Твои сладкие слёзы..

      Это была совершенно спонтанная поездка в дождливую погоду, когда неугомонные капли воды беспощадно хлестали по крыше кэба, в котором удобно расположилась дама в тёмно-синем строгом уличном платье с высоким воротом, пуговки которого были расстёгнуты, и он вальяжно располагался по краям тонкой шеи. Возможно, в любой другой день она несомненно проводила бы время с семьёй, поучала бы юную дочь и давала нагоняи сыну, но сегодня… когда ранним утром колокола в церкви звонили, не скрепляя узами брака влюблённые сердца, а провожая на небеса души покойных… ритм жизни сбился. Не внешне, нет.       Где-то глубоко в груди сердце протыкали сотни мелких острых игл, в осознании того, что человека, которого она любила с самого детства, больше нет.       Его тёмно-синие волосы, забавная и милая улыбка… Младший брат больше никогда не улыбнётся ей снова, не одёрнет, что она слишком строга с Элизабет, не склонится в галантном поклоне, приглашая на танец и не подурачится, чтобы разозлить её. Его смех не зазвучит в гостиной зале, а моменты из детства маленького мальчика, из-за шалостей которого влетало и ей, теперь же превратятся в одни из болезненных воспоминаний.       После потери родителей… потеря Винсента и его семьи оказалась тем самым переломным пиком, когда приходится кусать губы, проверять наличие платка, на случай внезапных слёз, которых ни в коем-случае нельзя было допустить. Уронить честь и достоинство? Невозможно.       К слову о платке, Фрэнсис вновь проверила, не выронила ли находку по дороге в экипаж. Пальцы коснулись внутреннего кармана на платье, послышался спокойный выдох. Нет, на месте.       Скоро вдалеке показались ворота знакомого особняка. Жена Алексиса Леона Мидфорда бывала здесь не так часто, но успела запомниться даже слугам, что уж говорить о хозяйке, с которой ей удалось хорошо сдружиться, несмотря на разность характеров. Сестра Рэйчел, сестра жены её брата.       Встреча оказалась вполне радушной и беспрепятственной, правда, было заметно, что весь коллектив прислуги находится на взводе. Дворецкий вежливо осведомился насколько важен визит столь почётного гостя, осторожно в разговоре намекнув, что его госпожа сейчас пребывает в сложном состоянии чтобы говорить с кем-либо.       Убедительность и натура всегда делали своё дело, и через каких-то пять минут гостья смелым шагом направилась к покоям дамы, настояв на том, что формальности и предупреждения не нужны (удивительно, что для этого не пришлось пользоваться шпагой).       Короткий стук в дверь. Не дождавшись ответа, Фрэнсис самостоятельно вошла и увидела такую картину:       За столиком, около постели, восседала всем известная леди в высшем свете — Мадам Рэд. Пышные рукава домашнего платья были свёрнуты аж до локтя, спина несколько ссутулена, глаза не отрывались от бутылки, что находилась на том же столике, а длинные алые локоны вольно распущены. Рядом с алкоголем расположилась тарелочка с виноградом и, кажется, дольками яблок.       Тонкие пальцы крепко сжимали бокал, а сама Анжелина Даллес выглядела сплошным красным сгустком явно не самых радостных эмоций. — Ах... Ф-фрэнсис, это ты. — послышалось со стороны алого пятна, взгляд баронессы пал на вошедшую женщину, — Прости, осведоми ты о своём приезде, я привела бы себя в порядок. — голос был спокойным, бесцветным, казалось даже холодным. Анна поднялась из-за стола и даже попыталась улыбнуться, что вышло криво и максимально лицемерно, — Какими судьбами? — Анн, ты обронила это. На кладбище. — маркиза достала из кармана бережно сложенный носовой платок, которому, по правилам общества, подобает быть белым, но тот отливал глубоким бордовым оттенком; таким, что попади на него кровь, увидеть это получится не сразу. Возможно, это был единственный, хотя и не весомый, но всё же повод, чтобы пересечься с аристократкой.       Взгляд алых глаз с неподдельным безразличием перешёл на вещицу, от чего сердце аловласой сильно сжалось. Фрэнсис кинула взгляд на бутылку, что красовалась на столе, и подметила её пустоту ровно на половину. — О, благодарю. Это было не обязательно, но… — голос Анжелины надломился, натянутая улыбка сползла с лица, а стоило ей коснуться платка, как задрожали руки, и она громко всхлипнула. С глаз тут же полились слёзы, на которые не смогла уже равнодушно смотреть Фрэнсис, которая молча, без слов, крепко обняла родственницу, почувствовав, как та шевельнула плечами в попытке взять себя в руки.       