Фруктовый кекс.

        Холодные капли весеннего дождя с грохотом и треском бились об крышу. Слушая этот ритм, в голове само по себе появлялась замедленный вид разбивающихся капель об асфальт или подлокотники. На улице было ужасно холодно, ветер дул, ухудшая настроение и заставляя думать о чём-то плохом. Прекрасная погода, что бы остаться дома и завернувшись в теплый плед с кружкой чая, подумать о жизни вспоминая как хорошие, так и плохие фрагменты жизненного пути. Но те кому всё же пришлось покинуть своё тёплое жилище эта погода только действовала на нервы, особенно когда вода проникала в обувь, а зонт уже не спасал. Собственно, и в огромном кабинете с большим столом посередине, вокруг которого собрались почти все существующие и уже покинувшие свой престол страны, стояла очень угрюмая и напрягающая обстановка. Многие ругались и кричали друг на друга, перебивали и не давали вставить и слова. Конечно, были те, кто просто сидел, с надеждой вернуться домой, осматривая часы висящие на белой стене. Были те, кто просто сидел и слушал других, кто-то это делал из-за очень хорошего настроения, а кто-то, на оборот, из-за подавляющего настроя, когда уже всё настолько надоело, что даже не хочется в это лезть.       Россия с Германией относились к той категории, когда хотелось поскорее свалить домой. Они сидели неподалеку друг от друга и просто придерживая головы руками, смотрели друг на друга усталым взглядом. Оно и верно, ведь на часах было 7 утра, а они уже часа два сидели тут выслушивали эти крики, а ещё дорога до этого здания, заняла больше часа. В отличии от своих родителей, Россия и Германия хорошо дружили и часто проводили друг с другом время. Но отношения их были чисто дружеские или деловые, не больше, не меньше.         Союз знал о друге своего сына и был явно недоволен фактом их дружбы. Рейх, в принципе, тоже не был за их связи. И не из-за того, что нацисту или коммунисту не нравились Федеративная Республика или Федерация. Нет, вовсе нет. Они были против, потому что не выносили друг друга. Совершенно. Они, не то что не общались, они вообще не говорили друг с другом, стараясь не совершать даже зрительного контакта. Но если всё же они как-то пересекались, то начиналась настоящая бойня, ругань и прочий хаос. Несмотря на то, что Рейх множество раз извинялся перед Советом, их отношения не становились лучше, даже на грамм. Ведь, Совет был на все сто уверен что в словах наци нет не щепотки искренности или правды. А то и верно. Если старший немец все же приносил свои извинения, то только сквозь зубы, не собираясь показывать слабину и указывать на то что ему жаль, ведь жаль ему ни было. Он был горд. Горд настолько, что не жалел о прошлом. Хах, Гордыня, его второе имя. Отказы в прощении, со стороны красноармейца, были вполне справедливы, как можно простить эту скотину? Плевать сколько времени прошло! Они все равно будут презирать друг друга.         Ну, а сейчас, вместе со своими детьми, они сидели на саммите. СССР, облокотившись на спинку стула, молча слушал Великобританию, совершенно не вдумываясь в его слова. Он просто делал вид, что слушает. Он вообще не понимал к чему их тут собрали, ведь Союз уже давно не страна. Его землёй и его народом распоряжаются его 15 детей, а шестнадцатому, КНДР, приемному сыну Совета, досталась по наследству территория своего родного отца, которую он, пусть нехотя, но делит с братом. Наверное интересно почему я ничего не сказал о ГДР? Сейчас поясню, он был одним из двух сыновей Рейха. Жаль его сейчас уже нет с нами, он был прекрасным правителем… Он погиб, когда никому не сказав, буквально сбежав, отправился гулять за границу своего дома. Заметив шорох неподалеку от дома, охрана отпустила собак на этого недо-преступника. И клыкастые, слюнявые, беспородистые псы, даже не раздумывая, растерзали парнишку, отрывая острыми и большими зубами  клочки одежды вместе с кожей, собак было достаточно, что бы ГДР не смог с ними справиться. Когда охрана подоспела узнать, кто же там бродил, было уже поздно. Единственное что они увидели, так это разорванный в клочья труп, рядом с котором жадно облизывали морды шавки, от ещё горячей крови. Алая жидкость струйками вытекала с обезображенной спины немца и растекалась по траве, после впитывалась в почву. Ужасное зрелище. Будто потрёпанная кукла, испоганенная чьими-то руками, хотя, скорее ногтями. Тогда восточная территория Германии осталась без своего коммунистического правителя. Рейх знал о интересах сына и был против них, но это не делало его нелюбимым. Они с братом были абсолютно равны. Два брата-близнеца. Знали бы вы как ФРГ было трудно принять смерть брата и взять на себя его земли. И стать Федеративной Республикой Германия.         