Просто один сон доктора Ватсона.

      Джон уже и не помнил, когда в последний раз видел хорошие сны. Наверное, такое в последний раз было в детстве. В крайнем случае, в подростковом возрасте. Должны же были его посещать детские сказочные сны и подростковые грезы. Однако ни одного сколь либо яркого сновидения того времени Ватсон припомнить не мог. Зато все малоприятные, и даже кошмарные сны последних лет, заполнившие его ночи после возвращения из армии, запоминались в мельчайших подробностях. Идеально высыпался он только тогда, когда не видел ничего. С тех пор, как Джон поселился на Бейкер стрит 221б, наступил, наконец, такой период. Его жизнь стала настолько насыщенной событиями, что любые видения отступали. Иными словами, спал он как убитый. Происходило это в основном благодаря Шерлоку. Сфера деятельности соседа по квартире, а впоследствии и друга, позволяли Джону участвовать в самых разнообразных происшествиях. Гениальность ума, сопровождающаяся странностями и причудами, вызывала у доктора приступы восхищения, чередующиеся с недоумением и растерянностью, когда он не успевал за скоростью мысли Холмса. Ватсон так привык к этому за короткий срок, что уже не представлял какой-либо другой жизни.       Теперь же приходилось не только представлять, но и жить в этой иной жизни. Без Шерлока. Смерть друга стала для него сильнейшим потрясением. И как могло быть иначе? Ватсон не верил в реальность происходящего до последнего, вплоть до похорон. После них реальность пришлось признать. Кошмары, конечно, не замедлили вернуться. Он вновь обратился к психиатру. Вновь пришлось вернуться к снотворному, к которому он не прибегал уже достаточно давно. Сны все равно были препаршивые, но хоть удавалось заснуть. В реальности Джон не давал себе ни на секунду усомниться в искренности друга, в истинности его действий и намерений. Он отказывался верить в то, что все время, проведенное с Холмсом, все раскрытые дела были фикцией и постановкой. Он и логически, и интуитивно, чувствовал, что слова произнесенные Шерлоком в последнем разговоре ложь. Но ночью во сне все возвращалось снова и снова. Подсознание причудливо компоновало воспоминания, воплощая их зачастую в нереальные картины. Образы Мориарти, Молли, миссис Хадсон, Майкрофта, Лейстрада и его полицейских чередовались, и каждый из них не ленился на все лады озвучивать и развивать мысль, что все, что происходило с Джоном в последние полтора года, было фарсом, хорошо поставленным спектаклем, отрежиссированным плутом и прохвостом. Затем появлялся сам режиссер, Шерлок. Каждый сон завершался прыжком Холмса с крыши. Каждую ночь Ватсон переживал этот момент своей жизни, каждый раз просыпался в ужасе от беспомощности, от того, что он ничего не может сделать, что это не просто сон, а отражение реального воспоминания. Но еще больше его пугало, что он отчасти жалел, что просыпался. Потому что там был Шерлок. Живой, хоть и ненастоящий. По крайней мере, живой до последней сцены, уже традиционно завершающей сон.       Этой ночью почему-то все было иначе. Джон никогда не был склонен анализировать свои сны и как-то пытаться влиять на них в процессе. Сегодня сновидение было очень реальным. При этом обстановка поменялась. Обычно действие его последних кошмаров разворачивалось в Лондоне. Сегодня же Ватсон оказался на природе. Местность была скалистая, где-то вдалеке слышался шум водопада. Джон испытал некоторое замешательство и недоумение. Однако, порадовавшись, что обычные гости его снов не спешат появиться, решил пройтись к водопаду.       Воздух был чистым и чуть влажным. Ватсон шел, чувствуя легкость в теле, и наслаждался спокойной картиной непривычно неплохого сна. Дойдя по тропке до обрыва, с которого прекрасно был виден водопад, Джон остановился у самого края, вслушиваясь в шум воды и вглядываясь в пропасть прямо перед ним. Дна ущелья практически не было видно под брызгами, рев водного потока почти оглушал. — Отойди. — Голос, едва перекрывающий шум водопада, раздался так неожиданно, что Ватсон чуть не оступился и не полетел вниз, что стало бы очередным новаторством в его сновидениях. Сам он в них еще никуда и ниоткуда не падал. Джон отошел, фигура в неизменном пальто обошла его и присела на корточки у самого края. — Шерлок! — вырвалось у Ватсона. — Смотри, тут стоял человек. — Не обращая на его возглас внимания, Холмс пристально разглядывал что-то. — Ну да, я. — Согласился доктор.       