Золотое время

Школьная пора – золотое время. Лучшие годы в жизни любого человека, говорят. И лучше бы не говорили, хотя бы ради сохранности собственного здоровья. Эту фразу Владимир может опровергнуть столько раз, сколько потребуется, и вдобавок даст по голове чем-нибудь настолько тяжёлым, что сможет поднять. Первое впечатление может дать заключение, что всё в его жизни чудесно, и вообще существует паренёк припеваючи. И отчасти это так. Круглый отличник, весь из себя умница да красавица, всю свою сознательную жизнь тяготеет к литературе и посему занимает пост председателя литературного клуба. Здоровый образ жизни – кредо, ни гулянок, ни пьянок, ни драк, буквально золотой ребёнок да мамкина радость. Одно только несчастье в жизни бедного Володи – блондинистое чудище, недоразумение, имя которому Онегин Евгений, или же, как привык его называть Вовочка, – манерный петух. Евгений же в глазах всех, кто его по несчастливой случайности окружает, являлся некой энигматической субстанцией, понять которую не дано было простому смертному. А оказаться с ним в одном окружении на расстоянии двадцати метров так и вовсе худшее, что может произойти с обыкновенным обывателем, не знающим облика настоящей скотины, ловко прикрывающейся образом невероятно обаятельного божьего одуванчика. И по каким-то неизвестным обстоятельствам, наперекор сложившемуся впечатлению, Онегин вечно был окружен небольшой группкой девиц, что не отлипали от этого невинного затворника, аки огромный банный лист, размером примерно с эго Жени. Просто потому что в этой школе не набралось бы столько представительниц прекрасного пола, чтобы удовлетворить это его эго. Посему недостающие места иногда занимают прекрасного пола представители, что известно уже всем и каждому. Сие полигамное чудище, помимо пьянок и загулов, имеет обыкновение брать за развлечение бесить вечно блядски правильного Володеньку, как он того называл за глаза И поди пойми, откуда чудо такое взялось. На то время каждой собаке было ясно, что сам по себе Ленский – тихий мальчик, не действует никому на нервы, коли того не требует ситуация, и вообще женат на учебнике по физике. Но самая главная собака, пришедшая в его школу классе эдак в восьмом, видимо, была не в курсе. Если восьмой класс прошёл для обоих более-менее спокойно, а мальчики обошлись лишь взаимными словесным поддевками и показыванием неприличных жестов из трёх пальцев, большинство из которых потом нередко друг другу ломали, последующие годы обернулись настоящим адом. Ну как адом, разве только для Вовочки. Евгений же в своём царствии чувствовал себя, как свинья в грязи. В девятом классе, почуяв в своих жилах прилив скотской энергии, Онегин поставил целью жизни довести бедного Ленского до белого каления. Проявлялось это и в утопленных тетрадях с ценными конспектами в прудике на заднем дворе школы, и в постоянных гаденьких подставах перед учителем. И за всё это очень часто бывал бит. Пусть неумело, но такой искренности можно было бы позавидовать. В итоге, мальчишки стали чуть ли не приёмными сыновьями местной медсестры, бывая в её кабинете чаще, чем в родном доме. И оба, усевшись как можно дальше друг от друга, кидали обиженные взгляды, потирая ушибленную щёку или локоть. Апогеем же стало одно необдуманное действие блондина, приведшее к максимальной эскалации этой обыкновенной школьной вражды, что из-за этого самого действия переросла в самую настоящую одностороннюю неприязнь в лице Володи. В девятом классе, кто бы мог подумать, у мальчика были красивые длинные волосы чуть ниже плеч, которым позавидовать могла добрая половина одноклассниц и параллели. И одному слишком самоуверенному дурачку пришло в голову втихушку их обрезать обыкновенными притупленными ножницами, пока Вовочка занят прилежным переписыванием конспекта. В тот день Женя пришёл домой с таким фингалом, что мать его чуть было не увезли в скорой вместо самого Жени. Володя же, только перебежав порог