Truth behind the mask

В ноябре пришел неумолимый северный ветер и пригнал массивные бурые тучи, переполненные тяжелой холодной влагой, к чему в Хогвартсе не были готовы ни учителя, ни ученики. Процесс восстановления древнего замка оказался ещё не окончен, поэтому по коридорам по-прежнему гуляли суровые свистящие сквозняки, напоминающие стенания привидений, в некоторые щели можно было рассмотреть темный силуэт запретного леса и пролетающих по воздуху птиц, неосторожно просунуть руки и головы, а в иных помещениях по утрам даже была противная мелкая изморозь, которую спешно приходилось устранять специальными чарами. Тем не менее, работа шла полным ходом параллельно обучению, местами накладываясь на практику старшекурсников, тщательно осваивающих чары восстановления, расширения и уменьшения отверстий, вечного приклеивания и другие полезные заклинания. Мост уже успели починить, доспехи вернули на место, гобелены и знамена восстановили. Большая часть классов функционировала, как и раньше, а кухня и вовсе не пострадала, оставаясь такой же вместительной и пышущей жаром. Чары Большого зала оказались немного нарушены, и периодически ученикам приходилось обедать во время жуткого ливня или неуместного снегопада, но профессор МакГонагалл уже ждала ведущих специалистов по погодным заклинаниям из Уагаду и Колдовстворца, чтобы древнее колдовство вновь функционировало нужным образом. Ученики были полны надежд, за кропотливой работой беда потихоньку затиралась, хотя временами всё ещё можно было услышать, как кто-то нет-нет, да вздохнет, проходя мимо Зала Славы, где теперь было слишком много орденов, выданных посмертно. Новый седьмой курс и вынужденный восьмой (который в учебном плане называли «дополнительным», чтобы избежать путаницы) было решено разделить, чтобы давать программу в удобном для учеников темпе, не тратя время на повтор давно изученного материала. Программа прошлого года оказалась до такой степени несостоятельной, что большая часть учеников даже не смогла бы вовремя сдать экзамены — ну, а сделать это в руинах было и невозможно, так что новый учебный год обещал быть очень трудным для каждого ученика в Хогвартсе. Многие предпочли бежать за границу, где воспоминания о прошедшей войне казались не такими гнетущими. Сперва разделение приняли без особого энтузиазма, восьмикурсники очень не хотели покидать свои гостиные, излюбленные и потому очень родные, да и заново привыкать друг к другу после постоянного соперничества казалось странным, но все распри были забыты, когда МакГонагалл объявила, что дополнительному курсу разрешено посещать Хогсмид в любой учебный день, пользоваться ванной старост и участвовать в соревнованиях по квиддичу наравне со всеми остальными. Привилегии сделали свое дело, да и дел навалилось столько, что было уже не до ссор. Ученикам восьмого курса выделили хорошую гостиную с примыкающими полукруглыми спальнями в Южной Башне, в которой ученики не были со времен первого курса. Невилл, правда, сказал, что неоднократно посещал здесь дополнительные занятия по Травологии, но таких уникумов было немного. Даже остроязычным Слизеринцам в этот раз было нечего сказать — пришлось признать, что помещения приличные и вполне соответствуют их утонченным представлениям о хорошем жилище. Тем более, гостей, приезжающих по обмену или на всевозможные турниры, обычно размещали именно здесь, поэтому спальни не казались необжитыми. Южная башня оказалась в меру уютной. Гостиную древний архитектор выполнил в нейтральном светло-коричневом цвете, большая часть огромных витражных окон была направлена на Черное озеро, из-за чего деятельный Симус в первый же день устроил наблюдение за гигантским кальмаром. Просторное помещение согревал один массивный камин у центральной стены и два поменьше, у