rich bitch

      Дайске — не стоит отрицать — красив и притягателен. Однако его холодный взгляд, кривая усмешка и манера разбрасывать деньги направо и налево рушат первое приятное впечатление о нём, и хочется уже не любоваться плавными и тонкими чертами молодого лица, а хорошенько так заехать по нему.       По какой-то причине Хару не поступает подобным образом, когда Камбэ склоняется над ним с высокомерным — и слегка одурманенным — взглядом. Наоборот, он притягивает к себе мужчину за галстук и остервенело тычется ему в губы, разгоряченно, с нажимом. Что на него нашло? С каких пор он целуется с теми, кого готов приложить пару раз о стенку?       Наверное, это всё из-за денег. Они вскружили ему голову, ввели в заблуждение, взяли контроль над ним. Именно из-за них он сейчас стягивает пиджак с плеч напарника, впиваясь пальцами в кожу под аккуратно выглаженной рубашкой. Нет, не по своей воле. Камбэ манипулирует им. Сам Като ни за что бы не закинул руки на шею этого придурка, чтобы притянуть к себе и углубить поцелуй. Правда же?       А ещё виноват алкоголь. Кто заставил их ехать в бар отмечать успешно раскрытое дело? Камбэ не постеснялся заказать самую дорогую выпивку, а она, как известно, имеет высокий градус. Хару опьянел спустя первые пять минут пьянки. Его предложили довезти до дома, а потом… Похоже, всё-таки надо было уточнять, до чьего именно дома.       От Дайске пахнет дорогим и качественным парфюмом — иначе и быть не может. Он окутывает, поглощает. Хару чуть ли не воет от того, насколько этот аромат возбуждает его. Перед глазами плывёт, в паху горит, в животе тянет. Животная похоть накрывает его волнами. Случаем, не подмешал ли этот засранец ему что-то в напиток? Отчего так крышу сносит? Причём им обоим.       Укус в местечко, где плечо переходит в шею, отзывается яркой вспышкой и пропуском нескольких ударов в груди. Камбэ наваливается сверху на Хару, прижимает к кровати, давит коленом на пах, разводя чужие ноги. Его пальцы гуляют по груди детектива, игриво задевая соски и обводя рельефы мышц, словно играясь.       Во взгляде прежний холод, пробирающий Като до дрожи, но это так сексуально. Чертовски сексуально. Возбуждение усиливается в сто раз, уже невозможно сдерживать порывы. И Хару обвивает талию Дайске бёдрами, не оставляя между их телами ни миллиметра.       Где его мораль и хваленые принципы? Исчезли вместе с остатками здравого смысла? Алкоголь вытеснил их? Хару чувствует, как у него бурлит кровь, как желание передаётся электрическими импульсами во все клеточки тела. Больше, нужно больше.       Камбэ по-аристократичному бледен. Смуглокожий Хару выделяется на его фоне, и Дайске это заводит. Он впивается в освобождённую от одежды кожу зубами, терзает её, оставляя ноющие засосы и болезненные укусы. Обладать — единственная мысль. Хару должен принадлежать ему, даже если для этого потребуется заплатить сумму с шестью нулями. Он потратит всё до копейки.       Ещё вчера они ругались и чуть ли в глотки друг другу не вгрызались, а сейчас — боятся переступить черту дозволенного. Вдруг всё это прекратится? Исчезнет, окажется сном, закравшимся в опьяненный разум? Что тогда? Разочарует это? Или позволит облегчённо выдохнуть? Захотят ли они снова повторить это?       Но пока всё это реально, мужчины не смеют сомневаться в том, что делают. Их движения выверены и точны, будто они давно придумали план действий. Несмотря на лёгкое опьянение, Дайске ловко справляется с ширинкой у штанов Хару, стягивая их с длинных ног и оставляя одно лишь нижнее бельё.       — Ты такой… — Камбэ вновь наклоняется к напарнику, прикасаясь губами к порозовевшей мочке уха, — сексуальный.       