Как два меча из серебра и стали

Слэш
R
В процессе
118
Размер:
планируется Макси, написано 6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
118 Нравится 28 Отзывы 24 В сборник Скачать

1. Милсдарь ведьмак

Настройки текста
Примечания:
Каменный пол темницы прорезал луч желтого света от факела. Эрвин сощурился. Один глаз заплыл от побоев и видел мутно. Во рту стоял горький вкус крови. Эрвин ухватили под левую руку, вздернули на ноги, повели по узкому коридору мимо решеток камер. Голые щиколотки обдало сырым холодным сквозняком. Голова была тяжелая, дурная, моталась, будто в шее раздроблены позвонки. Заскрипела окованная железом дверь. Тусклое сияние пасмурного неба и свежий чистый воздух после затхлого и гнилого смрада отрезвили Эрвина. Ему словно плеснули в лицо родниковой водой и смыли пот и кровь. Тюремщик подтолкнул его к всаднику на вороном коне: - Вот, принимайте, милсдарь. Получите и грамотку, а то без грамотки вы посты-то на мосту не проедете. Не велено пускать. Тут и карта. Новая, хорошая карта, наш священник три недели над ней корпел, все обозначил, что надобно… - Оплата, - прозвучал низкий голос с хрипотцой, и Эрвин, сквозь пелену на глазах увидел руку в кожаной перчатке с серебряными бляшками на костяшках. - Получите. Полновесные орены, без обмана, сам король вам передает. – В протянутую ладонь шлепнулся увесистый холщовый мешочек, звякнули монеты. – Остальное получите, когда дело сделаете. Тамошние вам заплатят. К Эрвину подвели гнедую лошадь: - Лезь в седло, не-то тебя через круп перекинут, как вязанка с хворостом поедешь. Он вставил ногу в стремя, левой рукой взялся за луку седла, но подняться не смог, плюхнулся животом на спину лошади. Его, матюгаясь, подсадили стражники. Повод гнедой взял всадник на вороном коне. Тихо свистнул. Его конь запрядал ушами и медленно пошел по мощеной тропе к воротом в высокой замковой стене. Гнедая мягко переставляла копыта, но от качки у Эрвина тупой болью наполнилась правая рука – ее обрубок. Огрызок вернее. Руку он потерял в сражении с тварями-людоедами. Она лежала и разлагалась где-то в густом лесу к западу от Троста. Эрвину остался кусок плеча в ладонь длинной, а дальше бинты и непривычная пустота. Он ткнулся носом в гнедую гриву. Напрягся, заставил себя выпрямится, поднял гудящую голову. Различил силуэт всадника в темном походном плаще с капюшоном. Фигура показалась худой, невысокой, будто ехала ребенок в массивных наплечниках и с двумя мечами за спиной. У крепостного вала стражники, покрикивая друг на друга, крутили рукоять механизма, бряцали цепи, вращался барабан, и мощная решетка ворот поднималась. Тень от арки поглотила всадника, и он будто слился с ней, даже оружие не блестело, обмотанное кожаными ремнями с заклепками из темного металла. Кони миновали мост, проехали над смердящими серо-коричневыми водами рва. Встретилась толпа крестьян с несколькими обозами зерна. - Ублюдка везут! - Казнить его! - Калека проклятый! - Почему его не вздернули? Эрвин резко вздрогнул – по обрубку руки попали гнилым яблоком. Крестьяне сквернословили и смачно плевались. Да, для них он был тем еще ублюдком. Они тянули к нему черные от земли ладони, хватались за стремена. Хотели стащить его с лошади и забить камнями и палками. - Не троньте, - тихо и глухо сказал черный всадник. – Руки отрублю по локоть. Крестьяне унялись, отступили, ворча и изрыгая проклятия на голову уже им обоим. Всадник снова свистнул, и кони прибавили шагу, обогнули обозы, по брюхо опустившись в густую влажную траву. У перепутья всадник