За портьерами "Пассифлоры"

– Знаете что? – вдруг крикнул Лютик. – Пошли вместе в бордель! В "Пассифлору"! Бибервельты платят! – А низушков туда пускают? – забеспокоился Даинти. – Пусть попробуют не пустить. – Ляшарель состроил грозную мину. – Пусть только попробуют, и я обвиню весь их бордель в ереси. – Ну! – воскликнул Лютик. – Тогда все в порядке. Геральт? Идем? – А знаешь, Лютик, – тихо рассмеялся ведьмак, – с удовольствием. Анджей Сапковский "Меч предназначения", глава "Вечный огонь"

В "Пассифлоре" кричащая обстановка поражала воображение, заставляя на некоторое время потеряться в круговороте роскошной вульгарности. Чуточку слишком помпезно, местами безвкусно – но в целом соответствующе запросам публики, которая приходила сюда развлечься и кратковременно ощутить себя хозяевами мира. И девки тут были совершенно восхитительными. Тоже упакованными в яркие парчовые обертки и кружева, словно сладости в фольге – но красивые, очень красивые. Красота на любой вкус. Бледные, смуглые, рыжие, усыпанные пыльцой веснушек, черноволосые, златокудрые, тонкие и хрупкие или приятно пышнотелые – все они были ухожены, выхолены и соблазнительны. Компания из ведьмака, трубадура, низушков и внезапно Ляшареля вызывала изумление и вопросы, особенно столп религиозного фанатизма Ляшарель, явившийся в сопровождении нелюдей – но он был слишком весомой фигурой, чтоб кто-нибудь посмел возразить – девочки держали лицо, приветливо улыбались, обмениваясь удивленными взглядами за спиной. Их провели за лучший столик, огороженный ширмами, принесли выпивку и легкие закуски, и бордель-маман вызвала целую вереницу девиц, чтоб продемонстрировать важным гостям на выбор. Девчонки шептались и хихикали, призывно покачивали бедрами, подмигивали, манили пальцем – особенный ажиотаж вызывал Лютик, будучи известным поэтом и известным кутилой, а шлюхи все же любили тех, кто мог их повеселить. Однако Лютик, почувствовав себя персоной значимой, раз уж явился в бордель под покровительством Ляшареля, обладающего в Новиграде почти неограниченной властью, – Лютик, очевидно, пожелал самого лучшего и самого дорогого. – Несравненная! – он льстиво поцеловал ручку бордель-маман. – Позвольте воспользоваться вашей неописуемой щедростью. Приведите самую изобретательную из ваших девиц, обладающую безграничной фантазией. Хотелось бы лицезреть перед собой деву, которая смогла бы меня удивить! Геральт уже устал закатывать глаза на вычурную речь поэта, с трудом удержавшись от язвительного замечания, что в публичном доме Лютику точно не найти дев – только девок. Однако Мадам понимающе улыбнулась, проворковала "Сесиль – лучшая из моих девочек", и отлучилась на поиски этой самой Сесиль. Геральт не был склонен выпендриваться и протянул руку волоокой кудрявой красавице, в которой его подкупила открытая задорная улыбка. Девушка вспорхнула Геральту на колени, схватив со стола хрустальный бокал и налив ему вина. Низушки и допплеры тоже расхватали девиц, вокруг стола сделалось ярко и шумно от звонкого смеха, длинных ног, обнаженных плеч, звонов бокалов и провозглашаемых тостов. Они успели немного выпить, любуясь на танцовщиц на возвышении, обзор на которое не заслоняли раздвинутые ширмы, когда вернулась Мадам и посторонилась, впуская в их кабинку еще одну девушку. Та была хороша: отличалась тонкими правильными чертами лица, пухлыми чуть вывернутыми губами, подчеркнутыми ярко-красной помадой. Черные волосы, не слишком длинные, едва ниже плеч, прямые, как шелковое покрывало – не чета пышным буйным обсидиановым локонам Йен – у Геральта, наверное, мания: сравнивать всех черноволосых женщин, обладающих выразительной внешностью, со своей чародейкой. А вот взгляд у девушки был с чертовщинкой. В огромных темных глазах бесы резвились, и Геральт даже усомнился в ее принадлежности к роду человеческому – сукубий, искусительный, утягивающий в омут страстей взгляд. Но медальон молчал, и она, конечно же, была человеком – просто с огоньком и фантазией, как пожелал Лютик. Геральт хмыкнул мысленно, надеясь, что эта умелая девица не сожрет поэта с потрохами. Но девушка мило рассмеялась, и наваждение рассеялось – разулыбавшись, она тут же стала веселой, простой и сговорчивой, как положено шлюхе в борделе. Перепорхнув мимо стола к Лютику, красавица восхищенно воскликнула: – Маэстро, мы столько о вас слышали! Девочки о-бо-жают ваши стихи! О, вы можете срифмовать пару строк о моих прелестях? Мне будет приятно! Лютик, уставившийся на девицу голодным взглядом – очевидно, она сполна удовлетворила его ожидания – рассыпался в рифмованных комплиментах – поэт всегда держал таких парочку про запас. Геральт только фыркнул, сосредоточив внимание на своей спутнице-на-вечер, которая поила его из бокала вином, щекоча лицо пышными, приятно пахнущими волосами. *** Они пили, ели и ворковали с девицами, целуясь, лаская их полуобнаженные тела. Позже все разойдутся по номерам с выбранными пассиями, но впереди целая ночь, поэтому пока компания сидела в своей кабинке, лениво общаясь и смакуя вино под ласками девиц. Девушка Геральта, назвавшаяся Жаннет, лопотала ему на ухо привычный избитый бред, какой говорили любые девки, обслуживающие ведьмака. Серьезно, Геральту казалось, что они эти вопросы берут из какого-то учебника, вроде того же идиотичного "Монструм: Ведьмака описание". Хотя, конечно, едва ли бордельные шлюхи