Пепел над городом

«Мы должны найти Шэдди! Обыскать каждую щель, перевернуть каждый камень, уничтожить каждого…» Ледяной доспех треснул пополам спереди: от макушки до паха, от таза до кончиков пальцев на ногах, разошелся, как две волны в противоположных направлениях, освобождая тело. Мы сделали один шаг наружу, а второй сделала одна Вивьен. Я еще успел порадоваться, что в этот раз меня не заперли внутри, как… Боль. Та самая, не физическая, душевная мука, воскресившая тяжелый ароматный дым опиумных салонов, запах рвоты Анны, ее неподвижные, высохшие к утру глаза, пустые и дымные. Эта боль отдавалась в теле, но словно эхом – тяжестью в груди, пересохшим горлом, слезящимися глазами, страшной усталостью, навалившейся на плечи. Хотелось лечь прямо здесь, на полу, закрыть глаза и больше никогда-никогда не открывать – и пусть все идет своим чередом. Мне пришлось опереться на меч, который все еще держал в руках. Острие легко вошло в камень, погрузилось на несколько сантиметров, а потом застряло, дав мне еще одну точку опоры, необходимую настолько, как если бы я вмиг стал стариком. - Мы должны… - прохрипел я. - Еще несколько минут, и ты свалишься, как в прошлый раз, - отрезала Вивьен. Что-то в ее тоне резануло меня. Спокойный, словно выверенный на ювелирных весах, высчитанный до сотого знака после запятой – в тот момент, когда, возможно, Шэдди мучилась где-то в плену, боролась за свою жизнь или, может быть… Гнев смыл накатывающее бессилие. Сцепив зубы, я поднял голову, встретившись взглядом с алмазными глазами, и не найдя в них и следа неуверенности. Пару секунд мы просто смотрели друг на друга, пока я лихорадочно перебирал аргументы и доводы… с каждой отброшенной мыслью понимая, что сдвинуть с места ЭТУ скалу мне не под силу. Нам едва удалось это втроем в прошлый раз. Единственное ее уязвимое место – одиночество, сотни лет, проведенные в небольшой комнатке под землей, жажда общения и людского… даже не тепла, а просто ПРИСУТСВИЯ, но… я никак не мог придумать, как именно ударить в больную точку. К моему удивлению, молчание нарушила именно Вивьен. - Вдвоем мы будем осматривать этот город неделю. Никто не сможет ее увидеть, кроме тебя… и других ками. Я знаю каждого, кто еще остался в этом городе – вместе они найдут твою подругу намного быстрее. Клянусь, я слышал хруст собственных мышц, когда медленно кивал, признавая ее правоту. Каждая, самая крохотная частичка меня требовала действовать прямо здесь и сейчас, не теряя драгоценное время, но, проклятье, она была права. Этот город слишком велик, чтобы обыскать его в одиночку. - Я не враг тебе, Артур, - чуть нахмурившись (что в ее случае, наверно, означало крайнюю степень раздражения), продолжила Вивьен, - и тем более не враг твоей подруге. Я не собираюсь отдавать ее темным ками. Мы найдем ее и вытащим из любой передряги, но сделаем это правильно. Проклятье, ну почему она должна быть настолько логичной?! И настолько бесяще правой?! Прилив сил, вызванный необходимостью искать Шэдди, прошел. Доспехи, которые на меня нацепили гвардейцы, и которые я в пылу погони и боя почти не замечал, обрели плотность и вес, прижимали к земле, как тысяча наковален. Осознание, что я ничего не могу сделать прямо сейчас, вернуло прежнюю усталость в стократном объеме, обернув в тяжелый серый саван равнодушия. Я вновь оперся на клинок, пытаясь удержаться на ногах… и ледяная рукоять, еще секунду назад совсем теплая, обожгла руку холодом. Я рефлекторно отдернул руку. - Не прикасайся ко мне в таком состоянии. Точно. Я ведь гребанный святой – мостик между человечеством и ками. Мостик, по которому в мир богов может прокрасться гниль. Которой у меня более чем достаточно. Напоминание о собственной ущербности отнюдь не улучшило мое состояние. Бесполезность и ненужность, в которой я раньше черпал уверенность (если я ни на что не влияю, то ничего не смогу испортить), и без того грозило раздавить своим весом: новая гиря – опасность для себя и других – лишь ниже пригнула плечи к земле. Меня снова затошнило, я крепко зажмурил глаза, пережидая боль в груди и желудке… - Ваше Святейшество! Она хромала ко мне, неловко переступая через разбитые в щепки скамьи, качая в колыбели левую руку. Сорванный шлем блестел где-то позади, длинные