остановился, повернул голову к столбу с табличками из потемневшего от времени дерева. Похлопал ласково коня по шее и свернул с большака на неприметную тропинку, ведущую в подлесок. Ехали долго и неторопливо. Шуршала листва над головами, накрапывал холодный дождь. Эрвин все ниже склонялся к холке коня. Боль от правого плеча расползалась по телу, как огонь, постепенно охватывающий полено… - Глотни, - в нос ударил резкий запах мяты и спирта. Эрвин послушно сделал глоток из склянки, видя лишь ядрено-зеленое зелье в стекле и черную перчатку. Горло обожгло, в носу защекотало. Он дернулся в седле, и почувствовал краткий прилив сил. Так он продержался до раннего вечера, когда у корней деревьев сгустились сумерки и поползли по шумящему лесу. Кони остановились на взгорке под раскидистыми дубами, где трава была посуше – дождь едва просачивался сквозь густую листву. Всадник спешился. Он и правда оказался невысок, должно быть едва по плечо Эрвину. Капюшон тенью скрывал лицо, виден был лишь подбородок – белая-белая кожа без щетины и единой родинки. Незнакомец подошел, погладил гнедую лошадь по морде, скормил огрызок моркови из одного из дюжины подсумков у пояса. Протянулся к Эрвину и помог вылезти из седла. Руки в черных перчатках были сильными и крепкими. Он указал на место у дуба, мол, садись. Эрвин плюхнулся, оперся спиной о ствол. Вскоре незнакомец набрал веток, соорудил из камней кострище. «Мокрое, не загорится», - подумалось Эрвину. Незнакомец сложил пальцами странный знак: ветки ярко вспыхнули, затрещала кора, к кроне дерева взвился сноп золотых искр, заплясали тени. Он достал из седельных сумок вороного краюху хлеба, пол головки сыра и флягу, опустился у костра на колени. Разломил хлеб и протянул. Эрвин взял трясущейся от усталости левой рукой и тихо выдохнул: - Ты – ведьмак? Путник с двумя мечами и владеющий силой рун. Он слышал сказки о таких. Ведьмаки странствовали от деревни к деревне, выспрашивали старост нет ли работенки. Охотники на таких тварей, с которыми простой человек не управится. Они очищали земли от монстров и изгоняли нечистую силу. Только вот чудовищ год от года становилось все больше, а ведьмаков все меньше – они гибли или бросали свое непростое дело и уходили в разбойники или наемники. Поэтому-то был создан легион разведчиков, тех, кто группами выезжал из-за стен крепостей и расправлялся с тварями. В легионе королевства Митра Эрвин служил тысяцким. До того, как был заточен в темницу. - Ведьмак, - помолчав, тщательно пережёвывая хлеб, ответил незнакомец. Он ел медленно маленькими кусками. Иногда в теплом свете костра видны были бледные губы небольшого рта и ровные здоровые зубы. - Куда вы меня везете, милсдарь ведьмак? – спросил Эрвин и вгрызся в ржаную горбушку. Он давно не ел до сыту, уже перестал чувствовать голод, и собственный живот казался ему слипшимся и засохшим. - Через Темнолесье. В башню на северной границе. К тамошнему чародею, - тихо сказал ведьмак и вместе с тем бесшумно плавно поднялся, вытягивая из ножен серебряный меч. – Сиди у костра. Не отходи – сожрут. Он тенью скользнул за ствол дуба, исчез в ночной черноте. Лес все так же шелестел, капал дождь, трещали сухо ветки в огне. Но вот из чащи раздался сдавленный вой, взлетел на высокую ноту и резко оборвался. Эрвин встрепенулся: совсем близко низкие хрипы и булькающее, захлебывающееся рычание. В круг света от костра с чавканьем шлепнулась лапа – похожая на человеческую руку, но крупная, с длинными когтями. С белесой кожи стекала густая слизь. Когти скребли по траве, лапа