Любишь мой флоу, да не только его

      Четверо стоят на заднем дворе клуба, под чернющим небом, устланным ярким блеском звезд. В ночном, прохладном воздухе витает терпкий смог сигарет и приятный пар вейпа. Кроме никотина в уставших телах всё-таки присутствует доля бешеной энергии, прошедшего концерта. Кровь кипит от воспоминаний, как разгоряченная молодёжь прыгала под оглушающие биты, напевая песни артистов, совсем не жалея свои ноги и голосовые связки, что точно не восстановятся за один день. А слэмились словно в последний раз, одаривая друг друга влажными касаниями. В общем, отдались этому вечеру полностью, да так, что, кажется, в клубе не осталось и молекулы желанного кислорода. — В общем, — посмеиваясь, начала Анна Марджера, направляя камеру телефона на друзей, — Роман Кабан пригласил меня в ресторан, на миллионный этаж, а Даня возмущён, почему не его. — Ха, блять, — облокотившись о дверцу маленького автодома, наигранно сердится Кашин, забавно жестикулируя руками. — То есть, — выдыхая белый клуб пара, заговорил Руслан, побуждая Аню направить камеру на него, — вчера вечером, в холле отеля, когда Роман Кабан нежно меня обнял и поцеловал в щёчку, это было просто так, интрижка на вечер? — Это была игра, — виновато с неким сарказмом перебивает Рома, улыбаясь и постукивая пальцами по белому капоту. — Ах, это игра, да? — Тушенцов притворно повысил голос, вскидывая тёмные брови. — Я рассчитывал на серьезные отношения в этом туре, а в итоге на мне просто поиграли как на скрипке и оборвали все струны, — жалобно произнес он, демонстративно пожимая плечами, будто пересказывая цитату из ванильного, дотошного паблика.       Девушка выключает камеру, и ребята заливаются звонким смехом. Кашин, хрипло усмехаясь, отходит, делает последний горький затяг и выкидывает фильтр в рядом стоявшую урну, пока ребята пересматривают снятый материал, забавляясь. — Чё Саня так долго собирается? — вопрошает Тушенцов, смотря на время в своём телефоне. — Может, толпу провожает, — спокойно отвечает Даня, подходя к парню. — Всё-таки татары — неугомонный народ. — Да, знаю не по наслышке, — улыбается брюнет, хлопая рыжего по плечу.       Даня едва заметно ухмыляется и отводит взгляд, стараясь не уделять внимание каким-то непреднамеренным намёкам брюнета. В течение месяца он ощущает внутри какую-то тихую истерику, когда ловит на себе томные, выжидающие взгляды Руслана. Будь это на репетициях, съемках или выступлениях. Но каждый раз переубеждает себя, что ему просто кажется. Но тогда почему? — Зачем ты смотришь кулинарные шоу, — Кашин разрывает безмолвие, заметив в рекомендациях Руслана канал Друже Обломова, — ты же не умеешь готовить. — Тогда зачем ты смотришь порно? — хмыкает Тушенцов, довольствуясь своей шуткой, убирая телефон в карман темной худи. — Вооу, — в унисон тянут Аня и Рома, оценив панч брюнета. — Ну нихуя, ты прям так сомневаешься в моих навыках? — Даня приподнимает светлые брови, облизывая сухие губы и смотря в карие глаза.       Руслан лишь пускает смешок, наблюдая, как Кашин резко подходит к кемперу и открывает дверь. Забравшись в автодом, Даня включает свет и садится на водительское сидение, заводя двигатель, пока ребята стоят в легком недоумении, ссылаясь на то, что рыжеволосый просто прикалывается. — Дань, ну не обижайся, не уезжай, — смеется Марджера, приложив одну ладонь к другой. — Нет, я уеду! — театрально хнычет рыжий, поглаживая свои щёки, якобы вытирая несуществующие слезы. — Руслан, залезай, поедем опровергать твои предположения. — Эх, прощай гетеросексуальность, — ехидно произносит Тушенцов, выдыхая. — Ладно, ребят, встретимся минут через пять, — вновь насмешливо злорадничает он, залезая в фургон, улавливая смех друзей.       