И ещё немного о галстуках

Галстук Барбе подарила бабушка. И ладно бы это был один из тех нелепых галстуков, которые ему в количестве дарили на Рождество, нет, этот галстук был единственный в своём роде. Вязанный. Не сказать, что идея вязанных галстуков противоречила мировоззрению или чувству вкуса Барбы, ибо даже он периодически натыкался на статьи в мужских журналах на тему «С чем носить вязаные галстуки» (правда, там галстуки были чаще всего шёлковые и за такую цену, будто их лично вязали гусеницы-шелкопряды), но реальность пришла к нему в виде вязанного на спицах галстука. В полосочку. Рафаэль был потрясён, но устоял. Его abuela умилённо смотрела на него сквозь очки, и он не посмел выказать хоть что-то, что могло её расстроить. «Мой дорогой, когда ты станешь судьёй, ты будешь с гордостью надевать этот галстук на заседания и вспоминать свою бабушку». Барба придержал язык за зубами и не стал высказывать сомнения в том, что он вообще когда-то станет судьёй, а если и станет, под мантией этот галстук всё равно никто не увидит. Но в глубине души он был тронут, и не столько подарком, сколько тем, как сильно бабушка в него верит и насколько она постаралась угодить его вкусам. Да, галстук был старомодный, со странными полосками, но было что-то трогательное в этой старомодности, и Барба решил дать ему шанс. Когда-нибудь. Галстук был торжественно повешен в шкаф и позабыт. Но спустя пару лет Барба наткнулся на него, подбирая что-то к рубашке в тонкую полоску, и неожиданное воспоминание сильно кольнуло ему сердце. Бабушка умерла, и Барба ужасно по ней скучал. Галстук был одной из тех вещей, что облекали воспоминания в материальную форму, и, прикоснувшись к грубоватой шерсти, Рафаэль почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Что ж, он обещал дать галстуку шанс, он его даст. Первым с новым галстуком Рафаэля встретился Кариси. Нет, конечно, Барба не думал, что сможет кого-то поразить своим гардеробом ещё больше чем обычно. (Господи, да ему даже подтяжки с узором «пейсли» сошли с рук!). Но в адрес этого галстука он бы косых взглядов не потерпел. Кариси влетел в его кабинет, окутанный энтузиазмом и тем раздражающим предвкушением кипучей деятельности, которое так нервировала Барбу. Кариси влетел, потрясая кипой бумаг, и поздоровался с такой радостью, будто Рафаэль был его новообретённым пропавшим много лет назад братом. Барба понимал, что довольно странно злиться из-за того, что кто-то рад тебя видеть, но и без того не солнечное настроение Рафаэля при виде этого счастья стало скатываться в совсем уж чёрную меланхолию. Кариси уже начал довольно разглагольствовать о каких-то аспектах нового дела, как его взгляд налетел на галстук. Бедняга даже запнулся. Вежливость не позволяла ему спросить напрямую, что это такое, но Барба видел, как тот то и дело снова исподтишка посматривает на вязаное творение бабушки. Раньше бы Рафаэля повеселила бы глубина невежества Кариси в сфере мужской моды в общем и галстуков в частности, но тут Барба почувствовал, как начинает закипать. Да, вязаные галстуки — это не то чтобы распространённое явление, но сам галстук был сдержанным (да, полосочки были дурацкие, Барба признавал) и не так уж сильно отличался от тех, что Рафаэль обычно носил! По крайней мере этот галстук был не экстравагантнее их! И если учесть вкусы самого Кариси… Поэтому когда в очередной раз взгляд Кариси остановился на галстуке, Барба гордо вздёрнул подбородок и очень вкрадчиво и деликатно, тоном, который он обычно приберегал для обвиняемых, спросил: — Детектив, Вас чем-то так привлёк мой галстук? — Нет, советник, просто он…он…эээ… — Кариси запнулся и мучительно начал краснеть.