основания которых воинственно застыли каменные звери, напоминающие джарви. Многие сочли это забавным, даже Блейз хихикнул, похлопывая друга по спине, а вот Драко было не до смеха, однако происходящее он постарался не комментировать. По крайней мере, спальня соответствовала его внутренним стандартам, несмотря на то, что делить её теперь приходилось с двумя гриффиндорцами, и, конечно, это были Гарри Поттер и Рон Уизли. Они опоздали на жеребьевку, поэтому разделили их по остаточному признаку, но Драко внутри был очень доволен, правда, пока ещё не знал, как можно использовать это в свою пользу. К существованию Блейза Забини, с которым они сильно сблизились к последним курсам, Малфой привык настолько, что даже не обратил внимания, когда он занял соседнюю кровать. Вообще-то Блейз был очень занят налаживанием связей, и уже к концу первой учебной недели так сблизился с Роном и Гарри, что Драко даже позавидовал его прыти. Блейз всегда умел себя показать. В отличие от Малфоя, которого и в лучшие дни можно было спутать с вампиром или привидением, он был красивым и ярким юношей, умел это подчеркнуть и пользовался напропалую. Забини явно брал уроки у своей матушки, потрясающей ведьмы, что умела очаровывать и всегда оставалась при своем. Кажется, она даже обучила его некоторым чарам, которые помогали Блейзу всегда выглядеть свежим и неутомимым. Наблюдая, как Забини беседует с Поттером, Драко испытывал смутное беспокойство. Не то чтобы Блейз не знал, как Драко относится к Поттеру, — уж наслушался за все семь лет достаточно — но вот если Забини положил на кого глаз, то дружеские узы ему не помеха. Этот всегда заботится о своей выгоде — настоящий Слизеринец, эталонный, можно сказать. Впрочем, уже через неделю, глядя, как Малфой изводится от ревности, Блейз с гадкой улыбкой сообщил ему, что сердце Поттера пока свободно, и он может не швырять в него молнии глазами. Сам он вовсю хохотал с Роном, Уизли показывал ему разные глупости из Волшебного Магазина своего брата, и у Блейза просто глаза разбегались. Конечно, сперва Рон был настроен не очень дружелюбно. Он даже разговаривать не хотел с новыми соседями, разве что кидал шпильки, когда Драко или Блейз открывали свои рты, а на предложение разделить коробку Перечных Чертиков и вовсе заявил, что жизнь ему дорога. Драко не знал, что именно Блейз вбил себе в голову, но он встал на рельсы, и вскоре Уизли пришлось с ним заговорить. Случилось это, когда Блейз читал свою любимую книгу «Летая с Пушками Педдл», развалившись на кровати. В свое время Драко готов был его убить уже за то, что Блейз таскал этот оранжевый кошмар в Слизеринскую спальню, но Забини так виртуозно обращался с отталкивающим сглазом, что пришлось смириться. Сперва Уизли смотрел на Забини недоверчиво, но потом всё-таки набрался смелости и, краснея так, что его лицо слилось с волосами, спросил, кто его любимый игрок. Это был Гэлвин Гаджен, самый бездарный ловец из всех, что Драко видел, но на Рона это почему-то произвело впечатление. Уже вечером выяснилось, что они оба обожают мороженое из Сладкого Королевства, а также, что и миссис Уизли, и мадам Забини в восторге от Селестины Уорбек. Поттер к вынужденному соседству относился спокойно. Он сразу сказал, что слишком устал от споров и ссор, и ему совсем не хочется, чтобы всё закончилось дуэлью посреди ночи. К учебе на последнем курсе, как выяснилось, он подошел серьезно — слишком уж грела его мечта попасть в аврорат. Так что несколько раз они даже делали вместе домашнее задание. Драко старался держаться отстранено, пояснял моменты в эссе с видом академика, но внутри кипел, как зелье на огне. Его сердце выписывало круги, словно вышедший из-под контроля снитч, если Поттеру нужна была помощь с сочинением, и в комнате не было Рона и Блейза, чтобы как-то