Кто убил Розу Тайлер?

Доктор вздохнул. У него была пара регенераций в запасе — хотя он умирать пока не собирался — была машина времени и возможность свободно перемещаться в пространстве и не тратить на дорогу дольше пары минут. У него были самые разные связи по всей вселенной. Черт возьми, он был Повелителем Времени! И Доктор всё равно не имел ни малейшего понятия, как искать того, кто мог стирать события из времени. Это звучало как бред даже для него самого. — Доктор, давай ещё раз и по порядку. — Марта села в кресло. Все трое находились в одной из библиотек ТАРДИС и пили чай. — Что ты имеешь ввиду под «стирает из времени»? Это вообще реально? В смысле, разве мы не должны тогда забыть о стертых фактах? — Нет, это работает иначе. Я даже не могу представить, кто на это способен. Но если объяснять проще, это довольно мягкий способ удаления объекта. Например, если Микки пройдётся в грязной обуви по коридору и разобьет твою любимую вазу, а потом будет стерт из времени, то Микки и его следы исчезнут. А вот осколки вазы на полу останутся. Знаешь почему? Потому что ты придешь, увидишь осколки, расстроишься, разозлишься, выбежишь на улицу и попадешь в аварию. Но если появлюсь я, с машиной времени, и отправлю нас к моменту, когда Микки зашел в дом, мы его не увидим. Он перестает существовать на протяжении всего времени вселенной. Но вещи, на которые он значимо повлиял — останутся. — Подожди, подожди. Это бред какой-то. Хорошо, его стерли, его нет нигде во времени и пространстве. Но как тогда он «влиял» на вселенную? — Марта закатила глаза, когда увидела недовольное выражение лица мужа. — Хороший вопрос, Марта Смит! Понятия не имею. Мы видим только результат. Возможно, эти события просто возникают, вселенная воссоздает их «по памяти». — Допустим, вселенная «по привычке» продолжает создавать события, которые значимы для неё. Каким образом она выбирает, что значимо? — Микки перестал дуться на очередную грубость Доктора и включился в обсуждение. — О, помнишь про фиксированные события? Что-то, что должно обязано произойти. Иногда это что-то значимое, иногда — сущая мелочь. Но эта мелочь на самом деле не менее важна для времени. — Что-то вроде «если убить бабочку в прошлом, можно никогда не родиться»? — Не самый плохой пример, который ты мог придумать. Можно сказать и так, да. Если бы, увидев осколки, Марта просто выбросила их в мусорку, то осколки бы исчезли, как и следы. Марта вздохнула и поежилась. Все эти, как любил выражаться Доктор, «Тайми-Вайми» штуки порой заставляли всё её естество дрожать. Мысль о том, что где-то по миру бродит существо, способное вот так легко менять мир… — Подожди, Доктор. Если всё важное, что совершал человек остается неизменным, то зачем его стирать? Это же никак не повлияет на мир. Доктор откинулся на спинку и закинул ноги в белых кедах на кофейный столик. Он снял очки и потер переносицу, прикрыв глаза. Вся эта ситуация напрягала его. — И тут мы приходим к главному вопросу. Зачем? Кто-то целенаправленно стирает население целой планеты, но он не хочет, чтобы вселенная была разрушена. Ему важна её целостность — это хорошо. Как минимум, нам не стоит беспокоится на этот счет. Хоть одна хорошая новость за сегодня. Он не просто убивает их, чтобы изменить будущее, он делает так, чтобы мы не могли с ними встретиться. Подумай, самый доступный источник информации — живое существо. Если иметь переводчик как у ТАРДИС и хорошие социальные навыки, как у меня, можно узнать что угодно, у кого угодно. И Ему это не нужно. — Хочешь сказать, Он избавляется от свидетелей? — Микки наклонился вперед, упершись локтями в