Сладко

У Арагорна и Боромира проблем со сном не было, Боромир и вовсе храпел как гончая. Леголас фыркнул, укладываясь среди эльфийских мехов, растянулся лениво, будто совсем не замерз. Гимли свернулся в клубок на собственных одеялах и пытался уснуть, поглядывая одним глазом. Вид леса заставлял его стиснуть зубы — дерево - не место для спящего гнома. Флет, как они называли его, имел лишь одну узкую, защищенную от ветра точку обзора, едва достигающего четверти поля, а остальная часть деревянной платформы была открыта, и Гимли не мог отделаться от чувства, что один из эльфов столкнет его посреди ночи. Они остались на одном из деревьев. Оно предназначалось для их группы, из которой, насколько Гимли мог судить, только Леголас и Арагорн считались друзьями. Леголас спал между Гимли и остальными, хотя его нежное ворчание едва ли стихло, когда Гимли услышал подозрительное шуршание листвы. Он напрягся. Он не хотел глупо реагировать и вскакивать из-за малейшего покачивания деревьев, но мысленно отметил, где лежит его топор и вычислил, сколько понадобится времени чтобы перекатиться и схватить его. Но перед этим Леголас тихо пробормотал в приветствии: — Халдир. — Леголас, — ответил чужеземец. Тот же голос, что и прежде. Не такой честный, как у Леголаса, хотя Гимли отметил, что это большая редкость даже среди эльфов. Он многих повидал в Ривенделле, большинство из которых были ему неприятны, однако Леголас... Гимли привык к нему. Халдир немногим отличался. Гимли прислушался к тихим звукам, которые тот издавал, пока забирался наверх, к середине флета. Его серый плащ проскользнул вблизи - совсем беззвучно по дереву. Он немногим отличался от Леголаса: те же длинные, бело-золотистые волосы, однако выглядел он более сильным - шире в плечах, суровее. Он воин, Леголас - искусство. Леголас прошептал что-то по-эльфийски, но Халдир, помедлив, ответил: — Я не против использовать общий язык. Мои братья плохо на нем говорят, и мне редко выпадает возможность применить свои навыки на нашей земле. И на общем же языке, который Гимли понимал, Леголас ответил: — Тогда я отблагодарю тебя так. Понимаю, оказывать гостеприимство нелегко в эти времена, особенно когда мы путешествуем с гномом, — Гимли напрягся бы сильнее, если бы мог, но он и без того был плотно укутан. Другой гном понял бы, что он проснулся по злобному бессловесному пыхтению, но эльфы столь мало знали о гномах, что, вероятно, приняли это за храп. Халдир притих. Затем он прошептал, приглушенно в сравнении с прошлыми их словами: — И как же ты на самом деле благодарен? — он что-то сделал. Леголас резко вдохнул, и Гимли не смог удержаться от того, чтобы приоткрыть один глаз, достаточно чтобы подглянуть в темноте разлив его волос. Лунный свет скользнул вдоль спины Халдира, который переполз через Леголаса на четвереньках. Его руки оказались по обе стороны леголасовых стройных плечей, заключая между коленями его изящную талию, пока Леголас лежал под ним притихшим и не укрытым. Его волосы разметались по шкурам, а руки обмякли по бокам, пальцы свободно разжались у головы. Его поза оставалась расслабленной. Если бы не это, Гимли к этому моменту уже схватился бы за топор. Лицо Халдира открытое и хищное когда он шепчет поверх леголасовых розовых губ: — Вы так прекрасны, Леголас из Лесного царства. Но, полагаю, мне не следовало ожидать меньшего от эльфийского принца. На губах Леголаса расцвела улыбка. Полуприкрытыми голубыми глазами он смотрел в халдировы чувственные глаза. Он выглядел довольным похвалой, но затем задумался: — Никто не называл меня так с тех пор как мы покинули Имладрис. — Принцем? — повторил Халдир, улыбнувшись