читали книги. "Ах, а ты и вправду ничего не чувствуешь? О-о-о, не знаю как ты, но твой член, смотрю, все чувствует" – и ловкая рука начинает поглаживать сквозь штаны, а девушка ржет, убеждаясь, что ведьмаки по крайней мере не импотенты. "Правда, что ведьмаки могут очень долго?" "Правда, что вы не умеете любить, и способны лишь на животную похоть? В таком случае, милый, ты пришел по адресу". "Какие у тебя страшные глаза, какой ты суровый, я вся трепещу". "О, у тебя огромный, невероятно огромный член, а я-то много членов перевидала, это из-за того, что вас растят в лабораториях?" "Я слышала, что вы жестоки и злы, – невинно хлопая ресницами, с трудом подавляя театральную дрожь. – Но со мной ты будешь нежен? А если нет, то хотя бы щедр? О, я согласна на что угодно за достойную плату, ты можешь быть грубым". И так далее, так далее, так далее... Половина из этих вопросов были непрофессиональны и некорректны, но девиц, похоже, несло на волне любопытства, бойкие шлюхи не могли прикусить язык. Ведьмак для них – как забавный невиданный зверь. Геральт даже не обижался – воспринимал неизбежной раздражающей прелюдией. Сейчас Жаннет как раз дошла до вопросов про глаза. Дрожала, аки робкая лань, лепетала, какие у Геральта глаза нелюдские, и спрашивала, прихлебывая вино – уж не умеет ли он видеть этими глазами сквозь одежду? Не скажет ли, сколь велики ареолы ее сосков? Или ей следует показать? Впрочем, цирк творился во всех концах стола. Девушек-низушков в борделе не имелось, расовое разнообразие было представлено лишь эльфками – поэтому девицы испытывали некоторые затруднения, сидя на коленях у Бибельвертов, и пьяно натянуто смеялись – очевидно, перспектива ночи с низушками вызывала у них сомнения в техническом плане. Девка, оседлавшая Ляшареля, вошла в роль и призывала: "О монсеньор, я грязная ведьма, не хотите ли вы распять меня на дыбе?" Возможно, она слегка переигрывала – в повадках девушки чувствовалось напряжение от того, что ее клиент столь важная персона. И способен, если его что не устроит – создать заведению огромные проблемы. И только Лютик со своей Сесиль красиво изысканно целовались в огромном кресле, не обращая на творящийся вертеп ровно никакого внимания. Они тихо переговаривались между поцелуями, и, как ни странно, не Лютик сыпал комплиментами, а девушка заворожено шептала: "Ты так сладко целуешься, поэт. Поешь ты так же сладко?" Лютик поплывшим голосом отвечал, что споет оду о шелковом водопаде ее волос и коварном блеске глаз, в глубине которых таится обещание всех грехов этого мира. И целовал нежную кожу за ухом, откидывая изящными пальцами черные пряди. Геральт смотрел на них, потому что пытался отключиться от назойливых вопросов своей, как ее... Жанетт? Жаклин? И потому что пара в кресле выглядела... эстетично? По крайней мере не так нелепо, как пьяные низушки-допплеры с несколько напряженными в их компании, старающимися сгладить натянутость девками. Сесиль взяла бокал с игристым вином, принялась лить себе на зашнурованную в корсет грудь, и Лютик ловил губами струю, сцеловывал капли на шелковистой коже. Девушка блаженно откидывала голову назад под его поцелуями, прикрывала веки, но, наткнувшись вдруг на внимательный взгляд Геральта, распахнула глаза и призывно, соблазнительно ему улыбнулась. Затем толкнула Лютика, заставляя откинутся в кресле, перебросила ногу через колени поэта, оседлав его, – до этого она сидела на руках Лютика боком – и принялась раскачиваться плавными поступательными движениями, прильнув к губам Лютика долгим-долгим поцелуем. Поэт ловко придерживал ее за затылок, а другая рука невесомо скользила по спине над корсетом, очерчивая линию позвоночника мягкими касаниями. Девицы в заведении не утруждали себя юбками. Они все были в корсетах и шелковых панталонах либо чулках, демонстрируя длинные стройные ноги. Сесиль прихватила бутылку, набрала в рот вино и склонилась над Лютиком, переливая алкоголь в его приоткрытые губы. Пока они так своеобразно... напивались, не прекращала двигаться на нем, имитируя секс сквозь одежду, а затем притянула руку поэта себе между ног, позволяя забраться под трусики. Лютик довольно простонал – Геральт услышал обостренным слухом, не то чтобы он прислушивался именно к ним, просто по-прежнему старался абстрагироваться от трескотни проститутки над ухом. Жаклин как раз добралась до размеров его члена, который наконец проявил интерес к происходящему, выдав полноценную эрекцию – и естественно далее последовала ремарка, что не врут слухи, ведьмаки, созданные искусственно, имеют хер, как у коня. Сесиль, которая, после того, как поймала взгляд Геральта, время от времени оглядывалась на него через плечо, несомненно услышала слова Жаклин... или все же Жизель?.. и изысканно рассмеялась. – Моя подружка на коленях у ведьмака говорит, что у него просто невероятно огромный член, – тут же поделилась она с Лютиком, шепча ему во взмокшие завитки кудрей над ухом. Геральт, разумеется, ее слышал, и если б умел краснеть – непременно бы покраснел. Не то чтоб Лютик его член никогда не видел, но на кой черт это обсуждать? – Что ж, твоей подружке повезло, – незлобливо рассмеялся Лютик, покрывая поцелуями круглое бледное плечико. – О, мне повезло куда больше. У тебя такие... Такие ловкие пальцы. Такие длинные музыкальные пальцы... – часто дыша, простонала Сесиль, позволяя руке Лютика