Они простояли так около минуты. Маркиза спокойно погладила баронессу по плечу, прикусив свою губу — она полностью разделяла чужие чувства. — И-извини. Н-не хочешь выпить?.. — немного заикнувшись поинтересовалась Даллес, найдя силы отстраниться от дружеской груди, в которую плакалась. — Не откажусь. — дама поплотнее прикрыла дверь в комнату, пройдя несколько шагов внутрь. В это время собеседница уже выставляла фамильный бокал из сервиза, что остался от покойного супруга. Она указала ладонью на бутыль. — Только красное. — И почему я не удивлена? — слабо, но добродушно улыбнулась Фрэнсис, окинув Анн подбадривающим взглядом, дабы разрядить обстановку. Аристократке не впервой быть опорой, но именно это сегодня нужно и ей. — Хах. — послышался живой смешок, Даллес не сдержала ответной улыбки, наполняя бокал хорошей знакомой, — Рада Вашему настрою, миледи, — протянула его собеседнице, — А Вас жизнь словно и не трепала. — фраза не нож, но насмешливо кинутая специально, чтобы разрезать чужую выдержку, что так раздражала в такой момент.       Глоток вина, улыбка исчезла, дама распробовала интересный напиток — вполне в духе предлагающего — терпкий, с явным послевкусием на языке, отдающим специями и фруктовой ноткой; такой точно довольно быстро должен ударить в голову. Хороший выбор, чтобы подсластить слёзы, но не переборщить с приторностью. — Думаю, мне не нужно что-либо отвечать. — слова прозвучали как-то грустно, а взгляд устремился на опускающиеся сумерки за окном. — Они знают, что ты здесь? — Иначе, меня бы здесь не было. — вздохнув, ответила маркиза, затем добавила, перед этим сделав очередной глоток, крупнее первого, взяв с тарелки несколько бусинок винограда, используя как закуску, — Хотела спросить, как ты, но вижу ответ. — Не лучше тебя. — прервала её Анн, опустившись на постель, покрывало которой было сбито, словно там не так давно лежали, — Не могу думать об этом. — Это тяжело для всех нас. — Фрэнсис приблизилась, позволив себе без спроса опуститься на место рядом с баронессой, — Но думаю, они не хотели бы. — Замолчи. Это ненадолго. Завтра работа. — она отчеканила каждую фразу, но было заметно с каким трудом. Убеждение самой себя после половины бутылки крепкого красного вина, наверное, один из признаков сильного опьянения. Или же она просто не знает выдержку вдовы Барнетт. Даллес заботливо подлила в бокал подруги ещё немного жидкости, даже не интересуясь, надо ли ей это, но затем алые губы вновь открылись, — Твой брат… моя сестра… их… — договорить она не смогла, до боли закусив губу, сдерживая очередной порыв прорыдаться. — Он обещал свозить Элизабет и Сиэля на прогулку... за город… через месяц. — прошептала Мидфорд, взглянув на гладь вина и прильнула губами к гладкому краю бокала, затем немного скривилась, чувствуя, как слишком крупный глоток отдаётся колющим чувством в затылке и носу. От накопившегося действительно хотелось порядочно приложиться к спиртному, что и сделала маркиза. — Я приготовила подарок. На годовщину их свадьбы. Надеялась сделать сюрприз… Знаешь, я даже заказала обёртку, хотела упаковать собственными руками. — так же тихо в ответ произнесла Анжелина и взглянула на свои руки, понимая, что этим счастливым моментам уже никогда не сбыться, — Почему… почему близкие люди так неожиданно уходят?.. Фрэнсис молча отпила, ощущая, как сердце трещит по швам, а повседневный образ рушится на глазах. Сейчас она всего лишь обычная слабая женщина рядом с точно такой же женщиной.       Аромат дорогой выпивки бил в нос, но вызывал расслабленность и заставлял ломаться внутренний стержень мастера рукопашного боя.       Анжелина посмотрела на словно оцепеневшую Мидфорд, скользнув взглядом по светлым волосам, как всегда, убранным в тугой пучок. Её острые скулы, овал лица… такие знакомые черты. Только сейчас она поняла, как эти брат и сестра были похожи.       Заметив, что на неё смотрят, маркиза повернула голову в сторону баронессы, от чего колыхнулась длинная чёлка. Прорезь глаз, тонкие губы и глубокая живая ямочка на подбородке. Его сестра…       Хрупкие ладони коснулись порозовевших от вина щёк маркизы, а алые глаза окинули всё её лицо изучающим и в то же время растерянным взглядом.       Лучшая среди лучших, образцовая леди с железной силой воли и выдержкой. Она не плакала на похоронах, держалась спокойно, но даже через это было видно, что женщина до боли в спине держит осанку, лишь бы остаться непоколебимой. Её взгляд был прикреплён к надгробию, словно в тысячный раз пытаясь осознать, что её любимый младший брат умер. Фрэнсис Мидфорд. Она никогда не была и приближённо схожа с Винсентом, чей характер мягок — он мог отпустить несколько шуток, иногда поребячиться, чтобы разрядить ситуацию, за что частенько получал от сестрицы, которая была воистину железной леди.