конвульсивно дергалась. Эрвин отпрянул, вжался в кору дуба, поднялся на ноги, покачиваясь. Различил перед собой за костром черную громадину – силуэт твари с длинными конечностями, кособокой и кривой. Утробное рычание. В лицо Эрвину дыхнуло вонью разложившейся плоти, перепревших сухих листьев и сырой земли. Он выхватил из огня горящую ветку, выставил перед собой. Чудище то приближалось, то отдалялось, будто плясало у костра. Боялось огня. Решилось и шагнуло, припадая на все четыре конечности. Высунулась на свет деформированная крупная лысая башка с глубоко запавшими глазницами и пастью с гнилыми клыками. Но в тот же момент страшная башка отделилась от туловища и покатилась, брызгая липкой слизью. Тело покачнулось и тяжело осело, подергиваясь. В срезе у шеи виднелась кость и темное, как мертвечина, мясо. Показался ведьмак, резко стряхнул с меча слизь в траву и вернул его в ножны. Натянул на лицо от ворота маску как у разбойников. Достал нож и опустился на одно колено у туши. Взрезал плотную кожу и плоть одним четким движением, разделывая монстра. Завоняло так, что не продохнуть. - Подай мне большую склянку из седельной сумки, - велел между делом. – Не робей, я тебя в обиду не дам. Эрвин вернул пылающую ветку в костер, она уже жгла ему пальцы жаром. Полез в сумку. - Плащ себе там возьми. Тебе, поди, холодно, - добавил ведьмак. Плюхнул потроха чудища у туши. – З-зараза! Эрвин накинул добротный плотный плащ. Подошел, протягивая склянку. Ведьмак замер, сдавленно дышал. Он, кажется, смотрел на свои перчатки, заляпанные черной кровью, что щедро брызнула из туши. - З-з-зар-р-раза! – раскатистым рыком повторил он. – Возьми тряпицу, вытри это дерьмо… во-он там, - он указал кивком головы. – А эти вот зенки твари и зубы положи в склянку… Нет! Не руками голыми бери, пинцетом, видишь, шнурком к крышке прикручен. Подцепляй и клади. Так Эрвин и сделал. Грязно-желтые глазные яблоки со сплющенными горизонтальными зрачками и гнилостно-черные клыки погрузились в полупрозрачный раствор. Должно быть формалин, судя по резкому и удушливому запаху. Эрвин справился одной рукой, впихнул большим пальцем пробку в горлышко, зубами подтянул шнурок на склянке. Он не был брезглив. От отца-ученого ему передалась любознательность – они вместе изучали препараты мелких грызунов и пытались собрать скелет кошки из отдельных желтоватых косточек. Та кошка прожила долгую жизнь, и смерть ее была естественной, и все же Эрвину в детстве становилось не по себе. Но на службе в разведке он повидал поля гниющих туш после массового падежа стада от сглаза. Видел сотни мертвецов, разодранных тварями в лесу и в поле, где кружили черные вороны. Зрелище смерти стало будничным и уже не трогало как прежде. Он взял кусок ткани, опустился на траву подле ведьмака и тщательно протер его перчатки от крови. - В огонь кинь, - буркнул ведьмак. – Теперь бери из сумки бутылку краснолюдского спирта. Лей на тряпицу. Дело было нехитрое. Эрвин старательно прошелся спиртовым раствором по серебристым бляшкам на его костяшках, темной броне и кожаных ремнях на груди. Стер каплю слизи с медальона на цепочке – ощерившийся волк из потертого металла с засечками. - Так-то лучше, - приободрился ведьмак. – Теперь ложись спать. Завтра долгая дорога. Эрвин глотнул из его фляги недурного яблочного сидра, завернулся в плащ и лег у корней дуба лицом к теплому огню. Ведьмак же оттащил дохлую тварь во тьму леса, слышен был треск веток и громкий шелест – он спустил тушу со склона в овраг. Вернулся, опять оттирался спиртом остервенело и