Невозможно уйти

Блум нависает над ней, обхватывает стройными ногами бедра Айси, держит так крепко, что наверняка останутся иссиня-фиолетовые синяки. Блум дышит прерывисто, наклоняет голову и щекочет своими огненно-рыжими прядями обнаженную бледно-молочную, почти мертвецкого цвета кожу ведьмы. Айси почти стонет, но сдерживается в последний момент. Она чувствует себя, точно наполненный водой граненый стакан — хочется выплеснуть, выпустить из себя эмоции, всю страсть, но знает, что не стоит — нельзя давать Блум даже тени понимания, какое удовольствие получает Айси только от ее горячо-огненного взгляда. Фея хватает одной рукой серебристые локоны ведьмы и тянет на себя, оставляя мурашки боли и почти призрачное наслаждение. Другой рукой поднимает подбородок Айси и сталкивается с ней взглядом. В глазах Блум горит яркое пламя, ведьме бы сдохнуть, расплавиться и растечься грязной лужей у ее ног только от одного вида почти оранжевого огня, но вместо этого Айси судорожно вздыхает и не отводит взгляд. — Ты чуть не убила их, — шепчет Блум, до боли потянув на себя серебристые локоны, — моих подруг. Айси бы рассмеяться, сказать что-то грязно-пошлое и неприличное, ведь не она первая начала эти странные непонятные встречи на белоснежных простынях дорожных отелей, не она первая уселась на колени и поцеловала так жадно, что стало нечем дышать. Айси бы вырваться и уйти, потому что она знает, что если не прервать эти мучительные отношения сейчас, то они затянут ее похлеще смертоносных воронок, которые колдует от скуки Сторми. Затянут и погубят. Но Айси не может уйти, вырваться и исчезнуть. И в прямом смысле — ее руки связаны веревкой — и в переносном. Потому что она вся полностью и без остатка принадлежит жадной фее огня. Айси не знает, зачем Блум эти отношения, построенные на ненависти и похоти, ярости и пороке, гневе и извращенности. Чересчур самоуверенная ведьма сама слепо пошла за наивной феей и попала в паутину чувств, застряв там с концами. Увязла в болоте нездоровых отношений. Блум целует ее жадно, кусает нижнюю губу до крови и не останавливается, улыбаясь виновато и с сожалением, а продолжает пытку, спускаясь ниже и касаясь шеи Айси зубами. Ведьма не выдерживает и протяжно стонет, прогибаясь всем телом под этими губами. Она мечется по постели, переставая соображать. Ненависть, забившаяся глубоко в сердце, растворяется в страсти и пороке. Становится все равно на то, что Блум ее смертельный враг, на то, что они пытаются убить друг друга каждую встречу. Фея обводит языком бледный ореол поднявшегося соска, а потом признается хриплым от возбуждения голосом: — Ты худшее, что было в моей жизни. Впервые Айси с ней согласна. Каждое прикосновение — это сладостная постыдная пытка, каждое касание — извращенная одержимая необходимость. Огонь и лед. Лед и огонь. На поле битвы они враги, среди шелковых простыней — любовницы. «Однажды я уничтожу тебя», — думает Блум, прежде чем коснуться холодных губ ведьмы. «Однажды я убью тебя», — мелькает мысль у Айси перед поцелуем.