дома, разревелся. Утешить его смогли только слова матери, что парикмахеры исправят все так, чтобы сзади можно было завязать красивый аккуратный хвостик. На следующий день Онегин явился в класс с повязкой на половину лица, а Ленский с действительно милым хвостиком. Теперь его лицо не закрывали длинные лохмы, а взору коллег открылся вид на слегка пухлые щечки. С того же момента возле мальчика стали крутиться девочки, нашедшие нового его очаровательным. Однако и не забывали дарить своё внимание Жене, ставшему уже тогда обладателем звания "я самая пиздатая". До десятого класса Онегина это не заботило, а после начало активно раздражать, ибо как это так допустил господь всевышний, что не ему одному, великолепному и расчудесному, достается внимание прекрасной половины класса. И всё-таки, против прогнозов преподавателей, к десятому классу тот несколько остепенился и перестал выкидывать какие-то особо беспардонные фортели по отношению к Ленскому, чему последний оказался несказанно рад. И было бы всем в радость, только парень вдарился в другую крайность – постоянные пьянки да гулянки, пристрастился к сигаретам. Но не потерял своего шарма и некого очаровательного распиздяйства, доказательством чему стали многочисленные романы на неделю-другую, после заканчивающиеся девичьими слезами и извинениями, что "не она та его единственная". Женя же, хмыкая на всё это, закуривал и уходил куда подальше, желательно в направлении к ближайшей кальянной. А Ленский был тем, к кому девочки бежали вытирать слёзы-сопли о жилетку. Милосердный и сострадательный до мозга костей Володенька, естественно, им это позволял, в который раз убеждаясь в мерзости одноклассника. Однако недолго песенка играла. Очень скоро жизнь без " вечно блядски правильного Володеньки" Онегину надоела, и он принял разумное, по его мнению, решение, – возобновить свои приставания. С тех пор начался настоящий персональный ад Ленского. Евгений, будучи не последним дураком, совершенно положил на парочку предметов, вешая эти проблемы на уставшего от "блондинистого петуха" Вову. —Володя-я-я, – в тишине класса слышится шепот, а Ленский, отчаявшись в мольбах, чтобы этого самого шепота не было, напряженно выдыхает, – Воло-одь. —Чего тебе, дурень? – разраженно фыркнув, Ленский все же поворачивается, пока ему в спину не начали снова тыкать карандашом. —Сделай доброе дело, дай тетрадку, – Женя улыбается, укладывая голову на сложенные руки. —А по голове тебе не дать? – шипит Володя, сразу же морщась, – да от тебя же за километр перегаром несёт. —Ну уж извиняй, какой есть, – закатывая глаза и натягивая улыбку до ушей, тянет Онегин. —Снова не учил, алкоголик несчастный, – бормочет Ленский и, оглянувшись на занятого журналом учителя, прикусив губу, сует тому на парту тетрадку, – только быстро, а то хер ты что получишь потом. —Вот спасибо, благодетель, – под коротким недовольным взглядом учителя ударившись головой об парту в качестве своеобразного поклона, горе-алкаш хватает ручку и старательно выводит корявым почерком чужую самостоятельную. И так изо дня в день. Только с каждым разом жизнь подкидывает всё новых котов в мешках. Обыкновенный мартовский денёк, ничто не предвещало беды, обыкновенное клише всех фильмов ужасов – как только выдаётся тихий денёк, обязательно должно произойти что-нибудь, что разобьет в пух и прах любую идиллию. Как оказалось, сидеть с Онегиным так же невыносимо, как и просто сосуществовать в одном помещении. Сборников с самостоятельными по геометрии оказалось не так много, как предполагалось, так что всех посадили парами. И Ленский честно понятия не имеет, чем так не угодил злодейке-судьбе, потому что вечно одинокого Евгения пересаживают на место резко, твою мать, заболевшего соседа несчастного Володи. Тот хотел убиться головой об парту, уже предчувствуя почти целый час весёлой жизни бок о бок с этим исчадием ада, но вовремя вспомнил, что находится на уроке, поэтому просто мысленно взвыл. Оставалось лишь