Талантливая фехтовальщица, заботливая и строгая мать.

      В ней сосредоточены все лучшие черты человеческого характера, она будто отражение Винсента в кривом зеркале., но какое же это всё-таки прекрасное отражение.       Влажная пелена вновь навернулась на глаза Анн, по щеке медленно скатилась слеза, прочерчивая уже знакомую ей дорожку к крылышку носа до уголка губ.       Смотреть на неё невыносимо больно и приятно, сердце сжимается от противоречивых ощущений. Словно рядом часть его…       Даже если это последствия вина. ей всё равно. Анжелина аккуратно, нежно притягивает лицо Фрэнсис, что находилось и без того не так далеко, ещё ближе к себе и касается тонких губ маркизы своими. Широко распахнувшиеся глаза фехтовальщицы уставились на Мадам Рэд, сама же дама не сразу поняла, что произошло. Она сделала неловкую попытку отстраниться, но что-то заставило передумать. Настойчивые руки алой леди, их осторожное прикосновение, словно пытающиеся удержать мимолётный порыв, маленькую слабость… и слёзы, что тоненькими струйками потекли из её глаз. Мутное сознание маркизы дрогнуло, не дав ранить своячницу, она лишь чуть ослабила сопротивление, поддаваясь мягким утешающим губам, так бережно ласкающим её собственные, от чего хорошо ощущается и привкус слёз, смешивающихся, становящихся сладкими.       Ладонь спускается чуть ниже, к краю острой челюсти, доходит до лебединой шейки, которую не прикрывал ворот уличного строгого платья, пальчики остановились на ровных ключицах, вызвав мурашки на спинке растерянной Фрэнсис. Затем и изящная рука маркизы осторожно, словно на ощупь, укладывается на колено баронессы, а другая касается её руки. Нежный поцелуй так же аккуратно разрывается, но их губы всё ещё находятся в нескольких миллиметрах друг от друга. — Я... замужем. — тихо прошептала леди Мидфорд, отводя взгляд, но не отстраняясь, чувствуя, что её железная натура ещё после последнего бокала пошла на попятную, оголяя душу и то, что она держала в тайне от других. — Т-ты... нужна мне... — послышалось в ответ от аловласой хозяйки особняка, которая едва смогла подавить всхлип, чьи глаза уже откровенно блестели. Анжелина плакала, позабыв обо всём, хотелось лишь одного — утешения того, кто понимает… ласки… забыться в нежных шелковистых объятиях сестры того, кого она без памяти любила, в руках той, что тоже потеряла дорогого человека… У неё больше никого нет… лишь она.       Возможно, опьянённый разум лихорадочно искал замены утерянному, пытался перекрыть вдруг образовавшуюся пустоту… и как же быстро забилось сердце, когда Фрэнсис на этот раз сама соединила их губы в поцелуе. Рука фехтовальщицы скользнула от колена к талии Даллес, словно по рукоятке любимой шпаги, получив ответное касание к собственному телу.       На щеках у обеих дам тёплой волной разливался румянец, то ли от выпитого крепкого напитка, то ли по какой другой причине.       Изучение друг друга не застыло на одном месте. Мидфорд едва тронула кольцо на безымянном пальце своей левой руки, но... это не остановило.       Шуршание не сложно скроенных платьев, чуть позже смешавшихся отдельно от женщин, шум дождя за окном и допитая до донышка бутылка хорошего вина… Одна трагедия, две женщины, одна ночь.