колени. Доктор покачал головой и, повертев очки в руках, всё же убрал их в карман пиджака. — «Нет тела — не дела», так? — Марта поставила пустую чашку на стол и стянула с соседнего кресла плед, чтобы укутаться в него, прижав колени к груди. — Да, только Он подошел к делу более основательно. Он не хотел давать никаких подсказок, намекающих на то, кто он, что он сделал, что гномы сделали, что они знали. И у него получилось. Я встречаюсь с последствиями его присутствия второй раз, но знаю о нём только то, что он позволил мне знать. И это меня бесит! Доктор вскочил на ноги, охваченный внезапно накатившим раздражением. Его водят за нос, как какого-то ребенка. Он понятия не имеет, что ищет. Он даже не знает, куда ему идти дальше, подсказок, указывающих на следующее место не было. Стоит ли ему вернуться на пустынную планету? Или еще раз изучить пещеру гномов? Или вернуться в церковь? Доктор знал, что он будет там, что встретит Якоба — не Вильгельма — Гримма. Что что-то произойдет. Но сейчас ли то время? Или еще рано? — В любом случае! — Доктор подскочил с кресла и побежал в консольную. Он стал лихорадочно нажимать на кнопки, не особо думая над порядком. — Людям пора вернуться к их людским делам. Марта, только что вбежавшая в комнату, возмущенно вздохнула, но рефлекс не подвел её и, когда ТАРДИС сильно тряхнуло, она уже крепко держалась за поручень. Микки оказался не столь сообразителен и упал на пол, ударившись головой. — Ты отправляешь нас домой?! — Мне нужно покинуть Землю, проверить несколько мест. — Доктор потянул за рычаг и быстро покрутил ручку, перегнувшись через всю консоль. — И мы могли бы пойти с тобой. — Могли бы, но не пойдете. У вас будет своё задание, Микки и Марта Смит. Следите за Землей. Марта, свяжись с ЮНИТом и Сарой Джейн, ищите пропавших людей, если найдете какую-то связь между ними и братьями Гримм — позвони на телефон ТАРДИС, у Микки есть номер. Микки! Поройся в архивах, изучи все места, где бывали Гримм, мне нужна информация, много информации. Приехали! Тряска прекратилась и все замерли. Восстановив дыхание, Доктор широко улыбнулся и быстро выпихнул компаньонов за двери ТАРДИС. Махнув им рукой на прощание, он закрыл дверь и выдохнул. Улыбка мгновенно исчезла с его лица. Доктор устал прислонился лбом к двери. ТАРДИС послала ему волну сочувствия. Доктор слабо отмахнулся. Это было опасно — оставлять их в ТАРДИС. И хотя он знал, что его прелестный корабль не позволил бы пассажирам найти Розу, Доктор не мог приходить к ней, пока рядом кто-то был. Он не видел её лица не больше суток, но уже ощущал невыносимую тягу и пустоту внутри. Доктор не был уверен, что сможет так надолго покинуть комнату Розы ещё раз. А вдруг она проснется, а его нет рядом? А вдруг она исчезнет? О, его сердца бы не выдержали этого снова. Доктор хорошо помнил, каким разбитым он был, когда в первый раз оставил её на пляже в Норвегии. Бедная Марта, она хотела увидеть звёзды, но была вынуждена слушать его нытье. С Донной всё было иначе, проще. Донна знала, как важна была для него Роза, она поняла это ещё в первую их встречу. Она не злилась, слушала и поддерживала его. Невероятная Донна Ноубл. И хотя она все еще была жива и здорова, как и её семья, Доктор не мог вынести мысль о том, что она его не помнит. Она не помнит, какой храброй и великолепной была, как много сделала для вселенной. Как много она сделала для него и Розы. Доктор не заметил, как ноги принесли его к деревянной двери и изображением розы на ней. Единственная деревянная дверь в ТАРДИС. Доктор неуверенно схватился за ручку и вошел внутрь. Комната Розы не изменилась за всё это