ласкать себя между ног. – Умеешь ты девушек ублажать... И знаешь, как правильно теребить тот самый чувствительный комочек плоти... Почему Геральт вообще слушал их диалог? Ведьмак затряс головой, отгоняя наваждение. Вон, у него на коленях девица сидит, лапает за член, требуя внимания. Чего он пялится? Сесиль понравилась? Так надо было раньше подсуетиться, прежде, чем "самую лучшую" вечно наглеющий Лютик потребовал себе. Геральт принялся выцеловывать шею кудрявой Жанетт, и все равно через ее плечо бросал вороватые взгляды на извивающуюся верхом на Лютике черноволосую девушку. На то, как рука Лютика работает у нее между ног – он, конечно, со спины Сесиль ничего не видел, только резкие движения предплечья поэта между их телами. И Сесиль, запрокидывая голову от удовольствия, снова – снова поймала взгляд Геральта, и, забавляясь, подмигнула. Она взяла бутылку, понемногу начала лить вино в губы Лютика, проливая и слизывая потеки с его подбородка. Они действительно смотрелись очень красиво, очень правильно на фоне дорогого, обитого бархатом кресла, словно люди другого сословия, утонченные и беспечные – Геральта не раз посещала мысль, что Лютик создан для дорогих интерьеров, роскошных одежд, изысканных бесед, общества, в котором грубая сила ничего не значит – лишь словесные дуэли, колкие реплики, эрудиция и взаимные экивоки, что он мог бы иметь в таком обществе силу и вес – только почему Лютик упрямо таскается по пыльным дорогам, и чудеса мира приводят его в куда больший восторг, чем титулы и богатства – других людей? Почему Геральт думает об этом в борделе? Почему продолжает смотреть? Между тем, Сесиль влила в Лютика на протяжении их обжиманий уже целую бутылку вина, и звонким голоском потребовала у снующей мимо стола прислужницы еще одну. Геральт и сам, оставив в покое шею Жанетт, приложился к бокалу. Учитывая, на сколько сегодня обогатились Бибельверты, можно было гулять на широкую ногу. Геральт выпил еще и еще, время от времени целуя девушку на своих коленях, которая, к счастью, завершила ритуал тупых вопросов и перешла к более активным действиям. Они целовались, и Геральт подумывал покинуть развеселое общество, предложив девушке уединиться в комнатах: он слегка опьянел, и все надеялся поймать настроение радости и удовлетворения после счастливо разрешившегося приключения, – но будто что-то мешало. Геральта отвлекали Лютик с его пассией, и это вызывало недоумение у ведьмака. Геральт часто бывал в борделях, в таких заведениях всегда царил разврат, и гости чуть не трахались со шлюхами в общем зале, но Геральт никогда не интересовался подобными картинами, полностью сосредотачиваясь на девушке, которую выбирал. Он пытался, но тихий смех и перешептывания соседней парочки приковывали внимание. – Ты действительно, действительно хорошо целуешься, – мурлыкала Сесиль в ухо поэту, нежно путая пальцы в его волосах. – У меня талант великолепно делать что-либо языком, – многообещающе бахвалился Лютик. – Предположу, что это даже не банальная лесть клиенту – потому что женщины, которым я не плачу, говорят то же самое... Что ж, хвастовство Лютика никуда не делось даже в борделе. Геральт закатил глаза, наткнулся на непонимающий взгляд своей Жанетт и только мотнул головой, в очередной раз осушая бокал. И потом, когда Геральт как раз думал, что пора бы покинуть честную компанию, и Жанетт расшнуровывала свой корсет, покусывая Геральта за ухо, в то время как ведьмак хлестал вино уже из горла – Сесиль и Лютик решили удалиться первыми. Звонко хохоча, шлюха с поэтом принялись пробираться между креслом и столом, попутно под шумок прихватив две бутылки – видимо, тоже посчитав, что Бибельверты не обеднеют. Чего Геральт не ожидал – так это что вместе с бутылками Сесиль решит прихватить и его. Проходя мимо, девушка со смехом схватила ведьмака за руку, потянула за собой, ненавязчиво и как-то необидно столкнув с его колен Жанетт, сказав ей быстрое "помоги лучше девочкам с низушками". Лицо Жанетт скривилось от обиды и затаенной зависти – на миг стало понятно: Сесиль она недолюбливает, но лебезит перед бордельной примой, не решаясь возразить. А потом Геральту стало не до внутренних междоусобиц шлюх, потому что он сообразил, что Сесиль его тащит следом за собой и Лютиком. А Лютик пьяно ржет, не видя в происходящем проблемы. Да проблемы, в общем-то, и впрямь не было никакой? Снять одну проститутку на компанию друзей – весьма практикуемое занятие. Другое дело, что у Геральта с этим не сложилось: ему доводилось оказываться в постели с двумя шлюхами, а вот взять одну девочку на двоих – не представилось в жизни случая. Весомого повода отпираться вроде как не было – и Геральт позволил себя увести. Сам же пялился на Сесиль весь вечер – а она замечала. У Геральта приятно шумело в голове. Алкоголь туманил сознание, вызвал, наконец, легкую веселость. Лютик вообще достиг состояния шатания и неконтролируемого ржания – он с трудом вписался в дверь покоев Сесиль, едва не разбил о косяк бутылку, и девушка придала поэту нужное направление, заталкивая в свой будуар. Геральт, более устойчиво держащийся на ногах, тихо вошел следом, прикрывая дверь. Лютик и Сесиль вмиг оказались на кровати. Лютик ловко и споро расшнуровывал корсет девушки, целуя каждый оголившийся сантиметр кожи. Сесиль стащила с него рубашку, живописно растрепав волосы, пока протягивала ворот через