решить ситуацию. Постепенно они свыклись с мыслью о соседстве, и взаимопомощь стала более естественной. Один раз Поттер даже преподнес Малфою коробку «Шипучих шмельков» за помощь с особенно сложным эссе по трансфигурации. Абсолютно не понимая, что творит его язык, Драко заявил, что сладостями совершенно не интересуется (что было совершенной неправдой, и, кажется, об этом не знал только ленивый), но всё равно выхватил «шмельков» и ушел в пустой класс, где полностью опустошил коробку, периодически касаясь пальцами покрасневших щек. Вернувшись, он постарался проигнорировать смех Уизела и Забини, которым его поведение показалось «ну просто очаровательным», однако, рассматривая полог своей кровати изнутри, Драко никак не мог успокоить часто бьющееся сердце. В отличие от лучшего друга, у Малфоя действительно всё не задалось, хотя он искренне пытался привыкнуть к новым правилам Хогвартса, к тому что его первая и единственная любовь теперь спит с ним в одной спальне, и что теперь с ним можно разговаривать, не пытаясь словесно убить друг друга. И если бы только это! Сперва Драко не мог выбрать основной предмет: Блейз посоветовал Зелья, Рон, посмеявшись, предложил Прорицания, а Поттер — вот нахал! — порекомендовал Уход за магическими существами. Драко был в таком отчаянии, что чуть не записался в жабий хор, лишь бы иметь хоть какой-то факультатив, но в самый последний момент всё-таки выбрал Чары. Потом оказалось, что в Ванной Старост уже не так весело, когда туда пускают всех подряд, да и в Хогсмиде теперь делать было нечего. Венцом страданий Драко стала ужасная простуда, от которой его швыряло в разные стороны, как очумевший бладжер. – Почему я должен это терпеть? – в тысячный раз спросил он, безуспешно роясь в ящике стола. В спальне был всего один стол на четверых, и делили его следующим образом. Дубовую крышку стола, зачарованную отталкивающим заклинанием, занимали Рон и Блейз — у них была целая лаборатория с колбочками, снадобьями и ингредиентами. Во главе всего — больше двух десятков хрустальных флаконов, где лежали прототипы самых известных зелий, сваренные «Великим красно-золотым-зелено-серебряным тандемом имени великого чародея Забини и могущественного волшебника Уизли» (название было на стадии разработки, но Драко уже пообещал повеситься, если они так и выступят, а Гарри смеялся так долго, что у него выступили слезы). Тем не менее, проект выглядел весьма внушительно, и Слагхорн даже похвалил учеников, хотя из запланированных тридцати зелий пока были готовы только пятнадцать. Драко хотел было сказать, чтобы они со своим проектом выметались в общую гостиную или взяли разрешение на использование бывшей лаборатории Снейпа, но Гарри неожиданно схватил его за локоть и покачал головой, призывая к молчанию. Рон был так счастлив, найдя себя в новом призвании, что даже выпросил у матери старые флаконы своего дяди Билиуса, что по семейной легенде скончался, увидев Гримма. Малфой тогда лишь заметил, что он точно не хотел знать, как зовут дядю Уизли и тем более ему не обязательно было слушать истории про то, как старый волшебник любил повеселиться на свадьбах. Он и сам видел, Блейз крайне доволен тем, что нашел себе единомышленника. Рон, возможно, не всё знал о травах и животных, зато так виртуозно их крошил и растирал в порошки и микстуры, и на глаз определял количество почти по граммам, что оставалось только махнуть рукой и молчаливо наблюдать за проектом. Так что ящики в столе поделились честно и по справедливости. Верхний занял Драко, нижний забрал себе Гарри. Что он там хранит, Малфой не проверял, хотя ему очень хотелось сунуть нос и узнать хотя бы одну тайну избранного. Он велел себе больше не следить за Поттером и терпеливо дождаться, пока его любовь угаснет, но она что-то никак не