шире. По какой бы то ни было причине подозрения Гимли начали расти на глазах - то, как этот чужеземец смотрел на его компаньона раздражало его до глубины души. Леголас определенно не имел подобных сомнений, хотя взгляд Халдира голодно прошелся вдоль соблазнительного тела Леголаса, когда тот вздохнул, — Я имел удовольствие видеть короля Трандуила однажды. Я и подумать не мог, что увижу когда-нибудь кого-то столь же прекрасного, но его сын делает ему честь. Леголас прошептал: — Благодарю тебя. Хотя теперь я обнаружил что мои южные родичи столь же очаровательны. Даже под неярким светом звезд и луны Гимли разглядел жадное пламя, вспыхнувшее в глазах Халдира. Он дотронулся одной рукой до лица Леголаса, проведя неторопливо ею вниз по его нежным щекам. Затем он опустился так, чтобы его ноги расположились вдоль ног Леголаса, и Леголас выдохнул глубоко, с трепетом в глазах. Халдир прошипел: — Если это правда, вероятно вы не будете возражать против платы за ночлег ваших друзей. Кровь Гимли застыла в жилах. Ему захотелось скинуть этого эльфийского идиота с Леголаса, раз уж он достаточно близко, чтобы сделать это не вставая, чтобы взять Халдира неожиданностью. Но Леголас двинулся первым. Он наклонил подбородок ровно настолько, чтобы коснуться своими губами губ Халдира, и тогда Халдир зарылся пальцами в его волосы, чтобы притянуть к себе, чтобы прижать поближе. Движения их челюстей давали знать о касаниях языков между их ртами, и когда Гимли прислушался, то услышал влажные непристойные звуки. Они оба закрыли глаза, и тело Халдира надвинулось сильнее, удерживая Леголаса внизу. Леголас позволял себя ласкать, но более ничего не делал, пока одна его рука не поднялась вскользь, чтобы огладить ладонь Халдира. Их губы разомкнулись. Сердце Гимли сжалось и отпускать не торопилось. Смотря вниз, на прекрасного принца под ним, Халдир прошептал: — Этого было бы достаточно, если бы вы не притащили с собой гнома. Леголас непринужденно спросил: — И какова же цена за гнома в этих местах? — Даже если это только игра, Гимли не хотел бы, чтобы они использовали его как предлог потрахаться. Он не хотел принимать в этом участия. Если бы он мог отвернуться, не выдавая своей сознательности, он бы так и сделал. Помимо прочего, тогда он не увидел бы, как щеки Леголаса вспыхивают нежным алым, когда Халдир ведет рукою ниже, когда Халдир оглаживает его грудь и живот, а затем скользит ею между его ног. На том его движения скрылись от взгляда за его собственными бедрами, но Гимли был достаточно догадлив, чтобы понять, что он делает. Леголас внезапно изогнулся, откинул голову назад и приоткрыл рот так, будто хочет вдохнуть побольше воздуха, но не осмелился - его друзья все еще находились поблизости. Его глаза закрылись, а щеки пуще раскраснелись. Рука Халдира продолжила движения; хотя он скорее массировал промежность или по крайней мере сжимал леголасовы бедра, и реакция Леголаса была совершенно дразняще-мучительна. Нечто внезапно овладело Гимли: ярость, палящая ревность, которую он не желал признавать, и он попытался сказать себе, что он должен остановить это, пока не стало слишком поздно. Это шантаж или нечто в этом роде, хотя он, должно быть, лишь обманывал себя этой мыслью - Леголас говорил очень восторженно о приходе сюда, и ничего определенно не изменилось. Он не высказывал никакого возражения вниманию Халдира, лишь слегка приоткрыл свои затуманенные глаза и промурлыкал: — Этим я отплачу с удовольствием. Гимли ничего не мог поделать, кроме как смотреть, как Халдир награждает Леголаса еще одним поцелуем, забираясь руками под подол его туники, поднимая вверх тонкую ткань, пока не стянул