время. Обычно, ТАРДИС убирает комнаты бывших компаньонов подальше, или стирает, за ненадобностью. Впрочем, их личные вещи она хранит в отдельной комнате, на всякий случай. Доктор никогда не заходил туда, но много раз видел ту дверь. Музей его ошибок и неудач. Но комната Розы осталась нетронута, ни пылинки. Фотографии, разбросанные на полу вещи, бардак в шкафу, его старая кожаная куртка, которую Роза отвоевала у него и забрала себе на память. В итоге, куртка всё равно осталась у него. Здесь же была футболка, одна из тех, которые она покупала как сувенир. Их было с десяток, но носила регулярно она только одну, с изображением волка и надписью на спине. «Ты боишься большого злого волка?» — гласила надпись. Она купила её до истории с Игровой Станцией, ходила в ней по ТАРДИС, спала. Футболка пропахла Розой, впитала её запах. Доктор протянул руку и взял футболку. Он медленно поднес её ближе и глубоко вдохнул. Головокружительный аромат лишил его способности думать. Доктор так боялся, что со временем запах выветрится, но, кажется, ТАРДИС приложила свою руку к этому. Доктор поднял взгляд и посмотрел на кровать. Укрытая розовым одеялом, там лежала его Роза. Непривычно спокойная и тихая. Роза из его воспоминаний всегда спала в самых странных и забавных позах, сопела и иногда говорила во сне. Доктор любил понаблюдать за ней, когда ему было нечем заняться. Даже вел журнал. — О, моя Роза Тайлер, знаешь, сегодня я встретил Марту и Микки. Они не видели тебя, и не знают, что ты здесь. Но Микки вспоминал тебя. — Доктор сел на пол и прислонился к кровати. Он нежно взял Розу за руку, переплетая пальцы, по привычке, и прикрыл глаза. — Что мне делать? Я чего-то не замечаю. Что-то прямо перед моими глазами, но я этого не вижу. Если бы ты только могла мне ответить, ты бы сказала мне. Ты всегда указывала мне путь. Роза хранила молчание, а Доктор и не ждал ответа. Он провел всю ночь около неё, сжимая руку, поглаживая её пальцы, прижимаясь к ним губами в легком поцелуе. Время текло довольно медленно, впрочем, может ли время течь? Доктор не был в этом полностью уверен. По сути, что такое время? Лишь единица измерения. Настолько относительное понятие, что сами Повелители Времени признавали свою неспособность сформулировать определение. А Повелители Времени любили давать определения всему, что видели. Только этим, в общем, и занимались, если за окном не шла война. Собирали советы и сидели, часами составляли определения к самым глупым вещам. Но никогда они не говорили о действительно важном. Что такое чувства? Храбрость? Сочувствие? Любовь? Все эти понятия, разумеется, имели своё место в Галифрейском языке, но значения им не придавали. Может, поэтому Доктор и сбежал из дома, прихватив внучку. Чтобы показать ей, что за сухими определениями в словаре есть что-то большее. «Больше изнутри, чем снаружи». Не только ТАРДИС, но всё в мире, сам мир, он был гораздо больше, чем можно было представить. Его первое лицо считало, что ему не хватит жизней, чтобы увидеть всё. Его десятое лицо точно знало, что не хватило бы и сотни — будь у него возможность сменить столько. Чем больше ты узнаешь, тем больше понимаешь, как мало ты знаешь на самом деле. Кто-то сказал ему эти слова, но Доктор уже не мог вспомнить имя того человека. Всю свою жизнь — все десять и, Доктор был уверен, все последующие — он учился. Учился разным вещам. Пожалуй, главное, чему он научился за чуть больше чем девятьсот лет — это то, что мир можно спасти бананом и капелькой воображения. Вещи, которые на Галифрее не считали важными, на самом деле были важнее всего всех на свете. Бананы, вообще, считал