Химия на кончиках пальцев

Помещение, в котором я оказалась, выглядело как рабочий кабинет какого-то зажравшегося босса. Кожаная мебель, огромный дубовый стол и загадочные шкафы, запертые на замок. Ну да, я проверила, и что с того? Надо же было как-то отвлечься от жутких выстрелов, всё ещё гремящих где-то вдалеке, иначе я бы просто с ума сошла. И всё же я не могла не думать о химике, оставшемся где-то на втором этаже. Я сама не заметила, как мысли о том, как сильно я хочу его убить, сменили неприятные предположения, что это могут сделать гораздо раньше меня. Стараясь не представлять изрешечённое выстрелами, бездыханное тело Максима Николаевича, я уселась в кожаное кресло и заставила себя успокоиться. Люди в чёрном на первом этаже, а Романов на втором, значит до него им ещё добраться нужно: преодолеть лестницу, длинный коридор и дойти до зала. Наверняка в таком дворце есть охрана, которая обучена справляться с подобными ситуациями, а ещё Кирилл с пистолетом... Надеюсь, ему удастся выжить, потому что настроен он был крайне решительно. Странный тип, на бандита не тянет, может, просто мент под прикрытием? Мои думы прервал скрип двери, и я, чуть не закричав от страха, прыгнула под стол, чудом не уебавшись головой. Из-под щели, зияющей между столом и полом забрезжил свет, появились тени чьих-то ног. Я нервно сглотнула и зажала рот рукой, чтобы не заорать благим матом, в то время как неизвестный мне человек быстрым шагом подошёл к столу и остановился. — Лебедева, быстро вылезай! — раздался вдруг знакомый голос, и я, всё же ударившись головой о столешницу, выползла из своего укрытия. — Вы живой? — пробормотала я, чуть ли не со слезами глядя на Максима Николаевича, источающего несвойственное данной ситуации хладнокровие. — Идём, — коротко бросил он, не желая тратить драгоценное время на сантименты, и быстрым шагом направился в коридор. Я тут же бросилась за ним, мысленно благодаря небесные или какие там силы, что каким-то чудом подослали мне спасителя. От страха и переизбытка эмоций я схватила Максима Николаевича за рукав пальто, в то время как он мчался, судя по всему, к запасному выходу. Выстрелы больше не гремели, но от этого чувство тревоги не убавилось, наоборот, звенящая тишина только пугала. Когда мы добрались до выхода, химик подёргал дверь за ручку, но, осознав, что она закрыта, с завидной лёгкостью распахнул её с ноги. Не задавая лишних вопросов, я выбежала наружу, жадно вдыхая свежий воздух и задыхаясь от бега и сжирающего изнутри страха. — Бегом в машину, — скомандовал Романов, подбегая к своей ауди и запрыгивая внутрь. Уговаривать меня, сами понимаете, не пришлось. — Что это было?! — воскликнула я, как только мы оба перевели дух. — Нападение, — спокойно ответил химик, заводя машину. — Я понимаю, что нападение, но почему... — Ты можешь просто заткнуться?! — неожиданно грубо прокричал Максим Николаевич мне прямо в лицо, и я испуганно поникла. Всю дорогу мы ехали молча. Я немигающим взглядом смотрела в окно, стараясь не проявлять признаков жизни и не злить химика. Хотя на самом деле он меня тоже выбесил, вздумал рот мне затыкать. Не будь мы в такой стрессовой ситуации, я бы ему это, конечно же, не простила, но сейчас я понимала, что сама близка к истерике. Открыть рот я всё же осмелилась, но только когда машина остановилась у дома Романова. — Вы не могли бы отвезти меня к Юле? — тише, чем собиралась, спросила я. Идти до подруги пешком после таких приключений не очень-то хотелось. Думаю, ноги бы просто не выдержали и подкосились на середине пути. — Нет, — твёрдо ответил Максим Николаевич, не глядя в мою сторону. — Сегодня тебе лучше никуда не идти. — Тогда, может, хотя бы до дома подкинете? — я умоляюще уставилась на него, но он лишь сердито ответил: — Просто иди за мной и не задавай вопросы. Я хоть умом не блистала, но всё же поняла, что происходит какой-то треш, о котором Максим Николаевич мне говорить явно не хочет. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как молча следовать за ним, потому что иначе, мне кажется, я рисковала нарваться на неприятности. А неприятностями я на сегодняшний день уже достаточно передознулась. Мы поднялись на пятый этаж, и я всё ещё молча зашла в уже знакомую квартиру. Страх и любопытство давили на мозг, но я молчала, потому что Романов был мрачнее тучи, чем изрядно пугал. Он скинул пальто и ботинки, на этот раз, к счастью, спешно надел тапки и быстрым шагом промчался в гостиную, где тут же уселся за ноут и напряжённым взглядом уставился в экран. Я же, не зная, куда себя девать, замерла на пороге и с несчастным видом принялась рассматривать свои носки. Максим Николаевич, видимо, заметил моё потерянное состояние, тяжело вздохнул, посмотрел недолго в пустоту, а потом всё же встал со стула и подошёл ко мне. В моей голове вращались десятки вопросов, но вместо того чтобы задать их, я продолжала пялиться в пол. — Я тебя не обидел? — настороженно спросил химик, понимая, что я не собираюсь говорить с ним первая. — Нет, — коротко ответила я, чувствуя, что готова разреветься сразу по нескольким причинам и с трудом сдерживаю в себе это навязчивое желание. — Не убежишь, если обниму? В ответ я лишь отрицательно помотала головой, всё ещё не глядя на него. Тогда Максим Николаевич подошёл ближе и осторожно притянул меня к себе, словно боясь случайно сделать больно. А я всё же расплакалась, когда спрятала лицо у него на груди. Рубашку, конечно, замочу слезами, ещё и вместе с тушью, но что поделать? — Прости меня, — прошептал он. Вышло как-то слишком интимно, — за то, что потащил тебя туда, за то, что было после. Я не хотел на тебя кричать. — Что вы, Максим Николаич, — глухо всхлипнула я. — Я вас очень даже понимаю и не осуждаю, честное слово. Он отстранился и, осторожно придерживая меня за талию, усадил на диван, а сам сел напротив. — Думаю, у тебя есть некоторые вопросы, — произнёс он без особого желания. Да, есть, огромная куча вопросов. Но тебе, мой дорогой, я об этом не скажу, хоть и очень хочу. Иногда даже я умею включать мозг. — Я понимаю, что есть вещи, о которых мне не нужно знать, — с трудом выдавила я. Боже, с каким же облегчением выдохнул Романов, это надо было видеть. Да уж, ради такого действительно стоило попридержать любопытство. В любом случае он вряд ли стал бы мне что-то рассказывать, только идиоткой бы себя выставила. Хотя мне не привыкать. — Было бы очень здорово, если бы ты не стала распространяться о том, что произошло, — выдал он слегка напряжённо. Вот оно что, теперь понятно, почему он меня ни к Юльке, ни домой отпускать не хотел. Боялся, что разболтаю. — Не переживайте, я буду нема как рыба, — торжественно заверила я. — И всё же у меня есть один вопрос. Как вы поняли, где я прячусь? — Кирилл подсказал, — Максим Николаевич коротко хмыкнул. — Так и не понял, когда вы успели познакомиться. — В курилке, — он удивлённо на меня посмотрел, но я лишь отмахнулась, не желая рассказывать о разборках с Дианой. — Долгая история. А у Кирилла что, тоже зажигалка была? Понимая, что пиздеть бессмысленно, химик с тяжёлым вздохом ответил: — Нет. У него был пистолет. — А это вообще законно? — я удивлённо приподняла брови. — Не всё в этом мире подчиняется законам, — мрачно произнёс Максим Николаевич. Тоже мне профессор загадочность. — Ага, — только и произнесла я, понимая, что разговор исчерпан и больше мне ничего не расскажут. Химик же решил сменить тему. — Да, кстати, — он встал с дивана и ушёл в спальню. Через несколько секунд он вернулся с пакетом в руке. — Вещи твоего отца. Я их снял, как только в дом зашёл, так что стирать не стал. Ничего страшного? — Ничего, — я отмахнулась, забирая пакет. — Ну что, я могу теперь идти домой? — Понимаешь, тут такое дело, — он смущённо зарылся пальцами в свои волосы, — тебе сегодня лучше переночевать у меня. — Без лишних вопросов? — Без лишних вопросов. — Максим Николаевич, это... Странно, — резюмировала я, таращась на него во все глаза. — Ты не переживай, я на диване лягу, а