/ — у тебя тоже здесь родственники, хен? исин отряхивает с ног песок. — нет. совсем нет, но такое ощущение, что да. поздно вечером — под помехи радиоприемника — сехун лежит на животе чанеля и пытается стереть из памяти слишком много подмеченных деталей о (даже-мысленно-не-произноси-его-имя-не-смей-произносить) — ты по классике приманиваешь к себе психопатов, чанель. — ты по классике идешь в жопу, сехун. /
в следующий раз они встречаются на местном рынке; сехун спорит с чанелем какую кепку ему стоит купить. чанель настаивает на цветастой. сехун вцепился в классическую черную. — если получишь солнечный удар, то я не буду тащить твою тощую задницу домой. — ты правда думаешь, что я хоть на секунду оставлю тебя в покое, даже если умру? в итоге они так ничего и не покупают. исин только посмеивается, занося ладонь над макушкой сехуна. для этого ему приходится встать на носочки. сехун резко вдыхает раскаленный воздух. исин отвечает на неозвученный вопрос: — я спасаю тебя от смерти. и ему невозможно не поверить. он убирает ладонь через пару мгновений и говорит, что у него дома куча шляп и кепок на любой вкус. и холодный лимонад. и виниловый проигрыватель. чанель возводит его в категорию любимого хена уже на втором пункте. сехун считает, что это ловушка.// — гэгэ, так тебе что-то нужно было на рынке? ничего, что мы сразу ушли? исин задумчиво моргает, будто пытается осознать реальность вокруг. — все в порядке, я просто хочу понять образ мыслей этого города. люди — зачастую — ключевая фигура к понимаю всего. //
дома у исина и правда очень хорошо и прохладно и близко к морю. а еще, кажется, в этом месте линейность времени ломается. иначе сехун не может объяснить, почему уже целую неделю по каким-то обстоятельствам проводит значительную часть своего времени здесь. даже чанель в какой-то момент растворяется между таймлайнами, напоследок ехидно улыбнувшись. это и правда была ловушка. полная капитуляция без боя. в доме исина постоянно играет музыка — иногда — громче, — иногда — тише; постоянно шуршат страницы книг, греется чайник, приглушенно шипит газировка со льдом, звучит расслабленный смех, не прекращаются разговоры по ночам. — иногда мне кажется, что меня настолько сильно заполняют окружающие звуки, что я совершенно забываю себя. они вместе лежат на кровати исина. сехун поднимает руку к потолку и растопыривает пальцы. ему кажется, что он никогда не сможет понять всех этих скрытых от глаз материй. это все сложно. слишком сложно./// сехун поворачивается на бок и смотрит на профиль исина. они не спят. — у меня такое ощущение, что море совсем близко и в какой-то момент оно накроет нас с головой. а потом убьет. — этого никогда не случится. — откуда ты знаешь? исин поворачивается к нему лицо, наощупь находит чужую руку и переплетает их пальцы. — разве я позволю этому произойти? ни одна волна не потревожит твой сон, пока я рядом. ///
на самом деле, все просто. сехун не относится к тому типу людей, которые готовы пойти паутинкой трещин по хрусталю и замкнуться от ненависти и жалости к себе. которые готовы отрицать очевидное. он просто ленивый. и солнце с морем не любит. но ничего не мешает ему влюбиться в исина, ведь он облокачивается на сехуна, упираясь острым плечом куда-то в грудь, и мечтательно щурится. а потом снова берет за руку, когда не может удержать равновесие на скользких камнях. сехун видит трепещущие ресницы и легкую улыбку из-под полей этой дурацкой шляпы. а потом эта улыбка оказывается на его губах, и сцеловывать ее оказывается невероятно головокружительно. и все такое — светлое. открытое окно с видом на пляж, бежевые стены, хрустящее постельное белье исина. его разбросанные по подушке темные волосы и опять тот прищур. сехун мало что понимает в этой жизни, но когда парень под ним легко касается его волос, а потом скользит вниз — прямо до губ, то готов добровольно продать душу всем неподвластным материям, утопиться в тошнотворной стихии, разорваться на кусочки, лишь бы чужая рука продолжала так идеально сочетаться с его.//// у сехуна разбита губа и ссадина на лбу. он шмыгает носом и протягивает исину букет гречихи. нарвал где-то по дороге. подрался там же. исин задумчиво кивает, а позже наливает чистую воду в бутылку из-под соджу. — все-таки люди опаснее моря. — мне жаль, что я не смог защитить тебя. сехун шумно выдыхает, притягивает исина к себе за растянутую футболку, обнимает за талию и утыкается лбом в живот. наверное оставляет кровавый отпечаток на белой ткани. плевать на людей. исин гладит его по голове. ////
сехун взглядом путешествует по чужим бледно-голубым венам, которые похожи на сеть речушек. а еще у исина острые коленки и взгляд, будто он сехуна любит. — куда ты смотришь? ему хотелось бы, чтобы исин смотрел так только на него: с мечтательной влюбленностью; до зажмуренных от радости глаз. — на волны. — но мы же не у моря.— хочешь, я научу тебя видеть?
сехун кивает больше неосознанно. конечно хочет. поэтому откидывает исина на кровать и касается его губ. улыбается. и совсем не соленые. исин не создание моря, он совершенно невероятный, и сехун влюблен. ему отвечают со свойственной мягкостью и теплотой. ты особенный, говорит он. как волны? лучше.///// трепещущие ресницы; и пока мимолетный — казалось бы — взгляд пересекает чужие ключицы, июль становится медовым августом. /////
с каждым днем исин все чаще задерживается у берега. все реже он остается спать. — хен, к чему ты готовишься? исин оборачивается. нет-нет-нет-зачем-ты-так-смотришь. все еще тепло, но уже тревожно. — к осени. звуки из дома исина исчезают слишком быстро. все книги прочитаны, чайник давно сломался, а проигрыватель барахлит. сехун запоздало понимает, — исин забирает с собой все звуки. исин и есть — путешествующий дом. сехуну просто гостеприимно разрешили переждать непогоду. — ты вернешься? (когда-нибудь?) — а ты? сехун кладет голову исину на плечо. ему кажется, что он влюблен так сильно, что это даже немного больно. ему кажется, что его бросили так и не взяв. следующим утром сехун отчаянно пытается сохранить тепло их общего пледа и осматривает окружающее пространство, восстановившее свой привычный ход. каменные глыбы ни на что не влияют. все зависит только от людей. они с чанелем провожают исина до автобусной остановки. чанель абсолютно растрепанный и сонный, но все равно улавливает общий сплин. исин не оставляет им прощальных подарков, навсегда оставаясь в срезе этого места и времени. все циклично, говорит он. когда его автобус наконец подъезжает, то они спешно прощаются, но сехун все равно успевает сказать ему в спину: — хен, я наконец вижу. осторожно-двери-закрываются (я знаю)////// следующие дни до конца их каникул он учится жить без. и, на самом деле, он правда ни капли не обижается и не злится. в какой-то момент в него самого и правда были влюблены. (я соскучился по тебе, — выдает сехун каким-то вечером. чанель смеется и говорит, что не подписывался на романтический вечер) не думай об этом. а лучше забудь. вечером перед отъездом чанель обнимает его за плечи, и они еще так долго сидят, бездумно наблюдая за прибоем. //////
сехун в последний раз бросает взгляд на море. волны по-прежнему в смехе убивают себя. он поправляет свою нелепую огромную шляпу. пора возвращаться домой.