голову. Берет и кафтан поэт потерял еще в зале, и Геральт представлял, какую драму тот разыграет, если предметы гардероба завтра не найдутся. Между тем корсет девицы улетел в сторону, являя взглядам прелестную грудь и тонкую талию. А у Лютика были изящные плечи, юношеская поджарость – так выглядят тонкие энергичные мальчишки, подтянутые, но ничуть не ушедшие в мышечную массу, пластичные и гармоничные. Конечно, Геральт видел Лютика без рубашки сотни раз – они часто жили в одной комнате. Он заставил себя смотреть на грудь Сесиль под пальцами поэта. Впрочем, та увернулась от ласкающих рук, потянулась к Геральту, стоявшему у кровати, схватила его за завязки штанов и притянула ближе. Лютик, быстро выпрыгнув из штанов собственных, принялся выцеловывать спину Сесиль, скользнув рукой ей между ног. Девушка довольно застонала, но одежду Геральта не оставила, и через несколько секунд борьбы с завязками стащила с него штаны и исподнее. Увидев эрегированный член ведьмака, она не смогла сдержать довольно-восхищенного вздоха. – Ты прихватила Геральта в нашу компанию, потому что услышала, как твоя подружка нахваливает его член? – рассмеялся Лютик в ямочку на пояснице Сесиль. Однако, когда он оторвал от ее спины пьяный поплывший взгляд, на мгновение мазнув им по Геральту – тоже не смог сдержать удивление на лице. Лютик Геральта без штанов, конечно, видывал – но не со стояком. Геральт чувствовал себя несколько неловко – он так и думал, что неловкость возникнет, когда поддался напору девчонки, позволив себя увести. И при этом был до одури возбужден, и уйти, сославшись на то, что ситуация... дискомфортная – он не смог бы себя заставить ни за какие блага мира. Геральт полагал, что... В такой вот ситуации – нужно полностью сосредоточиться на девушке, не обращая внимания на мужчину рядом. Но он все время отвлекался на Лютика. И не то чтобы присутствие Лютика остужало его пыл, скорее наоборот. Ладно, это ведь, в конце концов, нормально – возбуждаться в ожидании, что сейчас увидишь, как другие люди трахаются. Это ново и остро. Сесиль между тем, смочив языком ладонь, уверенно взялась за член Геральта, а Лютик пристроился к девушке сзади. Вошел одним плавным движением, придерживая за бедра, и Сесиль простонала, задвигав рукой на члене Геральта чаще и быстрей. Лютик трахал ее, размеренно раскачиваясь, а девушка дрочила Геральту, иногда прохаживаясь по стволу языком или посасывая головку, и Геральт должен был бы смотреть только в ее шальные развратные глаза, но взгляд то и дело соскальзывал, и Геральт пялился на тонкие пальцы Лютика, сжимающиеся на бедрах Сесиль, и наблюдал, как поэт затем скользнул ладонями на грудь девушки, лаская соски. Смотреть в глаза самому Лютику, который оказался практически напротив него, Геральт, разумеется, избегал. Выпустив член Геральта, Сесиль откинулась назад, Лютик тут же сместил ладони с ее груди, обхватил рукой за подбородок, откинул волосы, выцеловывая шею и изгиб плеча, не прекращая двигаться. Они были действительно красивы. Объективно. Было видно, что Лютик искренне отдается процессу – что, впрочем, естественно – кто из мужчин стал бы трахаться с соблазнительной партнершей без желания и огонька? Но лицо Лютика было... одухотворенным, что ли? Он приникал к шее Сесиль, часто дыша, с таким выражением упоения... Сам Геральт не мог бы поручиться, что во время занятия сексом у него на лице не застывает нелепое напряжение или странные гримасы. Лютик присел на пятки, Сесиль откидывалась на него спиной, и Геральт, опустив взгляд от второй руки поэта, которой тот мял девушке затвердевший сосок, опустив взгляд ниже, мог теперь четко видеть, как член Лютика входит в лоно Сесиль. Возбуждение подскочило до запредельного уровня. Геральт не мог подумать, что его это так заведет. Собственный член ныл, пачкая смазкой живот. Сесиль, позабыв ублажать Геральта, раскачивалась на Лютике, прикрыв глаза, откидываясь затылком на его грудь, и сладко стонала. Обхватив одной рукой свой член, начав немного резко себе надрачивать, второй рукой Геральт потянулся вниз, коснулся того заветного комочка плоти всех женщин, дарящего им наслаждение. Геральт теребил Сесиль там, и его пальцы то и дело сталкивались с членом Лютика, проникающим в лоно. Девушка была мокрой, Геральт видел, как блестит член Лютика от ее соков. Они так слаженно двигались друг на друге, Лютик и Сесиль. Поэт приоткрывал губы и часто дышал, зарываясь лицом в ее волосы, лаская ладонями соски, грудь и шею. Геральт любовался представшей взору картиной. Когда Лютик излился в Сесиль, Геральту даже показалось, что он это почувствовал, потому что его пальцы были так близко. И лицо Лютика исказилось сладкой судорогой – и это было не странно или нелепо, а красиво. Геральт вдруг с удивлением понял, что такое лицо, как сейчас во время секса – у Лютика иногда бывает, когда он поет. Одухотворенный экстаз. Чистое удовольствие. Сесиль быстро соскользнула с поэта, толкнула Геральта в грудь, предлагая подвинуться, освобождая пространство между ними, и извернулась, встав на четвереньки, разведя ноги. – Давай, ведьмак. Сейчас. Трахни меня, по чужому семени. Это будет славно, – попросила голосом, в котором сквозило что-то бесконечно порочное. Геральт едва не взорвался от ее слов. Хотя не думал, что сможет возбудиться еще сильней. Он вцепился девушке в бедра и буквально надернул