Доктор, прекрасный фрукт. Лучший из всех. У него в кармане обязательно лежал хотя бы один банан, куда бы он ни шел. Иной раз — это помогало спасти планету, другой — его голодный желудок. Дураками были эти Повелители Времени. Ничего не смыслили в действительно значимых вещах. А поразмыслить было над чем! Например, откуда у него в руке был этот чудный желтый — Доктор любил этот цвет — фрукт? Ведь он совершенно точно не доставал его из кармана. Вопрос был серьезный, ответа требовал незамедлительного. Впрочем, был ещё и другой вопрос. Конечно, не столь важный, как вопрос про банан, но тоже насущный. Что за маленькая желто-синяя девочка сидела напротив него, болтая ногами, и как она оказалась в его ТАРДИС? *** Свет. Яркий свет — первое, что она увидела. Он закручивался в спираль, унося её с собой, расщепляя и собирая вновь. Ей было комфортно в этом потоке мерцающих частиц. Она существовала, и в тоже время, нет. Была везде и нигде. Легкая, стремительная, неугасимая, бесконечная. Часть чего-то большего, чего-то масштабного. Удивительное чувство, эйфория. И немного странно. Почему она думает об этом? Сознание. Она обрела сознание. Да, точно! Она думала, потому что у неё было Сознание. Всё ещё связанное с потоком времени, но отдельное от него. Как-будто несколько частиц притянулись друг к другу и сформировали Её. Она была крошечной, такой крошечной в сравнении с потоком. Её свет был тусклым, но Она понимала, что была особенной. Частицы вокруг неё подлетали ближе, ластились, играли с Ней, но быстро уносились вдаль, вглубь водоворота. Она тоже хотела к ним, хотела раствориться и вновь стать единой со светом. Но не могла. Что-то тянуло её назад, притягивалось и Она поняла, ощутила это. Ощутила пустоту и зов. Такая же крошечная часть потока, крошечная часть Её самой. Эта частичка звала её, ей было страшно и одиноко, она потерялась и не могла вернутся, запертая где-то во вселенной. Вселенная. Дитя этого потока, вечно непокорное, изменяющееся каждое мгновение, стремительно несущееся к своему концу. Во вселенную не просто проникнуть, когда ты — часть всеобщего потока. Но было то, что могло это сделать. Оно приближалось, летело сквозь время и пространство, неслось внутри потока. Свободное, вольное, способное существовать вне потока, храня его частицу внутри себя. ТАРДИС. Поток отозвался родительским теплом. Их, когда-то, было много здесь, но сейчас осталось лишь несколько. И только одна возвращалась «домой» достаточно часто, чтобы не забыть, каково это — быть частью «большего». ТАРДИС приближалась к ней и от неё исходил жар, родной, обволакивающий. Словно старый друг, давно забытый и потерянный. Она чувствовала, что внутри ТАРДИС было то, что звало её. Частицы притягивались к частицам, надежно спрятанным внутри ТАРДИС. Когда они встретились, слились воедино, сознание стало четче. Оно приобретало форму, границы. Теперь она уже не была светом, не была потоком. Она была внутри ТАРДИС, в самом её сердце. Сознание заполнил голос, поющий, успокаивающий, мягкий, радостный голос. Словно мать, ТАРДИС укутала её сознание своим, обещая дарить защиту и покой, пока Она не будет готова. А потом Она открыла глаза. Первым, что увидели Её глаза были чужие глаза. Хотя она точно знала, что глаза очень похожи на её собственные, это были не они. Чуть темнее, чуть грустнее. Она бы сказала «старше», но не была в этом уверена. Да, глаза напротив неё видели многое, но и многое им предстояло увидеть. А Она видела всё. И в тоже время, она ничего не видела. Она знала, что она существует — её же видят, да? Значит она существует. Знала, что в безопасности, что человек