ее до груди, сбивая бесформенно до подмышек. Его плоский живот и низ груди оказались открыты прохладному воздуху: везде нежная, безволосая кожа, по которой скользил руками Халдир. Он начал распускать шнуровку на леггинсах своей награды, и Леголас, сбив дыхание, спросил: — Прямо здесь? — Смертные спят крепко в этих землях, — заверил его Халдир, хотя, ясное дело, эта теория никогда не проверялась на гномах. В самом деле, Арагорн и Боромир даже не шевелились и не знали, что пропускают, — Разве что только вы не будете особенно шумны, тогда они не проснуться, — еще один поцелуй завершил его объяснения, он проглатывал дрожащие стоны Леголаса, пока стягивал ткань с его бедер. Тот раздвинул ноги так, чтобы Халдир оказался между ними, и откинулся назад, и когда Гимли скосил взгляд, сквозь тьму он мог разглядеть обнаженные ягодицы Леголаса. Стройнее, чем у гномов, но тем не менее упругие, даже будучи крепко прижатыми между мехами и мужчиной напротив. Халдир оторвался от губ Леголаса, чтобы перейти на шею, шепча: — А если уж они проснутся, Дунадан, по крайней мере, волен присоединиться к нам. Если он, конечно, не пресытился тобою, хотя я сомневаюсь, что даже смертный муж может быть утомлен таким телом. Леголас лениво усмехнулся, не отрицая, но и не подтверждая заявления, но это заставило голову Гимли пойти кругом - он никогда прежде не воображал Арагорна и Леголаса вместе, хотя это не показалось ему чем-то необычным, ведь Леголасу Арагорн нравился, насколько Гимли знал. Эти двое знали друг друга еще до Ривенделла, и он подумал "Отчего же человеку, который так хорошо ладит с эльфами, не возжелать самого прекрасного из них?". Гимли попытался припомнить каждый раз, когда они вдвоем уединялись под предлогом обсуждения дальнейших планов, и сейчас ему было интересно, а действительно ли они говорили. Быть может, Арагорн вбивался глубоко в его тело, прижимая руку к его губам, чтобы заглушить крики. О большей части тех вещей, которые Халдир проделывал между ног Леголаса, Гимли и понятия не имел. Он мог только воображать как Леголас выглядит ниже. Однако, он мог сказать наверняка, когда в него вошли пальцы. Он сладко изогнулся, его голова откинулась назад, а волосы разметались по лицу, его податливое тело представляло собой целый танец ощущений. Его руки преимущественно оставались по сторонам, позволяя своему владельцу свободно отдаваться, но порой он хватался своими тонкими пальцами за руки или плащ Халдира. Но прекраснейшей частью было лицо Леголаса: подвластные каждому касанию поверх его чувствительного тела, черты лица его краснели от смущения. Взгляды, которые он бросал были столь порочны, а Гимли не мог и вообразить их до этой ночи, и он сомневался, что когда-нибудь увидит их снова. Наконец, Леголас выдохнул задушенно: — Пожалуйста-, — и был награжден успокаивающем поцелуем. Халдир убрал обе руки, вместо этого обняв ими Леголаса, и его тело отстранилось, а затем вошло внутрь Леголаса. Леголас издал приглушенный вскрик прямо в рот Халдира, звук оказался поглощен умелым языком второго эльфа. Леголас наощупь нашел плечи Халдира, но как только их пальцы сплелись вместе, то оказались вновь прижатыми к полу. Это было нежным движением любовника, не просто незнакомца в ночи, но Гимли уже было известно, что эльфы странные существа. Они занимаются любовью вот так: причудливо, медленно и с устойчивым ритмом и толчками, издавая мягкие, милые звуки. Никаких гномьих грубых слов или резких движений, а поцелуи не бывают необузданными или мокрыми, пусть и все равно страстные - контролируемые и по-странному замысловатые. Бедра Халдира не сбивались со своего ритма, а Леголас