хотела исчезать, из-за чего на Драко периодически нападала жуткая тоска, и он становился немного раздражительным. Свой ящик Драко заложил очень важными вещами. Сейчас там хранились его согревающие зелья и мелкие письменные принадлежности. – Драко, это обычная простуда, – смеялся Блейз, наблюдая за тем, как Драко сосредоточенно рассовывает узкие изящные флаконы по карманам. – Ты точно не хочешь попросить помощи у Помфри? – Она даст мне точно такое же зелье, а у меня дома их хотя бы готовят по рецепту, соблюдая все... меры предосторожности, – пробубнил Драко и посмотрел в высокое зеркало на стене, автоматически приглаживая и без того идеальную прическу. Зеркало настолько привыкло к этому, что даже не стало отвешивать комплименты, хотя время от времени оно любило давать неуместные комментарии. Например, когда Драко по ошибке влез в сумку Блейза вместо своей, оно вдруг завопило «ОПАСНОСТЬ, ОПАСНОСТЬ, ОПАСНОСТЬ». – Годы идут, а Драко Малфой так и продолжает кичиться домашними сладостями, Филином, поместьем и теперь вот зельями, – фыркнул Рон, подпирая щеку кулаком. – Знаешь, Уизли, – Драко попытался упереть руки в бока, но тогда у него высыпались бы флаконы, поэтому он просто сделал надменное лицо. – То, что ты неожиданно оказался очень хорош в качестве ассистента зельевара, не значит, что я буду сносить твои глупые шуточки. У меня есть гордость. – И где же она? – поинтересовался Уизли, улыбаясь. – Пока я вижу только большое количество геля на твоих волосах. Блейз захохотал так, что чуть не охрип, и даже вошедший в спальню Гарри его никак не смутил. – Вот вы как с больным человеком, – притворно застонал Драко и воззрился на остановившегося посреди комнаты Гарри. – Поттер, утихомирь своего друга, а мне нужно спешить. Меня ждет Флитвик. – Ты уверен, что хочешь заниматься Чарами? – поинтересовался Гарри. – У тебя есть еще две недели, чтобы определиться. – Я вообще ни в чем не уверен, так что и определяться тут не с чем, – пробурчал Драко, почесав покрасневший кончик носа, и хлебнул немного согревающего зелья. Пар из ушей напомнил ещё кое о чем. – Но я точно знаю, что сойду с ума, если вы не приберете в спальне. Серьезно, за семь лет я ни разу не видел такого бардака. Это так обычно живут гриффиндорцы? – поинтересовался он. – Так сильно заняты спасением мира, что не могут даже чемодан под кровать задвинуть? – Ох, ну извини, в следующий раз, когда Выручай-комната будет гореть, я сперва вытру пыль, а уже потом приду к тебе на помощь, – протянул Гарри, смешно сдвинув брови. Драко прищурился, будто пытаясь спросить, кому придет в голову поджигать Комнату-забытых-вещей ещё раз и почему в этот момент он будет там находиться. – На самом деле, я пришел, только чтобы взять форму для квиддича, нельзя опаздывать на тренировку в разгаре сезона, – сказал Гарри и посмотрел на Рона. – И ты тоже должен быть на поле. Хлопнув себя по лбу, Рон полез в чемодан, чтобы достать свою ало-золотую спортивную форму. – Ну, нет, я убирать не стану, – подбоченился Блейз, понимая, куда всё идет. – Вернётесь и сами всё соберете. – Ничего, не перетрудишься. Твоя матушка должна была научить тебя паре простых бытовых чар, – приосанился Малфой. – Так ведь ты теперь специалист по Чарам, – заметил Рон, поднимая голову от чемодана и расплываясь в улыбке. Малфой посмотрел на него взглядом «я этого так не оставлю» и гордо вышел из спальни под дружный хохот однокурсников. Он уже немного опаздывал, что было неприемлемым. В его жизни и так было достаточно промахов, чтобы позволять себе ещё один. И всё-таки как удивительно насмешлива судьба! Только он решил, что переболеет Поттером и будет жить дальше, не оглядываясь назад, как они поселились в одной спальне, а сам Малфой действительно заболел, правда, обычной простудой. Теперь, когда