на себя. Внутри нее было очень мокро, и вязко, и почему-то он действительно заводился и трахался, как сумасшедший, при одной мысли, что в ней сейчас, еще не остывшее – семя Лютика. Лютик, откинувшись на локти, приходя в себя после оргазма, лениво за ними наблюдал сквозь полуприкрытые веки, поглаживая свой начавший вновь наливаться член. Сесиль скользнула к поэту ближе, отведя его руку, и накрыла его член губами. Геральт понадеялся, что Сесиль не откусит Лютику самое дорогое от того, как он, Геральт, часто и сильно ее имеет, толкаясь на всю длину. Геральт трахал Сесиль после Лютика и смотрел на Лютика, млеющего от минета девушки. Поэт нежно придерживал ее голову, путаясь пальцами в растрепавшихся волосах. Лютик часто дышал, закусывая губу, прикрывая глаза – на его лице разливалось чистое блаженство, оттеняя красивые черты. На то, как Геральт имеет девушку, Лютик больше не смотрел, отдаваясь ощущениям, полностью, судя по мимике, погрузившись в себя – что ж, его, очевидно, картины совокупления так не завели, как завели Геральта – ведьмак поймал себя на чувстве легкой досады. Хотя досада в нем долго не продержалась – он с ума сходил от того, что трахает Сесиль, смотрит на Лютика, что он все еще пьян, и до одурения разгорячен, он мог бы, наверное, еще долго... Но когда Лютик, отстранив голову девушки, кончил, забрызгав ее плечо – Геральт неожиданно излился сам, оргазм накрыл до потемнения в глазах, неистовой поглощающей силой. Сесиль сползла с его члена, удовлетворенно простонав "ведьмак, ты дикий зверь", – что Геральта даже не задело. Девушка села, прикрыв ладошкой лоно, и бесстыдно заявила "я так теперь наполнена вами, боюсь расплескать" – впрочем, ожидаемо слышать от шлюхи грязные разговорчики. – Солнышко, это прозвучало почти поэтично, – хихикнул Лютик, протягивая руку и отводя локон, прилипший к ее подбородку. Сесиль перекатилась по кровати, нашла брошенную среди простыней бутылку вина и потребовала открыть. И не отставала, пока они эту бутылку не выпили, спешно и сумбурно, вырывая друг у друга из рук, давясь и хохоча. Геральт, да и Лютик, наверное, вполне были настроены трахаться дальше, поэтому выпили вино едва не залпом – Геральт ощущал, что его неслабо повело. – Ита-ак, ну что за удовольствие отдаваться вам по очереди, ничего оригинального, – коварно протянула Сесиль, откидываясь на подушки. В ее глазах снова плясали черти, плескалась темная многообещающая порочность. – Почему бы нам не слиться воедино? – О! – Лютик снова смеялся, поддавшись дурману вина. – Знаю, ты предложишь взять тебя с двух сторон, и в лоно и в задницу – но, учитывая размеры Геральта, не пожалеешь ли ты о своем желании? Сесиль фыркнула, приподнялась, поймала Лютика за плечи и притянула к себе, оплетая руками и ногами, целуя скулы и шею. – Нет, все не так банально, – она посмотрела на Геральта заговорщически, многообещающе, а сама продолжала держать Лютика, как будто отвлекая, расслабляя своими ласками. Пьяный Лютик хохотал и усыпал ее грудь поцелуями в ответ. – Я предлагаю... чтоб мы слились в одно друг за другом, – Сесиль говорила томно, словно растягивая загадку. – Ты, – она гладила Лютика по волосам навязчиво ласково, заставляя смотреть на себя, а вот сама глазела на Геральта темными глазищами. – Ты – будешь трахать меня, – договорила она в адрес Лютика, – а ты в это время, – снова впилась в Геральта пронзительным взглядом: – Будешь трахать его, – и медленно кивнула на поэта. Геральт испытал пьяный заторможенный шок, в тот же миг четко осознав, что Сесиль намеренно их напоила. Лютик встрепенулся, попытавшись вывернуться из объятий шлюхи. – Что? С чего бы? Слушай, милочка, я, конечно, сам просил фантазию, но какой-то очень уж экзотический план, – зачастил Лютик возмущенно. – Ну, эй, – Сесиль снова мягко схватила руками его лицо, заставляя смотреть на себя, в то же время обхватывая ногами и многообещающе об Лютика потираясь. – Мы же в борделе, милый мой. Здесь можно попробовать все. А потом забыть, покидая бордель. Тебе будет очень, очень хорошо, – Сесиль примостила голову у поэта на плече, шепча над ухом: – Тебе будет хорошо с обеих сторон. Ты будешь иметь меня, и в то же время будут иметь тебя. Это очень приятно. Об этом не говорят, конечно, но, знаешь, почти у половины клиентов вообще встает только после того, как им засунешь палец в задницу. Я тебя подготовлю. Я многим девочкам попку разрабатывала перед первым разом, я умею. На счет половины клиентов она, наверное, перегибала, – но какое это имело значение. У Геральта кровь закипала и в глазах темнело от возбуждения от ее разговоров. И Сесиль, сука эдакая, наверняка знала – она уговаривала Лютика, но не Геральта. По-хорошему, стоило открыть рот и сказать, что идея идиотская, и они оба против – но Геральт не мог выдавить из себя ни звука. Может, что-то было в вине? Почему он так хочет того, что описывает эта девка? – Геральт, открой вторую бутылку. Алкоголь в любом случае прекрасная анестезия и от боли, и от нерешительности, – деловито скомандовала Сесиль, будто они уже согласились на ее предложение. И перегнулась через кровать, пошарила в тумбе, достала оттуда какой-то пузырек. И Геральт действительно стал открывать бутылку, так и не сумев из себя выдавить ничего конструктивного. За него, пожалуй, говорил болезненно стоящий член. Сесиль принялась разворачивать Лютика на