Ты всё ещё ребёнок

      Писать музыку для детских мультфильмов не такая уж и плохая работа. Быть главой музыкального департамента — могло бы быть хорошим делом, если бы не «лентяи-бездари, что только на репетиции впервые взяли инструменты в руки». Нет, ни в коем случае Сэмми не был из тех людей, которые любят принижать всех вокруг, брызжа ядом. Просто у него были крайне высокие ожидания к своим работникам, и сам он умел играть на многих инструментах — пару раз бывало такое, что новый незадачливый музыкант пытался ему перечить и дерзить, якобы на том основании, что сам Лоуренс никогда в жизни не играл, к примеру, на скрипке. Пока у Сэмми были более-менее в порядке нервы и терпение, он с каменным лицом поднимался к новенькому, жестом отгонял от музыкального инструмента и сам показывал, что он умеет. После демонстрации своего навыка Лоуренс всё с тем же застывшим лицом поднимался и сообщал о том, что зарплату урежут. Как правило, это помогало. Правда, такого он уже не делал около года — все музыканты были уже научены своим и чужим горьким опытом, да и Сэмми с удивлением отметил, что стоит ему какое-то время посверлить взглядом ледяно-голубых глаз провинившегося музыканта, как тот сам всё понимал и пытался исправиться всеми силами. Даже голос не приходится повышать, хотя, чего уж скрывать — когда нервы сдают, композитор уже не может сдерживать эмоции.       Но ладно о музыкантах — иногда они всё-таки могли поразить (в хорошем смысле) Сэмми. Но вот тем, кто никогда не мог вызвать на лице музыканта подобие одобряющей улыбки, был Уолли. Вообще-то уборщик не был его прямым подчинённым, но он постоянно слонялся рядом с музыкальным департаментом, если не в нём — здесь у него находился чулан, где он оставлял мётлы, щётки, тряпки и прочие принадлежности для уборки. И ладно, Сэмми всё понимает — молодой парнишка, ещё даже школу не закончил, ветер в голове гуляет, все дела. Но на кой, простите уж, чёрт, идти работать, если ты не выполняешь свои прямые обязанности?!       Так было и в этот раз — Сэмми ещё на прошлой неделе сообщил Уолли о том, что в музыкальном зале после прорыва труб (которые, к слову, бесили не только Томаса) появилось множество чернильных следов, которые следует убрать. Но, видимо, он решил, что под конец смены идти на такое трудоёмкое и долгое задание не следует, поэтому отложил на следующий день. А потом опять что-то стряслось, и так постепенно чернила в зале звукозаписи вылетели из головы Френкса. Но вот незадача — из студии эти чернила никуда не делись. А Сэмми редкостный чистюля — как ему работать, если от отвращения ему хочется уже самому взять и оттереть эти проклятые следы, да только его статус и положение в студии не позволяют? Значит, нужно напомнить одному юному дарованию о его прямых обязанностях.       Как Лоуренс и ожидал, уборщика он нашёл в столовой, где тот уже успел в обеденный перерыв начать партию в карты с Норманом и Томасом. Глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы успокоить внутреннее негодование, Сэмми направился прямо к ним, не обратив внимания, как согрешивший на прошлой репетиции скрипач чуть не подавился чаем. — Надеюсь, я не помешал этому бесспорно крайне важному и полезному занятию?       У Сэмми была достаточно странная привычка — он всегда говорил громко и чётко. Порой ещё мог не до конца контролировать интонацию, из-за чего многие работники музыкального отдела были уверены в том, что он их ненавидит (как-то раз они чуть не убедили и его самого в этой неправде — он строгий и требовательный, но отнюдь не злой, ну, может ещё уставший). И в этот раз реакция была крайне предсказуемой — Норман и Томас лишь подняли на него вопросительные ленивые взгляды, мол «Играем и будем играть, хоть Дрю жалуйся», а вот Уолли втянул голову в плечи, словно мог так спрятаться от взгляда Сэмми. Уже понял, что где-то напортачил, и наверняка судорожно пытается вспомнить, где именно. — Не волнуйтесь, мистер Коннор и Полк, я не за вами. А вот нашего юного друга я бы попросил пройти в мой офис для воспитательной беседы.       Если честно, Сэмми сейчас меньше всего хотелось заниматься ленивым уборщиком. Но кто, если не он? Джоуи? Да не смешите — в его-то мечтах вся студия блестит от чистоты, что идёт вразрез с реальностью. А Томас и Норман… Всё и так было понятно, когда он увидел их играющих в карты с Уолли.       