Так… Что-то я забылся. Каждый год, проводились собрание вместе с недавно покинувшими свой «престол», чтобы они могли узнать как проводятся современные саммиты. Совсем не спрашивая мнение самих стран. Ну и правильно, они теперь никто, просто люди. Пусть и бессмертные, не умеющие стареть, но люди. Пока Союз сидел на стуле летая где-то в облаках, попутно считая ворон, Третий Рейх скаля зубы, ручкой об стол набивал какой-то ритм, мечтая чтобы это поскорее закончилось. Внезапно что-то хлопнуло, привлекая внимание всего зала, они обернулись на шум. Оказалось это Великобритания уронил стакан на пол, а тот при столкновении с твердой поверхностью разбился на маленькие кусочки, которые разлетелись по довольно большому радиусу. Настала какая-то неловкая тишина. Наконец-то тишина. Россия и Германия осознав, что сейчас произошло, тут же хотели вернуться к своим «очень интересным» делам, но взгляд обоих остановился на родителях, которые грозно смотрели друг на друга. Было такое ощущение что дождь за окном усилился и вот-вот вспыхнет молния. — Сейчас опять начнется ругань? — тихо прошептал брюнет с голубыми, как лазурные волны, глазами, обращаясь к своему соседу с золотым крестиком на шее, что был спрятан под белой рубашкой, это был никто иной, как Российская Федерация. — Похоже на то. — недовольно глядя на коммуниста, что приходился ему отцом, проговорил Русич. Всего пару минут зрительного контакта между этими врагами, а в помещении уже казалось становилось все холоднее и холоднее. Было такое ощущение что они сейчас сцепятся в безжалостном бою и порвут друг друга в клочья. Кажется за этой картиной наблюдали не только их дети, но и практически все присутствующие в зале. Какой накал страстей, хотя так ничего и не произошло! Сердце сжималось глядя на них! Ах! Союз нахмурил брови! Что же сейчас будет? И! И… Хах! Рейх сдался первым и отвёл взгляд куда-то на пол, в это же мгновение отвернулся и Совет. Кажется, каждый, кто находился в этой комнате с облегчением выдохнул и Великобритания объявил саммит закрытым, смахивая пот со лба. *** — Слушай, тебе это не надоело? — как то угрюмо спросил Россия, надевая свою куртку. — Ты о чём? — не понимая взглянул на него Германия. — Об этой обстановке между нашими отцами. Их отношениях! Это бесит! Они в одной комнате находиться не могут! — психанул русский смотря в след своему «бате», который неторопливо покидал здание. — Du hast Recht. — А? — переспросил Раша, не ожидая такой резкой смены языка. — Ох, прости. Я говорю что ты прав! Ты полностью прав! Стой. — Что? — Что ты говорил про комнату? — Что… Что они не могут находиться в одной комнате?.. — озадаченно повторил свои слова светловолосый. — А что если… Провести некий эксперимент? — обматывая шею шарфом предложил немец, взглядом провожая уже своего отца. — В смысле? Какой ещё эксперимент? — Ну… Можно попробовать запереть их в одной комнате! — Ага, что б они прибили друг друга? — А зачем им это делать? Они, как обычно подерутся и разойдутся по разным углам. Они же не идиоты, что б убивать друг друга. Может быть и подружиться! — Что ж, а не плохая идея. — подумал в слух кареглазый Русич. Терять-то в любом случае, ничего. — Я тогда… Я тогда подготовлю комнату! Ещё камеру установлю чтобы наблюдать за ними! — Хорошо, а где и когда встречаемся? — Через часа три все будет готово! Я пришлю тебе адрес и весь план действий в личку. — улыбнулся сын злобного фюрера, выходя на улицу вместе с наследником коммуниста. — Тогда договорились. До встречи!  — кивнул последний и они разошлись по домам.                                   *** — Куда ты, черт возьми, меня ведёшь? —  совсем нехотя куда-то идти спросил Союз, которого буквально тянул за собой Россия. — Я же тебе говорю: Сюрприз! — пытаясь быть максимально искренним, выплюнул Рос. В ответом ему послужил недовольный рык. Вообще было странно, что Совет не может вырваться и отказаться, точнее он может, но не делает этого, доверяясь сыну. А зря. Этот «сюрприз» явно не понравится нашему коммуняге. Честно говоря, России было очень интересно понаблюдать за тем, как же себя поведёт его отец. Будто подопытная морская свинка, ей-богу!       