Письма, которые стоило сжечь

Ты зашел в просторную гостиную, желая пересечь её, чтобы выйти на большой, задний двор и немного понабивать мячик. Особо к физическим нагрузкам сегодня душа не лежала, зато настроение было приподнятым, даже слегка игривым. В такие моменты тебе снова нестерпимо хотелось оказаться на огромном стадионе и под рев трибун рваться к воротам противника, изящно обводя игроков противоположной команды, оставляя в дураках защитников, и забивать голы. Но всё, что оставалось - это время от времени с друзьями гонять мяч на съёмных полях, да играться с сыном дома. Взгляд неожиданно цепляется за Олайлу, которая сидит за большим, обеденным столом. Она непривычно мрачна и задумчива. Перед ней на светлой, деревянной поверхности лежат какие-то белые листки. Девушка смотрит в пространство перед собой, не моргая, не реагируя на твое появление. Ты тормозишь, останавливаясь напротив жены, вас разделяет лишь тот самый стол, немного наклоняешься, чтобы заглянуть ей в лицо и осторожно интересуешься: - Всё нормально? Ола медлит пару секунд, а потом поднимает на тебя слегка покрасневшие глаза и ты мог поклясться, что никогда не видел в них столько льда...и злости. - Скажи, как долго это продолжается? - отвечает она вопросом на вопрос, указывая рукой на столешницу. Голос её спокойный, хотя с нотками язвительности. Ты переводишь взгляд в направлении, на которое указала её рука и, кажется, пол под ногами начал проваливаться. Ты летишь в бездну без конца и без края. В этой бездне не за что зацепиться, чтобы удержаться от падения и попытаться выбраться из столь отчаянного положения. Ты легко узнаешь, что это за белые листки, которые заметил, заходя в гостиную. Это ваши с Серхио письма. Когда ты переехал в Англию, вы решили провести эксперимент. В двадцать первом веке перестали писать письма и вы договорились вести переписку. Двум влюбленным дуракам показалось, что это будет романтично и волнительно, как раз то, что необходимо в непростом случае, как у вас. И это действительно было так. От каждого письма захватывало дух, хотелось поскорее разорвать конверт и прочитать, что своим неровным подчерком вывел на белых листах дорогой сердцу человек. Томительное ожидание стоило того, когда глаза вновь пробегали по строкам, выведенным с такой любовью. Перезваниваться и посылать сообщения в этот период вы друг другу запретили. И хотя данная затея обоим пришлась по душе, но на эпистолярный жанр не хватало ни времени, ни терпения, поэтому вскоре пришлось вернуться к современным средствам связи. Письма ты решил сохранить на память, их всего набралось штуки четыре. - Я просто подумала, чего мы твои детские награды перевозим из дома в дом в той коробке. Почему бы их не выставить рядом со всеми остальными твоими призами? Но нашла там намного более интересные вещи. Ты прикрываешь глаза, желая отгородиться от реальности, моля, чтобы когда в следующий миг твои веки открылись, всё оказалось сном. Ночным кошмаром, который, если быть честным, ты понимал, что рано или поздно случится. Медленно отодвигаешь массивный стул, садишься напротив жены и поднимаешь взгляд на неё. Отнекиваться или что-то выдумывать в данной ситуации просто глупо. В этих письмах слишком много откровенностей, слишком много чувств, подробностей и правды. Лео на занятиях в футбольной академии, девочки на гимнастике, они будут заняты почти до вечера, а значит, у вас уйма времени. - Даты на конвертах говорят о том, что мы уже переехали в Ливерпуль. Значит, всё это началось намного раньше, так? Когда? - в голосе Олайлы слышится сталь и еле сдерживаемая ярость. Ну, вот и всё, очная ставка, которую ты боялся больше смерти, которую представлял себе по-разному. В особо ужасных фантазиях, ты видел, как она идет в какую-нибудь популярную газету или передачу, и даёт откровенное интервью, с разными доказательствами о том, что Фернандо Торрес и Серхио Рамос являются любовниками долгое время, тем самым портя