четвереньки, в то же время подсовывая ему бутылку, вырванную у Геральта из рук. Поэт приложился и долго-долго пил залпом, а потом глянул на Геральта через плечо помутневшими глазами. – Тебе не кажется, что это дико? Мы об этом забудем, забудем, когда покинем бордель? Обещаешь? – пьяно растерянно спрашивал Лютик. Геральту казалось это настолько диким, что он сходил с ума от возбуждения. На члене обильно выступила смазка и Сесиль, смеясь, размазала ее по головке: – Думаю, он совершенно не против. Просто слегка утратил способность разговаривать, потому что кровь прилила из мозга к члену, – подтрунивала Сесиль. – Лютик, это же просто... ночь в борделе. Забудем потом, – с трудом выдавил Геральт не своим голосом. Сесиль отняла бутылку, поставила Лютика на локти и колени, задницей к Геральту, вылила себе на пальцы масло из флакона, затем развела ягодицы и капнула масло на анус Лютика. Поэт задрожал и попытался уйти вперед, избегая прикосновения. – Тихо-тихо, – Сесиль перехватила его за плечо одной рукой, а пальцами второй толкнулась в сжатое колечко мышц, просунула указательный на одну фалангу и замерла, шевеля внутри кончиком пальца, проталкивая дальше по чуть-чуть. – Геральт, подрочи ему, – коротко скомандовала она новым властным тоном, но как будто по-настоящему возбужденно. Геральт на миг подумал, что Сесиль привыкла делать именно это – жестко командовать в постели и наслаждаться подчинением. Он придвинулся и принялся дрочить Лютику, хорошо, уверенно, как всегда делал себе – из естественного желания помочь другу перетерпеть боль, сгладить дискомфорт – и только потом сообразил, что впервые в жизни делает такое – касается чужого члена. Лютик между тем застонал, приподнимаясь на руках, запрокидывая голову. – О-о-ох, Геральт, хорошо. Прямо так, как надо, девчонки как-то не так делают. Ох, сука, всегда знал, что у тебя сильные руки, но чтоб в таком правильном смысле... Сесиль смотрела на них с дурной чернотой в глазах. Она капнула еще масла, добавила второй палец и ввела почти до середины. Это было... Завораживающе. Геральт с очень-очень близкого расстояния, склонившись над задницей Лютика, наблюдал, как пальцы шлюхи погружаются в анус. – Все хорошо, масла много. Главное поездить туда-сюда, а потом мышцы сами раскроются, будет готовая раскрытая дырочка, – сладко пела Сесиль пошлости. Она остановила свои пальцы и, судя по всему, стала сгибать их внутри, нащупывая чувствительное местечко. Лютик в руках Геральта вдруг вскрикнул и задрожал. – Я же говорила, что это будет хорошо, – Сесиль развела пальцы ножницами и стала медленно вынимать их обратно, раздвигая анус. Она еще долго трахала Лютика пальцами, уже на всю длину, тремя, а Геральт старательно ему дрочил, и не мог отвести взгляда от рук шлюхи в заднице своего друга. Лютик ерзал, стонал, хныкал и извивался куда более страстно, чем когда сам трахал Сесиль. Наконец дырка Лютика стала такой блестящей и совсем раскрытой. – Все равно, это прелюдия, тебя скрутит от ощущений, когда Геральт вгонит на всю длину свой член, – пообещала Сесиль, легла на спину, развела ноги и потянула Лютика на себя. Он, взведенный и дрожащий, мягко вошел в нее и замер, ожидая. Сесиль вцепилась в его задницу и развела ягодицы. – Давай, Геральт, – снова властно скомандовала она. Геральт толкнулся в Лютика. Лютик по инерции толкнулся в Сесиль. Девушка застонала. Лютик был очень тугой, и в то же время такой скользкий от масла, он так восхитительно облегал Геральта, принимая в себя. Член входил с трудом, Лютик ощутимо напрягся, зашипев сквозь зубы. – Сейчас, сейчас, – Сесиль обхватила его и Геральта сразу ногами, и, как ведьмаку показалось, так по-особенному сжалась – многие шлюхи умеют так зажиматься внутри, что это дарит потрясающие ощущения – и Лютик, расслабляясь, застонал, и снова принялся в нее толкаться, а Геральт – в него. Вначале он входил только наполовину, но потом их взаимные толчки усилились, внутри Лютика стало эластично и скользко, Геральт, с трудом удерживаясь, чтоб не сорваться в неритмичное голодное втрахивание, вогнал в него член полностью, и Лютик длинно простонал. Они плавно слаженно двигались, трое, и руки Геральта и Сесиль встречались на талии Лютика, блуждали по телу поэта, а он был между ними, общий, дуреющий, заласканный с обеих сторон, хнычущий, потерявшийся в ощущениях. – Так, сменим ритм, – в какой-то момент сказала Сесиль. Как она вообще могла соображать? Профессиональное? – глаза шлюхи, устремленные через плечо Лютика на Геральта, были черными, как два колодца, засасывающие душу. – Геральт, замри. Лютик, – Сесиль сипло вздохнула сквозь зубы. – Лютик, сладкий, давай, ты будешь двигаться. Вперед, в меня, и назад, насаживаться на член ведьмака. Давай, поработай, детка. Лютик со всхлипом начал раскачиваться. И это было действительно... потрясающе, то, что он нанизывает себя на член Геральта сам. Сесиль приникла к губам Лютика и поцеловала – долго, сбиваясь, изысканно и глубоко сплетаясь языками. При этом поглядывала на Геральта с торжествующим превосходством. Еще бы, он ведь Лютика поцеловать не мог. Это бы уже как-то... выходило за рамки бордельного эксперимента. – Давай, Лютик, скажи, милый, нравится тебе насаживаться на член ведьмака? – потребовала Сесиль, вдруг жестко впившись пальцами в волосы Лютика, заставляя смотреть ей в глаза. – Да-а-а, о-о-о да-а-а, – неконтролируемо