Дверь с шумом захлопывается, и наступает неловкая тишина, прерываемая ворчащим звуком двигателя. После последней фразы улыбка спала с веснушчатого лица, но брюнет это вовсе не заметил, сев на сидение и робко достав телефон. Он листает социальные сети, натыкаясь на заурядные мемы и шипперские коллажи, в которых его снова отметили. Данные творения ярых фанатов не кажутся ему милыми. Это, блять, смешно. Однако, слабый трепет у Руслана они всё же вызывают. Тушенцов не скрывает для себя, что имеет влечение к Кашину, но лишь для себя, боясь быть отвергнутым. Харизма рыжего действительно сводит его с ума, но не так, чтобы дрочить на дешёвые фанфики с участием их образов. Брюнет просто тает, когда тот смеется с его шуток или смотрит на него, когда он несет какую-то чушь про любовь. — Ты чё серьезно? — Руслан слегка хмурится, чувствуя движение кемпера. — Да в каком-нибудь дворе просто встанем, разыграем их, — как-то нервно отвечает Кашин, неискренне усмехаясь, посильнее нажимая на газ.       Остановившись в каком-то тёмном дворе, который не освещается даже уличными фонарями, Данила глушит автомобиль и блокирует двери, ощущая лёгкую дрожь в коленях. — Аня пишет, спрашивает, когда приедем, а то Саня уже вышел, — говорит брюнет, не отрывая взгляд от экрана смартфона. — Ну, ты же сказал, через пять минут, — серьезно молвит рыжий, разворачиваясь и смотря на парня исподлобья. Он замечает, как растерянно бегают его кофейные глазки, отчего внутри всё сворачивается, щекоча где-то в груди. — Я же пошутил, братан, — Тушенцова напрягает выражение лица Дани. — Моя очередь шутить.       Кашин неспешно встаёт и подходит к брюнету, что инстинктивно вскакивает, чувствуя что-то неладное. Данила слабо толкает Руслана в грудь, заводя его в тесную комнатку кемпера, пока Тушенцов, в свою очередь, послушно пятится назад, еще надеясь, что это просто нелепый прикол. Брюнет отвлекается на звук уведомления, как Кашин грубо пихает его, побуждая повалиться на нижнюю спальную полку. — Даня, — шипит Руслан, повалившись спиной на постель, предварительно ударившись затылком о верхнюю полку, что перекрывает тусклый свет, оставляя тела в тени, — это несмешно уже.       Устроившись между подрагивающих ног Тушенцова, рыжий молча нависает сверху, упираясь в чужие запястья возле темной головы. Руслан видит некую строгость в изумрудных глазах и ощущает неспокойное горячее дыхание на своих губах. Какой-то предвкушающий озноб пробирает каждую клетку брюнета, заставляя его сердце ускорить темп. Напряженные гляделки с тяжелой тишиной знатно поднадоели, и Тушенцов отворачивает голову, дергает руками, стремясь вырваться из крепкой хватки. — Ну, не сопротивляйся, — вполголоса произнёс Даня, сжимая ладони сильнее, оставляя красные следы на чужих кистях, — я же вижу, как ты смотришь на меня.       Кашин не слушает немые просьбы, лишь наклоняется ниже, обжигая чужое ухо заметно потяжелевшим дыханием так, что по спине мельком пробегаются острые мурашки, а в затылке приятно покалывает, побуждая брюнета задрать голову и выгнуться. Данила ухмыляется, касается устами щеки Руслана, но он опять отрекается, судорожно дернув руками. Кашин отпускает его запястья и, немного помедлив, перемещает свои горячие ладони на его щеки. Резко приблизившись к лицу, Даня приоткрывает чужой рот, оттягивая челюсть большим пальцем, и втягивает нижнюю губу, замечая, как упираются ладони брюнета в его грудь, стремясь оттолкнуть. Но рыжеволосый снова хватает Руслана за кисти, причём уже раздраженно и резко, возможно, из-за некого тепла, что стремительно разливается от низа живота к верху. Кашин нагло проникает языком в неподатливые уста, улавливая недовольное мычание брюнета, пинающего коленями бока Дани. Данила возмущенно приподнимается, взяв Руслана за ворот худи, в которой уже неимоверно жарко. Желание нещадно разрывает Кашина изнутри точно также, как и Кашин разрывает кофту лежавшего, резко разводя руки в стороны, вкладывая в это всю силу возбуждения, которое явно снесло рыжую крышу. Нитки обрываются с характерным звуком, обнажая накаленный торс, пропитанный, кажется, испугом. — Кашин, стой, — взволнованно тараторит Тушенцов, взяв Даню за плечи.       