жизнь и карьеры двух великих спортсменов напрочь, руша личную жизнь Рамоса в том числе, разбивая в прах вашу репутацию, забирая у тебя детей. Всё из-за мести. И обиды. Была бы она так уж не права? - Да, раньше. Когда Серхио пришёл во взрослую сборную, - отвечаешь глухо, не узнавая собственный голос. Ола качает головой из стороны в сторону, словно, не хочет соглашаться с тем, что слышит. Она проводит пальцами по волосам, а потом складывает руки на груди, откидываясь на спинку стула. - Столько лет, уму не постижимо. Это же чуть меньше наших отношений. Я не понимаю. Девушка резко встает и начинает ходить в зад вперед по комнате. Словно, пытаясь найти себе место или положение, в котором не будет так плохо, так больно. - Ты меня вообще любил? - жена поворачивается к тебе, наклоняясь, пытаясь заглянуть в глаза. - Ола, я тебя и сейчас люблю - тихо проговариваешь ты, пытаясь ухватить девушку за запястье, но она резко выдергивает руку и отходит к дивану, облокачиваясь о него поясницей. - Нет, не любишь. И никогда не любил, потому что с любимыми так не поступают - тихо, сквозь зубы, отвечает Олайла, сдерживая подступившие слезы. Тебе самому хочется разрыдаться от одного только вида жены. Всегда улыбчивая, позитивная, столько лет являвшаяся для тебя поддержкой Ола, сейчас просто рассыпается по кусочкам у тебя на глазах. Ты никогда не видел столько боли в одном только взгляде. Никто такого не заслуживает. То, что ты сделал с этим человеком невозможно понять или простить. - Ты любишь его? - еле слышно спрашивает девушка, прикладывая пальцы к дрожащим губам. - Ола, пожалуйста, не заставляй меня говорить об этом...- умоляешь ты, опуская голову, не в состоянии смотреть на её маленькую, хрупкую фигуру. - Я твоя жена, мать твоих детей, человек, которому ты нагло врал столько лет! Будь честен со мной хоть раз! Я это заслужила! - кричит она, громко и навзрыд. Слышишь нервные всхлипы и глубокие вдохи, видимо, попытки успокоиться. Ты не знаешь, как ответить на этот вопрос. Не знаешь, как произнести эти слова. Не знаешь, как объяснить свои чувства. Вы никогда с ним не могли понять, что между вами, поэтому со временем просто бросили эту затею, наслаждаясь тем, что имели. За столько лет Рамос был допущен до каждого уголка твоей души, разбивал твоё сердце миллионы раз, но это сердце по-прежнему принадлежало ему, он забрался тебе под кожу. Никого ближе представить уже было нельзя. - Люблю, - произносишь куда-то в пол, желая, как раз, провалиться сквозь землю, чтоб больше никто не видел, не трогал, не знал. - Зачем тогда нужна была я? Когда у вас всё началось мы с тобой просто встречались. Ты мог отказаться от меня, уйти, не впутывать в этот ад, в этот позор и быть со своим любимым Серхио, - хватаясь за голову, тараторит Ола. Поднимаешь, наконец, взгляд на жену. Туш её размазалась и под глазами остались чёрные, подсохшие разводы, ресницы слиплись из-за слез, лицо раскраснелось от волнения. - Это всё очень сложно, - тебя самого тошнит от подобного ответа, лишенного какой либо конкретики или пояснения, просто очередная попытка уберечь себя от необходимости говорить болезненные вещи в слух. Какой же ты трус, Фернандо Торрес. - Ты трус! - словно, читая твои мысли, кричит Ола. - Я нужна была для уверенности, для комфорта. Я помню Рамоса тех времен, мачо и ловелас, ты боялся, что, если променяешь меня на него, то останешься в дураках, когда он кинет тебя ради очередного или очередной. Да и открыто быть вместе вы бы никогда не смогли, стали бы ходить слухи, задаваться неудобные вопросы. А тут есть глупая и любящая Олайла, так почему бы не совместить приятное с полезным, так? Она права. Первое время, ты действительно думал, чтобы уйти от девушки, но правда, не был уверен в Серхио. Юношеское малодушие не дало поставить всё на карту. Да, потом он показал насколько верно его сердце, насколько сильна его любовь. Но перевернуть всю свою жизнь ради защитника Реала ты так и не