выстонал Лютик, однако уши у него покраснели. Геральт больше не смог терпеть этих насаживаний, крепко взялся за бедра Лютика, и принялся вколачиваться в него сам, заставляя в том же ритме вколачиваться поэта в Сесиль. Они стонали, плавились, плыли, отдавались, брали, и это действительно был самый сумасшедший и наиболее волнующий сексуальный опыт Геральта. Никогда он не испытывал ничего подобного. Они кончили с какой-то минимальной разницей во времени, кажется, первым Геральт, и затем выскользнули друг из друга, раскатившись, задыхающиеся, по кровати. Лежали, и дышали, и пялились в потолок, и, кажется, незначительно касались друг друга руками, и в голове было пусто, гулко, и такой незабываемый яркий экстаз, до полного отсутствия мыслей. Минут через двадцать, когда сознание вернулось, Геральт пытался сжиться с пониманием того, что это было возмутительно... прекрасно, и он наверное хочет еще, Сесиль приподнялась на локтях, коротко выдохнула. Геральт перекатился на бок, подпер ладонью голову. Лютик все еще выглядел самым невменяемым и затраханным из них – что и понятно. Сесиль посмотрела решительно – ее взгляд обжигал, словно удар хлыста. – Что ж, это было очень чувственно, размеренно и красиво, – капризно подытожила она. – Но без твоего звериного напора, ведьмак. А теперь, Геральт, просто закинь ноги Лютика себе на плечи и выеби так, чтоб он завтра стоять не смог, – девушка говорила требовательно, парализуя и повелевая. Геральт уставился на нее возмущенно, но не мог сопротивляться – не ее голосу, а своему взбунтовавшемуся члену. Хотелось до звона в яйцах. Сделать так, как она сказала. – Лютик, ты же хочешь этого? Проси! – так же категорично потребовала Сесиль, выкручивая поэту сосок. Лютик, не открывая глаз, еще для верности накрыв трепещущие веки ладонью, покраснев совершенно невозможно, пробормотал: – Геральт, выеби меня, – и испуганно смолк. – Выеби так, чтоб у меня ноги больше назад не сходились, – подсказала изощренная Сесиль. – Выеби так, чтоб у меня ноги назад не сходились, – тихонько прошептал Лютик. Это было действительно слишком, и нехрен уж, если что, быть такими провокаторами. Геральт неуловимым змеиным движением извернулся, схватил Лютика за лодыжки, опрокинул его спиной на подушку, закинул ноги себе на плечи и вогнал член на всю длину. И принялся ебать. Сильно, голодно, глубоко, животно и неудержимо. Лютик стонал, всхлипывал, матерился, просил и кричал. И лицо его было больше не одухотворенным, нет – на его лице проступала незамутненная темная похоть. А Сесиль сидела рядом, жадно на них смотрела и ласкала себя между ног. Геральт мог только думать, что Лютик невыразимо прекрасен, и трахать его от этого еще сильней и сильней. Когда он кончал, то прижался своим лбом ко лбу поэта, буквально сложив его пополам. И глаза Лютика были озерами абсолютного удовольствия. Геральт выскользнул из Лютика, задыхаясь, заваливаясь на бок, трясясь в странном послеоргазменном ознобе, никогда ранее с ним не случавшемся. Сесиль тут же подлезла, втерлась, приподняла Лютика за плечи, заставила перевернуться на живот. – Давай, покажи мне, что он с тобой сделал? Раздолбал так, что еще сутки не закроешься? Подогни ноги под себя, покажи дырочку, – говорила она, часто возбужденно дыша. Да, кажется, у девушки были весьма специфические пристрастия. Геральт хотел ее одернуть, сказать, чтоб прекратила – но грязные слова завораживали. Он приподнялся на локтях и стал смотреть. Лютик со стоном подтянул под себя ноги, но когда Сесиль сильно развела его ягодицы, стыдливо забормотал в подушку: – Прекрати, из меня все сейчас обратно потечет, – колечко ануса дрожало, он изо всех сил старался сжать дырку. – Вот и славно, Лютик, – Сесиль подхватила его под живот. – Напрягись, выдай нам все обратно. Потом я тебе там помажу специальным средством, чтоб быстрее прошло. Лютик прикрыл голову руками, заматерился, что-то в духе "да что же я блять делаю", вздрогнул всем телом, и на простынь из его задницы потекла тонкая струйка спермы. Геральт, хоть только что кончил, глазел, задыхался и думал, что это так грязно, пошло, примитивно, что является, кажется, самым откровенным зрелищем, которое он когда-либо видел. Сесиль задушенно всхлипнула, но тут же снова потянулась к тумбе, достала банку с какой-то мазью, перекинула Геральту – тот машинально поймал. – Смажь ему дырку, поможет, за ночь полегчает. Завтра сможет хоть нормально ходить, – отрывисто порекомендовала она. Сука, какая же сука. Вполне могла бы сделать это сама, но хочет, чтоб именно Геральт совал пальцы в задницу Лютика. И знает, что ведьмак не в силах отказаться. Потому что едва ли ему когда-нибудь перепадет подобное повторить. Свинтив крышку, обильно взяв на пальцы мазь, Геральт придвинулся ближе на коленях, склонился над лежащим лицом в подушку Лютиком, и аккуратно принялся смазывать его раскрытую дырку. Поэт не особо реагировал – он столько сегодня выпил, а потом Геральт его так отымел, что, наверное, Лютик уже должен быть вымотан и задолбан до предела. Не буквально. То есть, наоборот, буквально. Геральт медленно погружал пальцы в задницу, стараясь не сосредотачиваться на ощущениях и не смотреть – быть еще раз оттраханным Лютик, пожалуй бы, не вынес, и не хотелось ни дрочить себе, ни кувыркаться с Сесиль. – О-о, Геральт, я уже говорил про твои сильные руки? Какие у тебя... Какие