всё это время выкладывать всевозможные усилия, чтобы держаться подальше от источника всех его бед. И всё-таки не обошлось без пинков, толчков, рисунков на полях детородных органов и постоянных дёрганий за резинку, от чего хвостик приходилось переделывать девять раз. Единственное, что мог сделать Ленский в ответ, это отодвинуться на самый край и ударить себя по лбу, тяжко вздыхая и искоса поглядывая на кудрявое светловолосое недоразумение. Которое, кстати, пользуясь моментом, переписывает с чужой тетради все, что может. А Володя и не пытается мешать. Себе дороже. Но всё-таки этот нахал за секунду до звонка соизволил сказать хотя бы "спасибо", улыбаясь так светло и ярко, будто не испортил кому-то настроение, а совершил благое дело. И чего этот дурак не может к кому-нибудь другому цепляться.. Казалось, хуже уже некуда. Но если кажется, что жизнь достигла своего максимального уровня скотства, к которому ты уже привык, это только кажется. На самом деле это обыкновенное затишье перед бурей. Бог свидетель, Ленский чуть было не расплакался, умоляя учительницу литературы изменить пары для проекта. Но та осталась непоколебима, вывесив на доску бумажку, среди имён на которой красовались буквы, означавшие фатальный крах для спокойных выходных Володи, и сложившиеся в " Онегин/Ленский ". Парень буквально спиной чувствовал многообещающий взгляд одной весьма примерзкой особы, от которого даже мурашки табуном прошлись под рубашкой. И все же не был готов к тому, что эта сволочь окажется не такой уж и сволочью, предложив весьма выгодную сделку. —Володь, а Володь? – Онегин подходит сзади, облокачиваясь локтями о плечо Ленского, ибо рост позволяет. Тот лишь дёргается, пытаясь сбросить с себя лишний груз. —Володь, – тянет он, всё-таки отодвигаясь и опираясь руками уже о парту. —Ну чего тебе, чего, чувырло ты доставучее? – Ленский страдальчески стонет, поворачиваясь к Онегину и глядя на того с нескрываемой мольбой в глазах. —Жалость, говорю, мудакам тоже присуща. Давай ты сделаешь это за нас двоих, а я целую неделю не буду в тебя дымом плеваться? – Женя улыбается, протягивая однокласснику руку. —Предложение заманчивое. Только как же мне, бедному, без твоей любимой издёвки жить? Пощади, родимый, – цедит Ленский, закатывая глаза. —Две недели. —По рукам, – Володя вздыхает, протягивая ладонь в ответ. —Вот и славно. Пойду отмечу сие событие на крыше, дабы не портить твои лёгкие дымком, – усмехнувшись, Онегин удаляется, с улыбкой выслушивая напоследок что-то вроде "да на кой чёрт мне твоё расписание". А самому так хорошо, что хочется выйти и закричать на всю улицу. Но лучше остановиться на простой сигарете, ведь попробуй убеди санитаров в дурке, что кричал от радости, а не от бед с башкой. Но если Онегин прекращает какое-то одно своё издевательство, это не значит, что так все и останется. На смену чему-то устаревшему всегда приходит что-то новое. Этой позиции всегда придерживался Ленский, и, видно, не зря. Даже тут она не подвела. И если выходные прошли достаточно спокойно, без " случайных" стычек с величайшим несчастьем всея жизни володиной, это значит, что дальше – хуже. Баран он баран и есть, всегда прав и не ебет. Сколько не говори унять свой инфантильный идиотизм, так просто идиота не угомонить. Поэтому утро нового понедельника Володя принимает уже готовый к очередной неведомой жути. И не зря. —С двадцать первым, так сказать, марта, – перед глазами возникает до безобразия довольная знакомая рожа, от чего Ленский страдальчески вздыхает, уже готовый плакать. Не хватало ему только буянства этого чудилы в собственный день рождения. И очередной фортель в виде букета цветов в лицо не заставил себя ждать, слегка оцарапав щеку миниатюрным шипом какой-то выглядывающей из обилия растений розы. —И на кой чёрт мне этот веник, дурень? – выдыхая, тянет Ленский, по пути к классу засовывая этот, между прочим, дорогой веник в ближайшее мусорное ведро, – шлюхам своим дари. Я на бабу