С беспокойным выражением лица Френкс начал оборачиваться на своих бывших соперников. Он знал, что при большом желании они могли бы прикрыть его перед Сэмми. Но то ли они решили, что это будет уже слишком, то ли у Уолли выпали слишком удачные карты, чего нельзя было сказать о Томасе и Нормане, но результат один — они сделали вид, что являются предметами мебели. Тихо им что-то обиженно прошептав, Уолли положил свои карты на стол и со скорбным выражением лица вышел из столовой, послушно следуя за Сэмми. Скорбел, видимо он по зарплате, по крайней мере, по её полной части.       Окинув равнодушным взглядом притихшую толпу людей, Сэмми им ничего не сказал. Наверняка сейчас многие жалеют «беднягу-уборщика», хотя сейчас Лоуренс это делает ради всеобщего блага и чистоты студии. Но разве им объяснишь? Они только за ледяной взгляд без эмоций готовы возненавидеть композитора. И им всё равно, что у Сэмми такое воспитание и такая манера общения с надеванием масок.       До музыкального отдела они шли молча. Только Уолли зашуганным зверьком поглядывал на него, но Сэмми делал вид, что не замечает этого жалобного взгляда. Пусть начинает выполнять свои прямые обязанности, а не играть со своими друзьями. Так, для разнообразия и общего развития. Или он предлагает всем сотрудникам распределить студию на участки, которые они убирали бы, и чтобы при этом он получал полную зарплату? Нет, это не так работает, Уолли.       Пройдя в офис главы музыкального департамента, они наконец встретились взглядами — впервые за то время, как Сэмми вызвал Уолли к себе. Подумав, Лоуренс решил сесть, но зрительный контакт он так и не разорвал. — Итак?.. — Уолли от беспокойства переминался с ноги на ногу, не выдерживая прямого контакта глаз. — Ты в очередной раз забыл о своих прямых обязанностях. Напомни, когда я попросил тебя убраться в зале звукозаписи, и сколько раз за это время ты успел перекинуться в карты со своими дружками? — вопросительно приподняв одну из бровей, Лоуренс начал отстукивать пальцами по столу незамысловатый ритм — это помогало ему собрать мысли в кучу.       А Френкс и не знал, что ему ответить. Он ведь и правда виноват, что забыл. Уолли пытался выдавить из себя нечленораздельные звуки, но Сэмми жестом оборвал его. — И вот что мне с тобой делать? — начал размышлять вслух композитор, — Идти к Дрю и требовать твоего увольнения? Каждый день начинать со списка мест, где тебе нужно убрать? По лбу давать чем-то увесистым?       От первого предложения Уолли аж побелел, словно полотно, а в глазах появился самый настоящий ужас, словно Сэмми рассуждал о том, каким способом убить его. Хотя, оно и понятно — здесь, в студии, у него и друзья, и заработок, и связи для получения образования после окончания последнего класса. Будь Сэмми таким, каким его считают работники музыкального департамента, он бы наслаждался таким видом и чувством власти над судьбой одного паренька. Вот только сейчас Сэмми куда больше заботил так не отмытый музыкальный зал. — Прошу, не надо! Я прямо сейчас, в обеденный перерыв начну! Только не идите к мистеру Дрю! — тут же крайне эмоционально взмолился Уолли. Верно Сэмми угадал, паренёк боится потерять работу. Значит, ещё не так уж и безнадёжен. — Если бы я шёл к нему каждый раз, когда ты забывал убраться, то ты бы вылетел ещё в первую неделю, — поморщился Лоуренс, — Пыль на верхних полках твоего чулана скоро отпразднует свою годовщину.       Прежде побелевшее лицо уборщика покрылось смущённым румянцем, резко контрастируя со светлыми волосами. — А ты откуда узнал?!       А вот ещё одна черта, которая порой выбивала Сэмми из колеи — бесстрашие Уолли. Или, верней сказать, безбашенность. Он единственный из всех сотрудников «тыкал» Лоуренса. И вот и сейчас композитор поморщился, словно от резко разболевшегося зуба, услышав это проклятое «ты». — Так ты свой чулан не закрываешь после того случая с ключами. А пыль я издалека чувствую, — объяснил Сэмми и неожиданно вздохнул, — Но вернёмся к нашей проблеме. Что мне делать с тобой, чтобы и ты не вылетел из студии, и уборка велась без моих напоминаний? — Так значит… Значит, ты не хочешь, чтобы я вылетел из студии? — казалось, что именно это больше всего поразило Уолли. Хотя, наверное, так оно и было.       