тебе кровать уступлю. Шмотки для сна тоже дам, они тебе не по размеру, конечно, будут, но что поделать. Ну пиздец. Пиздец Иванович, и сказать тут больше нечего. Остаюсь на ночёвку у учителя, который мне, между прочим, очень даже симпатичен. Я понимаю, что он о моих чувствах не догадывается, но его совсем ничего не смущает? — А если кто-то узнает? — предположила я, опасливо поглядывая на него. — Представляете, какие слухи поползут? — Да кто узнает, Лебедева? — химик небрежно отмахнулся и снова сел за ноут. — Я точно никому рассказывать не собираюсь, да и ты, думаю, не станешь. — Ну да, я же не дура. — А вот это уже спорно, — усмехнулся Романов, пялясь в монитор, а я задохнулась от возмущения. — А вот за такое можно уже и по щам получить! — я нащупала рукой подушку и, не раздумывая ни секунды, швырнула прямо в лицо Максима Николаевича. — Лебедева! — он вздрогнул от неожиданности и перевёл охуевший взгляд на меня. — Оборзела? — Нечего обзываться, — насупилась я. — У вас покушать есть чего? Я проголодалась. — Поищи в холодильнике, — безразлично ответил он. Тяжело вздохнув, я отправилась на кухню, как вдруг мне в затылок прилетела подушка. Ебучий Романов сидел и ржал, даже не глядя в мою сторону. Ну ничего, сволочь, сейчас я твой холодильник опустошу, посмотрим, как запоёшь. Как оказалось, опустошать там было нечего. Максим Николаевич, видимо, одними чебупелями питался, потому что продуктов в холодосе почти не оказалось. Однако мне повезло найти немного спагетти, молоко и колбасу (я была готова уверовать, только бы она оказалась не просроченной), поэтому я решила заебашить пасту, от которой у химика в буквально смысле должен был произойти отвал желудка. В процессе готовки я, однако, нашла также бутылочку белого полусухого. Ну а что? Максим Николаевич сам велел мне заняться поисками провизии на его кухне, никаких запретов не было. Закончив с пастой, я самозабвенно забухала, радуясь, что Романов обжимается с ноутом в гостиной. Всё-таки у нас с Юлькой был план нажраться сегодня, а химик этот план нарушил, так что я просто решила восполнить утраченное. Брынской я написала, что не приду. Звонить не стала, потому что знала, что обязательно что-нибудь лишнее пиздану, особенно под винишком. К слову, винишко было очень даже ничего, поэтому, когда Максим Николаевич, уже успевший переодеться в домашнюю одежду, всё же застал меня на месте преступления, половина бутылки уже была пуста. — Алкашня малолетняя, — удивлённо выдохнул он и строго скрестил руки на груди. — Посмотрите-ка на неё, совсем стыд потеряла. Объясняйся теперь. — Отстаньте, у меня стресс, — лениво отмахнулась я. — И вообще, я вам тут покушать приготовила, так что не выделывайтесь. — Ого, не думал, что ты найдёшь что-то съедобное, — Максим Николаевич подошёл к сковородке и совершенно по-варварски залез вилкой в пасту. — Я всё ещё сомневаюсь насчёт колбасы, — усмехнулась я, делая ещё один глоток вина, — но раз уж вы первый решили попробовать, посмотрим, доживёте ли вы до завтра... — Лебедева! — перебил меня химик с набитым ртом. — Клянусь, если бы ты не была такая маленькая, позвал бы тебя замуж. — Ещё чё вздумали! — возмущённо прыснула я. — Я бы за вас не пошла. Я вообще замуж не собираюсь. — Так и я жениться не особо хочу, — этот говнюк посмотрел на меня как на умственно отсталую и покачал головой. — Я вообще-то твоей стряпне комплимент сделал, дурёха. С этими словами он подошёл ко мне и, отобрав бутылку, знатно к ней приложился. — Ну ничего себе, Максим Николаич, — хмыкнула я, краснея от мысли, что на горлышке остался вкус моих губ, — и часто вы так с ученицами бухаете? — Только после нападения с применением огнестрельного оружия, — он улыбнулся и сел на стул рядом со мной, не выпуская бутылку из рук. — Догадываюсь, что такое в вашей практике случается нечасто, — я грустно вздохнула, сверля взглядом вожделенную и такую недоступную бутылку. — Не все притягивают к себе неприятности с такой частотой, как ты, Лебедева, — Романов