Пару недовольных взглядов от Совета и они уже подошли к назначенному зданию. Оба русских впервые видели это здания, на вид обычная гостиница. Да, именно так, Рос вел своего отца туда, куда не знает сам, он не знал что это за здание, почему именно оно, ему доложили лишь, улицу где находится это сооружение, его описание, этаж и номер. Несмотря на свое незнание, Россия выглядел довольно уверенно. Хотя, Союз выглядел гораздо увереннее, не зная вообще ничего. Он, просто, всегда выглядит угрюмо и уверенно в каждом своем действии. Понять когда он врёт или, все же, говорит правду, практически невозможно. Выиграть в игре «правда или ложь» удавалось лишь одному человеку. Но они уже давно не общались, как-то не сложилось.        Вот, Россия сделал первый шаг в здание, а затем второй и третий, Совет, пусть нехотя, но лениво направился за ним. Они просто прошли мимо работников заведения. Никто не подошёл к ним с вопросом: «Кто вы и что вам надо?» и это, заставило Союза насторожиться и начать что-то подозревать. Наличие этого факта, конечно, заметил младший русский, начав волноваться, от напряжения по его виску пробежала капля холодного пота. Зная своего отца, по окончанию этого «эксперимента», Рашке влетит по первое число. И СССР будет полностью всё равно, какой статус у его сына и сколько ему лет. Плевать, совершенно. Наказанием могло служить: подсаживания Руську на сухой паек. Или же, коммуняга мог бы отплатить ему его же монетой, заперев того в его комнате. Мог бы избить. Хотя, это решиться ближе к вечеру, опираясь на то, что будет в этой комнате. Если все закончится мирно, то сынишка отделается лишь смачным подзатыльником. Пара минут и они на месте. Решающий момент, Росу надо придумать как бы завести отца в комнату, при этом самому там не оказаться. Идея пришла быстро. — Бать, ты пока зайди, там посиди, мне надо позвонить. — открывая дверь перед отцом и буквально заталкивая его туда. Совет слова вставить не успел, как за ним захлопнулась дверь и тут же прозвучал щелчок от поворота ключа. Откуда ключ? Да просто в этот же момент, за дверью, подоспел Германия, который кинул ключ Рашке. Заперев дверь, оба довольно ушли в соседнюю комнату. На кровати, что стояла как бы посередине, но всё же ближе к стене, стоял ноутбук. Гаджет отображал на своем экране все то что происходит с комнате куда только что пихнули коммуниста, в режиме настоящего времени, через, обещанную Германией, камеру. *** «Вот сволочь! Блядь такая! Выйду отсюда, такую Кузькину мать ему устрою!» — пронеслось в голове Совета, после пары неудачных попыток отворить эту злосчастную дверь, но с языка сорвалось только тихое — «Блядь». Ещё несколько раз со злости подёргав ручку двери, Союз смирился с этой проблемой и на выдохе обернулся, разглядывая зал, что тут же открылся его взору. Помещение, конечно, было очень интересным, но все же его взгляд сковал Рейх, что выглядывал с дивана стоя на коленях и заинтересованно глядел на нового гостя. Чего греха таить? Ну уж очень он сейчас напоминал суриката, что вылез с норки проверить обстановку сверху. — Ещё чего не хватало… — раздражённо прорычал красноармеец облокачиваясь на белую «чертову дверь». — Я тоже рад тебя видеть, и не ври, что ты нет, — словно змея, прошипел немец, спиной плюхаясь на чёрную обивку кожаного дивана и складывая ногу на ногу, тем самым демонстрируя своё недовольство. Союз даже не посчитал нужным взглянуть на немчуру. И правильно, зачем ему смотреть на него? Такого капризного и наглого, отвратительного. С его фигурой-то, наверное, пользуется популярностью у мужского пола. Хотя, он та ещё стерва. И как такая капризная девчонка могла уродиться парнем? Вот он, вопрос который нужно задавать матушке Природе.       Страна Советов медленно скинул с ног тёмно-синие кроссовки, оставляя их у порога и прошел внутрь номера и повесил темное пальто рядом с верхней одеждой немчуры, ступая по мягкому даже пушистому, белому ковру. Он уселся на кресло что стояло напротив дивана с такой же обивкой. Похоже это что-то вроде комплекта. Он даже не словил взгляда со стороны наци, который лежал сложив руки у груди, словно обиженный чем-то ребенок. — Они нас тут заперли, да? — разглядывая белый потолок над собой, спросил брюнет, не обращая внимания на то, как мнется его, до этого, идеальная рубашка. —Да. И похоже мы тут на долго. — грустно вздохнул коммунист. Тогда они переглянулись, взглянув друг на друга, но почти мгновенно отвели глаза по разным углам. Казалось что им противно смотреть друг другу в глаза. А может и стыдно, кто их знает?       