решился, хотя Рамос был готов почти в любой момент. Как и Олайла, которая оставила всю свою жизнь ради тебя, всегда была рядом, занималась только твоими проблемами и кидалась за тобой в любое место земного шара, не задавая лишних вопросов. Чем ты заслужил таких преданных людей? Ведь сам и половины из того, что делали они ради тебя, не совершил. Скорее всего, ты не заслуживаешь их обоих. - Боже! - восклицает девушка. - Ты приводил его в наш дом, он игрался с нашими детьми, он сидел напротив меня за столом, смотрел мне в глаза, улыбался, дружил со мной. Я не понимаю, это ужасно... - она сползает вниз по мягкому предмету мебели и медленно оседает на пол. По её щекам прозрачными дорожками стекают слезы, но Ола не реагирует на них, лишь хлюпает носом и смотрит куда-то в пространство перед собой. Встаешь со стула, подходишь к жене, пытаешься её поднять, но она бьёт тебя ладонями по плечам в ответ, остервенело, со всей силы, отпихивает ногами, попадает куда-то в колено своей пяткой, но ты не чувствуешь боли. Поднимаешь руки в примирительном жесте и отходишь назад. Олайла откидывает голову на спинку дивана и устремляет пустой взгляд в потолок, не обращая на тебя внимания. Девушка тяжело дышит, изредка всхлипывая. - Я принесу воды, - сообщаешь куда-то в воздух и выходишь из гостиной. И ты и она совершенно ясно понимали, что никакая вода никому к черту не была нужна. Нужны были секунды, чтобы передохнуть и вообще осознать, что всё происходящее на данный момент реально. Виноват ли ты в том, что сейчас творится? Абсолютно. Можешь ли ты вернуться в прошлое и всё изменить? Нет. А если бы мог, воспользовался бы ты этой возможностью? Яростно сжимаешь прозрачный, узкий стакан в руке, облокачиваясь другой ладонью о стойку раковины. Боже, ты такой урод, Торрес. Но нет. Ты бы ничего не стал исправлять. Потому что не можешь представить себя без Серхио. Всевышний свидетель, вы столько раз пытались закончить, но через месяц полного отсутствия Рамоса в твоей жизни, у тебя начинались панические атаки, ты терял контроль, как на поле, так и в обычной реальности. Мог сорваться на ту же Олу ни за что, терял интерес ко всему. Он, словно, твой источник, энергия, которая позволяет двигаться вперед. Когда возвращаешься обратно в гостиную, жена сидит уже на том же месте, на котором нашел её изначально, разводы от туши стёрты, но глаза по-прежнему красные. Смотришь на нее, застывая, не решаясь двинуться. - Я ведь всегда знала, что что-то не так. Просто не могла сформулировать, а может, не хотела признавать. Ты всегда так много о нем говорил, с самого начала. Вы часто виделись именно вдвоем, даже, если он приезжал в Англию и мог оставаться у нас в свободной спальне. Рядом с ним ты становился сам не свой. Преображался. Хотя, скорее всего, с ним ты и был настоящим. Интересно, видит ли тоже самое Пилар, что видела я столько лет, но не могла дать этому название? - Ола поднимает на тебя блестящие от влаги глаза и в них мелькает какая-то маниакальность. Ты, наконец, отмираешь. Слишком громко ставишь перед ней стакан на стол, садишься чуть ближе к жене и совершенно серьезно просишь: - Умоляю тебя, ничего не говори Пилар. Не поступай так с ней и с ним. Отдувайся на мне. Злись на меня, хочешь опозорь, выйди ко всем СМИ и скажи, какой я урод, только их не трогай. Не он твой муж, а я и именно я поступил с тобой ужасно. Вглядываешься ей в лицо, пытаясь отыскать хоть отголоски осознанности. Ола смотрит мимо, а потом переводит на тебя не мигающий взгляд и ухмыляясь, произносит: - А ты и, правда, его любишь. Готов собой пожертвовать, главное, чтобы у него всё было хорошо. Отворачиваешься в сторону, разрывая ваш зрительный контакт. Ты никогда ни с кем не обсуждал свои чувства к Серхио, а тем более не собирался этого делать с собственной женой. Абсурд какой-то. Правда, созданный твоими же руками. - Почему ты так не хочешь говорить, что чувствуешь к нему? - Мне не ясно, почему этого хочешь ты! - повышаешь голос впервые за время ваших выяснений. Понимаешь, что не имеешь на это право, но не сдерживаешься. В гостиной застывает тишина. Безнадежная. От которой в груди появляется тяжесть и становится трудно сделать вдох. В голове ни одной связанной мысли, ощущение, будто тебя выпотрошили полностью и теперь внутри сплошная пустота. - Так, что ты делал в том гей клубе, в Англии?