крепко смежил ноги за его спиной, но рук не сжимал. Он позволял себе быть прижатым к полу и отдаваться. Каждый поцелуй он встречал с равным интересом, а когда он прерывался, то опускал подбородок, позволяя Халдиру прижиматься своим лбом к его. Вместе они составляли прекрасную картину, хотя Гимли никогда бы не признал этого вслух. Наблюдать это своего рода блаженство. Он смутно почувствовал, будто пробрался на какую-то великую, интимную церемонию. Но в то же время это и мучение; это пытка - просто лежать и смотреть, в то время как эльф, которого он знал гораздо дольше, чем это неизвестное существо, порочит свое тело, и хуже - свое имя. Леголас ничего не знал об этом мужчине, и в то же время позволял себя использовать, не основываясь ни на чем, кроме простых комплиментов, которые ему мог сказать любой дурак. Гимли вероятно, обмыслял и получше, пусть и никогда не говорил их вслух, и он никогда не осмеливался вообразить Леголаса раздвигающим ноги для него. К тому же, он не эльф. Быть может, они столь беспричинны только друг для друга. Или Леголас действительно объезжал Арагорна на всем пути сюда... И Боромира тоже, за все что тот знал. И все это время, все что Гимли нужно было сделать, чтобы приструнить эльфа, так это сказать пару честных слов. Он все еще не знал, смог бы ли он. Он все еще был гномом, Леголас - эльфом, и натянутые отношения их народов никуда не исчезли. Но вот он увидел, как Леголас кусает губы в попытке заглушить полный нужды стон, и наблюдал, как его ягодицы вжимают в меха, и вся его уверенность сошла на нет. Смотреть становилось все сложнее. Он не мог заставить себя закрыть глаза, хотя это принесло бы не так много пользы: он находился с подветренной стороны и слышал тишайшие их звуки. Его штаны становились все теснее и теснее, пока не стало болезненным противиться желанию прикоснуться к себе или потереться о пол. Но он не двигался. Он не мог рисковать прервать их и опорочить свою честь. Лучше не становилось. Халдир внезапно остановился и отстранился, его член свободно выскользнул. Пока тот стоял на всех четырех, Гимли мог рассмотреть его целиком, и он нашел себя одновременно и удивленным, и завидующим явным размерам его хозяйства. Член Леголаса казался тоньше, но лишь немногим меньше и все еще был внушительной длины, бледно-розовый с золотистыми волосками у основания. Конечно же он красив, как и весь Леголас, пусть и не мог похвастаться гномьими толстыми, набухшими венами. Еще до того, как Гимли закончил глазеть, Халдир взялся за бедра Леголаса и аккуратно развернул его. Леголас перевернулся на живот, а затем оказался поднятым на локти и колени. Его член и небольшие розовые яички свободно расположились между его ног, а его волосы соскользнули с плеч, частично закрывая лицо, по крайне мере пока Халдир не перетянул их все на одну сторону, открывая для себя большее пространство на его шее для поцелуев. Ровным движением он поднялся над Леголасом, крепко сжав в руке его член. Халдир, должно быть, вновь вошел внутрь, потому как Леголас прикусил губу в тщетной попытке сдержать стон и откинул голову на плечо Халдира. В один удар сердца они вновь принялись за дело. Халдир взял тот же ритм, что и прежде, но теперь Гимли видел, как толчки рикошетом прокатывались по всему телу Леголаса, и каждый из них заставлял его член качаться в том же ритме, только чтобы вернуться назад нетронутым. Халдир и не пытался коснуться его, вместо этого используя одну руку, чтобы держаться самому, а вторую - чтобы ласкать грудь Леголаса, играясь с его розовыми сосками. Рот Халдира прошелся вдоль шеи и плеч, покрывая их поцелуями и слабыми укусами, в то время как