Наступила тишина. Никто даже не хотел говорить и слова, оставаясь в зале. Другого выбора не было. В номере было ещё 5 дверей. Если опираться на догадки Совета, то это были: кухня, ванная, туалет и две спальни. Из них открытым оставался лишь сортир. Всё продумано так, чтобы они видели друг друга, а что бы можно было держать их там как можно дольше, не задумываясь о голоде, рядом с диваном, на чайном столике стояла огромная тарелка с разными фруктами. Не нужно было быть гениями, чтобы понять чего добиваются сыновья. Коммунист и национал-социалист поняли это, как только встретились взглядами, когда дверь оказалась закрытой. Однако потакать капризам сыновей, были не намерены, поэтому сидели в полной тишине, даже не для себя, а назло дитяткам. И так уже полтора часа. Полное бездействие. Россия уже давно задремал рядом с другом, которого все никак не покидала надежда хоть на что-то интересное. Германия аккуратно поправил очки на носу и обернулся на Федерацию, что спал на своих собственных руках, лёжа на животе, лицом к монитору. Наблюдая за соней, которого по ночам мучает бессонница, на тонкие губы, невольно, легла улыбка. Уж слишком мило выглядел его русский товарищ. Он тихо вздохнул и также улёгся на кровать поддерживая голову на весу руками и уже сонно наблюдая за монитором. Глаза сами собой закрылись и младший немец провалился в сон, пока сопение Русича служило ему убаюкивающей колыбельной. Они вновь встретились взглядами, когда Союз решил сменить позу на этом, мягком и таком теплом кресле. Но теперь зрительный контакт длился гораздо дольше. Они спокойно смотрели друг на друга. В глазах не было ни злобы, ни отвращения, скорее скука и противное умиротворение. Скука просто пожирала обоих заставляя, практически, прилипнуть к мягкой мебели. Тело уже настолько привыкло к кожаной обивке, что начало передавать ему своё тепло, делая её такой же температуры, как и кожный покров. В комнате становилось всё жарче и жарче, окно не открывается закрыто на ключ. Красноармеец уже вставал и пробовал. Но всё тщетно. В углу на стене, левее от двери на кухню, висел кондиционер. Но увы, ни СССР, ни Рейх, пользоваться им, не умели. Поэтому, приходилось терпеть духоту. Ещё полчаса и не одного слова не было произнесено в слух. Мозг уже привык к тишине, лишь глухой шум за окном был признаком того, что они оба не оглохли.       Внезапно, нацист повернул голову в сторону русского, отрываясь от своего гаджета. На его лице появилась милая улыбка, когда он увидел уже совсем скучающего коммуниста. Рейх отложил телефон на диван стеклом вниз и спрыгнул с дивана. Хотя, нет. Не спрыгнул, это нельзя так назвать. Он словно пёрышко слетел с мебели, порхая, чем явно привлёк внимание русского. Немчура аккуратно приземлился задницей на пах коммуниста и руками обхватил его шею, изящно прогибаясь в пояснице, не стирая с губ ухмылку. Как на это отреагировал Союз? Никак. Совершенно. Он спокойно смотрел в зелёные, словно изумрудный лес, глаза нациста. Пока последний, ответно, тонул в глазах, карих, как горький шоколад, на расстоянии, его собственных, вытянутых рук. Мгновение и немец уже тянулся за поцелуем. Совет сразу прильнул к его теплым, тонким, губам. Сердечко немца стало просто бешено биться. Казалось бы, почему? Он же сам просил поцелуй. Так, ведь, Совет сам, первый, прикоснулся к его губам, без какого-либо возмущение или брезгливости. Национал-социалист, тут же почувствовал как тяжёлые руки обхватывают его талию, притягивая тельце ближе к владельцу. Рейх тут же приоткрыл рот и прикрыл глаза, позволяя красноармейцу проникнуть глубже. Почему бы не воспользоваться такой возможностью? Их языки тут же сплелись во что-то непонятное, пока слюна приятно смешивалась, хлюпая. Нацист крепко обнял шею, зарываясь пальцами одной руки в густой и немного кудрявой, русой шевелюре. К щекам прибыл новый поток крови заставляя щеки краснеть. Пока во ртах билось безумное танго, воздух в лёгких все кончался и кончался и пришлось оторваться от чужих губ. Рейх медленно отдалился, растягивая образовавшуюся ниточку слюны меж языков. Наблюдая за тем, как слюна рвется и исчезает с воздухе, Союз проник горячими ладонями под рубашку немца, пока тот прижался к нему обнимал за шею. — Я скучал по тебе. — прошептал нацист на ухо Совету. — Почему? Только сегодня на собрании виделись, — усмехнулся тот, колючей щекой прижимаясь к щеке партнёра. — Да ну! — возмутился немец, отстраняясь от товарища. — Только посмотрели друг на