничий вылез из своего кресла и нетвердой походкой последовал за Лорин. Снаружи раздался громкий всплеск. — Что он там делает? — занервничал Рон. — Сунул голову в бочку с водой, — сказала вернувшаяся с пустым кувшином Лорин. Хагрид вернулся, с длинных волос и бороды текли ручьи, смывая слезы, которые все еще текли у него из глаз. — Так-то оно лучше, — сказал он и затряс головой, как намокшая собака, окатив всех нас брызгами. — Хорошо, что пришли ко мне, я, правда... Хагрид вдруг осекся и уставился на Гарри, как будто только сейчас до него дошло, что у него в хижине Гарри. — Что вы себе такое позволяете! — прогремел он так, что все трое подпрыгнули. — Тебе, Гарри, запрещено, как стемнеет, выходить из замка! А вы четверо! Как смели его с собой взять! Хагрид подскочил к Гарри, схватил за руку и потащил к двери. — Идем! — Сказал он сердито. — Я тебя... э–э... отведу... И чтоб больше никогда не ходил... э–э... ко мне... по ночам. Я того не стою... Что было делать? Мы пошли за ними.