—Просто он вязаный. Я никогда не видел вязаные галстуки. Очень…очень необычно. От волнения Кариси стал мямлить нечто невразумительное, и его оправдания грозили затянуться, поэтому Рафаэль, сколь бы замешательство Кариси не приносило ему мрачного удовлетворения, решил положить им конец: — В вязаных галстуках нет ничего необычного. Отличный вариант для кардиганов или для костюмов с непарными брюками и пиджаком. Tom Ford предлагает неплохие варианты по всего 200 долларов. Вид Кариси настолько напомнил Барбе нашкодившего и теперь раскаивающегося щенка, что Рафаэль решил не продолжать, хотя мысль о Кариси в галстуке за 200 долларов его позабавила. Он смягчился: — Но этот мне связала бабушка. Он постарался, чтобы это прозвучало нейтрально, но в голосе всё равно прорезалась печаль. И Кариси, мгновенно поняв невысказанную мысль, стал выглядеть ещё виноватее. Барба почувствовал себя не в своей тарелке и произнёс как-то сбивчиво, просто потому, что не знал, что сказать, но и неловкую паузу ему создавать не хотелось: — Он напоминает мне о ней. Кариси как-то посветлел и понимающе грустно улыбнулся. Ну конечно, Кариси сумел его понять, ведь за всеми этими бесконечными и раздражающими разглагольствованиями и новостными сводками о происшествиях в жизни большого семейства Кариси, за всем этим потоком рассказов о племянниках, племянницах, сёстрах, двоюродных братьях и семиюродных тётках таилась очень большая любовь к своей семье. — Он вам идёт, советник. Настоящая эклектика. Барба хмыкнул. Кариси, использующий слово «эклектика», потому что постеснялся назвать это «китчем», тем не менее поднял ему настроение, и Рафаэль решил его немножко подразнить: — Сам-то такой… «эклектичный» не хочешь, Кариси? Он отлично пойдёт к той горчичной рубашке. Я могу это организовать. Правда, ручную работу не обещаю… Кариси рассмеялся, даже не обидевшись, и Барба понял, что воспрял духом ровно настолько, чтобы наконец-то заняться выбиванием из наиболее подходящего для этого судьи ордеров на обыск и на конфискацию телефонов и компьютера подозреваемого. Уже вечером, после выматывающего кишки рабочего дня, он сидел на своём любимом стуле в баре и вместе с Лив пытался запить горечь во рту, которую там оставило очередное дело Специального корпуса. Рафаэль был готов говорить про что угодно, про Ноя, про частную школу своей матери, про что угодно, лишь бы не про повестки, заседания, обвиняемых, растлителей и всего того, что он предпочитал после рабочего дня запихивать в тщательно запираемую коробочку где-то внутри своей головы. Лив выглядела также. Рафаэль иногда думал, сколько всего она запирает внутри своей головы. Или не запирает. Это же Лив. Она всегда собрана, всегда готова. Ей незачем прятаться от себя и своей работы. После первого бокала их настроение смягчилось. Лив расслабилась, и Барба почувствовал, как потихоньку может позволить себе порадоваться, что очередной рабочий день позади.  — Кстати, отличный галстук, Рафа. Очень…необычный.  — Я уже это слышал сегодня. — Рафаэль позволил себе закатить глаза. Лив рассмеялась, и её смех обдал Барбу тёплой волной: — Кариси? — Кариси, — не стал спорить он. — Смотри, он и так постоянно глядит тебе в рот во всех юридических вопросах, если он начнёт копировать твой стиль… Не уверена, что участок сможет выдержать нашествие второго Рафаэля Барбы. — Спасибо за столь лестный отзыв, Лив. Я неподражаем. Можешь быть спокойна. Она снова рассмеялась. На её лице появилось лукавое выражение, которое Рафаэль так у неё любил и немного страшился, потому что чувствовал, что объектом шутки станет он. — Правда, ты в нём мне напомнил… — Не надо, Лив… — …знаешь, одного из этих плюшевых мишек в галстуках. — Когда я стану судьёй, — пригрозил Рафаэль, — я буду надевать его на каждое заседание. — Рафа, под мантией его не увидит. — Я же надеваю носки в крупный горошек, хоть их тоже никто не видит. Этот галстук будет моим вызовом обществу. И вообще, где ты видела мишек в галстуках?.. Лив всё смеялась. Барбе тоже стало смешно. С плюшевым мишкой его ещё не сравнивали. В этом было своё счастье — сидеть в баре и чувствовать, как хорошо может быть просто от того, что рядом близкий друг. Так что под конец вечера Барба пребывал в благодушном настроении. Но три стакана скотча сделали своё дело, и в его голове возник коварный план. В конце концов, Кариси напросился сам. Рафаэль принял решение — завтра он позвонить своей матери и спросит её, умеет ли она вязать на спицах. Когда он объяснит ей в чем дело, он был уверен, она не откажет ему помочь с организацией рождественского подарка для одного детектива.