человек и кошка

После возвращения из больницы прошло около недели. Снег усиливался. Становилось довольно прохладно, и даже Кокуро предложил перенести их тренировочные бои в арендуемый им зал — они проходили в легком режиме, чтобы не нагружать больную руку, да и Кокуро остался единственным, кто не отправил его долечиваться домой. Жизнь медленно текла своим чередом.... Почти сразу после возвращения Ямашита вместе с Рюки отправились на турнир с «Чистилищем». Кога им еще брякнул вслед что-то невразумительное, вроде «надеюсь, вам повезет», за что удостоился сразу двух осуждающих взглядов. Ах ну да, верить надо было! А он сомневался. Рюки перед отлетом похлопал его по плечу и пообещал, что разберется. Коге это не понравилось. Он привык решать свои проблемы сам, и эта жалость раздражала. Но он ничего не сказал. И вот так они с Ясуо остались в доме одни. Тот возвращался с работы поздно. Тренировки с Кокуро тоже длились не особо долго — тот, конечно, позволял себе вольность и давал повод нарушить режим отдыха, но лишь на пару часиков, говоря, что так лучше будет — поэтому большую часть времени Кога проводил дома в одиночестве. Тишина вокруг начинала постепенно угнетать. Еще с больницы. Зимой солнце светило тускло, серо; но никакого желания включать свет не было. Так он и бродил в полумраке, не зная, чем себя занять. Иногда, правда, делал что-то по дому. Убирался, помогал вечером Ясуо чинить злосчастную лестницу, которую сам же и сломал. С одной рукой это было тяжело, неудобно, Ясуо снисходительно улыбался и говорил идти отдохнуть. Так раны быстрее затянутся — так он советовал. Но такая жалость раздражала больше, чем жестокие правдивые слова Омы в тот день в больнице. Поэтому Кога не уходил. Он работал так долго, что по ночам мог лишь рычать в подушку от боли в разбреженных ранах. Есть не хотелось. Было тошно. Иногда по утрам Кога даже не вставал, пустым взглядом смотря в окно. Сил почти не было. Жизнь потеряла всякий вкус, и окружение выцвело ему в такт. Одним утром, когда Кога оттаскивал мусорный мешок на помойку — гипс ему сняли днем ранее, и он пробовал, насколько ослабла рука — рядом с контейнером он услышал шорох. Раньше бы он даже не обратил на это внимание, но в последние дни нервы немного шалили (после встречи под мостом снилось всякое дурное), и, вздрогнув, Кога почти прыжком вскочил на ноги. И источник шороха испугался тоже, выскочив на дорогу. Грязная трехцветная кошка с рваным ухом. Она уставилась на него в ответ и замерла. Кога не любил животных. В детстве у деда жила старая собака какой-то маленькой китайской породы, Кога ненавидел с ней возиться — она постоянно тявкала на него — но потом она умерла. Это было жутко неприятно, выл он, выл дед — потому что внука было не заткнуть — выла бы и собака, но ее уже не было. Собака раздражала Когу, но он к ней привык, да и она тявкала скорее из вредности, чем из реального желания облаять. Переживать подобное ему во второй раз не хотелось, даже несмотря на то, что собаку он не любил, и он ограничился домашним камнем, который потом дед на спор закинул блинчиком в ближайшее озеро. В общем, с питомцами у Коги не задалось. Но к кошкам у него было менее предвзятое отношение. У соседей когда-то давно жила такая, огромная черная, она иногда пробиралась к деду на участок. Она ластилась и обожала лежать у него на коленях. С ней Кога делился всеми неприятными событиями, потому что выговориться больше было некому — дед предпочитал не слушать его жалобы — любил ее, а кошка отвечала взаимностью. Потом соседи переехали. Поэтому, увидев, как трехцветная гостья внимательно смотрит на него, Кога медленно присел на корточки и подозвал ее. Он не рассчитывал, что кошка подойдет к нему, но та вдруг двинулась. На почесывания за ухом, по холке, она отвечала тихим мурчанием, радуясь каждому прикосновению. Но даже сквозь пушистую шерсть Кога чувствовал у нее торчащие ребра, и, взглянув на кошку, поманил ее ближе. Она неожиданно легко далась в руки. — Пока никого нет, можно и похулиганить, да? — вяло поинтересовался он у кошки, словно та могла понять его. В ответ кошка тихо мяукнула. Дома, он вынес на порог миску с молоком и мясом, накормив ее чем было, и в благодарность кошка потерлась о его ногу. Это был маленький момент благодарности от живого существа, такой нужный, но Кога ощущал лишь пустое разочарование от того, что радовался даже этому. Значит, настолько сильно задели его гордость, да? Ну он и дурак. Ома правильно сказал. Взял на себя слишком много, и столько же возомнил. Кто бы пустил его на это соревнование, если он болтался на дне Ассоциации? Зачем? Чтобы обеспечить Ямашите проигрыш?.. С этими мыслями Кога засыпал по ночам, и просыпаться было каждый раз труднее. Эта ночь не стала исключением. На следующее утро, когда он вышел, кошка уже ждала его на пороге. Она приходила каждый лень, ластилась, и в этой нужде Кога ощущал мерзкое эгоистичное тщеславие. Он был кому-то нужен, кто-то приходил именно к нему, а не к кому-то другому. Кога мог не давать ей еды, и тогда кошка осталась бы голодной — соседи ее явно не подкармливали, но он продолжал раз за разом выносить ей миску с кормом, после чего получал свою порцию любви и ласки. Он знал это мерзкое чувство меланхолии. Испытывал все детство, когда его, ребенка с мертвой матерью и сбежавшим отцом, сбагрили деду, которому он вовсе не сдался. Вряд ли Ямашита был бы рад, узнай, что Кога приютил кошку, но его тут не было. Ясуо возвращался за полночь, они почти не пересекались. Космо и Секибаяши были заняты, у Кокуро близился матч и он взял перерыв. Хосэ был слишком увлечен восстановительными тренировками, а дядя лишь изредка звонил, чтобы сухо удостовериться, что с Когой все в порядке. Всем было плевать. А потому, в один день, Кога забрал кошку с порога внутрь. Наверное, она была домашней до этого. Ее не напугал дом, словно уже бывала здесь, она гордо проследовала в комнату, задрав хвост. Спокойно дала себя отмыть, после чего, чистая, пушистая, уже не такая тощая, легла рядом с ним в постель, устроившись на подушке рядом. От нее пахло персиковым шампунем, теплом, и, чувствуя, как навалилась накопленная за день усталость, Кога закрыл глаза. Кошка легла к нему ближе, и Кога уткнулся ей носом в бок. И утром, когда проснулся, она никуда не ушла. Не бросила его, не оставила, как делали это другие. Кошка все так же продолжала спать рядом, бока ее мирно вздымались, и, видя это, Кога резко зажмурился. Он почувствовал, как ему в щеку ткнулся чужой мокрый нос. Кому-то он был нужен. Пусть даже так. Чувствовать себя нужным было приятно.