напротив — пусть, это был не человек — был значимым, как старый друг. Она замерла. Друг? Покопавшись в памяти, она кивнула сама себе. Друг — подходящее слово. Только он смотрел на неё как-то странно. Не узнавал? Ах, наверное, она опять перепутала будущее и прошлое — никогда не могла в них разобраться. А может, она случайно взяла не тот облик? Теперь она погрузилась в его память. Нет, облик был подходящим. Значит, всё же он ещё Её не встретил. Ей стало как-то грустно. — Привет, — она улыбнулась ему, — давно не виделись. — Что? — Как я выгляжу? — Что? — Ох, я так скучала по этому! — Весело отметила Она, качнувшись вперед и озорно улыбнувшись. — Так забавно каждый раз это слышать! — Что?! Доктор собирался, в конце концов, вскочить, но так и замер в нерешительности. Вся эта ситуация была ему знакома, но точно вспомнить не получалось. Да и сама странная девочка казалась знакомой. Что-то в цвете волос или, может, изгибе губ? Сложно было точно определить. — Знаешь, мог бы сказать «спасибо». Я знаю, тебе сейчас не просто, и видеть сразу две Розы Тайлер, как в прошлый раз, был бы уже перебор. — Что? — В очередной раз спросил Доктор, но скорее так, по инерции. На ответ он уже не рассчитывал. — Мы встречались? — Да. И нет. Два раза «да» и ещё много раз «нет». В твоей временной линии всё так запутанно! — Девочка капризно надула щечки. Сама девочка была на вид лет десяти, худая, с тонкими ручками и ножками. Прямые светлые волосы чуть-чуть не доставали до плеч, забранные назад синим ободком. Карие глаза с золотыми искорками, широкая шкодливая улыбка, желтые кеды и голубое платье в желтый цветочек. От неё, кажется, исходило едва заметное сияние, как-будто девочка светилась изнутри. И Доктор даже не был уверен, стоит ли считать это странным, на фоне общей ситуации. — Если мы встречались, то почему я тебя не помню? И причём тут Роза? — Доктор нервно бросил взгляд на всё ещё спящую девушку. — Ой, ты что-то говорил об этом в прошлый раз. Про узлы времени и рассинхронизированность. Не особо разбираюсь в путешествиях во времени, знаешь, я существую сразу всегда и везде. — Эм… — Всё, что смог выдавить из себя Доктор. Девочка, несомненно, была странной, даже очень, но угрозы он не чувствовал. — Что ты делаешь в моей ТАРДИС? — А что делаешь ты? — Скопировала она его интонацию. Доктор возмутился и расправил плечи, насколько ему позволяло его положение. — Это моя ТАРДИС. И я в ней путешествую. А тебя на борт точно не звал. — В этом ты как раз заблуждаешься, Доктор. Я знаю, ты звал меня. Или это ТАРДИС звала меня? Что-то внутри ТАРДИС? Девочка замерла и прислушалась к чему-то. Доктор предположил, что девочка общалась с его ТАРДИС. Ситуация становилась всё страннее и страннее, но удивляться было нечему. Если ТАРДИС и правда позвала Её — ведь сам он этого точно не делал — то должна была быть веская причина. Девочка встрепенулась и просияла. — Да, это была она. Сестренка всегда заботилась обо мне. — Что? Теперь это уже выходило за рамки. Этот ребенок только что назвал его корабль своей сестрой? — Ох, Доктор, тебе так много предстоит ещё узнать, так много открытий совершить. Но это — не то, что ты сделаешь сегодня. И не завтра. — Ладно. — Доктор кивнул и поерзал на месте, устраиваясь поудобнее, выпуская руку Розы из своей, чтобы повернутся полностью лицом к девочке. — Может, чаю? Могу предложить банан. — Очень мило с твоей стороны, Доктор, я бы не отказалась от чая. Но в этой форме я ограничена. — Девочка печально вздохнула. — Впрочем, я не чувствую ни жажды, ни голода. Да и спать мне совсем-совсем не нужно. Не так уж и плохо, да? Составлю тебе компанию. Сидеть