Пепел над городом

Мы расстались с гвардейцами на одной из площадей в центре города; солдаты отправились дальше – во дворец, стражники Томаса – вместе с ними. Напоследок они упросили меня благословить их всех – уверен, многие заметили, что в моем исполнении, при посильной помощи Шэдди, от них действительно становилось легче на душе – что я с неохотой и сделал. Смешанные чувства... с одной стороны, официально церковь никогда не давала мне сан, все доказательства, которые у меня есть – подделка. С другой... это была идея Шэдди, что технически делает меня самым настоящим жрецом в этом королевстве. Учитывая, что в каждой уважающей себя деревеньке, кроме традиционных для королевства, поклонялись своему ками, зачастую даже не существующему на самом деле, это не было особой проблемой. Я – просто единственный человек в мире, который верует в известную милосердием и красотой добрую ками Шэдди. И это даже почти не шутка. Перед расставанием они подробно объяснили мне дорогу к собору Ледяной розы: прямо на восток по улице Короля Генриха до Фонтанной площади, а оттуда – сам, мол, увидишь. Проводив взглядом синие плащи тех, с кем путешествовал почти месяц, узнав за это время не то, что по именам, но даже по именам сестер и братьев, излюбленным байкам и простым солдатским мечтам, я тронул коня и, осторожно выбирая дорогу по центру улицы, предназначенную для всадников, направился к цели своего путешествия. У меня при себе было письмо от настоятеля монастыря в Святых горах, в котором он просил для меня чести увидеть легендарную Ледяную розу Альбиона. Не так уж и сложно получить расположение искренне верующего, спустившись с Заповедной горы... очередные смешанные чувства. Черный пепел, казавшийся издалека непроницаемым черным туманом, вблизи превратился в легкую дымку, скрадывающую очертания, но все равно был гуще, чем где бы то ни было еще, из тех мест, что я посетил, обретя «второе зрение». Это не было самым страшным. Хуже всего была колоссальная разница между тем, что показывали два моих зрения. Обычным я видел столицу Альбиона – богатый город, каменные мостовые, аккуратные домики из серого песчаника или белого кирпича, деловитых горожан, спешащих по своим делам, не обращая внимания на одинокого всадника в пыльной дорожной одежде почти без поклажи. Вторым – черный пепел, грязные ауры тут и там, сквозь которые безупречно дружелюбные улыбки казались презрительными, случайные взгляды – словно у лучника вдоль стрелы, а любое движение – угрожающим. Я старался не смотреть по сторонам, глубже натянув капюшон на лицо и поменьше сравнивать Авалон со своей родиной. Хольмгард тоже был столицей богатой страны, в конце концов. Было ли там все так же плохо? ...Да, оглядываясь назад – было. Может быть – хуже. «В этот раз все иначе» - напомнил я себе. В этот раз черный пепел расступается передо мной, а грязные ауры тускнеют и проясняются под влиянием силы самой чистой души, которую я когда-либо встречал. И это значит очень много от человека, прожившего два года в городе богов. «Весь вопрос в том, будет ли этого достаточно» - шепнул голосок малодушия и я, к сожалению, не мог твердо послать его к темным ками. Интересно, сколько из того, что вижу я, чувствуют обычные люди? Я ведь помню себя, когда еще был таким же слепым – чувство, словно я тону, беспокойные сны, омерзение перед, казалось бы, совершенно приличным человеком... с другой стороны, я ведь на самом деле никогда не был обычным. Я всего лишь не знал, что эти чувства значат на самом деле и считал себя просто слишком мнительным. Также говорили и все остальные... семейный врач посоветовал целебный опиум. Да уж, эта дрянь очень хорошо помогала мне успокоить нервы... Из неприятных воспоминаний меня вырвал тихий голос Шэдди: - Мы почти на месте. Встрепенувшись, я поднял взгляд от конской гривы. Прямо передо мной, в паре десятков шагов, застыли друг напротив друга две сферы чистоты; черный пепел испуганно метался между ними, от одной к другой, отскакивая в сторону каждый раз, когда касался – словно это действительно обжигало. Проблема была в том, что я даже не видел перед собой собор. Аура Шэдди в обычном состоянии распространялась на три-четыре десятка шагов во все стороны; если бы она действительно постаралась, то смогла бы растянуть ее, может, на сотню. А вот то, что испускала Озерная леди больше походило на стену, что чуть наискось перекрывала всю улицу, уносясь в небеса, почти незаметно искривляясь уже где-то высоко-высоко. Покрутив головой, я наконец отыскал собор – высокое готическое здание из белого камня, со вставками голубого гранита и десятком блестящих на солнце золотых шпилей. - Сколько же это? – пробормотал я. – Тысяча, больше? - Скорее