Друг смерил его сочувствующим и снисходительным взглядом. — До тебя.       Он переместился в сторону. И снова присел. — И здесь тоже.       Ватсон невольно заинтересовался. Этот сон так отличался от того, что ему снилось последнее время, что он решил поддерживать развивающийся сюжет сновидения насколько возможно. — Я думаю, сюда периодически приходят люди. Любоваться водопадом. — Сомневаюсь, что эти люди наслаждались местными красотами. — Шерлок указал на истоптанную почву, помятые, местами выдранные с корнем кустарник и папоротники.       Джон удивился, как это он не заметил ничего подобного раньше. Но это был сон, так что дополнительные декорации могли появиться и позже. Да и в реальности доктор не всегда замечал что-то, что взгляд его друга фиксировал мгновенно. — Ты думаешь, они здесь дрались? — Задал Джон наводящий вопрос. — Угу. Их было двое, они боролись. Более того, они упали в ущелье вместе. — Кивнул Холмс, наклоняясь над пропастью с явным риском отправиться вслед за неизвестными. Он вглядывался в бурлящую на дне воду с таким видом, будто хотел разглядеть там тела. — Шерлок! — Позвал доктор, опасаясь возвращения традиционного кошмара в новом виде. — Вряд ли там можно что-то разглядеть. Может, это вообще случилось очень давно. Друг на секунду обернулся. — Наоборот, достаточно недавно. Ватсон вздохнул и подошел поближе. — Вряд ли кто-то смог бы выжить, упав туда. Холмс покосился на друга и криво усмехнулся. — Джон, твои оценки всегда так субъективны и эмоциональны. Ты или слишком недооцениваешь людей, или наоборот переоцениваешь. — Ты сейчас о чем? — Поинтересовался Ватсон, не будучи уверенным, что Холмс имеет в виду исключительно эту загадку, подсунутую им сновидением. Шерлок вздохнул. — Вообще больше о тебе. Но и об этих упавших людях. Тут на самом деле могут быть различные варианты. Например, они могли сорваться в пропасть вместе, но достичь дна мог только один. — Как это возможно?! — В жизни все возможно. — Пожал плечами Холмс. — Нет. У тебя наверняка есть теория. Или какое-то логическое объяснение. — Ватсона все больше интересовала эта ситуация. Он уже почти не отдавал себе отчета, что происходящее нереально. — Предложу другой вариант. В пропасть сорвался все же один. Но второй сделал все, чтобы пришедшие сюда люди думали иначе. Такое мне кажется более вероятным. — Но… как? И зачем?! — Как — я сейчас как раз думаю. Зачем — очень хороший вопрос. Но ответ на него очевиден. Второму человеку нужно было, чтобы его сочли мертвым. — Шерлок развернулся и пристально смотрел на отвесную скалу, поднимающуюся около тропинки над водопадом. — Если тебе хочется подробностей, предлагаю отыскать этого, несомненно, живого человека и спросить у него. Джон не привык подвергать сомнениям выводы Холмса, но не тогда, когда цепочка рассуждений его друга ускользала от доктора совершенно. — Я категорически не понимаю, с чего ты это взял. Я согласен с тем, что здесь боролись два человека. Но не вижу, почему они не оба упали в ущелье. — Думаю, третий человек, который приходил сюда позже, тоже решил как ты, Джон. — Третий человек? — Да, видишь, тут еще следы. Он пришел, побыл тут, подходил к краю, потом ушел. Кажется, тут было что-то воткнуто, и это нечто этот человек забрал с собой. — Что это было? — Точно не скажу, но предположим, что это был альпеншток. Люди, горы. Сделаем такое допущение. Допустим, эти люди были склонны к таким ретро-приспособлениям. — Не слишком ли много допущений? — Ватсон не хотел спорить, но принять такую теорию на веру никак не мог. Холмс развернулся к нему лицом. — Это сон. В нем может быть сколько угодно допущений.       