друга, а в зале все затихли, уставились на нас! Будто бомба замедленного времени завелась! Erbärmliche Idioten. — Ты прав— процедил коммунист притягивая и приподнимая пальцами подбородок нациста и прижимаясь носом к его шеи и принюхиваясь к запаху. — Новый одеколон, правда хороший? — улыбнулся Рейх, запуская ладонь в волосы старшего. — Не плохо, — согласился коммунист, наслаждаясь ароматом смородины, черного чая и мяты, такого же странного запаха как и сам немец. Честно сказать, он ему очень шёл, как считал СССР. Пара мгновений и руки сами собой начали стягивать одежду с нациста, который явно не был против. Когда рубашка была стянута, не растегивая и беззвучно приземлилась на ковер, немец забавно «поиграл» плечами, так и провоцируя русского оставить на них багровый засос. Коммунист не стал сопротивляться желанием и прильнул губами к бледной коже, посасывая и покусывая её. Брюнет шумно, судорожно ахнул, чувствуя как зубы партнёра безжалостно рвут кожу, заставляя кровь вытекать наружу. — Интересно, хоть одна наша встреча сможет произойти без этого? — пустил смешок Совет слизывая алую жидкость, тепло обнимая того за талию. — Нет, — чуть ли не пропел наци с хищной улыбкой на лице, — я слишком тебя люблю. А в ответ тишина. Что ж, Рейх привык к этому. Он говорит это не в первый раз и каждый раз тишина. Он не знает что об этом думает русский, но не отчаивается. Нацист и в правду верил что любовь ответна. Хах! Какая глупость, видно же что это не так. Совет никогда этого не скажет ему. Никогда не скажет правды. Просто Рейх воистину странный. Это видно из далека! На что он только надеяться? Они видятся-то, один раз в году! И то, только чтобы переспать. Хотя, кажется это и вправду устраивало обоих.        Он не услышал ответа, но на лице, все ровно, красовалась улыбка. — Значит, идём на диван? — оставив ещё пару, почти синих пятен, горячо прошептал коммунист. — Ну нет! В этот раз я сверху. — заявил зеленоглазый, чувствуя как чуть ниже живота явно становится теплее и теснее. — Ого, ну давай. — прикусив нижнюю губу, согласился большевик, при этом наблюдая за тем как хрупкие кисти грациозно расстёгивают ширинку джинс, а затем и пуговку, что служили ещё одной преградой для немца. Он спрыгнул с колен красноармейца, грациозно приземлившись на ковёр. Мгновенье и черные брюки, что так красиво облегали ляжки национал- социалиста, оказались на полу вместе с серым нижним бельём. Рейх тут же запрыгнул обратно на партнёра, забросив ногу, который, к слову, тоже оказался без брюк и нижнего белья. Нацист оказался в крепких объятьях коммуниста и был вовлечён в мягкий, такой нежный и мокрый поцелуй. Правда, само собой получилось больно укусить нижнюю губу Совета. Рейх отпрянул на мгновение и сплюнув на пальцы, обернулся на чужой член, став поглаживать его влагой, смешивая слюну с удобно выступившей смазкой. Он облизнулся и помогая себе пальцами, без всякой подготовки, стал медленно насаживаться, чувствуя как снизу все обожгло щипящей болью, но как можно бояться боли, пережив свою жизнь? Тяжело дыша, зеленоглазый медленно начал двигаться, пока Союз тепло обнимал того в области лопаток и ласкал губами грудь партнёра. Как же Рейху это нравилось, кто бы знал, он просто прижимал русского к себе, утыкая лбом в ключицы, заставляя дарить себе ласки. Уж слишком ему нравилось управлять этим процессом, учитывая кем был его неразговорчивый партнер. Дав себе совсем чуть-чуть привыкнуть, он стал ускоряться, сквозь зубы застонав в плечо Совету. ***        Из-за непонятного шума, сон будто ветром сдуло, в неизведанную даль. Жутко хотелось вернуть его и продолжить тонуть в океане дрёмы, но шум становился громче и кажется чаще. Мозг все ещё отходил от спящего режима и точно определить откуда идёт звук не удавалось. Поэтому, в одно мгновение Федерация решил что это просто шум из-за окна и приняв более удобную позу решил вернуться в страну грез. «Вот черт!» — тихо вскрикнул русский, осознавая то что это крики и они явно доносятся из-за стены. Они что там дерутся? Что там вообще происходит?! Россия тут же поднялся на локти и кинул взгляд на монитор, который погас от долгого бездействия, но сообразить что его обратно пробудить вообще не проблема, он решил пробудить от сна Германа. После короткой тряски младший немец распахнул глаза непонимающе глядя на друга. — Ч-что такое? — протирая глаза тихо спросил он, а другой рукой ища по пледу свои очки. — Чего это они там орут??? — явно паникуя протараторил