* - раздается неожиданный вопрос и ты снова поворачиваешься в сторону Олы. - Я не врал тебе тогда. Я был там за компанию. Никого не искал и ни с кем, ничего у меня не было, - почти шепчешь устало. - Ну, конечно, как можно изменять Серхио? Можно только законной жене, - откровенно издевается девушка и на ее губах даже рождается лёгкая, злая ухмылка. Тебе хочется что-нибудь разбить в дребезги. Кулаками раздробить стены. Хочется распотрошить эту комнату к черту. Интерьер, декор тут, как и во всем доме, выбирала Олайла и почему-то в груди появляется горячее, нестерпимое желание сломать всё, к чему она прикасалась. Но ты лишь сжимаешь в бессилии челюсть, понимая, что еще чуть-чуть и у тебя её просто сведет. Она имеет право оскорблять, издеваться, мучить, превратить твою жизнь в ад, в общем, делать всё то, что делал с ней все эти годы ты. Движимый чувством вины, всегда, даже во многом не осознано, пытался загладить её. Ни в чем не отказывал жене и её родным, любые вещи, путешествия и прочие развлечения, хотя многого она никогда не просила. Всё было твоей инициативой. Лучшие няни, красивые дома, дорогие украшения, приятные сюрпризы. Ты всегда старался уделить время ей и детям, даже если сильно уставал, даже, когда возвращался домой после ужасного матча. Но в любом случае, это никогда не сможет компенсировать долгие годы вранья и предательства. Ничто не сможет. - Собирай вещи. Завтра я поеду к нашему юристу и подготовлю бумаги на развод. Как всё будет сделано, я дам знать, - сухо, без капли эмоций в голосе произносит девушка. Резко переводишь на неё взгляд. Ощущение, будто, тебя ударили в грудь, в один момент сперло дыхание и закололо прямо под ребрами. - Ола, я прошу тебя... - Нет, - жестко перебивает Олайла, выставляя перед собой ладонь. - Дети... - шепчешь ты, чувствуя, как печет в уголках глаз. От одной мысли, что можешь лишиться детей, у тебя сводит судорогой тело и темнеет перед глазами. - У детей будет отец, как и прежде. Я скажу им, что мы с папой теперь друзья. Можешь видеть их, когда захочешь. Приезжай в любое время, надеюсь, оставишь нам этот дом. Но в одну постель я с тобой больше не лягу и делить эту жизнь в радости и в горе тоже больше не стану, - поднимаясь с места и доставая телефон из заднего кармана светлых джинс, уверено говорит она. Собирая всё необходимое на первое время, ты слышишь, как Ола на первом этаже разговаривает по телефону с семейным юристом. Не можешь определить, что чувствуешь, мыслей по-прежнему нет. Кажется, твой организм просто отказывается функционировать. Когда спускаешься в прихожую, она стоит у подножия лестницы. Закидываешь спортивную сумку на плечо и подходишь к двери. - Фернандо, - окликает тебя девушка и ты морщишься, слыша из её уст свое полное имя. Последний раз она звала тебя так, когда у вас только начинались отношения. Оборачиваешься и видишь её совершенно бледное, заплаканное лицо. Ола подходит и засовывает письма во внешний карман твоей сумки. Опускает взгляд в пол и тихо произносит: - Надеюсь, он того стоит. Когда после ты на большой скорости мчишься по шоссе, отдаляясь от пригорода Мадрида и дорогого, закрытого района, в котором находится дом вскоре твоей бывшей семьи, набираешь номер Серхио. Он поднимает трубку через несколько секунд. Без приветствий, задаешь ему один единственный вопрос: - У тебя остались письма, которые я писал тебе из Англии? Тишина на той стороне длится всего пара мгновений. - Да, - коротко и совершенно спокойно отвечает Рамос. - Сожги их. Все равно содержание данных посланий вы оба знали наизусть.