целыми ночами у тела Розы Тайлер — не самый лучший способ убить время. — Много ты понимаешь, — буркнул в ответ Доктор и скрестил руки на груди. — Понимаю. Я же вижу твои мысли, вижу каким ты был и каким станешь. Так много, так много всего вижу. Но не всё. И в этом моя проблема, Доктор. Ты же любишь проблемы? Доктор недоумевающе посмотрел на девочку. У него в принципе хорошо получалось изображать недоумение, это его лицо было очень пластичным и выразительным. Девочка, что странно, не рассмеялась, как сделала в прошлый раз. Она опустила взгляд и посмотрела на свои кеды. — Я могу видеть прошлое и будущее своих владельцев, обычно. Всегда так было, такой я была создана. Но всё изменилось, и так быть не должно. Или должно? Я имею ввиду, что я должна чувствовать, что так быть не должно и ты должен это исправить. — Как исправить? Что исправить? Кто ты, черт возьми?! Девочка наклонила голову и прикусила нижнюю губу, глубоко задумавшись над вопросом. Кажется, это её воплощение очень любило кусать губы. — Не важно, кто я. Да и, честно говоря, я сама не очень понимаю. Видишь ли, я знаю только малую часть самой себя. Ту часть, которая могла разрушить галактику за мгновение, которая могла останавливать время целой планеты, если таково было желание владельца. Во мне таится сила сотни чёрных дыр. Я обращаю народы в пепел, я — самое смертоносное оружие во вселенной. — Момент, — не прошептал — выдохнул Доктор, осознав, что перед ним. Как бы это не звучало дико, что-то говорило ему, что это действительно он — Момент. — Да, — неуверенно кивнула девочка, — люди твоего народа называли меня так. Око Раздора мне всегда нравилось больше. Впрочем, как розу ты не назови, а пахнуть будет она розой. Доктор вновь дернулся от упоминания Розы. Конечно, девочка имела ввиду цветок, но осадок остался. — Но ты же осталась там, на Галифрее! — Доктор, милый Доктор. Я — всего лишь крохотная часть чего-то большего. Осколок, найденный и запертый в коробку чьим-то гениальным разумом. И я продолжаю существовать в этой форме где-то на просторах вселенной, может, даже не этой. Кто знает? Точно не я. Но дело в том, Доктор, что хоть сейчас я и одна здесь, но я не одинока. Как и ты. Ты один, но ты не одинок, хоть и пытаешься таким казаться. Доктор ощутил, как во рту всё пересохло и волоски сзади на шее встали дыбом. Намек девочки — Момента — был предельно ясен. Где-то во вселенной, затерянные во времени и пространстве, существовали такие же «осколки», как Момент. И Доктор соврал бы, если бы сказал, что это его не пугает. Он и не пытался скрыть своего ужаса. Девочка заметила это и ласково улыбнулась. — Нет причин бояться, Доктор. Я знаю, о чём ты подумал. Смею заверить, что это не так. Если ты разобьешь вазу, то не найдешь среди осколков двух одинаковых. Так и я, в своем роде, неповторимая и единственная. Другие, они… Другие. — «Хорошие» другие, или «плохие» другие? — Поинтересовался Доктор, ощутив, как напряжение отпустило его. — Просто… другие. — Хорошо. Очень хорошо. Просто великолепно! Фантастично! Кстати, раз уж ты здесь и знаешь всё, то не подскажешь ли, откуда у меня в руке банан? — Доктор поднял руку с указанным предметом и посмотрел на него. Девочка тоже посмотрела на фрукт, хихикнула и пропала. Ни вспышки, ни блика, ни звука, ни дуновения ветерка — ничего не было. Девочка сидела прямо перед ним и вдруг пропала. «А, ну и Бог с ней!» — подумал Доктор, поворачиваясь к Розе, забираясь рядом с ней на кровать, устроившись так, чтобы не касаться её ничем, кроме руки. Рядом с ней, узел внутри ослаблялся, позволяя впервые за долгое время забыться зыбким сном.