скрупулезно. Опустился на колени у костра и замер. - Что это за монстры? – спросил Эрвин. - Обычные гули. Только не место им здесь. Они любят склепы, кладбища, да места побоищ. Трупоеды. Редко на живых кидаются, - голос ведьмака был ровным и тихим, успокаивал. – Эти-то в стаю сбились, обнаглели. Видно рядом мертвяки – к ним гули стягиваются. Да и от тебя смердит после тюряги, как от трупака. - К западу отсюда деревенька. Недалеко, - припомнил Эрвин. – Бывает, людоеды разоряют поселение, убивают каждого, но сжирают не всех. Крестьяне же из соседних деревень, да и дружина из ближайшего посада боятся в деревню заходить, чтобы похоронить мертвых. Так и лежат трупы. Ведьмак молчал, и Эрвин продолжил: - Бывало, нам в разведку только через дюжину дней приносили соколы весть. Мы снаряжали отряд. Приезжали в селение – тела обглоданные падальщиками. Если зимой дело, то поцелее, а летом случалось, и одни кости находили. Сжигали. - Вижу, не боишься мертвых. Правильно. Живых нужно бояться… - задумчиво произнес ведьмак. – Тебя Эрвином кличут, верно? - Да. А вас, милсдарь? - Давай без «милсдарей», не люблю. В восточных землях меня зовут Риваем Чистильщиком или Крысенышем. На западе же я Левий из Подземки или Леви Сильнейший Ратник. Леви – так будешь звать меня ты. - Леви, - медленно, пробуя на вкус, произнес Эрвин. – Ты знаешь, зачем меня отправляют в башню к колдуну? - Когда ты родился? – он сидел неподвижно, только тени плясали по плащу и броне в такт колебаниям языков пламени. - В год полного затмения, осенью, за семнадцать дней до Самайна. - Отец рассказывал, как мать рожала ясным полднем, но в момент появления младенца на несколько мгновений наступила полная тьма, густая, непроглядная, как зимней беззвездной ночью. Редкое астрономическое явление – полное солнечное затмение. Луна встала в такую позицию, что для Земли заслонила собой Солнце. Но перепугались все страшно: крестьяне, купцы, мастеровые, сотник посада со служивыми и со священниками. Вопили, что конец света наступил, что все прокляты, что бог вечного огня отвернулся от людей и живем-то мы в последнее столетие, за которым гибель всего живого. Необразованные люди и суеверные одновременно. Отец Эрвина сам принимал роды, не доверял повитухам, и от греха подальше заперся в доме с женой и ребенком, и только на следующий день сказал, что сынишка появился. Тогда записали Эрвина в метрическую книгу при церкви, и по официальным бумагам вышло, что под затмение он не попал. - Ты родился под Черным Солнцем, - ведьмак догадался или знал сразу. – Вот почему тебя побоялись держать в простой темнице и шлют к колдуну. Он тебя станет изучать, как дикую тварюшку. Ты слыхал о девах Черного Солнца? - Говорят, священники и маги объявили проклятыми и опасными всех девочек, кто родился в затмение, - до Эрвина долетали жуткие вести о расправе над девушками. От знакомых ученых и алхимиков он знал, что тела подвергали вскрытию и выявили жуткие патологии. Все девы Черного Солнца были мутантами и напоминали людей лишь внешне. Но Эрвин не считал это поводом относиться к ним, как к подопытным крысам. В то же время настораживала особая их жестокость и бесчувственность к чужой беде. Девы эти - как одна красотки и умницы. Харизматичные, к ним тянулись. Одна такая в крови утопила провинцию на севере. Другая вырезала всю свою дворянскую семью и заняла трон. Третья странствовала по сей день с бандитами, и за ней тянутся след из пепла сожженных деревень. Так же говорили, что абсолютно все младенцы затмения были женского пола. Об Эрвине не