***
Лэнс прямо признавался, что ловит кайф от полетов. Это совсем не то, как когда ты пикируешь по воздуху с помощью костюма или прыгаешь с парашютом — стоило только понять, как именно стоит двигать этими маленькими крылышками правильно, так и накрыло наслаждение от этого с головой. И здесь уже совершенно плевать, что он голубь, что кто-то там внизу пытался шутить на этот счет, ведь он, черт возьми, теперь мог летать, и что как не это делало его еще более крутым? — Всегда пожалуйста, парни, — он скинул на некую команду поддержки — просто ребята, которым платят за то, что они наслаждались его крутостью — нужные файлы, что только что украл, и уселся на голову статуи полуголого мужика, взъерошил перья. — Можете поаплодировать сейчас, а то после в самом агентстве вас будет не слышно. Да, вид голубя, по-человечески разминающего крылья, сидя в то время на голове Адониса, был невероятно забавным, и одна девочка даже заметила это, показывая на птицу своей матери, но взрослые всегда слишком серьезны, чтобы даже поверить в возможность чего-то такого. — Как всегда превосходно, мистер Стерлинг, — Свен — парень, входящий в состав его поддержки уже не в первый раз в отличии от остальных — отсалютовал тому, пряча флешку, и сказал что-то остальным, после снова поднимая голову и прикрывая глаза от назойливого солнца. — Вы как, с нами, сэр? — Нет-нет, я своим входом, — Лэнс раздул шею и расправил крылья, повторяя позу какого-нибудь орла как минимум. Да и ощущая себя им же. Такая картина заставила Свена зайтись тихим мелодичным смехом. — Ну как скажете, мистер Стерлинг, — он небрежно поправил запонки и, отсалютовав остальным жестом, перекинул через байк ногу, вместе с тем надевая шлем. Лэнсу даже и не стоило поворачивать на того голову, чтобы разглядывать обтянутую в брюки задницу… Вот еще один плюс бытия голубем. Да и птицу не назовут извращенцем. Громкое рычание байка спугнуло стайку голубей подле статуи, и те сорвались в небо, хлопая крыльями, а Лэнс не смог и не захотел противиться заполнившему его желанию полететь вслед за ними. Три круга над парком, а после взлететь еще выше, как обычные голуби в городе и не взлетают: Лэнс на пике захватывающего его восторга от такого кинул воинственный клич в небо и пару секунд позволил себе падать, после вновь раскрывая крылья и ловя потоки воздуха. За ту панораму неба, что открывалась его глазам, выпуски всех этих природных журналов отдали бы многое: даже он признавал, что манера, как свет ложился на плотные облака, показывая их рельеф еще более явно, как он очерчивал пушистые их округлые края, просто превосходна. И наслаждаться этой красотой мог именно он. Проходной пункт был чуть ли не любимой частью агентства для Стерлинга: всегда много людей, всегда оживление и всегда на него обращено все это внимание. Вот и сейчас он, выйдя из лифта, где продолжал держать то самое выражение гордой птицы, сразу же взлетел под потолок, специально громко хлопая крыльями для привлечения внимания всех. Получилось: послышались восторженные вскрики и волной по толпе пронеслось одобрительное «Это Лэнс Стерлинг!». О да. Это он. В толпе выцепился Свен: он явно махал рукой Лэнсу и придерживал дверь в следующий лифт. Этого агента было сложно не заметить из-за этих ярких, практически белых волос — самый скандинавский тип внешности, какой только может быть у норвежца. Повторный полет под потолком Лэнс совершил уже в кабинете Дженкинс, чем вызвал тихий восхищенный выдох у связных работников, многозначительную усмешку у Свена, что оперся плечом о стену, и закатывание глаз у самой Джой. — Лэнс. Мне звать охотников, чтобы ты перестал баловаться? И я же просила, чтобы ты не появлялся здесь в таком виде. Как ребенок, — она выдохнула сквозь зубы, но села обратно в кресло, из которого вставала, чтобы взять флешку. У Стерлинга было много послаблений в его поведении, и здесь уже ничего исправить было невозможно. — Люблю, когда тело дышит, знаете ли. Лучше уж я буду птицей, чем появлюсь здесь голым, верно? — он приземлился на стол и вразвалочку пошел к другому его краю, подмигнул девочке-помощнице с папкой в руках, и та совершенно точно потупила взгляд, смутилась чертовой птицы. Он точно хорош, раз даже в таком виде остается собой. — Но не волнуйтесь, директор, я оставлю это для беседы тет-а-тет с вами, а пока у меня есть все же приставляемые вами, эм, «напарники, так что.., — Свен, подхватывая, тут же кивнул и зажал меж пальцев бабочку: полноценный гаджет с впрыскивающимся антидотом, но еще и мгновенно покрывающий его тело костюмом из наночастиц, так что можно было обходиться без неловких моментов боев с обнаженкой. Бабочка пролетела ниже нужного (и все же Уолтер справлялся лучше со всеми своими изобретениями), но Лэнс все же поймал ее и через секунду уже в человеческом образе подмигнул этой помощнице. Бедная девочка аж вцепилась в стул и покачнулась в сторону; Свен внимательно осмотрел агента с ног до головы и довольно угукнул, щурясь. — Ну все, теперь вы можете хвалить меня и благодарить, так ведь будет привычно, верно? — он не уверен, но отчего-то показалось, что Джой выдохнула словно с облегчением. — Но можем сразу перейти к празднованию. Ведь это было что? Верно — двадцатое дело, выполненное одним лишь взмахом крыла! — но какая разница, что ему там показалось, если наконец-то он сможет отпраздновать подобный юбилей? Лэнс с хохотом прошел к своей части в этом кабинете, и все присутствующие, даже почти упавшая от восхищения девочка, напряглись от его