больше, - согласилась Шэдди почтительно. – Озерная леди – одна из сильнейших Воплощенных, не считая Четырех Великих. Как всегда, напоминание об одном конкретном «Великом», хранящим Заповедную гору, мгновенно прогнало любые крохи благоговения, что во мне еще остались. - Ну да, до старого пердуна ей далеко, - хмыкнул я, понукая коня двигаться быстрее. – Тот полгоры накрывал... Шэдди, прекрасно зная нашу взаимную «любовь» с одним из самых сильных существ этого мира, с готовностью засмеялась, заставив меня заподозрить, что весь этот разговор был спланирован изначально, и спланировала мне за спину, усевшись на крупе по-женски. Все еще ухмыляясь, я одернул эту неблагодарную конскую морду, с интересом косящую бессовестным глазом на витрину цветочного магазина, и направил дальше по улице, с небольшим внутренним трепетом окунувшись в чужую ауру. Если честно, ничего необычного я не почувствовал... а вот город просто преобразился. Никакого пепла – он остался за границей влияния ками, бессильно кружа снаружи, как какая-то черная метель. Почти пропали грязные ауры, а те немногие, что попадались – с напряженными лицами суетливо торопились по своим делам, стремясь быстрее покинуть это место. Не могу их за это винить – прекрасно помню это зудящее неприятное чувство под кожей, родившееся, едва я ступил на Заповедную гору: запятнанный злом лишь при великой нужде добровольно согласиться войти на территорию ками. Уже через двадцать минут, спешившись и привязав коня у ворот, под присмотр мальчишки-послушника, я стоял перед воротами собора. Отсюда, даже сквозь толстые стены, я мог различить тусклый девственно-белый крест – Реликвию Воплощенной, как называли это люди, или Якорь, как говорили сами ками. - А если она пошлет нас нахрен? – молитвенно сложив на груди руки, словно молился, пробормотал я. - Мы двинемся дальше, - похлопала меня по плечу Шэдди. Если бы я знал ее меньше, то удивился бы, как она может с таким терпением отвечать на один и тот же вопрос десятки раз. – В Альбионе других Воплощенных нет, но это не единственная страна в мире. - А если они откажутся все? Я же... - «Недостоин». «Грязен». «Слаб», - не лучший материал для святого. Я опасен для них... - У меня есть запасной план, - уверенно сказала Шэдди. Я, нахмурившись, распрямился и, запрокинув голову, сделал вид, что любуюсь строгими линиями собора: - В первый раз об этом слышу. Шэдди как-то странно покачалась в воздухе – как метроном: туда-сюда, туда-сюда – и отвела взгляд. - Я не говорила тебе раньше – ты бы сдал меня прадеду, и он никогда бы не отпустил меня. ...Я нашла у него записи... где спрятаны другие Якоря. - Что?! Какой-то горожанин, проходивший мимо, вздрогнул и отпрыгнул спиной вперед, едва не упав. Прорычав ему неискреннее «простите», я впился злым взглядом в прячущую глаза Шэдди. - Нам нужна Воплощенная, чтобы остановить Адама, - пожала она плечами. – Если мы не сможем найти такого ками, значит, нам придется его создать. Мгновение я молчал, пытаясь переварить это откровение. - Ты не можешь этого сделать, - наконец сказал я, уже не заботясь о маскировке. Это, наконец, дало мне ее внимание. - Могу и сделаю, - твердо ответила она, посмотрев мне в глаза. – Если другого выхода не останется. Спустившись на уровень глаз, она беспечно улыбнулась мне в лицо, будто и не собиралась приковать себя навечно к одному предмету, а потом связать свою душу с тем, кто легко может занести в нее скверну. - Все будет хорошо, Артур. Я верю в тебя. Она сказала это так легко и просто, словно под угрозой не была ее жизнь. И самое грустное... я не могу просто взять и отказаться от ее веры, ведь... что у меня вообще останется без нее? - Мы уговорим эту Озерную нам помочь, - наконец, выдавил я. – Или кого-то другого. Запасной план не понадобится. - Пусть так, - легко согласилась Щэдди, взлетая обратно в воздух, чтобы не перекрывать мне обзор. Оглянувшись, я заметил опасливые взгляды монашка, подметающего пол, мальчишки-послушника и пары прихожан у ворот. Скривившись, я неловко кивнул зрителям и, отвернувшись, шагнул внутрь, под высокие арочные своды огромного залитого ярким светом собора. Не так уж и важно, на самом деле, что они обо мне думают. Если сегодня мы договоримся с Озерной леди... весь Авалон будет знать, кто я. Я не планировал делать из этого шумиху, просто забрать ночью Ледяную Розу и тихо уйти... но утром пропажу все равно обнаружат. И не надо быть гением, чтобы сложить два и два. Я хотел бы выбраться из города и страны без того, чтобы меня поймали с государственной реликвией, но сомневаюсь, что это получится. И нет – я не боялся, что меня посадят в тюрьму, скорее наоборот... Собор был... торжественно