рыжие волосы волной рассыпались по железным плечам, мертвенно бледное веснушчатое лицо было перепачкано сажей, как и вся левая часть доспеха, огромные голубые глаза, казалось, ставшие еще больше на белом лице, не отрываясь, следили за мной, разрываясь между беспокойством и собственной болью. - Вы ранены?.. Она сорвалась на бег, хромая еще сильнее, шипя сквозь стиснутые зубы от боли, а все, что я мог сделать – не упасть прямо там, свернувшись в комочек самоосуждения и отрицания. - Я в порядке, - как мог спокойно выдавил я. «Подумаешь – помереть хочется» Она остановилась рядом, запыхавшаяся и вспотевшая, словно пробежала весь город из конца в конец, еще раз оглядела меня с ног до головы, явно выискивая какие-то страшные раны, объясняющие дерьмовый вид. - А ты? – попытался отвлечь ее я, совершенно не горя желанием объясняться. - Вывих, - пренебрежительно дернула здоровым плечом принцесса, недоверчиво повторяя осмотр. – Ребра еще, наверно, треснули. Ерунда, выживу. В этот момент набежали гвардейцы, окружили нас галдящей толпой, оттеснили, не слушая возражений, раненную принцессу в сторону, начали хлопотать над ней – ну точь-в-точь няньки над оцарапавшимся ребенком. Досталось внимания и мне: усадили на чудом уцелевший кусок скамьи у стены, трижды ощупали на предмет ран, но, видя отсутствие крови и желания общаться, быстро отстали. На какое-то время я просто отключился от происходящего. Сожалел о том, что не надел поддоспешник и теперь кольчуга неприятно резала кожу холодными звеньями. Разражался на шумных гвардейцев, развивших какую-то бурную деятельность, лязгая железными сапогами по камню. Что на дворе – яркое, теплое лето, которое надо тратить на конные прогулки, песни у костра и ароматное мясо, зажаренное там же, а не мерзнуть в холодном соборе в компании двух промороженных до костей чудовищ. Старая, старая привычка – броня отвлечения, отказа думать, что спасла меня два года назад, выдернула из города, в котором родился и вырос, и отправила в путешествие, из которого не вернуться – прочь от всего, что было знакомо, что напоминало о прошлом и звало назад, к старым путям и привычкам. Это сослужило мне хорошую службу тогда – помогло добраться до Заповедной горы и Шэдди. Помогло и сейчас. Медленно, шаг за шагом, мысль за мыслью, я отстраивался от отчаяния и апатии, притворяясь, что ничего на самом деле не чувствую, что все, что терзало сердце, никогда не происходило. Это был плохой способ, я знал… но единственный рабочий. - Эй. Я даже не сразу узнал голос – таким непохожим на самого себя его делала неуверенность. Подняв голову, я увидел Вивьен. Совершенно по-девичьи подобрав белоснежное платье, она присела на корточки рядом со мной, глядя на меня снизу-вверх. Алмазные глаза, поза, голос – все выдавало в ней неуверенность и робость. - Я не очень хорошо умею утешать людей, - призналась она. – Это никогда не было моей специальностью, даже до войны и Разделения: никто вообще не понимал, как я остаюсь светлой ками, так явно процветая в насилии. Я не умею говорить ласковые слова и гладить по головке, плохо умею прощать и поддерживать. Но сейчас очень нужно, чтобы ты собрался – ради этого города, Алисы, твоей подруги… меня. Я отвел взгляд. Все эти слова о долге, «соберись, тряпка!» и все остальные я уже слышал тысячи раз. Они никогда не работали – лишь делали хуже, заставляли чувствовать себя еще более бесполезным. - Нравится тебе это или нет… нравится МНЕ это или нет – мы все зависим от тебя. Холодная ладонь коснулась моей щеки, силой развернула обратно. И, наверное, впервые с момента нашего знакомства эти алмазные глаза потеряли свою неуязвимую твердость, стали более… человеческими. Живыми. - Нам нужна твоя помощь. Но подумай вот о чем: помогая нам, можешь ли ты помочь себе? У каждого внутри есть весы. На твоих – на одной чаше лежит то, что мучает тебя, а на другой… ничего. Так может стоит бросить что-то на ту, другую чашу, что поможет уравновесить прошлое? Спасти подругу, город, страну? Не станет ли тебе проще дышать? Зачем я вообще приехал сюда? Отплатить Шэдди, хоть как-то выровнять этот чудовищный перекос в наших отношениях, когда я – обязан ей всем, а я ей – совсем не нужен? Это просто неправильно – и даже настоящей дружбы не