у тебя охуенные пальцы... – простонал Лютик сонным, внезапно очень пьяным голосом – наверное, усталость послужила катализатором остаткам алкоголя в организме – и Лютик надежно тяжело отрубился. Через пять минут по его размеренному дыханию Геральт мог с уверенностью утверждать, что друг крепко спит. Он отбросил банку с мазью, дотянул свое бренное тело до стены, подложил вторую подушку и бессильно на нее откинулся. Было как-то... Похмельно и тошно. Начала накатывать головная боль. – Зачем ты это сделала? – мертво спросил Геральт, покосившись на Сесиль. Та гаденько ухмыльнулась, вольготно прилегла спиной на его грудь, принялась перебирать белые спутанные волосы Геральта. – Потому что ты этого хотел. У меня специализация такая – вытаскивать наружу то, чего хотят люди. Удовлетворять их желания. И я это делать очень люблю, – она мурлыкала, как пресытившаяся кошка. – Нет, – выдохнул Геральт, поджимая губы. – Да, – передразнила Сесиль. – Ты смотрел на него весь вечер. – Я смотрел на тебя, – Геральт, если мог бы, рассмеялся – это же было очевидным. – Оу. И какое же у меня лицо на пике наслаждения? Чем я хороша? Чем запомнилась? Ведьмак, ты вообще глядел сквозь меня. В начале вечера ты увидел, как предается утехам твой друг, и тебя это завело. Конечно, ты не осознаешь, но я-то вижу. Сам бы ты дошел до этого... Еще о-о-очень нескоро. Не благодари. Нет, действительно, – она вдруг звонко расхохоталась, запрокинув голову, – действительно, не благодари. Ведь после выхода из борделя тебе придется делать вид, что ничего этого не было – но ты никогда-никогда не забудешь сегодняшнюю ночь. А в милашку поэта я влила столько алкоголя, что он, с большой вероятностью, конец ночи не вспомнит. Вино – штука коварная. В беспамятстве Лютика Геральт сильно сомневался – Сесиль просто не знала, в каких количествах поэт квасит со студенческой скамьи. Но вот как им посмотреть завтра друг другу в глаза... – Ты, по-моему, дьявол, – буркнул Геральт, несильно дергая Сесиль за волосы. Та расхохоталась еще радостнее. – О-о-о, это лучший комплимент. Давай спать, Геральт. Или потренируйся перед сном, как изобразить утром на лице полную невозмутимость. Хорошую, так сказать, мину при плохой игре. – Ты сука, которой нравится режиссировать изощренные извращения. – Режиссировать? – она недоуменно сморщила носик. – Это из Лютикового театрального жаргона. Ставить пьесу. – Здорово. Надо запомнить. Я ставлю пьесы в постели. В точку. А ты слепой дурак, которому нравится страдать, и который будет страдать. – Отлично обменялись мнениями. – А то. Обожаю разговоры с клиентами. Они забавно злятся, когда я раскапываю их темные стороны. Если не впадают в ступор. Потом. В процессе-то не жалуется никто. Геральт так и заснул под ехидные болезненно-правдивые комментарии Сесиль. *** – Я. Просто. Подыхаю, – прокашливаясь, застонал Лютик, и Геральт поморщился. Ведьмак проснулся минут двадцать назад, пялился в потолок, подумывая сбежать – что ж, момент безвозвратно упущен. – Ох, милый, там на тумбочке полбутылки вина, но оно теплое и выдохшееся, – Сесиль бодро вскинулась на кровати, потягиваясь, бесстыдно демонстрируя налитую приподнятую грудь. Волосы девушки, вчера спадающие на плечи шелковым покрывалом, сейчас торчали в разные стороны. – Ты прекрасна, как рассвет, – Лютик с трудом приподнялся, потянулся было к ней, но резко изменился в лице. – Только меня, кажется, тошнит. Прости, милая, несравненная, С... Сюзанн... – Сесиль, – с улыбкой поправила девушка. – Точно! Несравненная грешная Сесиль, – Лютик все же чмокнул ее в плечо, но тут же позеленел от резких движений и медленно-медленно свесил ноги с кровати, потянувшись за бутылкой. – А как себя чувствует могучий ведьмак, устойчивый к токсинам? – звонко невинно воскликнула Сесиль, разбив на корню попытки Геральта притвориться спящим – или мертвым. – Терпимо, – процедил Геральт. Лютик вздрогнул всей спиной, услышав его голос. – Утречка, Геральт! – Лютик так старался звучать небрежно и непринужденно, что голос его вышел вместо этого крайне натянутым. Поэт напряженно оглянулся через плечо, стрельнул в Геральта боязливым взглядом, криво улыбнулся и затараторил, избегая смотреть другу в глаза: – Предлагаю привести себя в порядок и тащиться вниз. Бибервельты обязаны проставиться на завтрак и опохмел, иначе я сдохну. Сесиль, милая, целую твои пальчики, – он качнулся было к проститутке, но снова посерел лицом. – Фигурально. Ты исключительна. Твои идеи весьма экстравагантны, но не хотел бы я их повторять. Вчера было много лишнего – и вина, и вообще, в целом. Геральт, забыли, да? Это все бордельный разврат и пьяная дурость, верно? – Верно, – подтвердил Геральт, сжимая переносицу, чувствуя накатывающую головную боль. Хотелось поскорее претерпеть момент неловких объяснений и забыть это все с концами. Точно, утренний опохмел с Бибельвертами должен тому способствовать. – Я... Где у вас купальня, Сисси? – Лютик собирал вещи по комнате, то и дело останавливаясь от подкатывающей тошноты. – Я мыться и завтракать. Если не найду, черт возьми, свой берет, то переверну весь этот прославленный бордель! – поэт с трудом влез в штаны и босиком вышел из комнаты, спрашивая, где купальни, уже в коридоре у горничной. Сесиль обернулась к Геральту, кривя губы в ухмылку, смерила ведьмака своим черным всезнающим взглядом и сочувственно подмигнула.