походки. — Мистер Стерлинг, все в порядке? Может, наконец стоит послушать совета Уолтера… — После, после все советы, все отчеты и заполнения, зовите Уолта тоже, пусть он порадуется за то, что его изобретение наконец-.., — фраза не закончилась. Лэнс хотел было взять кружку, но левая рука только ударила по ней безжизненно висящей кистью. Стук удара об пол, звон, и правая рука, что не могла даже пошевелиться и висела с плеча словно пустой рукав кофты. На пол упал заварник кофеварки, и кофе облил ноги, но Лэнс застыл, наблюдая за этим и понимая, что не чувствует боли ни от горячего напитка (а он уже и должен быть горячим, ведь кофеварка автоматически включается), ни от того, что ступня его левой ноги повернута под неправильным углом, словно подвернута. — Эй, кажется, мне.., — в полнейшей тишине он поднял ошарашенный взгляд и не смог договорить. Упал от укола в шею.***
Мерный электрический свет совсем не был тем клишированным и вызывающим резь в глазах или даже мерцающим, нет. Не успокаивал специально и не помогал почувствовать себя лучше, он просто был, и это, наверно, лучшее, что в этом месте мог делать свет. Тихое пищание озвучивало пульс, и под такой звук вполне можно было медитировать в любой другой обстановке. Но Лэнс на больничной койке вряд ли хотел бы сейчас именно медитации. — Ну как? — Свен, наклонившись, оперся локтем о спинку стула, на котором сидел Уолтер, и протянул тому стаканчик кофе, одновременно отпивая из своего. Взгляд его внимательно вцепился в лицо Стерлинга и повел по всему его телу, накрытому белым одеялом, только рука с катетером капельницы лежала поверх. Уолтер поднял голову с вновь покрасневшими глазами от блокнота, в пустой лист которого тыкал ручкой последние семь минут. — Из более-менее серьезного только вывихи. Даже и связки не порваны, хотя и близко к этому. Везучий, — он поднял хмурый взгляд на Лэнса, поджав губы, и покачал головой. Нет, ситуация и правда не самая приятная, но ведь Уолтер говорил? Предупреждал? Да. Но слушать его лучший из лучших не захотел. Помогло только то, что все же были люди, кто любил Стерлинга при всем его ужасном характере и заботились о нем как о человеке, а не просто видели в нем олицетворение крутости. После того, как тот в очередной раз послал Уолтера, он, проглотив какую-то колкую обиду, пошел к директору, не записываясь на прием, не прося заранее о встрече: он просто вошел прямо в кабинет, игнорируя секретаря, остановился там, прерывая какой-то отчет, и посмотрел воспаленными от напряжения глазами, и тогда Дженкинс, заметив это отчаяние во взгляде, вывела всех из своего кабинета, несмотря на звучавшие тогда возмущения. Проблема действительно была, и беда была не просто в нежелании Стерлинга делать все по установкам, а в последствиях, к которым это могло привести. Подобное изменение ДНК было ужасающим ровно на столько же, как оно было прекрасным, и это не могло происходить без оставления какого-то следа на организме. Изначально, став птицей, он ведь никак не мог взлететь. Потому что продолжал мыслить как человек, и все команды, что выполнялись у него в мозгу, происходили как у человека, а крылья — не руки. И только благодаря стрессовой ситуации само тело его среагировало, открыв способность полета. Но крылья все еще руками не становились, и была опасность того, что после одного из превращенией Лэнс не просто вновь забудет, как летать, а даже не вспомнит, как держать в руке вилку. Дженкинс, слава богу, была действительно умной женщиной, а еще знала Лэнса достаточно, чтобы понять, что тому и правда невозможно донести о шансе опасности. Она приняла всерьез все предупреждения и как могла подстраховалась. Не зря, как оказалось, и все это поняли, когда Стерлинг после последнего превращения повел себя так странно. — Что теперь? Ну, когда он проснется? — Свен, допив кофе, забавно наклонил стаканчик и посмотрел в дырочку крышки, словно бы это могло изменить факт выпитого кофе. Он был одной из страховок от Джой: Уолтер сам признался, что после всех этих случаев, когда Лэнс так просто игнорировал любые его слова и даже целые фразы, вновь выставляя его чудиком, не смог бы больше каждый раз быть рядом с ним, что требовалось из-за как раз возможности исчезновения мышечной памяти. И тогда именно неконфликтного норвежца она решила поставить на этот пост постоянного наблюдения, и Свен более чем справился. Именно он вырубил потерявшего контроль над конечностями Стерлинга почти сразу, не дав ему время на анализирование и осознание ситуации, а также на причинение вреда самому себе. — О, тогда я наконец смогу сказать это «А я ведь говорил!», — Уолтер нервно рассмеялся, вновь кидая взгляд на Лэнса. Не хотелось видеть того, всегда находившегося в прекрасном состоянии, таким, как не хотелось и после объяснять ему, вновь раскладывать по полочкам, но он сам вызвался на это. Разговор со Свеном не вязался, и тот в итоге скоро ушел, оставляя Уолтера с пустой, но истыканной ручкой страницей блокнота и с мерным пищанием, что вторило пульсу слишком самонадеянного агента. Надежда была только на то, что и здесь ему повезет, как и во всей его жизни, и реабилитация пройдет быстро. Оказалось, что выбранное снотворное было более чем хорошо подобранным, ведь Лэнс пришел в себя только к концу следующего дня и даже не сразу понял, что вообще происходит. — Это потому что ты отказался от нужной профилактики, — это была первая фраза, что услышал он от Уолтера, что с силой удерживаемым невозмутимым видом, чистил себе яблоко.