выйдет, пока мы не встанем на одну ступеньку… станем равными, насколько вообще человек может приблизиться к сиятельным ками. - Лгунья, - ухмыльнулся я прежде, чем успел понять, ЧТО и КОМУ говорю. Мгновенно даже тот слабый намек на мягкость и теплоту исчез. Вивьен резко выпрямилась, встала на ноги, впилась в меня ледяным взглядом и уронила одно единственное, натянутое, как тетива перед выстрелом: - Что? - Ты очень хорошо умеешь утешать людей, - ответил я, стараясь не показывать паники. Секунду она молчала, раздумывая, пока я гадал, превратит она меня в ледышку сейчас или чуть позже, а потом… Вивьен совсем не по-королевски хмыкнула, скривив губы в странном слиянии презрения и смеха. - Выкрутился, - наконец, сказала она, вернув себе хладнокровие. Облегченно выдохнув, я, наконец, огляделся. Очень вовремя: короткий сдавленный крик, в котором без труда узнавался девичий голос Алиссии, развернул наши головы в угол собора. Принцесса, недовольно поджав губы, крутила только что вправленной рукой, одновременно раздавая приказы, требуя коня, свой меч обратно, гонца и еще солдат. «Именно то, о чем мечтает каждая принцесса» - подумалось мне. Я встал с лавки, торопясь действовать, пока вновь не сомкнулись ржавые челюсти апатии и отчаяния. Видите ли, такие вещи никогда не лечатся одним разговором или удачной шуткой. Они всегда возвращаются. Всегда. Мне нужно успеть сделать как можно больше, пока этого не произошло. Первым делом, игнорируя любопытные взгляды гвардейцев, я направился к Ледяной розе. Протянув руку, лишь чуть-чуть не касаясь рукояти, взглянул на Вивьен. - Повесь на пояс, - решила она. – И поменьше касайся. Благодарно кивнув, я вытащил клинок из камня, но, поднеся его к поясу, обнаружил, что его-то как раз и нет. Наверно, порвался во время гонки к собору и внутри него. - Просто поднеси к поясу. Сделав так, я с любопытством наблюдал, как от крестовины отделилась тонкая ледяная нить, обвила меня вокруг пояса и, затвердев в таком виде, притянула к себе клинок. Что характерно, ничего похожего на свой прежний опыт я не почувствовал. - Так можно делать всякие штуки и без слияния? - Отчасти, - она чуть нахмурилась, словно обдумывая какую-то идею. – И это менее разрушительно для тебя. - Нам надо будет потренироваться, - согласился я. – Две-три минуты – слишком мало. Однажды нам просто не хватит времени. - Без твоего участия – только с согласия – я смогу делать только мелочи, - протянула Вивьен. – Чем больше силы, тем большая степень слияния потребуется и тем больше будет твое участие. Возникнут конфликты. - Какого рода? О ками, если мне не придется еще раз проходить через это – я согласен на все. - Когда происходит полное слияние… нет больше Артура, и нет больше Вивьен – есть что-то третье, новое. Нам не нужно согласовывать действия и желания, это «новое» просто действует и желает в соответствии со своими представлениями. Когда же оно неполное… это как шкала: чем меньше слияние, тем меньше силы я могу дать и тем больше нужно согласований. Для этого, - она кивнула на ледяной пояс, - нужно только твое согласие… или скорее «отсутствие несогласия». Чуть больше – и тебе нужно будет пожелать того же, и ничего нельзя будет сделать, пока мы не придем к единому мнению. Вести бой в таких условиях… Она неодобрительно поджала губы. - Мы должны будем попробовать. - Должны, - с явной неохотой согласилась Вивьен. – Позже. А пока нам нужно добраться до дворца. И тут я наконец заметил абсолютную тишину. Оглядевшись, я увидел десятки глаз, пристально следящий за односторонним, с их точки зрения, разговором. Разрушила это почтительное, почти религиозного благоговения молчание принцесса. Звонко ударив по нагруднику железным кулаком, она спросила: - Что мы делаем дальше, Ваше Святейшество? О ками, я никогда к этому не привыкну. И тем не менее… - Нам нужно попасть во дворец. Пора собрать всех ками этого города вместе и спасти этот город. Правильный, хороший приказ: вдохновляющий и пафосный, заверяющий всех, будто я знаю, что делаю. И судя по синхронному звону железа о железо, повторяющий салют Алиссии, у меня получилось обмануть всех, кроме себя и Вивьен, которая лишь криво ухмыльнулась в ответ. Уж мы то с ней прекрасно знали, для кого на самом деле я стараюсь.