по-твоему похож? – он оборачивается, обречённо сверля взглядом все такого же счастливого и довольного Онегина. —Боже ты мой, кто увидит, засмеют, – бурчит он себе под нос, качая головой. А радостный Онегин улыбается наскоро сделанной фотографии парня с цветами, что неловко и смешно морщится, ошарашенный подобной выходкой. Он сам уже не помнит и помнить не хочет, когда желание набить морду патлатому заучке переросло во что-то непонятное и отдаленное от этого. Но он не сможет уже избавиться от привычки держать возле себя этого глупого Ленского. И если для того, чтобы глупый Ленский продолжал обращать на него внимание, нужно выводить его из себя каждый божий день, так тому и быть. Будто самому Евгению Онегину это доставит хлопот. —Не желаете сходить на чудесное свидание с прекрасным принцем в день своего шестнадцатилетия, мадам? – вальяжно падая на свободную парту напротив Володи, тянет Онегин. —Покажи, схожу, – язвит в ответ Ленский, откладывая печенье, коим баловался до этого, и заинтересовано глядя на одноклассника. — Он перед вами, моя милая, – Евгений подпирает щеку рукой, ожидая последующей шпильки. —В таком случае не желаете сходить нахер, сударь? – парень отзеркаливает движение сидящего впереди. —Предпочитаю, чтобы ходили на мой, но коли вам угодно, могу и я на ваш, – он лыбится, сверля взглядом порядком растерявшегося Ленского. —Онегин, чёрт тебя дери, проваливай и не погань мне праздник, – парень отворачивается, отмахиваясь, в попытке понять, что сейчас вообще произошло. —Желание дамы – закон, – напевая, Онегин нехотя поднимается и удаляется в угол класса, где его уже заждались пара приятелей и несколько прицепившихся девчушек. В голову Володе приходит одна до абсурда странная мысль, но факта она не меняет. Чёртов Онегин за последние три месяца ни разу его не ударил, что в сравнении с прошлым годом говорило о том, что это не тот Онегин, которого знал Ленский. Так вот, почему эти месяцы он чувствует себя так некомфортно. Вот, откуда это странное чувство, будто чего-то не хватает. Однако отсюда ещё более интересный вопрос: с чего бы этому идиоту резко меняться? Неужели, затеял что-то в край жуткое, а сейчас втирается в доверие и усыпляет бдительность жертвы. Или, быть может, повзрослел? Хотя нет, бред какой-то. Вот же фашист. Для себя он тут же решил фактами припереть мутного одноклассника к стенке, потому что ожидание может стать ошибкой в любой момент. Впервые в жизни Ленского за последние два года, день тянулся настолько долго. И чудище это тихо-мирно сидело, не донимая своими нескончаемыми доёбами. Может, всё же проснулись в нем крупицы совести, и он таки соизволил не портить такой день своим присутствием? Вот оно, истинное благородие, к которому должен стремится каждый уважающий себя говнюк, ибо уважение к сопернику – уже не признак окончательного сволотства. А ещё впервые Ленский ждал встречи с Онегиным, в то время как последние пару лет предпочитал сбегать ещё до того, как блондин встанет из-за парты. Вот уже коридоры полны спешащих к выходу школьников. Повсюду крики, гомон, ругань и смех. Холл тоже забит, аки утренний автобус с бабушками, едущими на дачу полоть кабачки да помидоры. И что хуже всего, не видного самого главного кабачка, встречи с которым Володя ждал весь день. Ещё и зрение подводит, из-за чего парень стоит посреди толпы, щурясь, как слепой суслик, и оглядываясь на все 360° —Не меня ли ищешь, солнышко моё ясное? – на плечо ложится тяжесть, как позже понял Ленский, руки того самого Онегина. —Ещё чего, сдался ты мне, – фыркает Володя, облегчённо выдыхая. —А жаль, – Женя на миг закатывает глаза, огибая одноклассника и поспешно направляясь к выходу. Так, что Ленскому за ним приходится бежать, чтобы не упустить из виду. Однако замечая, что сзади по улице, прямо по пятам, одиноко плетется обладатель растрепанного темноволосого пучка, останавливается, поправляя шнурки. —Чего жопу выставил, придурок? – бросает Ленский, слегка