Руська, поднимаясь в сидячее положение. И правда, кто-то кричит, сначала немец этого не заметил, но прислушавшись понял что в соседней комнате явно что-то происходит. — Я не знаю. — чуть громче чем раньше, проговорил тот, тут же хватаясь за компьютерную мышь и начиная быстро ей мотать по, уже далеко не ровному, покрывалу. Ноутбук тут же отошёл от спящего режима показывая картинку. Оба застыли глядя в монитор. Как поверить глазам когда, злейшие враги, по совместительству их отцы, занимались этим в соседней комнате??? Или им просто кажется? Они видели лишь спинку кресла, на котором что то происходило, что-то, во что не хотелось верить. Федерация и Федеративная Республика переглянулись, заливаясь красным румянцем. Они вернулись к просмотру, но когда обоим показалось, что нацист улыбаясь в зубы глянул в камеру, Россия сразу захлопнул крышку ноутбука глубоко дыша через нос. — Может нам их выпустить? — тихо спросил раскрасневшийся брюнет, попровляя очки на носу. — Нет уж, пусть лучше закончат. А то нам обоим, влетит в дважды сильнее. — Мгм… — кивнул младший немец отпуская глаза от стыда. — Пошли отсюда, а то я уже не могу слушать эти звуки. — сквозь зубы прошипел блондин, вставая с кровати. В ответ ему послужили три быстрых кивка со стороны Германии, который быстро, буквально слетел с кровати, подбегая к выходу. Накинув верхнюю одежду, они вышли из комнаты, предварительно закрыв ту на маленький, серебряный ключик, с биркой с цифрой номера комнаты.

***

      Рейх, словно труп, свалился на плечо Совета, высунув язык от наступающих волн эйфории, после сокрушающего излияния большевика. Он крепко обнял партнёра за шею, слезая с его агрегата. Он сел рядышком с коммунистом, не выпуская того из объятий. Ну как «рядышком»? Скорее в плотную, ведь кресло не имела сильно широкого пространства, чтобы им обоим удобно сесть. Совет подвинулся, чтобы немцу было больше места, но последний не стал принимать этот своеобразный «подарок», уткнувшись красноармецу в грудь и пытаясь восстановить сбитое дыхание. Союз бы уже давно поднялся и оделся бы, но вот, мужчина рядом, явно был против отпускать его за одеждой или вообще шевелиться. Но вскоре, наконец-то он отпрянул от более крупного мужчины, облокачиваясь на спинку кресла, со словами: — Подай рубашку, — выплюнул немец. Русский и без этого уже потянулся к полу, собирая и свою, и чужую одежду в единый комок. Он пересел на диван напротив и отсортировав, где чье, кинул нацисту его одежку. Большевик неспешно натянул на себя черную футболку, больше наблюдая за тем, как одевается партнер, легко справляясь с пуговицами. Союз успел уже улечься на диване, сложив ногу на ногу. Теперь он наблюдает за очень интересным потолком, тяжело дыша, даже не замечая на себе сверлящий взгляд национал-социалиста. Но всё же почувствовав что его кто-то сверлит взглядом, прожигая дыру, он повернул голову в его сторону, как бы спрашивая «Что такое?». Похоже Рейх понял этот вопрос, скорее всего проникая в его разум и читая мысли, ведь он ответил: — Почему ты ушёл? — В смысле? — озадаченно спросил Советский, не понимая что он сделал не так. — Почему ты пересел на диван от меня? — немец обиженно скрестил руки у груди. — Потому что там мало место для нас обоих, — тот вскинул бровь, а потом вернул голову в начальное состояние, прикрыв глаза, — Но если хочешь, иди сюда.        В его словах не было никакой искорки усмешки или радости, он будто сказал это лишь бы отвалили. Но нациста это особо не волновало, ведь он почти тут же как услышал разрешения, взмыл с кресла, усаживаясь на живот русского, довольно улыбаясь. Последний же никак на этого не отреагировал он словно знал, что немец так и поступит. Брюнет спустил задницу ниже, укладываясь грудью на большевика, держа голову на весу и подпирая её обоими руками. Он мило качал ногами, то вверх, то вниз, будто он какая-то барышня увлеченно читающая книгу, на своей постели. Вот только вместо книги у него было лицо русского, непоколебимое и серьезное, хотя, наверное, всё же, умиротворенное и спокойное. Внезапно широкие руки обхватили тощее тельце в области лопаток и давя, заставили его полностью лечь на хозяина. Зеленоглазый подчинился, и, словно кот, примкнул к теплому телу щекой. Советский вздохнул и открыл глаза, взглянув на тёмную макушку, носом уткнувшись в неё. Было приятно, но не очень удобно, поэтому он опрокинул голову и осмотрел верхние углы комнаты. На одном из них он завис, пытаясь понять, что не так. Пока на