Джон пару раз моргнул. Действительно, он на несколько мгновений поверил в абсолютную реальность происходящего. Но чтобы ему об этом напоминал Шерлок, являющийся в данный момент персонажем сновидения… В тот же момент вернулось ощущение потери, преследовавшее Ватсона в реальности. — Ты знаешь, что это сон. — Печально произнес доктор. — Ты тоже знаешь. — Пожал плечами друг. — Почему… Почему в этот раз все происходит так? В такой обстановке? — Откуда ж я знаю? Это твой сон. Поинтересуйся у своего психиатра. Но я бы предположил, что это очередная попытка твоего подсознания воззвать к сознанию. Но твой врач явно разбирается в этом лучше. — Шерлок выглядел почти скучающим. Очевидно, он думал, что разгадал загадку и не считал нужным тратить время на что-то еще. — И что? — Воскликнул Джон, неожиданно теряя терпение, — Ты теперь прыгнешь с обрыва в водопад?! — Почему? — Холмс даже опешил. — Ну, это же сон. Ты во сне всегда так делаешь! Будто бы мало того, что это случилось в реальности! Давай, расскажи мне опять, что все фикция и фарс! Шерлок подошел к краю, пнул лежащий на земле камешек, проследил за его полетом. — Нет, не прыгну. Обстановка не располагает. — Ты шутишь? — Удивился доктор. — Шучу. — Согласился Холмс. — Почему не пошутить хотя бы во сне. Ватсон молча смотрел на друга. — Что касается фикции и фарса… Почему ты не можешь в это поверить? — Потому что это неправда! — Джон был рад, что на этот раз он может возражать. Обычно ему такой возможности сны не предоставляли. Холмс рассмеялся. — Неправда. Хорошо. Что именно? — Неправда, что ты плут, прохвост и преступник! Неправда, что ты создал Мориарти. Что ты мне все время врал. — Джон, твоя эмоциональность не устает меня поражать. Что же здесь неправда? Ватсон от удивления пару раз схватил ртом воздух. — Давай разберем твои утверждения по пунктам. Оценка, что я плут, прохвост и преступник несколько субъективна. Но сколько раз я хитрил, изворачивался и ходил по грани закона, иногда и за гранью? Вспомни проникновение в лабораторию, например. Так что здесь неправда, Джон? Я создал Мориарти. Что неправда в этом? Этот человек жил, соревнуясь с моим умом и дедукцией. Если бы меня не было, ему не с кем было бы соревноваться. Так что да, можно сказать, что я его создал. Доктор пораженно смотрел на друга, не в силах найти ни одного аргумента. Шерлок сочувствующе помолчал несколько мгновений, после чего продолжил: — Теперь касательно моей лжи тебе, Ватсон. Все время лгал — это конечно громко сказано. Но бывало, что я недоговаривал, а иногда и откровенно обманывал тебя. Периодически для твоего блага, но часто для своего. Ты просто не всегда замечал это из-за своего, опять же эмоционального, отношения ко мне. — Ты хороший человек и мой друг! — Нашел в себе силы возразить Джон. Холмс усмехнулся и чуть кивнул. — Спасибо. Ты тоже мой друг, Джон. Но ты действительно в чем-то переоцениваешь людей, а в чем-то недооцениваешь. И это я тебе сегодня уже говорил.       Доктор смотрел на брызги водопада в водоворот водного потока в ущелье, размышляя над словами Шерлока. — Пойдем, здесь действительно больше нечего делать. — Произнес его друг через несколько мгновений, и сам первый пошел по тропинке прочь от обрыва. Джону ничего не оставалось, как последовать за ним. — Ты определенно не там ищешь неправду, Джон. — Серьезно сказал Холмс, когда доктор поравнялся с ним. — Поменяй угол зрения, откроются новые грани. Ватсон от неожиданности споткнулся, опустил взгляд, чтобы увидеть, что у него под ногами, а когда поднял, друга уже не было. В тот же момент в его сон ворвался противный звук будильника, который он заводил каждый вечер.       Джон открыл глаза и несколько секунд не мог осознать, что сон закончился. Все приснившееся запомнилось до последнего слова. Возникло даже желание записать его, чтобы не забыть под действием времени. Доктор подумал рассказать о сне психиатру, но тут же отмел эту идею. Ему не хотелось разбирать по частям единственный нормальный и удивительно конструктивный сон за последнее время.       Собираясь на работу, Ватсон вновь прокручивал в голове последние слова Шерлока из сна. Может, он действительно, слишком зацикливается и ищет неправду не там? Теперь бы еще понять, где нужно ее искать на самом деле. Но Джон чувствовал, что он теперь может быть занят чем-то более деятельным, чем депрессия, не отпускающая его в последние месяцы.