замедляясь, минуя Онегина. —А что, нравится? Или ревнуешь, потому что кто-то может увидеть это великолепие? – с самодовольной лыбой отвечает Женя. —Птица-мудила, самовлюблен до усрачки, – Вова повторяет услышанную где-то фразу, которую запомнил только благодаря сравнению с Онегиным. —.. Красив, как падла, и знает это, – продолжает блондин, снова гаденько ухмыляясь, – я знал, что ты считаешь меня душкой. —Будто я знал продолжение. Гадость, беру свои слова назад, – Ленский фыркает, засовывая руки в карманы, – проще говоря, петух. —Петух, друг мой, птица благородная, – поравнявшись с Володей, поправляет того Женя. И снова, снова он льёт своим нескончаемым сарказмом. Неужели правда нельзя просто поговорить, потому что извращенное его сознание в области общения просто этого не позволит? Как же невыносимо, но узнать всё гораздо важнее вновь испорченного настроения. —Почему ты изменился? – парень решает не тянуть кота за яйца и ставит вопрос в лоб. —О господи! Неужто у меня морщины появились? – актёр из Онегина прекрасный, поэтому тот театрально вскрикивает, прикладывая руку ко лбу. —Прекрати. Ты знаешь, о чем я, – Ленский, на удивление для самого Жени, даже не закатил глаза, не цокнул языком и не фыркнул с как всегда недовольным лицом, – у тебя случилось, что ли, что-то? —А с чего ты взял, что я не могу перестать себя вести как сволочь, просто потому что могу? – тот в миг угомонился, принимая правила брюнета из чистого научного интереса и давнего, ещё тупого детского желания "позырить". —Да брось, Женя, – Ленский, нахмурившись, стрельнул взглядом по однокласснику, – я тебя знаю не день, не месяц и даже не год. Я помню, с какой гадкой лыбой ты творил всю ту хрень без зазрения совести. Ты не можешь просто так взять и прекратить без видимой на то причины. —Вероятно, ты прав. Но ты не думал, что я мог переключиться на кого-то другого, оставить тебя в покое, потому что мне надоело? – он поворачивает голову вполоборота, нисколько не насмешливо глядя на Ленского. —Надоело, значит.. Подумать только, если он сейчас говорит правду, все мучения и страдания кончены. Больше никто не закинет снег зашиворот, не поставит подножку, не кинет мячом в лицо, не разрисует спину рубашки несмываемым маркером и не тыкнет ручкой на уроке, чтобы " просто поболтать, чего сразу отстань". Вроде бы то, чего так ждал Володя всё это время. —Мой поворот. Пока, – Онегин мимолетным движением коротко машет рукой, сразу убирая обратно в карман, и уходит прочь. Уходит. Вот и всё. Не будет больше в его жизни Женьки-дурачка, без которого теперь уж и жизнь – не жизнь. Если так подумать, чем теперь заниматься? Ведь, если подумать, все его свободное время целых два года занимал только этот дурак. Вошёл в привычку против воли, а теперь так нагло бросает? —Стой! – Ленский вскидывает брови, выкрикивая на всю улицу, и Женя останавливается. Он лениво оборачивается, пока Володя со всех ног несётся к нему, хватая за свитер без малейшего понятия о том, что делать дальше. Однако решение находится само собой, и через секунду раздается звук смачной пощечины, оставившей после себя лёгкую красноватую отметину. Онегин, немного прифигев от такого поворота событий, пару секунд глупо хлопает глазами, после всё-таки переводя взгляд на одноклассника. —Ну что вы, бабы, за люди такие. Даришь веники – выкидываете, за косички дергаешь – орёте, прекращаешь, так и вовсе буянить начинаете, – вздыхая, бормочет Евгений, еле-еле касаясь кончиками пальцев горящей щеки. —И-извини, – Ленский опускает взгляд в землю, нервно сглатывая, – не знаю, что на меня нашло. —Да ладно уж, заслужил, понимаю, – парень закатывает глаза и улыбается, как ни в чем не бывало, будто такое каждый день переживает и давно закален, аки сорокалетний дядька, полоскающийся зимой в проруби Байкала. —Давай лучше поскорее пойдём, а то вон, дождь собирается, – закинув голову, Женя вглядывается в сереющее небо, и сразу сжимается, как только на нос