Данила затыкает брюнета настойчивым поцелуем, снимая с него оставшиеся куски кофты. Что-то решая для себя, Руслан приподнимается, чтобы облегчить эту задачу, совсем не понимая внезапную смену своих действий. Разум заслоняет туман страсти, выбивая из грудных клеток тяжкие выдохи. Не зная, куда деть руки, Тушенцов встревоженно наблюдает, как Кашин снимает с себя ветровку и футболку следом. Откинув вещи в сторону, Данила вновь припадает к влажным губам, но Руслан разрывает поцелуй, слыша звонок мобильного. — Аня, — шепчет брюнет, кивая в сторону телефона. — Надо ехать, они ждут.       Ладонь рыжего отрывается от поверхности постели и сжимает область чужого паха, заставляя Тушенцова неспокойно хмыкнуть и закатить глаза. — Всё еще надо ехать? — язвительно спрашивает Данила, чувствуя реакцию напряженного тела.       Температура зашкаливает, щёки розовеют, капли прохладного пота впитываются в волосы. Руслану стыдно, он зарывается пальцами в бронзовые пряди, прикрывая глаза, пока Кашин оставляет мокрые поцелуи на его татуированной шее, тягуче спускаясь ниже. Он кусает кожу под острой ключицей, оставляя багровый след, который точно потом будет болеть, и довольствуясь тем, как Тушенцов отзывается глухим вздохом. Язык рыжеволосого уже проходится по точеным ребрам, что виднеются сильнее, когда Руслан непроизвольно поддается вперёд. Спина, которую так приятно поламывает, брюнета выгнута так, что Кашин спокойно протискивает под неё горячие ладони и перебирает выпирающие позвонки, пока Тушенцов извивается как змея от непривычных касаний, возбуждая Данилу ещё хлеще. Дрожь окутывает тело, усиливая невыносимую тягу внизу, когда Кашин вызывающе поглаживает внутреннюю сторону бёдер татуированной рукой, рьяно надавливая подушечками пальцев. Брюнет изнемогает от желания, безысходно запрокидывая голову и закусывая губу. — Попроси, — вполголоса, хрипло произносит Даня, оторвавшись от горячего торса, смотря в робеющие глаза.       Кашин хмуро усмехается, смотря на то, как Руслан молчит, стеснённо поджимая уста, которые тут же грубо целуют. Даня уверенно руководит языком в чужой полости, пока брюнет старательно отвечает, чувствуя терпкий привкус сигарет. Наверное, винстон… Внутри всё бушует, разжигая страшный костёр мучительной жажды, и рыжеволосый спешно снимает чужие спортивки. Движения резкие и небрежные, отчего с вещью разобраться получается не сразу, что злит еще больше. Откинув штаны, рыжеволосый сдержанно, мягко касается губами чужой вставшей плоти через ткань белья, замечая, как Тушенцов сминает простынь, пытается подавить трепетный скулёж, который усердно рвется наружу. Руслан внезапно привстает, отталкивает Кашина и тут же цепляется за ремень его брюк, после притягивая парня ближе к себе, заглядывая в голодные зеленые глаза. — Ты сказал, что твоя очередь шутить, а не устраивать целый стэндап, — серьезно промолвил брюнет сквозь порывистое дыхание, ненормально содрогаясь, — давай, пожалуйста.       У Тушенцова новая волна мурашек, когда он видит, как у Кашина стремительно расширяются зрачки, а губы расплываются в похотливой улыбке. Данила убирает чужие руки со своего ремня и толкает Руслана, побуждая его снова прижаться лопатками к мокрой простыни. Он спешно стягивает его белье, после расстегивает свой злосчастный ремень, пока Тушенцов выжидает, рассматривая будоражащие вены на его руках. Приспустив брюки с боксерами, Кашин удобнее устраивается между подрагивающих колен, которые тут же смыкаются, когда он аккуратно толкается вперёд, улавливая сиплый стон. — Хочу твои стоны поставить на рингтон, — кряхтит Данила, наращивая темп и накрывая уста Руслана, с которых срываются тягостные и сладостные воздыхания.       Тушенцов пытается максимально прижаться к чужому торсу, сжимает массивные плечи, слегка царапая, скулит прямо в губы, отчего лёгкие сжимаются, а кровь, кажется, кипит, побуждая Данилу двигаться резче. Жарко и ахуенно как на концерте.