Хару фыркает, чтобы справиться с волнующим трепетом, и утягивает Дайске в очередной поцелуй. Контраст обнажённой кожи и ткани рубашки рождает у обоих невероятные ощущения. Мурашки пробегают по позвоночнику, и Като, выгибаясь, жмётся к чужой груди. Прикосновения, вздохи, стоны — это только начало.       — Хочу тебя подразнить, — ухмыльнувшись, Камбэ отстраняется и кладёт свою стопу на бугорок на возбуждённом паху детектива, начиная ею водить. — Ты уже твёрдый… здесь.       За последним словом следует резкое движение ногой и слетевший с сухих из-за частого дыхания губ вздох. Голова тяжелеет, утягивая Като вниз, на кровать, и он падает на чистые простыни, приглашающе разводя колени — про себя чертыхаясь и обещая навсегда забыть этот день.       — А я просто хочу тебя.       — Ведёшь себя как дешёвка, — Дайске добавляет напор, проводя возбужденный член Хару между пальцами. Ему нравится наблюдать за сменой эмоций на привлекательном лице.       — А ты — как породистая сука, — мужчина с ума готов сойти оттого, насколько ему хорошо. Предвкушение дальнейшего добавляет огня.       — Сочту за комплимент.       — Не тяни, я ведь могу и передумать. Время — деньги, а ты их очень любишь.       — Тебя больше.       — Что? — ошеломлённо спрашивает Като, приподнимаясь на локтях, но его толкают обратно, а дальнейшее вообще заставляет забыть о вопросе.       Дайске опускается на пол, оттягивает резинку чужих трусов, на которых виднеется мокрое пятно, и, приподняв подбородок, глядит исподлобья, с вызовом. В щеку ему упирается член, и мужчина облизывается. Дьявол, как же он горяч! Като думает отдаться ему в сию же секунду, пропустив прелюдии. Но у него всё же есть частичка достоинства. Завтра случившееся можно будет списать на алкоголь, но подобное поведение явно вызвано не только спиртным.       — Что… что ты собираешься делать? — в горле застревает комок, в низу живота — напряжение.       — Доставлять тебе удовольствие, — просто отвечает Камбэ, как будто это что-то обыденное.       — Разве твоя пижонская горд… о-ох.       Влажные губы накрывают возбуждённый член, наполовину погружая его в рот, касаясь его нёбом. Язык собирает сочащуюся смазку, задевает уретру, двигается медленно, проходится по каждой венке. Невероятно. Снопы искр взрываются перед глазами.       Это конец. Хару бесповоротно влюблён в этого засранца. Началось это давно, ещё с самой первой их встречи, а в данный момент наконец-то пришло осознание, что он всего-навсего глупый влюблённый мальчишка. Это показное презрение, отказ принимать методы Дайске, неприязнь к людям, разбрасывающимся деньгами — к чему всё это? Ради создания образа «правильного и неприступного»? Как дёшево.       Но мужчина засовывает куда подальше свою гордость и размышления, когда Камбэ сжимает губы на его члене. Ещё ни разу ему не отсасывали так умело. Но также ему ни разу не отсасывал парень, может, дело в этом? Слишком поздно он познал эту сторону удовольствия. Но ничего, теперь они наверстают упущенное.       — Дай… Дайске, — тихий шёпот, чтобы не выдать всю гамму чувств. Но каждому в этой комнате уже давно понятно, у кого что на сердце.       Вновь кинув взгляд исподлобья, Камбэ продолжает активно водить языком по члену Хару, поглаживая внутреннюю сторону бёдер мужчины.       Его пальцы аккуратно проходятся по упругим ягодицам, стягивая с них ткань ещё ниже. Слышится приглушённый стон и судорожный вздох. Удовольствие расползается по каждой клеточке тела, проникает во все уголки, закрадывается в самую глубь. Если ещё в самом начале возникали мысли о том, что это неправильно, но теперь от них не осталось ни следа.       Камбэ вводит один палец, начиная медленно растягивать Хару. Тот вздрагивает и сжимается, пытаясь избавиться от дискомфорта, но лёгкий поцелуй в живот успокаивает его. Голубые глаза смотрят на него с рассеивающей волнение… любовью? Неужели этот богач способен проявлять подобные чувства? Куда делись холодность, расчётливость и цинизм?       