с задумчивым ебальником сделал ещё один глоток, а я с открытым ртом уставилась на его шею, больше всего на свете мечтая сейчас покрыть её поцелуями, а потом... Да ёбаный шашлык! Всё-таки вино, хоть и в небольшом количестве, дало о себе знать, превратив меня в последнюю нимфоманку. — Дайте винишка, — тихо попросила я, прогоняя из своей головы грешные мысли. — Ещё чего, и так уже вон сколько выдула, — химик осуждающе покосился на меня, после чего резко вскочил и вышел из кухни с бутылкой в руке. Так что даже не знаю, за ним я пошла или за вином. Романов распахнул дверь спальни и, всё ещё охраняя бутылку, навис над советским проигрывателем. — У вас есть виниловые пластинки! — восторженно воскликнула я, тут же подскочив к химику. — Мама оставила, — он мягко улыбнулся каким-то своим воспоминаниям и, глотнув вина, опустил иглу уже на лежащую пластинку. Комнату обволокли звуки музыки, слегка потрескивающие, но атмосферно глубокие. — Ух ты, Игги Поп, — я на Максима Николаевича аж с уважением посмотрела. — Откуда ты знаешь? — спросил он немного подозрительно. — Не в лесу же родилась, — хмыкнула я. Романов не ответил. Подошёл к окну и трагично застыл вместе с бутылкой, хоть картину маслом с такого красавца пиши. Мне, однако, глядя на это произведение искусства, ещё больше захотелось хорошенько прибухнуть. — Максим Николаич... – А? — он резко повернулся ко мне и посмотрел уже слегка расфокусированным взглядом. — Ну дайте мне вина, пожалуйста, я что, так много прошу? — я подскочила к нему и потянулась было за бутылкой, но химик задрал руку чуть ли не к потолку, беззвучно смеясь. — Сначала попробуй дотянуться. Издеваться вздумал, изверг. Ну ничего, я тоже просто так не сдаюсь. Встала на цыпочки и потянулась к его руке, хотя от бутылки меня всё ещё отделяло непреодолимое в силу моего роста расстояние. — Какое плохое зло я вам сделала? — прокряхтела я, нарочно игнорируя тот факт, что его лицо сейчас слишком близко. — Смотри, как бы сама на зло не нарвалась, — Максим Николаевич холодно улыбнулся, и улыбка его не предвещала ничего хорошего. И я была бы рада, если всего лишь очередную двойку по химии. Именно поэтому я с завидной скоростью отстранилась от него и отошла от него на безопасное расстояние. Потому что Романов источал ледяную опасность, а я сегодня и так чуть не умерла. Да, иногда мой инстинкт самосохранения работает в очень странном направлении. — Ну и не надо, — бросила я, садясь на кровать. — А вам, между прочим, завтра на работу идти. — А тебе на учёбу. — Не-а, у меня до среды освобождение. — Уши надеру, если врёшь, — Максим Николаевич очень соблазнительно пил вино, глядя мне прямо в глаза. И я не могла понять, кого из них хочу сильнее — вино или всё-таки его. — Я вас по судам затаскаю, — абсолютно серьёзно заявила я. Ещё как затаскаю, за совращение умов юных дев. — Ну-ну, — прыснул химик и, оставив почти пустую бутылку на подоконнике, подошёл и присел рядом со мной. — Кто тогда тебя от гопоты спасать будет? — Вот только ангела-хранителя из себя не стройте. — Ну надо же тебя, такую маленькую и глупую, кому-то охранять. — Да что вы себе позволяете?! — возмутилась я, скорее, для вида. И всё же это отрезвило Романова. Он вдруг резко отодвинулся от меня, нахмурился, потом и вовсе встал с кровати. — Надо бы спать идти, — неловко проговорил он, хватая бутылку с подоконника и делая вид, что тщательно изучает состав. — Надо бы, — согласилась я, понимая, что в моей крови сейчас говорит алкоголь, и если что-то произойдёт, то исправить это будет невозможно. Я, конечно, не особо против, но как-то не хочется своей глупостью портить только наладившиеся отношения с учителем, мать его, химии. Максим Николаевич, как и обещал, дал мне свою одежду, и я с огромной радостью в ней утонула. Шмотки были чистые, но по какой-то причине всё равно пахли им. Поэтому, когда мы распрощались, напоследок пожелав друг другу спокойной ночи, я ещё долго занюхивала ворот его футболки. Какая же я всё-таки дура.