Сэмми слабо улыбнулся. Всего на миг снял маску ответственности и безэмоциональности, которую он надел в тот момент, когда стал главой музыкального отдела. — А какая мне от этого выгода? Или вы там уже все поголовно считаете меня деспотом? Не думай, что я не знаю о твоей ситуации. Поэтому и предлагаю свою помощь.       От удивления Френкс начал глотать ртом воздух, как рыба, вытащенная из родной стихии на берег. С трудом Сэмми смог различить приглушённое вопросительное: «Помощь?». — Конечно, — Лоуренс негромко фыркнул. Сейчас он словно чувствовал, что с Уолли лучше не сидеть с каменным лицом, иначе ведь может запугать паренька до смерти, — Или удивлён, что я, оказывается, не такой уж и злобный и даже помогать могу людям?       Взгляд Уолли буквально кричал «Да». Но вот головой он начал мотать отрицательно. Может, уже определится со своим мнением? — Значит, так, — начал Сэмми. Так и не сняв с губ добродушной улыбки, — Ты сейчас идёшь, обедаешь, а не играешь в карты со своими приятелями, и уже после этого приступаешь к своим прямым обязанностям. А завтра утром я тебе в торжественной одиночной обстановке вручаю блокнот с карандашом, куда ты будешь записывать все свои дела, включая места, где тебя просят убраться. Слышал, что Коэн тоже не в восторге от твоей забывчивости. Вот и будешь исправляться.       Быстро закивав, Уолли смог наконец-то вспомнить, как говорить. — Спасибо, Лоуренс! Правда, огромное спасибо! — на один момент Сэмми уже испугался, что его обнимут, но пронесло, — Я прямо сейчас побегу! Только заберу свой рюкзак из будки Нормана — у меня там остался обед.       Широко улыбаясь, Уолли уже хотел выполнить свои обещания, но его окликнул Сэмми. — У меня только одна просьба, — Лоуренс вновь улыбнулся и указал на свою улыбку, — Об этом — ни слова. Никому. Даже Норману, когда он будет тебя расспрашивать, как сильно я тебя тут обидел и унизил. У меня в студии уже появилась определённая репутация, и, хочешь верь, хочешь не верь, она меня вполне устраивает. По крайней мере, никто не прогуливает репетиции, и все выкладываются по полной на записи.       Уолли оказался не из глупых, а его улыбка, казалось, стала ещё шире. — Я понял! Я сохраню твой маленький секрет, а Норману скажу, что ты опять нашёл мои ключи, — Френкс подмигнул ему, и почему-то Сэмми знал, что так оно и будет. Пусть у Уолли и язык без костей, но секреты хранить умеет, когда осознаёт их важность. Возможно, он даже взрослее, чем думает Сэмми.       Отсалютовав ему, уборщик поспешил выполнить все указания Сэмми. Довольно улыбнувшись про себя, Лоуренс развернулся к своему рабочему столу и пододвинул к себе лист с нотами — пора продолжать работу. На обед он сегодня не пойдёт, чтобы не ловить осуждающие взгляды сотрудников — все ведь видели, что он зачем-то вызвал к себе Уолли, который был всеобщим любимцем. Лучше в своём офисе посидит и допишет музыку.       Но тут страшный грохот отвлёк его от мыслей. Вскочив с места, Сэмми отбросил листы с нотами и выглянул в коридор через окно из офиса. В коридоре только были двое зевак, что вылезли из своих кабинетов на шум. Решив разобраться, что случилось и как оно связано с Уолли (а в том, что причиной появления шума был уборщик, Сэмми не сомневался), композитор быстрым шагом вышел из своего офиса.       Ну да, кто бы сомневался, что Лоуренс окажется прав. Уолли оказался у лестницы, ведущей в будку киномеханика, в луже воды и валяющимся рядом ведром. И вид у него был такой непонимающий, словно он только что проснулся после пары часов сна днём. — Что случилось, Уолли? — один из музыкантов с беспокойством подошёл к нему, но Сэмми уже заметил, что причин для беспокойства нет — с лестницы Уолли не катился кубарем с ведром, иначе бы вся лестница была мокрой. — Да я это… Забыл, что ведро за угол поставил. Сейчас бежал и ногой задел… — смутившись, объяснил Френкс, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.       Вздохнув и прикрыв лицо ладонью, Сэмми тихо взмолился богу, являясь при этом атеистом. И негромко произнёс: — Ты всё ещё ребёнок, Уолли, всё ещё ребёнок...