Хару промаргивается, чтобы убедиться в увиденном. Его сердце пропускает удар, когда он убеждается в том, что Дайске действительно смотрит на него влюблёнными глазами. И нет, это не игра, это любовь. Самая настоящая.       Ещё один палец выбивает весь дух из мужчины, и он падает головой на подушку, прикрывая рот ладонью, чтобы справиться с переполняющими его ощущениями. Боли особой нет, постепенно становится всё приятнее. Невесомые поцелуи в районе бёдер дарят небывалое наслаждение.       — Не молчи, — осипшим голосом просит Камбэ, снова вобрав в рот твёрдую плоть.       И Хару повинуется. Вскрикивает от третьего пальца, выгибается дугой и кончает в горячий рот, сжимая в кулаках простыни. Ему безумно хорошо, мозг погружается в полусонное состояние, так как организм уже изрядно вымотался из-за загруженного дня. Дайске цокает, вытирая горьковатую сперму с подбородка.       — Рано спать, мы ещё не закончили.       Он хватает Като за предплечья и рывком поднимает с кровати, в свою очередь сам перемещаясь на неё и усаживая напарника на колени. Лицо перед ним донельзя довольное и покрасневшее, обрамлённое блаженной улыбкой. Мужчина сдерживается, чтобы не взять Хару прямо сейчас, без согласия, потому что его уже ведёт от того, насколько этот твердолобый прекрасен. Невыносимое желание завладеть им разрывает Дайске изнутри.       Он тычется в чужую шею, рвано выдыхая и приводя себя в порядок. Они должны запомнить эту ночь, несмотря на опьянение. А если не получится — то повторить. И не один раз. У них есть ещё вся жизнь впереди, времени будет предостаточно.       — Знаешь… я так тебя ненавижу.       Усмехнувшись, Камбэ вовлекает Хару в долгий и мучительно-сладостный, но в то же время слегка горьковатый поцелуй, от которого напрочь срывает все тормоза. Последний не успевает понять, что происходит, когда его резко прижимают спиной к кровати. Он ждёт, пока картинка вокруг перестанет вертеться, а затем, когда это происходит, замирает.       Над ним возвышается Дайске, стягивающий с себя рубашку. Ткань штанов в области паха натянута из-за упирающегося в неё члена.       — При первой встрече я не думал, что ты настолько развратный. Я считал тебя высокоморальным и правильным полицейским, а в итоге ты тот ещё любитель обнажённых горячих мужчин с большим… счётом.       — Когда молчишь, нравишься мне больше, — Хару поднимает ногу и ведёт ею по груди Камбэ, задевая соски, доводя до ключиц, ещё выше, и останавливаясь у губ мужчины. — Так что займи свой рот чем-нибудь снова.       Да, в тихом омуте черти водятся. Дайске убеждается в этом на личном примере, но ему это даже нравится. Он проводит языком по пальцам, берёт один в рот и посасывает, слегка прикусывает, целует. Ни одна девушка так его не заводила. Но ради этого человека он готов на всё, он выполнит любую его просьбу — нет, приказ. Сделает всё.       Проведя влажную дорожку от голени до колена, Камбэ облизывается и собирается снять с себя штаны, но Хару перехватывает инициативу на себя и помогает ему избавиться от мешающей им вещи вместе с трусами.       — Напомни мне больше никогда не пить.       — Не могу обещать.       Кожа к коже, сердце к сердцу. В воздухе витают смешанные запахи парфюма, пота и секса, сводящие с ума.       — Я могу?..       — Можешь, но после я обязательно прибью тебя.       Дайске медленно входит в Хару, оставляя на его лице успокаивающие поцелуи, так как напарник кривится от боли и старается сдержать слёзы, но на щеках всё же образуются солёные дорожки. Мягкие ладони осторожно стирают их и перемещаются на бёдра Като, чтобы закинуть чужие ноги себе на плечи и ускорить движения.       