знали, отец смог сохранить его тайну. - Спи, - после долгого молчания произнес ведьмак Леви. Эрвина сморил неглубокий, прерывистый и мутный сон. Сквозь веки просвечивало теплое пламя костра. Порой Эрвин приоткрывал глаза и нечетко видел Леви – тот до зари просидел неподвижно. Сквозь лес просвечивали первые тусклые лучи восхода, туман стелился у корней темных и влажных после дождя деревьев. Леви помог взобраться на гнедую, подсадил легко, будто не чувствовал немалого веса рослого крупного Эрвина. Поели в седле, дорогой, хлеба и запили приятно кисловатым яблочным сидром. Эрвину вновь под нос был сунут ядрено-зеленый эликсир, придающий сил. Правая рука почти не болела, только чесалась, будто ее ночью покусали комары, а может так и было. - Когда руку потерял? Давно? – спросил Леви, на вороном коне поравнявшись с гнедой, когда тропка стала шире. - С месяц как. Людоед откусил. - Откусил и сожрал? – уточнил ведьмак. – Подробнее, как дело было. - Нет, не сожрал. Выплюнул. Помню, рука мне на лицо шлепнулась, а я орал дико. Потом сознание потерял. Очнулся. Рана кровила слабо, хотя я видел обломок плечевой кости. Тут меня военные лекари отыскали. Я все просил руку мою забрать… это я в помутнении рассудка конечно. Они посмеялись: назад не пришьешь. - За что в темницу бросили? Эрвин улыбнулся – на плечо ему села бело-бурая, пестренькая пичужка, вывела нежную трель и вспорхнула, пощекотав щеку крылом. Лесной жаворонок. Птицы и звери отчего-то любили Эрвина. Он ответил ведьмаку: - Я готовил заговор против короля Митры. Мои люди из разведки - весь легион был на нашей стороне. Пытались решить дело миром, бескровно. Мы хотели без боя вынудить короля отказаться от короны в пользу принцессы, которая добрее и справедливее этого тирана. - Наивно, - вздохнул Леви, нагибаясь в седле, чтобы проехать под низко нависшими ветвями. С листьев закапала прозрачная дождевая влага. – Дай-ка угадаю. Короля свергли. До реальной власти дорвались вельможи. А на тебя они спустили всех собак, чтоб народ тебя возненавидел. Во все-то ты виноват: неурожай, падеж скота, злой король, великаны, нашествие крыс. Тут еще придворный маг подсуетился. Поди, раскинул кишки ягненка и руны, выведал, что ты ребенок затмения. Эрвин посмотрел на него: - Все так и было. Как ты угадал? - Каждый раз одно и то же в мире. Ничего нового, - проворчал Леви, резко остановил своего коня, взял под уздцы гнедую. Поднял голову и громко свистнул. Из густой листвы разлапистого дуба сердито свистнули в ответ. - Покажись, - холодно велел Леви. – И убери лук, не то засуну стрелы тебе же в задницу, да проверну. Щебетали птицы, шелестели травы. Леви выдержал паузу и злее добавил: - Не делай вид, что не говоришь по-людски. Ну ладно уж. N’aen aespar a me, arse! Ослеп? Не видишь, едет Vatt’ghern. Отец учил Эрвина старшей речи – Леви с акцентом по-эльфийски сказал, мол, не стреляй, задница, ведьмак едет! И ему ответили из листвы звонко и чисто: - Поворачивай, человек! Это наша тропа и наш лес! - Какой я тебе человек? - Леви сбросил с головы капюшон – показалось белее снега скуластое лицо с тонкими аккуратными чертами и шрамом через левую глазницу. Уши были заострены. Их не скрывала прическа – выбритые виски и затылок, длинные пряди цвета вороного крыла на макушке забраны в хвост. Полуэльф, редкое явление во времена пылающей расовой ненависти, когда люди любят вздергивать «остроухих» на виселицах вдоль большака. - Все равно не велено пускать, – заявили из листвы, но без былого куража. - У меня товары для обмена. Веди к вашему