падает холодная капля. —Ну тогда до встречи? – бубнит Володя, прикусывая губу. —Нет уж, душа моя. Ты теперь виноват, так что идём со мной, – Онегин натягивает на больно довольную морду лыбу до ушей, хватая Ленского под локоть и утаскивая во дворы. —Э, чего творишь, собака ошалелая, – парень тут же выпускает наружу свои возмущения, будто не осведомлён, в каком невыгодном положении оказался. Но возмущения эти, как и ожидалось от этого ирода, никто слушать не стал. Поэтому в день, абсолютно не предвещавший беды, Ленский сидит на кухне своего вечного школьного врага, грея руки о чашку горячего чая. —Ведь знаешь, мне правда надоело, – нарушает тишину Онегин, глядя исключительно на свою чашку в руках. —Да заткнись уже, понял я, – Володя вздыхает, прикрывая глаза. —Нет, не понял. Мне надоело видеть, как ты смотришь на меня, будто на врага народа. Я хочу видеть твою улыбку, – делая глоток, он всё же озвучивает свою мысль, что вынашивал три месяца до этого момента. И через секунду сталкивается с удивленным взглядом одноклассника. —Достало, говорю, делать тебе падлу. Не заслуживаешь ты этого. Вон, сколько раз меня на уроках спасал. Святой человек буквально, – он усмехается, ожидая реакции Ленского. —То есть, я правильно понимаю, – малясь оклимавшись от подобного заявления, Володя пытается сформулировать четкую мысль, – мы теперь.. —Друзья. Ты ведь не против? – Онегин снова протягивает ему руку, мягко улыбаясь. А Ленский не отвечает ничего, просто жмёт протянутую руку, которую уже минуту никто не собирается отпускать. —Может уберешь? – Владимир приподнимает бровь, указывая взглядом на сцепленные руки, уместившиеся на столе. —Нет, – Женя пожимает плечами, невозмутимо отпивая чаю. Ленский же следует его примеру, хмыкая и осушая фарфор. Никогда бы Володя не подумал, что одна-единственная проблема всей его жизни однажды разрешится сама собой. Какой-то больной фантазией, сродни физруку, обучающему детей игре в футбол волейбольным мячом, было то, что с этой самой проблемой, из-за которой приходилось каждый день обрабатывать синяки, он будет спокойно пить чай, держась за руки. Ещё же абсурднее было знание того, что с этой проблемой в тот же день, глядя тупые мультики, Ленский поцелуется впервые в жизни. А потом огребет за испорченный веник, который Онегин выбирал в цветочном, между прочим, полтора часа. Однако дураком оказался скорее Ленский, наивно предполагая, что после этого поддёвки Онегина по волшебному щелчку пальцев прекратятся. К его нескрываемому сожалению, блондинистая сволочь начала проявлять куда больше внимания к его скромной персоне, то и дело выливая на неё утренний чай, ставший сродни душу. Теперь к ежедневным заботам Володи прибавилось вымывание сахара из волос. Одно только радовало – на шампунь тратился именно виновник сеих нетрадиционных водных процедур. Знал же Володя, знал, что внутреннюю сволочь Жени долго держать на цепи не удастся. Но всё-таки как-то слишком быстро она сорвалась. —Онегин, – выдыхая, бурчит Ленский. —Да, радость моя? – Женя поднимает голову, глядя на своего парня с лицом, счастливее чем у шестилетней детины, которой подарили коробку конфет. —Хочешь, я тебе сейчас эти ножницы в задницу засуну? – с самым невинным взглядом из всех существующих, Володя зловеще улыбается, подпирая щеку рукой. —А как же я без ножниц буду вырезать тебе сердечки из твоего пенала? – вскинув брови, парень хлопает глазами, глядя на одноклассника. —Вот именно, Женя. Моего, блять, пенала. Поздравляю, сегодня же ты идёшь искать мне точно такой же, – фыркнув, он отворачивается, занимая себя разглядыванием рисунков в выученном наизусть параграфе о законе Ома. —Ко-не-чно, – протягивает тот, высыпая на тёмную макушку впереди горстку сердечек, вырезанных из его любимого пенала. А Володя делает то, что уже вошло в привычку. Медленно вздыхает, падая головой на парту и благодаря всех существующих богов за такое счастье. И поди пойми, откуда чудо такое взялось.