Стоны, полные наслаждения, заполняют каждый миллиметр пространства. Вздохи, вскрики, шлепки погружают в тягучую истому. Стёкла на окнах потеют от жара, исходящего от двух мужчин.       Хару зарывается в спутанные волосы Дайске и улыбается. Наконец-то он увидел не идеальное и совершенное существо с кучей деньжат на банковской карточке, а вот такого обычного, живого человека. И нет уже никакого презрения к Камбэ, а лишь чистая и искренняя любовь. Если бы они не поехали отмечать закрытое дело в бар, сумели бы осознать всё то, что творилось в их душе?       Глубокий толчок выбивает весь воздух из лёгких Като. Он сильнее жмётся к Дайске. Тот, разморённый приятными ощущениями и долгожданной — длительностью в пару недель — близостью, улыбается и касается носом уха Хару, ласково зацеловывая его.       — Оказывается, за твоей внешней невинностью скрывается столько демонов… удивлён.       — Я тоже… — загнанно шепчет Хару, — удивлён тому, что ты не такой бесчувственный чурбан, каким кажеш… а-ах!       Камбэ ускоряется, входя в податливое тело под собой резкими и грубыми толчками, граничащими с нежностью касаний и поцелуев. Внезапно его притягивают за волосы и врываются в рот горячим языком, в бока упираются колени, не давая возможности отодвинуться. Дайске и не собирается.       Они тонут в этом омуте разврата и небывалого удовольствия. Исчезают все звуки вокруг, остаётся лишь стук сердец. Глаза, смотрящие друг на друга, страсть, плещущаяся в них, желание запечатлеть на вечность этот момент.       Хару срывается на хрип, он отчаянно зовёт напарника по имени, призывая не останавливаться, входить ещё глубже, не оставлять без внимания ни один участок груди, лица, ключиц, шеи, живота. Пальцы на ногах сжимаются от неконтролируемого экстаза. Эйфория накрывает с головой.       Дайске отстраняется, хватает детектива за плечи и вновь усаживает себе на колени, трётся о его щеку, обнимает за спину.       — Теперь… поработай и ты.       Хару кивает, не в силах сказать что-либо или отказать — да и не хочет. Откидывается назад, упираясь руками в постель, начинает поднимать и опускать таз. Мышцы живота напрягаются, их сводит судорогой, и мужчина на грани потери сознания, но ему не дают этого сделать. Дайске держит его за талию и рывком насаживает на свой член, получая в награду новые стоны. Он очерчивает контур пресса Като, возвращает ладони на прежнее место и, сделав толчок, погружается полностью, до конца.       Внутри Хару так узко и туго, стенки ануса обхватывают член так крепко, что хочется выть. В который раз они целуются, сопротивляются языками, кусаются, оставляют засосы? Время в этой комнате течёт по-другому, не так, как снаружи.       Сделав рывок, Камбэ принимает сидячее положение, и, подхватив Хару под ноги, меняет угол проникновения, из-за чего головка проходится по простате. Като захлёбывается в крике и кончает, сжимая Дайске внутри себя ещё сильнее, и тот следует его примеру.       Они падают на кровать, усталые, изнурённые и довольные. Лежат в обнимку, соприкасаясь лбами, жмурясь от остатков блаженства. Камбэ смахивает капельку пота, стекающую по виску Като.       — Ты очень милый, когда не злишься и не строишь из себя праведника.       — Ещё слово — и я прикую тебя наручниками к батарее.       — Ничего, и это опробуем. Можем накупить всяких там игрушек. Куплю компанию по произв—       Хару пинает Камбэ в бок, недовольно глядя на него, а потом заходится в смехе, тратя остатки сил. Ему отвечают широкой улыбкой.       — Похоже, ты ещё не до конца выдохся. Ну что, на второй круг?       — Что? Нет, я не м—       Настойчивый поцелуй заставляет Хару заткнуться и обнять Дайске за шею. Теперь у него всё-таки есть одна причина любить деньги.