Paranoia

      После очередного задания Накахара сидит у себя в кабинете, пока напарник перевязывает ему раненное плечо. Рыжий молчит, ведь он не помнит, чтобы прикосновения Осаму были такими робкими, нежными и чересчур аккуратными. Он не помнит, чтобы у Дазая были бело — блондинистые волосы и голубые глаза, похожие на накахаровские, но на несколько тонов светлее. Чуя не помнит, что его напарник носил белую одежду и черные бинты. Мафиози не помнит у него такой чистой души, отражающийся прямо в глазах, не помнит, чтобы Осаму был таким тихим и мирным. Он не помнит… Но почему-то это воспринимается как что-то совершенно естественное.       Чуя дергается и шикает. Больно. — Не туго? — парень склоняет голову к плечу. — Я могу послабее. — Нет… Продолжай.       И Чуя вздрагивает от чужого бархатистого смеха. Его обладатель сводит рыжего с ума который месяц. Та самая Скумбрия и Рыбья башка, которая бесила Накахару с их первой встречи. Тот самый Дазай, что держал в страхе всех, даже Огая.       Но теперь того Осаму будто бы и не было. Теперь это обычный с виду парень, милый и добрый. — Чуя… — сзади раздается приглушенный голос. — У меня есть один вопрос… — Ну? — рыжий надевает рубашку и морщится. Опять он в стиле а-ля бомж. -А ты бы хотел, — парень шумно сглотнул, приглушая голос до минимума. -Сбежать?       Вопрос повисает в воздухе. Но ответить Чуя не успевает — заходит Огай и требует от них отчета.       И никто не знает, что ответом было бы «да».

***

      Со временем идея убежать становится навязчивой, а Чуя превращается в параноика.       Эта идея преследует его всюду. Он все чаще замечает, как ему душно в Мафии. Ему тяжело дышать, потому что он захлебывается в крови своих жертв. Чую тошнит от всего этого. Тошнит от Огая, тошнит от трупов. Он умирает по частям.       Накахара стал выпивать чаще обычного. Он постоянно ловит себя на мысли, что ему хочется обычной жизни. Хочется просыпаться утром с любимым человеком в постели, вместе завтракать, целовать и идти на обычную работу. Трудиться в обычном офисе и заниматься обычными делами. Хочется рутины, но в обычном ее понимании. Потому что для рыжего рутина — это как всегда избавляться от трупов. Накахаре надоело убивать и подчиняться чьим-то приказам. Он хочет свободы. — Ты снова пьешь? — Дазай вздыхает и пытается поднять напарника со стойки, но тот неожиданно тянет его вниз и выдыхает в самые губы: — Да. Хотел бы… Я хотел бы сбежать с тобой, Дазай. — Что? — до парня не сразу доходят чужие слова, но осознание приходит довольно быстро. — Давай прямо сейчас?       Рыжий с готовностью кивает головой.       На бледных губах парня расцветает улыбка. Осаму счастлив. Он быстро достает из кармана плаща маленький пузырек и протягивает Чуе. Тот глотает и морщится. Дазай повторяет действие.       И только спустя пару секунд, когда становится трудно дышать, голубоглазый понимает, что это был яд. И сбежать значило не уйти из Мафии к обычной жизни, а умереть.

Ах да, Чуя совсем забыл. Бывший мафиози — мертвый мафиози

***

— Чуя, ты чего орешь с утра пораньше? — настоящий Осаму хмурится и откладывает цианид в сторону. Он подходит к рыжему и трясет того за плечи. — Пять утра, Накахара! Заткнись!       Мафиози открывает глаза. Это сон! Ведь сон, да…? — Осаму…- Чуя трясется и часто дышит. — Ты хотел его выпить? — шатен нехотя кивает головой. — А тебе не все ли равно? Мори снова нахимичит и никакого суици…- речь прерывается всхлипом. — Чуя, ты что… Плачешь? — Дазай… Ты… Мы… — Накахара, захлебываясь рыданиями, сумбурно рассказывает напарнику про свой сон. Кареглазый замолкает. — Дазай… — Ну? — шатен немного в шоке, но пытается скрыть это. Он берет в руки яд, и тут же чужие сильные руки его обнимают. — Боже, Чуя, ты сегодня сам не свой. — Я люблю тебя, Дазай… — карие глаза распахиваются невозможно широко. -Не пей… Или я тоже выпью…       Осаму вздыхает. Суицид снова откладывается на неопределенный срок. — Иди сюда, морковка, — шатен обнимает рыжего и осторожно целует в солоноватые от слез губы. — Если бы я хотел твоей смерти, то ты давно бы уже кормил червей. Не позволю тебе умереть, — кареглазый нежно улыбнулся. — А теперь иди спать. Сегодня выходной. — Только с тобой, — мафиози фыркнул, смущаясь, а его напарник смеется так же ласково и бархатисто, как во сне, и снова целует, утаскивая Чую на кровать.

Бывший мафиози — мертвый мафиози. Но, возможно, они смогут просыпаться вместе и без обычной жизни.