Гарри был рядом, избавиться от навязчивых чувств было почти невозможно. Поттер был смешным, остроумным и добрым, и если на расстоянии Драко мог об этом забыть, убеждая себя, что он просто выскочка, то постоянно находясь с ним в одной спальне... просто не был в состоянии держать свое слово. Предыдущие семь лет прошли в тени сорванного рукопожатия. Драко хорошо помнил свою обиду и злость, подпитывающие его долгое время. Он собирался злиться до конца жизни, поставить свою неразделенную любовь на алтарь и воздвигнуть вокруг стену ненависти, но война заставила вырасти и повзрослеть. Тогда Драко решил забыть и отпустить, пожелать избранному лучшего и найти себе что-то попроще, но Поттер снова ворвался в его жизнь, будто специально стараясь напомнить, почему именно Малфой в него влюбился. В нем было так много света, а Драко так отчаянно желал погреться, что просто не мог отодвинуться от костра. Боль становилась всё более явной. Боль и любовь — отделить их было так же сложно, как разделить молоко и воду, перемешанные в стакане. И пытаться не стоило. Флитвик наседал на него так, словно других учеников у крошечного полугоблина не было. Малфою в каком-то смысле льстило такое внимание, потому что обычно он активность на занятиях маленького профессора не проявлял, предпочитая красоваться исключительно на уроках Снейпа. Однако ему понравилось открывать в себе новые таланты и видеть, как всё больше людей оценивают его по достоинству. Он уже заметил, что Поттер вовсю выкладывался на Трансфигурации, где раньше не блистал, Забини и Уизли подмазывались к Слагхорну. Ему тоже следовало вырасти над собой, ведь не хотел же он позорить и без того перепачканную фамилию. – Очень хорошо, мистер Малфой, – пропищал Флитвик, когда Драко превратил уксус в вино и обратно, а потом заставил его покружить в воздухе, образуя неоднородное кольцо. – Очень хорошо. Вы прекрасно работаете с жидкостями! – Меня научил профессор Снейп, – откликнулся Драко, возвращая уксус в небольшой кубок, наподобие тех, из которых они пили во время обеда. Он перестарался, и несколько капель уксуса упали на стол. Драко раздраженно прикусил язык — слишком долго он практиковался, чтобы заканчивать свое представление подобным образом. – Конечно, Северус, – грустно кивнул Флитвик и зачем-то похлопал его по плечу крошечной ладошкой. – Он мог бы Вами гордиться, мистер Малфой... – Давайте я ещё раз сделаю невербальное Агуаменти? – перебил его Драко, решительно поднимая палочку. – Нет, на сегодня достаточно, – покачал головой профессор и ловко соскочил с пьедестала из книжек. – Идите. Хорошенько отдохните, завтра занятия будут куда серьезнее. Огненные чары обуздать не менее сложно, чем водные. В этом Драко не сомневался, вспоминая, как неумело Крэбб обращался с Адским огнем. Он никогда не блистал, когда дело касалось заклинаний, зато отлично справлялся с непростительными и запрещенными чарами. Для этого ему хватало и сил, и злобы. Драко помнил его презрительное выражение лица, когда у него ничего не получилось — палочка выпала из его рук. Крэбб засмеялся. Вокруг его палочки кружились красные искры запрещенных чар. После занятий Драко чувствовал себя куда лучше — зелье, наконец, подействовало должным образом, и у него совсем не першило в горле. Возможно, у Малфоя даже оставалась свободная минутка, чтобы привести мысли в порядок перед встречей с Поттером. Меняя мантию на простую свободную одежду, он заставлял Драко невольно сглатывать, и хотя Малфой старался не смотреть в его сторону, взгляд его всё равно волей-неволей оказывался на крепком загорелом теле. Покачивая головой, Драко спустился на первый этаж, чтобы найти лестницу, ведущую к Южной башне — они меняли направление слишком быстро, иногда их приходилось несколько минут караулить, и чуть не