атаману, - потребовал Леви. - Барахло, поди? – из-за ветвей наконец вылез эльф в потертой зеленом плаще. Длинные острые уши смешно торчали, юная, почти детская физиономия была измазана соком растений и глиной, чтобы теряться в тени листвы. – Спешьтесь, отдайте оружие, тогда отведу в лагерь. - Будь по-твоему. Они долго шли за юрким эльфом в зеленом плаще, солнце вставало за их спинами и заливало лес тусклым светом, день обещал быть дождливым и пасмурным. Остановились передохнуть у ручья. Эрвин умылся холодной чистой водой и с наслаждением утолил жажду. Ему вновь чирикали птахи – одна попила из его ладони, другая села на голову, не побрезговала его давно не мытыми волосами. - Ничего, что ты пост свой оставил? – спросил Леви у эльфа, подводя вороного к воде, гладя коня по шее. - Да, если уж честно, вы первые за дюжину дней, кто по тропе едет, - ответил эльф. - До этого купец какой-то заплутал, я сигнал нашим подал, чтоб засаду готовили. Вот мы купца и обчистили, ясное дело. Но с дуру не прирезали. А он, поди, всем разболтал, что тут разбойники. Да и соседнее село великаны разорили, некуда теперь тут ехать. Великана одного и мы видели, еле ноги унесли. Вот хорошо бы было, если б ты, ведьмак, людоеда порешил. Мальчишка эльф, судя по всему, устал дюжину дней в одиночестве дежурить на дороге, ему хотелось поговорить. - Росту какого великан? - Во-он как та сосна, - ткнул пальцем мальчишка. - Нет, не эта, правее смотри, как та, что повыше. Ведьмак вздохнул и впервые прямо, в упор посмотрел на Эрвина – глаза были нечеловечески большие, светлые и прозрачные, льдисто-серые со стрелами черных ресниц. У нижних век лежали глубокие тени, проглядывали тонкие нити сосудов под бледной кожей. Эрвин замер, по лицу стекали холодные капли родниковой воды. Показалось, что лес умолк и наступила абсолютная тишина. Только громко стучало сердце, мощно до боли пульсировало в груди. Голова стала пустая и чистая от мыслей. По телу пробежала жаркая дрожь, каждый волосок встал дыбом. Эрвин неосознанно потянулся здоровой левой рукой к Леви – тот сделал шаг к нему, еще шаг… - Так возьметесь за людоеда? – высокий голос эльфа оборвал тишину, и наваждение прошло. Леви отвернулся. Эрвин продолжил умывать чумазое лицо, теперь щеки горели, будто от смущения. - Посмотрим, что я могу сделать, - мрачно ответил Леви. – У вас в лагере есть лекарь? - Есть травница, но она слегла, болеет, - сказал эльф и махнул, мол, пойдемте дальше, хватит отдыхать. – Еще прибился к нам какой-то алхимик и звездочет. Но, как по мне, шарлатанство. Они взяли лошадей под уздцы и углубились в чащу без всякой тропы, выбирая дорогу и следя за тем, куда гнедая и вороной ставят копыта. Да и сами ступали осторожно. Мох на камнях набрал влагу, был пружинистым и скользким. На земле поперек пути лежали огромные трухлявые деревья, торчали ветви и корни. Из щелей в коре выглядывали коричневые шляпки погани в белых, будто трупных, пятнах. Гнилые стволы, на вид прочные, крошились под сапогом, стоило нажать сильнее. Лес наступал со всех сторон, теснил, путники низко наклонялись под ветвями, продирались через кусты с кроваво-красными ягодами. В волосах Эрвина запутались листья, к щеке прилипла паутина. Зудели крупные наглые комары. Лошади беспокойно ржали, гнедая дрожала, и Эрвин поглаживал ее, шептал, успокаивал. Ее бока и грива были мокрыми от вновь моросящего мелкого дождя. - Опять ливанет, хоть бы мошкару прибило, - эльф кривил красивое чумазое лицо. – Прибавим шагу. Почти пришли.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.