Леголас повернулся, чтобы попытаться поцеловать его в ответ. Вид все еще был изящен, хотя кое-что начало смущать Гимли больше прочего: Халдир трахал Леголаса как животное. Он объезжал принца, изводя это прекрасное существо бесконечной чередой толчков, которые заполняли Леголаса достаточно глубоко, чтобы тот сбил дыхание в попытках сдержать стоны. — Какой славный из вас князь, — прорычал Халдир в острое ухо Леголаса. Леголас улыбнулся, его лицо опустилось, скрывая за серебристыми волосами волну жара, прокатившуюся по лицу. Халдир крепко сжал в руках бедра Леголаса, оставляя пальцами краснеющие следы, и стал вбиваться внутрь еще жестче. У них ушло абсурдно долгое время, чтобы закончить. С каждой секундой, что они сдерживались, жизнь Гимли становилась короче, хотя он уверен, что не отвернулся бы, даже будь у него такая возможность. Он сказал себе, что это потому что наблюдение за извращенными эльфами любого гнома возбудит, но он знал, что все потому что это Леголас, прекрасный с гораздо большего числа сторон, чем эта. Леголас кончил первым. Даже не будучи ласкаем, его член внезапно напрягся, и Леголас выгнулся в спине, в то время как его член излился белым семенем на шкуры. Рука Халдира прижалась ко рту Леголаса как раз вовремя, что заглушить вскрик, в то время как другая его рука ласкала леголасовы бедра, удерживая дрожащего принца на своем члене. Леголасу требовалось еще несколько выстрелов, чтобы извергнуть все семя, и для этого Халдир одарил его еще несколькими толчками. Затем он прижался лицом к леголасову плечу, кусая, чтобы заглушить звуки собственного извержения. По судорожным вдохам и выражению на лице Леголаса, Гимли мог сказать наверняка, что тот оказался заполнен семенем. Пара финальных движений и Халдир, отстранившись, выпрямился. Он покинул тело Леголаса и аккуратно уложил его назад на самодельные одеяла, натягивая его леггинсы на прежнее место, но оставляя тунику забранной вверх. Леголас позволял приводить себя в порядок, лежа с прежней ленцой и с довольной улыбкой на лице. Халдиру потребовались пару мгновений, чтобы собраться с силами и восстановить дыхание. Затем он подобрал волосы за плечи и прошептал: — Нам все еще придется завязать глаза гному. — Может мой рот заплатить за это? — спросил Леголас. Халдир ухмыльнулся, а Гимли взмолился, чтобы до этого не дошло. — Если бы, — вздохнул Халдир. Затем он наклонился к Леголасу, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на его лбу, и снова выпрямился, поправляя одежды. Леголас растянулся на месте Халдира, он выглядел измотанным, но довольным и все таким же прелестным, что и прежде. Он все еще был изнурительным искушением. Они не разделили более не слова. Халдир бесшумно двинулся к центру флета и исчез внизу, не использовав даже веревки. Леголас смотрел ему вслед, отрываясь лишь чтобы размять уставшие руки и ноги. Лежа на животе, Леголас вдруг развернулся лицом в сторону Гимли. Впервые тот посмотрел прямо Гимли в лицо, и в одно ужасающее мгновение из взгляды встретились. Глаза Гимли распахнулись шире, хотя он и не заметил этого, и теперь он ничего не мог сделать в свое оправдание. Он не знал, пробормотать ли ему извинения или зашипеть на эльфийское распутство. Леголас же имел наглость подмигнуть. Затем он повернул голову в другую сторону, встречая взглядом спины Арагорна и Боромира, которые пропустили все веселье. Гимли застыл. Затем он быстро развернулся на другой бок, чтобы разобраться со своей проблемой, проклиная коварство эльфов, и в своих порочных мыслях воображая полностью обнаженного и влажного от пота Леголаса, вжимаемого в постель для хорошего, жесткого, должного траха.