хинамацури

Канамори крутится на стуле и резко останавливается. Бьёт осознанием, что она чертовски устала. Непонятно даже, от чего именно: крутиться на стуле или просто по жизни. Асакуса кропотливо рисует новое изобретение, которое включает в себя базуки и пропеллер — Саяка не очень внимательно слушала — и Мидзусаки повторяет одно и то же движение драки, чтобы его запечатлеть. Руки Канамори на подлокотниках, пальцы замком — под подбородком. Она смотрит прямо перед собой — в нарастающую бездну. “Это реклама местной лапшичной. Местной. Лапшичной”, — крутится у неё в голове. Какие к чёрту базуки, а. Какие драки. Девочки, очнитесь. Там злой мир коммерции, который не примет то, какие вы юные и чудесные. Девчат. Девчат. Мы пойдём на дно, девчат. (И когда мы его настигнем — все захотят за нами, уж я-то сумею его разрекламировать.) Канамори усмехается сама себе. Да ни за что она не будет прерывать их поток идей, даже если ей сейчас кажутся они дикими. Если не будут успевать в сроки — окей, она вмешается, она будет демоном, душащим все нежные творческие душевные порывы. Но сейчас-то киноклуб успешно справляется, и тридцать-сорок секунд рекламного ролика выйдут в срок. Тогда можно будет заказать пиццу, что ли. Канамори проверяет список дел: насчёт задника с клубом художников договорилась, благо, там сплошная акварель и никаких предметов, Асакуса в этот раз чётче обозначила, что должно быть нарисовано, что остаётся неподвижным. “Вот и меня нарисуйте на заднике, — хотелось попросить Канамори, — чтобы я не двигалась”. Не то чтобы она не чувствовала своей вовлечённости, нет, она прекрасно знает, что без неё девочки так и сидели бы с первым проектом, делая из него уже полнометражку, никогда её не закончив. Она — та связь с реальным миром, которая нужна каждому творческому человеку, чтобы он вспоминал, где он и как ему жить. И всё-таки Канамори смотрит в одну точку слишком долго и напряжённо, чтобы это не было заметно. — Генерал Асакуса вызывает генерала Канамори, приём-приём, — сквозь ладони рупором зовёт Мидори. — Шпион Мидзусаки перехватывает сообщение! — Цубамэ грациозно оказывается между ними. — Ах так! — Асакуса встаёт на своё крутящееся кресло. — Вызываю армию противошпионских дронов! И машет рукой в направлении Мидзусаки, словно направляет невидимых дронов в неё. Мидзусаки успешно уворачивается, подбираясь к Канамори — и… о нет! Генерал Канамори захвачена — два пальца у виска, изображающих пистолет, и наглая ухмылка Мидзусаки — очень напряжённая ситуация! Асакуса буквально слышит эти испуганные скрипки в своей голове. — Сдавайся! — грохочет Цубамэ. — Сдаюсь, — лениво соглашается Саяка. — О нет, воля нашего генерала сломлена, но моя армия спешит на помощь, чтобы поднять её дух и показать, что она не одна! — Асакуса отталкивается от стола — стул на колёсиках летит прямо в сторону Канамори. Глаза Мидзусаки округляются от ужаса. Неуправляемая армия — попробуй противостоять! Буквально неуправляемая. Стул Асакусы врезается в стул Канамори, и все трое — Саяка хватает Цубамэ за руку, чтобы не отлынивала от катастрофы, — летят на пол. — Тц, — цокает Канамори. И всё-таки украдкой оглядывает их. — Не ушиблись? — Вроде всё в порядке, — Мидзусаки повезло упасть на девочек, и они смягчили её падение. — Немного локоть… — расстроенно шепчет Асакуса и жмурится. У неё всё время настроение “не говори Канамори, что я сломала ногу, она ведь мне сломает за это вторую”. — Дай посмотрю, — ворчит Саяка. На локте Асакусы царапина. — Тц. Генерал Канамори превращается в Канамори-сенсей, надеюсь, у вас, Асакуса-донно, есть медицинская страховка. Ассистент Мидзусаки! — Есть! — Мидзусаки зачем-то отдаёт честь и вытягивается по струнке. — Срочно мою сумку! Мидзусаки кивает и мигом приносит рюкзак Канамори. Та достаёт пластыри. У неё много вещей, которые нужны, когда всё рушится. — Ну вот, всё, закончили сложную операцию, поздравляю, ассистент Мидзусаки! — Канамори проводит ещё раз по пластырю, чтобы не оставалось складок. — Болит, Асакуса-донно? — Н-нет, уже всё хорошо, — выдыхает она. Всё хорошо. Без тебя — не было бы. Канамори достаточно умна, чтобы это услышать. — Эй, сможете работать после сегодняшнего? — загадочно ворчит она. Девочки переглядываются и одновременно отрицательно качают головами. — Тогда пойдёмте поедим где-то. — За чей счёт? Просто не то чтобы у меня было много карманных, я ведь так стала плоха в английском и истории, — тараторит Асакуса. — За счёт того, что мы заработали в прошлый раз. У нас остались кое-какие деньги. А потом я помогу тебе с английским, — Канамори уже собирает сумку. — Разве то не на чёрный день? — удивляется Мидзусаки. — Ну, мы сегодня чуть не потеряли нашего режиссёра, — пожимает плечами Канамори. Сегодня можно. Отдыхать тоже нужно уметь, инвестируя средства в отдых своих подчинённых, ты инвестируешь успех… К чёрту. Ей просто хочется провести вечер в компании своих подруг. Косвенно за их счёт, конечно, но. — Куда пойдём? — Пиццерия! — предлагает Асакуса. — Кондитерская! — одновременно предлагает Мидзусаки. Канамори пожимает плечами. По расчётам, расходы будут одинаковые. — Я подброшу монетку. Девочки распределяют, какая сторона за какой вариант отвечает. Канамори подбрасывает монетку. Ей всё равно, какой стороной она выпадет. Главное, чтобы монетка вернулась в ладонь. И после — услышать обязательно два восторженных голоса.