Пламя

Чернила писателя, которыми написаны его достойные произведения, равны на небесах пролитой мучеником крови. Перефразированный Коран

Пикник в лесу – это очень хорошо. Можно позагорать, искупаться в речке, пожарить аппетитный шашлык из только что пойманной дичи… А можно заблудиться в этом самом лесу, имея при себе только свои произведения, и, помирая от голода из-за неумения поймать простую дичь, холода из-за неумелого перехода через брод с последующим вымоканием насквозь, инфекций, наверняка подхваченных с укусами гнуса, уже не надеяться на спасение. К сожалению, с Анной произошёл именно второй вариант развития событий. Спасая свои рукописи, которые она, сама не зная зачем, взяла с собой, фикрайтерша уже четвёртый день жертвовала своим здоровьем, а теперь, похоже, ещё и жизнью. Одну из тетрадей, с её лучшим произведением, писательница даже спрятала на груди, чтобы не потерять ненароком. Сейчас девушка сидела на открытом месте, едва освещаемом бледновато-жёлтым светом от зажигалки, еле разгоняющим темноту вокруг. Иногда над нею пролетали поисковые вертолёты, но она не могла ничем подать им сигнала. Вот кто посоветовал ей надеть маскировочный костюм, чтобы поиграть в прятки? А ведь теперь у неё больше не было другой одежды. Только рукописи. Развести костёр было невозможно: недавно шёл дождь, и всё, что ещё могло гореть, окончательно промокло. От скуки девушка взяла первую попавшуюся тетрадь и начала читать, подсвечивая зажигалкой. Анна улыбнулась: это были её стихи. Что-то про любовь и дружбу. Хотя как можно было читать про это, когда ты на грани смерти? С другой стороны, люди ведь ищут в книгах то, чего им недостаёт. А у Анны были друзья. Жаль, что они, скорее всего, больше не увидятся... Увлечённо читая стихотворения, фикрайтерша не заметила, как язычок пламени зажигалки нагрел бумагу, и та начала обугливаться. Секунда - и уже изрядный кусок рукописи был в огне. Листы сгорали один за другим, делая тетрадь похожей на бутон чёрной розы. Анна испугалась, замахала руками, пытаясь потушить пламя, но оно не утихало, напротив - стало светиться ещё ярче и приобретать необычный розоватый оттенок. Девушка остановилась и стала заворожённо наблюдать за этим зрелищем. Бумага почему-то горела дольше, чем полагалось, и розовое пламя осветило значительный участок вокруг неё, непонятным образом высушив одежду Анны и согрев её, прежде чем превратиться в горстку чёрно-белого пепла. Сияние потухло, оставляя после себя лишь воспоминания. Анна ещё долго не могла понять, что произошло. Её стихи сгорели, и это, конечно, плохо, но ведь она всё ещё держала их у себя в голове, а значит, могла переписать! И потом, это пламя можно было увидеть издалека, рассуждала фикрайтерша. А если его можно увидеть, значит, можно и найти её! Она спасена! Писательница кинулась к своей сумке, выбирая самую ненужную рукопись. Вот: её детская зарисовка, достойная гордого названия "Шыдэвр ЙА". Зашкаливающее количество Мерисьюизма, множество ошибок, глупейшее выражение НЦы в стиле "он вошёл в её норку своей лаской"... Как она тогда вообще могла такое написать? Это и сжечь будет не жалко. Анна поднесла к листкам зажигалку, но они, в отличие от её стихов, совершенно не желали гореть, а когда загорелись, то пламя их было тусклым, бледно-жёлтым и ленивым, словно подожгли мокрый глянцевый журнал. Более того, это пламя только сильно коптило, чем-то воняло и сожрало рукопись слишком быстро. Девушка ничего не понимала. Почему одни тетради горят красивым ярким пламенем, а другие, сделанные из той же бумаги, на той же фирме и вообще принадлежащие к одной и той же партии товара, только коптили и не давали никакой пользы? В замешательстве Анна достала ещё пару тетрадей и попыталась разжечь костёр - всё равно копии этих рукописей есть на Фикбуке, так что они всё равно уже не нужны! На этот раз огонь снова горел долго, а чернила придавали ему красноватый оттенок. Зрелище было немного жутковатым, но всё же красивым. Вдалеке послышался гул. В спину девушке подул лёгкий ветер, поднимая пепел вверх и раздувая огонь. Понемногу Анна различила отчётливые хлопки. Вертолёт! Её скоро найдут! Фикрайтерша кинулась к сумке и достала множество тетрадей. Пламя заиграло всеми цветами радуги: философия горела синеватым флегматичным огнём, юмор искрил солнечно-жёлтыми всполохами с примесью малиновых искорок стёба, романтика добавила розоватых оттенков, а фантастика придавала охватившему её огню ярко-зелёный оттенок. Гул стал сильнее. Вертолёт приближался к источнику таинственного свечения. Но когда он уже был так близко, все рукописи, как назло, разом потухли. Поисковый вертолёт включил прожекторы и принялся шарить в округе, пытаясь найти свечение. В отчаянии девушка пыталась найти хоть одну забытую тетрадочку, хоть один жалкий блокнотик... Анна укоряла себя, что сожгла всё сразу. Но было уже поздно. Вертолёт поискал ещё немного, развернулся и собрался улетать. И тут Анна вспомнила. Её лучшее произведение. Действительно лучшее. Об этом говорили все в её классе. Единственное произведение, которое она не успела выложить... и в котором почти не помнила окончания. Но другого шанса у неё не было. Анна закрыла глаза и нажала кнопку на зажигалке... Вся территория озарилась ярчайшим белым светом, словно в одном месте зажгли сотню бенгальских огней. Мгновенно поисковой вертолёт развернулся и направил свет на источник свечения. Пропавшая четыре с половиной дня назад девушка была найдена. Спасатели спустили верёвочную лестницу. Их интересовало не только здоровье Анны, но и то, откуда взялся такой яркий источник свечения. Но когда они спустились, то увидели лишь измождённую, потерявшую сознание девушку посреди тонких листов чёрно-белого пепла. А в руке девушки была сгоревшая тетрадь из такого же пепла, как ни странно, не оставившая на её руке на малейшего ожога.