пуст. Длинный узкий неф заставлен рядами пустых скамей, на безлюдную апсиду падал радужный свет из огромного цветного витража на потолке, красиво поджигая крохотные пылинки. Наверное, в дни проповедей или праздников здесь все меняется – неф заполняется нарядно одетыми горожанами, жрецы в красивых одеждах читают молитвы или святые книги, слитно и мощно поет хор священные гимны... Даже жаль, что я этого не увижу. Вне зависимости от результата, я покину столицу сразу же, как получу ответ Леди. У нас не так много времени, чтобы тратить его на достопримечательности. Найти крайне строгого вида старушку-монахиню удалось быстро, как и объяснить причину визита, продемонстрировав закрытое восковой печатью монастыря послание аббата. Уставший, высушенный временем викарий (попасть к соборному ректору я рожей не вышел, видимо), прочитав письмо, долго смотрел на меня, подслеповато щуря выцветшие глаза. Признаться, я немного переживал, что письма будет недостаточно: Ледяная роза, в конце концов, главная священная реликвия Королевства и попасть к ней не так просто. И не важно, что украсть ее все равно никто не сможет: если я правильно помню, такова была воля самой леди Вивиан, переданная через последнего святого – спокойное уединение без толп восторженных паломников. Старик тускло светился в моем втором зрении – не только золотой квадрат, символ Четырех Великих, но и сам по себе – кожа, глаза, волосы. А ну как почует, что я слишком сиволап для такой чести? Я ведь до сих пор весьма смутно представляю, как именно работает сверхъестественная чувствительность других до черты «святой». Какая-то доля способностей у старика определенно была, и определенно была крепка вера, с помощью благосклонной ками он даже мог бы творить небольшие чудеса – исцелять болезни или даровать временную защиту от черного пепла. Так что, когда старик, второй раз перечитав письмо, торжественно кивнул и дал добро, я выдохнул с облегчением. Слава ками, поручительства аббата Ноэля было достаточно – понятия не имею, что бы я делал, если бы это оказалось не так. Та же строгая молчаливая монахиня, что привела меня к викарию, проводила и к Озерной леди – вниз по ступенькам, в подземную часть собора. - Вы третий в очереди, - сухо сообщила она, спускаясь по лестнице. – Не торопите других и не торопитесь сами – мы не ограничиваем время разговора с Леди. - Так мало желающих? – пробормотал я себе под нос. К несчастью, старушка услышала. Оглянувшись через плечо, она обожгла меня таким убийственным взглядом, что я посчитал за нужное прикусить язык и заткнуться. - Так мало достойных, - отрезала она и у меня почему-то не осталось сомнений, что я в это число, по ее мнению, не вхожу. Она оставила меня в просторном зале, освещенном десятком толстых церковных свечей. Зал был почти пуст – и сразу становилось понятно, что он строился в расчете на гораздо большее число прихожан: на низких широких лавках вдоль стен легко расселось бы десятка три ожидающих. Вместо этого, кроме меня присутствовал всего один человек. Зато какой. Я достаточно времени провел среди гвардейцев, чтобы узнать одного из них с первого взгляда. Полный серебряный доспех, яркий даже в тусклом свечном свете, синий табард с королевским гербом: белый клинок в камне; закрытый шлем с узким забралом мирно лежал рядом на скамье. Оружия нигде не было видно – должно быть, оставлено кому-то у входа на хранение. Стоило мне войти в зал, гвардеец повернулся ко мне. Яркие рыжие волосы, густой волной падающие на плечи, меня не удивили – этот цвет был типичен для уроженцев Альбиона. Длина тоже не смутила – если заплести их в косу и правильно уложить, такая прическа хорошо защищала от сотрясений при ударах по шлему. Не озадачило и золотое сияние ее веры, окружившее не знак Четырех под одеждой, а броню и особенно – герб на ткани табарда: этого следовало бы ожидать от посетителя авалонской святыни. А вот что заставило замереть на пороге – узкое красивое лицо с аккуратным носиком и острым подбородком, легкой доброжелательной улыбкой на тонких губах, россыпь крупных веснушек на бледной коже и, самое главное – большими любопытными глазами самого чистого и яркого голубого цвета, который я вообще видел в своей жизни. Не то, чтобы женщины-воины были чем-то невозможным. Всякое бывало, у Альбиона где-то на юге даже существовал целый орден «боевых монашек», как их за глаза называли остальные... и то, что называли исключительно за глаза, говорило о многом. Но они все еще были редкостью. И я не помню, чтобы ребята в точно таких же плащах и доспехах упоминали женщину в своих рядах, тем более такую красивую. За исключением... О. Придя в себя, я торопливо склонился в поклоне: - Ваше Высочество...