неизвестном объекте висящем на потолке в углу не мелькнул красный огонек. Он печально вздохнул. — Тут всё это время была камера. — Мгм, я знаю, — подал голос нацист, говоря куда-то в свое плечо. — Заметил когда, страстно отдавался процессу, мм, — подобрал он синоним, чтобы это не звучало «слишком», хотя лучше не стало. Природа не одарила его совестью или стыдливостью. — Ты знал об этом все это время и просто молчал? — вздохнул Совет, не выглядя удивленным, — Это значит они... — Это их вина, — кратко подал заключение немец, прикрывая глаза, приминая щекой, припухлую грудь. — Блять... тебе правда все ровно? — потер он переносицу, выглядя то ли раздраженно, то ли уставше, — Где твоя прославленная гордость? — In Vergessenheit geraten, (Кануло в небытие), — промурчал тот, ладонью сжав грудину. — Даже так... — Мгм... — вздохнул брюнет и вдруг воздушно приподнялся, под чужой, тяжелой ладонью, — Союз. — Мм? — А ты зачем надел штаны? — как то совсем озадаченно поинтересовался тот, в странном, словно подозревающем прищюре. — А что? Предпочел бы чтобы мы оба лежали с голыми задницами? — как то совсем сурово поинтересовался он, — Ты пачкаешь диван, сходи в душ. — Ого, не знал что тебя это так волнует, — хмыкнул Рейх и вдруг схватил того за подбородок, — Не беспокойся, я обязательно сделаю это, но ровно после того момента как отымею твою огромную задницу, — хищно облизнулся немец, прыснув тому почти в лицо. — О нет, даже не надейся, — вдруг зарычал русский. — А что? Только не говори что отрастил ее не для меня, готов поспорить что ты только то и делаешь что ищешь моего внимания, являясь на саммиты в таких обтягивающих одеждах, мм? — ехидно загоготал тот. — Уймись, змеюка, — прорычал совет, вдруг хлопая того по лицу большой ладонью, пытаясь отодвинуть от себя. — Мм, в прошлый раз ты так себя не вел, неужто стесняешься? — поинтересовался он, снимая со своего лица чужую ладонь, уложил ее себе на щеку, широко лизнув мизинец. — Уймись, я сказал! — снова гаркнул шатен, вырывая свою руку, заставляя брюнета на своей талии лишь громко хохотнуть. — Ну-ну, — жалобно протянул немец и вдруг отпрянул, протягивая руку ко столу по среди комнаты, хватая с тарелки яблоко. Он подбросил его разок и замахнувшись, швырнул им в камеру, заставляя ту шумно повиснуть на проводах, заставляя и яблоко мокрой кашей шлепнуться на пол. — А ты не теряешь хватки... — вздохнул Совет. — А то! — победно хохотнул немец и вернулся взглядом на партнера, — Так лучше, Союз? — промурчал он, огладив пальцами колючую щеку. — Ты просто невыносим, — раздражённо прорычал он и кратко стрельнув в того недовольным взглядом, вдруг отвернулся лицом к спинке дивана и подобрав края своей футболки, задрал ее, вновь оголяя грудь. Рейх тут же спустился к ней, жадно хватаясь зубами за один из сосков, а за другой схватился пальцами, грубо корябая его ногтем. — Можешь мне не поверить, но это был лучший комплемент за последние 7 лет, — звонко причмокнул он, сжал губами плоть и без зазрений совести, оттянул. — А что, мн... было 7 лет назад? — вдруг зачем то поинтересовался шатен, тяжело вздохнув, под напором ласк. — Оо, ты не помнишь? Nun, das ist es! (Ну надо же!), — удивился брюнет, слегка отпрянув и растянув губы довольном оскале, усмехнулся самым ужасным акцентом, — Ты назвал меня "самой сексуальной сучкой". Совет замер на секунду, попялившись на чужое лицо и вдруг захохотал, опрокидывая макушку. — О, Господи! Почему ты это помнишь?! — весело просмеялся тот, накрывая лицо ладонью. Рейх расплылся в очарованной улыбке, наблюдая за тем как весело скакал чужой кадык под слоем кожи. Мощная грудь стала ходить ходуном под ним и он так же весело усмехнулся: — Поглядите-ка кто тут уверовал! — Ай, заткнись! — хохотнул тот и вздохнул, пытаясь успокоиться, — Давай уже соси, раз присосался, пьявка! — Да ты меня балуешь! — весело повел он плечем и тут же нырнул обратно, широко проведя языком, по возбужденному соску и прикусив кожу, уткнулся носом в пушистую ямочку меж грудей и оставив пару поцелуев, стал спускаться вниз по дорожке из твёрдых волос, утопая в запахе и приятном звуке тяжёлого дыхания сверху. Он легко расстегнул чужие брюки и спустил их, сбрасывая на пол рядом, вместе с нижним бельем, до сих пор не понимая зачем тот снова оделся, неужели надеялся обойтись одним разом? Немец подобрал одну из тяжелых ног под колено и прижался губами к грубой коже, оставляя поцелуй, а после хищно глянул на веснутчатое, смущенное лицо, что с