вляпался в огромную лужу грязи, больше напоминающую топкое болото. – Какого... Драко злобно огляделся, пытаясь выследить виновного. Кто-то должен ответить за то, что он чуть не испачкал полы мантии! За углом послышались шаги — Филч, не иначе. Отлично. Сейчас всё и выяснится! Он уже выхватил палочку и хотел было повернуть голову, но внезапно его схватили за локоть и втащили за огромное четырехцветное знамя, до этого висящее неподвижно. Отблески факела сразу открыли ему лицо похитителя — это оказался Поттер. У него были мокрые руки, с влажных волос стекала вода. Малфой принялся брыкаться, как раненное животное, пытаясь избежать холодных прикосновений — правда, только для виду. Сердце шаловливо подпрыгнуло, когда он подумал, что Поттер действительно прижимает его к себе. – Чшш, – произнес Гарри, понизив голос. Завхоз уже во всю клял школьников, устроивших это безобразие, и не слышал их лишь чудом. – Если Филч меня поймает, мне несдобровать. Он терпеть не может, когда кто-то приносит грязь в замок. – Оно и не удивительно, – прошипел Малфой, изо всех сил пытаясь приосаниться, однако пространство между тряпичным знаменем и нишей в стене было слишком узким, чтобы у него получилось принять хоть сколь-нибудь горделивый вид. – Ну, знаешь, ты мог бы привести мантию в порядок. – Как? – прошептал Поттер, прислушиваясь к бормотанию Филча, который, похоже, решил, что нашел чей-то след и помчался по коридору, подгоняя ошалевшую миссис Норрис. – Её хоть отжимай. – Тергео, – спокойно произнес Малфой, и жидкость со свистящим звуком втянулась в волшебную палочку. – А потом просто воспользуешься Импервиусом, и мантия в принципе не будет намокать. Ты же зачаровываешь этим заклинанием очки, разве нет? Поттер посмотрел на него с легким удивлением и решительно отодвинул знамя, пропуская довольного Малфоя вперед. – Я не знал, что Тергео так работает, – наконец, произнес он, выпрыгивая следом за Драко. – Для жидкостей, Поттер, – протянул Драко, незаметно для себя, ткнув Гарри в лоб указательным пальцем. Поттер посмотрел на его руку удивленно, и Малфой попытался скрыть смущение за иронией. – Ты, наверное, не знал, но вода — это жидкость. – Спасибо, что просветил, – засмеялся Гарри, кажется, расслабляясь от привычного тона Драко. – Еще откровения будут? – Хватит с тебя на сегодня, а то твоя несчастная голова на кусочки разлетится, – снисходительно заметил Драко, однако ему стало спокойнее, когда он понял, что Гарри вполне спокойно реагирует на все его реплики. В гостиной, как всегда, стоял шум, не имеющий ничего общего с учебным процессом. Драко всегда утверждал, что на Слизерине такое было неприемлемым, и некоторые люди просто не умеют держать себя в руках, но Блейз по секрету рассказывал, что они устраивали невероятные вечеринки, когда декан отлучался по делам или был слишком занят, чтобы присматривать за ними как следует. Не обнаружив лучшего друга среди других Слизеринцев, экспериментирующих над чьим-то котлом, — он пытался бегать на железных ножках и издавать какие-то дьявольские звуки — Драко вернулся в спальню. Следовало отдать Забини должное, он хотя бы разложил вещи по чемоданам и убрал несколько бумажек со стола — эльфы, зная, что здесь находится очень важный проект, его не трогали. Рон уже сидел на кровати, почитывая любимый журнал про Помешанного Простеца. – Гарри, ну и где ты так задержался? – спросил он, отрывая голову от журнала, когда Поттер и Малфой вошли в спальню. – Мне же еще нужно было вернуть Хутч комплект мячей, – потянувшись, ответил Гарри, будто не замечая, что Драко смотрит прямо в то место, где задралась его футболка. – Она их теперь проверяет на предмет сторонних чар, с тех пор, как кое-кто зачаровал снитч. – Попробовать стоило, – хмыкнул Забини, переглянувшись с Малфоем. Снитч