Искусство дарения подушек (The Art of Pillow Giving)

Подушки множились. По-другому это не описать. Несомненно, они отпочковывались или были вовлечены в некий процесс бесполого размножения неодушевлённых предметов. Каждый раз, когда Джон переставал фокусировать мутный, расплывающийся под воздействием анальгетиков взгляд или моргал (причём глаза закрывались на несколько минут), на кровати, рядом с ним, появлялась новая подушка. Они льнули к нему, как ищущие тепла щенки. Доктор был уверен: его кровать давно уже превысила норму по количеству подушек. Он хорошо помнил, что поначалу, когда он заползал к себе в кровать, там имелась одна подушка — его собственная, принадлежавшая ему вот уже три года. Последний раз, когда он проверял — и, честное слово, это никак не могло быть более пяти минут назад, — их было семь. Теперь, с трудом подняв голову с постели, Джон смог насчитать как минимум десять. Мягкие и плотные, большие и маленькие, раскрашенные во все цвета радуги. Одни были с кисточками, другие — гладкими, как шёлк, а третьи — пышнее всего, что он когда-либо видел. Их загадочное возникновение на его кровати абсолютно без его ведома немного пугало. Он пошевелился, пытаясь сесть, пытаясь получить более полное представление о происходящем, — и рёбра запротестовали, реагируя пульсирующими вспышками боли на любое движение, на каждый судорожный взмах. — Джон, лежи спокойно. От звука окутавшего его баритона Джон замер. Он сверкнул глазами на неожиданно появившегося где-то сверху Шерлока, неодобрительно глядящего с высоты своего роста, и нахмурился в ответ: — Не хотелось бы. Шерлок, может, поможешь подняться? У меня спина затекла. Он снова заёрзал, но сосед только сердито уставился на него, скрестив руки на груди, и сказал строго: — Не заставляй меня повторять. Лежи. Джон мгновенно ощутил, как у виска, за нарастающей пульсацией — предвестницей головной боли, — шевельнулось раздражение. — Я уже целый день лежу. Шерлок, это просто небольшая колотая рана. Я в порядке, — с напряжением в голосе возразил на настырное требование доктор и добавил примирительно: — И я принимаю антибиотики и обезболивающие в больших количествах, — потому что какая-то часть его была уверена: то, что он услышал в голосе детектива, было искренним беспокойством. Тот, однако, не поддался. — Рана не затянется, если ты продолжишь мешать процессу заживления, провоцируя раздражение тем, что постоянно двигаешься. — Боже, Шерлок! Ты говоришь совсем как я… не то чтобы ты хоть когда-то слушался, — с весёлым изумлением пробормотал Джон. — Не беспокойся, я врач; я знаю, до какой степени её можно нагружать, чтобы не порвать швы. И это не я тут склонен прыгать в Темзу посередь ночи, — продолжил он, изгибая бровь. — Это случилось всего один раз, — оскорбился Шерлок. — Тем не менее, — медленно продолжил детектив, позволяя словам просочиться в сознание больного, — тебе не обязательно подражать моему образу действий. — Рад слышать, что ты осознаёшь чудовищность своих поступков, — фыркнул Джон. — Они всего лишь нетривиальны. Как бы то ни было, я добиваюсь результата, в отличие от некоторых имбецилов из Ярда, — язвительно ответил Шерлок. У Джона снова вырвался короткий приглушённый смешок. Он понимал, что мог спорить с Шерлоком всю ночь, но это бы ничего не дало: он хорошо осознавал, что никогда не сможет взять верх над этим приводящим в ярость гением. Поэтому, с тихим вздохом признавая своё поражение, он снова опустился на кровать, на секунду замерев, когда Шерлок подошёл и неловко взбил одну из подушек. Джон моргнул. Это ему показалось, или подушек на его кровати было уже одиннадцать? — Кстати, ты что, скрестил кроликов и подушки? Ты знаешь, как я отношусь к тому, что ты экспериментируешь… Его слова поразили Шерлока. — Прошу прощения?.. Джон жестом обвёл свою кровать: — Ну, это всё… — пояснил он. — Откуда они взялись? После небольшой паузы (и, откровенно говоря, если учесть, что речь идёт о Шерлоке, небольшая пауза оказалась довольно-таки длинной) тот с непроницаемым выражением пожал плечами: — Не понимаю, о чём ты. Думаю, тебе стоит ещё поспать, — обронил он и повернулся, собираясь уйти. Джон проводил своего соседа недоверчивым взглядом, но тот просто вышел из комнаты, словно не заметив возмутительную растущую гору подушек на кровати. Джон покачал головой, бормоча себе под нос что-то о странностях сумасшедших детективов, прежде чем опустить её на постель и свернуться калачиком в попытке уснуть. Он ожидал, что будет долго маяться, как страдающий от бессонницы (потому что сегодня он проспал уже бог знает сколько), но в подушках вокруг него (и на нём) было что-то такое, из-за чего его жёсткая кровать казалась чем-то вроде уютного облака. Подушки словно прижимались к нему в подобии успокаивающих объятий, заставляя расслабиться и провалиться в сон без сновидений. Это было изумительно. К тому моменту, когда Джон снова открыл глаза, прошло несколько часов. И к завалившим его подушкам добавилось ещё четыре. — Шерлок, — наконец решил покричать Джон, — Шерлок! Тот появился на второй зов и сердито спросил: — Что, Джон? — это прозвучало так, словно он был раздражён, но Джон знал Шерлока слишком хорошо: нужно было внимательно вслушиваться в то, что происходило в его комнате, чтобы откликнуться так быстро. Он улыбнулся соседу и жизнерадостно запустил в него одной из — скольких уже? пятнадцати? — подушек, под которыми лежал. — Не то чтобы я не был благодарен за все эти подушки, но, Шерлок, знаешь, простого «извини» было бы достаточно, — небрежно заметил он и добавил поспешно: — Не то чтобы тебе вообще было за что извиняться. Мгновение Шерлок молчал; похоже, он готов был всё отрицать, но потом тихо и торопливо промолвил, отводя глаза, чтобы не встречаться взглядом со смотрящим на него в упор Джоном: — Я должен был среагировать быстрее. Джон протестующе издал тихий горловой звук. — Шерлок, он держал нас на мушке. Кто мог заметить второго преступника с ножом в таких условиях? — Я! — зло огрызнулся детектив. — То, что их двое, было очевидно с самого начала. Но я не смог достаточно быстро среагировать на его бросок. — А я смог. — В последний момент. Едва осознавая, что у него нож, — заметил Шерлок. — Да и вообще что он там был. Слишком поздно, чтобы что-то предпринять. Джон закатил глаза: — Прости, что не смог этого логически вывести. Полагаю, ты знал, что у него нож, ещё до того, как его увидел? — Да. — Послушай… — покачал головой Джон. Ему хотелось добавить очевидное: «Если бы ты не понёсся вперёд, а сказал мне, что происходит и что ты успел вычислить, перед тем как втянуть меня в это…» — но Шерлок и сам всё понимал. По сути, именно за это он и «извинялся». Или, скорее, не мог попросить прощения словесно и взамен обходился подушками. Так что Джон не мог этого сказать — по крайней мере, не напрямую. Он осторожно потёр затылок, следя за тем, чтобы не создавать слишком сильного напряжения в боках: — Шерлок, послушай, всё в порядке. Колотая рана — не так уж страшно. Просто… постарайся больше так не делать, ладно? На секунду повисла тишина, пока Шерлок молча изучал Джона, без сомнения читая на лице все пронёсшиеся в его сознании мысли и даже больше. Мгновением позже Шерлок тихо пробормотал что-то, — Джон был уверен — лишь отдалённо похожее на обещание, прежде чем нагнуться, подобрать с пола подушку, которой в него швырнули, и осторожно вернуть её на кровать… вместе с ещё одной. — Спасибо… — с сомнением проронил Джон. Ему стало по-настоящему интересно, откуда Шерлок берёт все эти подушки. — Не за что, — отмахнулся Шерлок, однако Джон без труда заметил в этих простых словах извиняющиеся интонации — не зря он знал друга так давно. Шерлок ушёл, не произнеся более ни слова, вновь оставляя Джона одного, с изумлённой улыбкой на лице. Через несколько мгновений тихие звуки скрипки разнеслись по квартире, убаюкивая разум, словно колыбельная. Джон улыбнулся шире и закрыл глаза, позволяя музыке завладеть его ощущениями, пока не исчезла сама способность слышать. Шерлок, этот так называемый социопат, мог быть невообразимо милым, когда сам того хотел. Часы шли и шли, незаметно для Джона. Когда он опять проснулся, рядом с ним обнаружилось три новых подушки. Ему оставалось только с усмешкой подгрести их поближе, устраивая что-то вроде гнезда, чтобы погрузиться в него в ожидании новых снов и нового пробуждения, только чтобы обнаружить ещё больше подушек. К тому времени, когда он наконец поправился (по крайней мере, ему полегчало настолько, чтобы было не слишком больно двигаться), у него скопилось не меньше сорока подушек, и все разные. Разумеется, упаковать их будет непросто (где вообще прикажете хранить сорок с лишним подушек?), но Джон не возражал — по крайней мере, сейчас. Потому что он, в общем-то, все ещё был ранен, и пока всё не зажило окончательно, он отказывался убирать их со своей кровати. Кому-то это могло показаться просто огромной кучей подушек, но для Джона они значили гораздо, гораздо больше. Натянув одеяло повыше, он поуютнее устроился в кровати, позволяя ей поглотить себя, потому что он наслаждался — и ничего не мог с этим поделать — такими тёплыми, уютными подушками, полными — и это-то и было самое главное — заботой и любовью Шерлока.