интересом наблюдало за ним. Он усмехнулся и больно укусил того, заставляя вздрогнуть, — Ай! По легче, блять! — вдруг зарычал он и нервно глянул на висящею на проводах камеру, что глядела объективом вниз и сглотнув, вернулся на немца. — Du bist der Charme, Schatz! (Ты само очарование, дорогой!) — восторженно прыснул тот. — Заткнись, — утробно и смущенно прорычал он, хмурясь, словно вот вот нападёт и откусит тому чего нибудь. Рейх усмехнулся и снова сплюнул себе на пальцы, став размазывать по напряженному кольцу мышц, все еще с наложением пробуя на вкус мощные мышцы на своем плече. Он шлепнул того по ягодице и уже хотел коснуться головкой до чужого тела, как вдруг послышалось совсем тихое, — Постой, — вздохнул шатен и медленно приподнялся, оставляя немца лишь молча наблюдать за ним. Он поднял свои брюки и сунув руку в карман, достал квадратный пакетик фольги, по всей видимости - презерватив и протянул его брюнету, — Возьми. — Так значит у тебя были... — возник тот, подбирая предложенное и совсем нахмурился, — Ты пидрила, Союз! Раньше нельзя было дать? — совсем недовольно поинтересовался тот. — Мхм, не помню что б ты спрашивал, — усмехнулся русский и завалился обратно на спину, забрасывая на лицо предплечье, пряча глаза, но предоставляя партнеру свое тело, в абсолютно прекрасной позе. Немец недовольно булькнул и порвав упаковку, легко "оделся", пальцами разворачивая резину. Он хмыкнул себе под нос и растянув верхнюю пуговицу, ухватился рукой за чужое бедро и удобно пристроившись, резко толкнулся внутрь. — Твою ж-! — вскрикнул шатен, ухватившись руками за обивку дивана, резко прогнушись в спине, когда в него без подготовки так резко вошли, — Рейх, ты! — не успел он выругаться, как снова вскрикнул и прикусил свою ладонь, громко зарычав, когда в него стали резко, быстро и невероятно болезненно долбиться, довольно хихикая, — Ja...? Я слушаю! — хохотнул тот, грубо двигая бедрами. — Я ненавижу тебя! Ненавижу! Черт! — зарычал тот, прикусывая и губы, и язык, и свою руку, болезнено рыча и прогибаясь. — Ich freue mich, das zu hören! (Как я рад это слышать!) *** — Встава-ай, страна огромная! Встава-ай, на смертный бой! — весело пропел брюнет, легко выходя из ванной комнаты, уже полностью одетый с слегка мятую, но все такую же идеальную рубашку и черные брюки, он вел себя столь неподобающе и шумно, только на зло Совету, что как завалился на диване на бок, так и лежал как медведь в спячке, — На-на! На-на-на-на-а-а! — протянул он и уселся на кресло, обтирая короткие волосы полотенцем, так любезно оставленным в душевой, — Как жаль я слов не знаю! — вздохнул он и вытянул ноги, сложив их на подлокотнике дивана, прям над чужой мохнатой макушкой, подпинывая ее пятками. — На бой с фашиской силой темною, с проклятою ордой! — заученным на изусть стихом грозно проговорил Совет и раздраженно смахнул с себя чужие ноги, — Когда нас, блять, от сюда уже выпустят?! — Ich habe keine Ahnung! (Понятия не имею!) — процедил брюнет, тяжело вздохнув, — С тобой конечно весело, но я устал тут находиться, — подпер он ладонь щекой, прежде закинув полотенце на изголовье кресла. — Не знаю, кто из них двоих это придумал, но мозги вправить охото обоим, — прорычал шатен, переворачиваясь на спину, встряхивая свои отросшие кудри. — Разбирайся со своим выродком сам, но поднимешь руку на Германию, я за себя не ручаюсь. — как то вдруг совсем зло предупредил Третий, замечая чужой косой взгляд. — То есть тебе нормально, что эти пиздюки себе такое позволяют? — вдруг поднялся с места Союз, не замечая как ему садануло болью в позвоночнике. — Я такого не говорил! Я лишь говорю о том, что б ты не применял свои бесовские методы воспитания на моем сыне. — задрал он нос, — Уверен ты своему мозги уже выбил, вот он и не уважает тебя! — Хочешь сказать, что это мой это все придумал?! — прищурился он, готовый словно вот-вот напасть. — Конечно! Мой сын слишком хорошо воспитан, что б ему хотя бы такие мысли в голову пришли. — Да Россия в жизни бы не до думался до такого! — заявил тот, постучав костяшками по деревянному столу, намекая недальновидность сына. — Хах! Das Ergebnis im Gesicht! (Результат на лицо!) О каком уважении вообще может идти речь, когда ты там так к нему относишься? — как то победно подал заключение Рейх и в жесте собсвенного превосходства пригладил черные, влажные пряди к макушке. — Да ты- ! — не успел закончить шатен, как вдруг раздался со стороны входной двери звонкий щелчек и оба обернулись на него.