зачаровал Тео Нотт, а они лишь следили за тем, чтобы никто не ворвался в комнату, где хранился спортивный инвентарь. – Вы как раз вовремя! Мы пытались играть во взрывающиеся карты, но они не предназначены для дуэлей. – Сыграли бы в шахматы, – пожал плечами Драко и скинул мантию, оставаясь лишь в жилете и брюках. – Уизел же невероятно в этом хорош, насколько я помню. – Зато Блейз удивительно плох в шахматах, – горделиво заметил Рон, но почти сразу же стушевался, когда Забини бросил на него тяжелый взгляд. – Ну хоть в чем-то ты должен быть плох, признай. Это было бы несправедливо. Блейз довольно повел плечами, потягиваясь за колодой карт. Он сразу же оттаял, Драко не нужно было даже приглядываться. «Как удивительно мы, Слизеринцы, падки на лесть», – подумал Драко, кашлянув, и покачал головой, вытаскивая из кармана последний флакон зелья. Из ушей у него ожидаемо повалил пар, но физическое состояние сразу улучшилось, и он моментально приободрился. От зелья даже будто бы пахло родным поместьем, но Драко отдавал себе отчет, что у него просто заложен нос. – Тебе так плохо? – сочувственно спросил Поттер, наблюдая за тем, как Малфой опускает пустые флаконы в свой ящик и тяжело выдыхает. Запас зелий уже подходил к концу, а простуда никак не убавлялась. – Почему не пойти к Помфри? – Неужели в этой комнате появился ещё один глас разума! – возликовал Забини, всплеснув руками, но колоду не выронил. Малфой почувствовал саботаж моментально. – Я не буду лежать в этом грязном больничном крыле рядом со всякими... – Драко прищурился и покачал головой. – Заниматься по ускоренной программе и так непросто, завтра мы будем проходить огненные чары, которые я ещё не разобрал, а Флитвик только-только похвалил меня... – Ах вот оно что, – улыбнулся Рон, откладывая журнал, и заложил руки за спину. – Наш хорек просто любит похвалу. Совсем про это забыл... Хотя нет. Ни на секунду не забывал. Гарри и Блейз, не сговариваясь, хмыкнули. – Я люблю, когда меня оценивают по достоинству, – отрезал Драко, но уши у него всё-таки немного порозовели. – Ладно, раздавайте. Всё равно делать нечего. – Просто играть скучно. – Гарри сел на кровать Рона, глядя, как карты мельтешат в гибких пальцах Забини. – Может, на раздевание хотя бы? – Интересные у тебя предложения, учитывая, что в спальне ни одной девчонки, – фыркнул Малфой. Блейз хохотнул. – Нет нужды притворяться в такой компании, кому нужны девчонки? – двинув бровями, произнес Забини. Теперь он мешал карты, даже не пытаясь смотреть на них, и они порхали, словно бабочки, едва заметно вздрагивая крыльями-рубашками. Малфой знал, если попросить Забини внезапно вытащить любую карту, он сделает это, не опуская глаз. Но играть с ним всё равно было очень интересно, особенно, если игроков в компании становилось много. Фокусы он намеренно не показывал: говорил, это снижает все шансы на грамотный секс. Тем не менее Драко с подозрением уставился на лучшего друга. – Мне... не нравится твой тон, – наконец, произнес он. – О, неужели Драко всё-таки включил папочку, мы не видели этого целых пять минут, – хмыкнул Блейз, виртуозно раздавая карты. – Я согласен. Мне есть, что показать. Вы будете рыдать от зависти. Но руки держите при себе. Карты, которые Забини ему подбросил, оказались достаточно хорошими, так что Малфой решил оправдать легенды о Слизеринской хитрости и промолчать. Не то чтобы он сильно стеснялся, но ему не хотелось позориться перед Поттером. Так что действовал Драко вдумчиво и осторожно, запоминая ходы и выбывшие карты. Обычно у него получалось продержаться таким образом несколько конов подряд. Игра приняла неожиданный оборот, хотя бы потому что Драко первый оказался без рубашки, хотя до этого ему пришлось снять жилет и галстук, а потом он схитрил и стянул ботинки, несмотря на то, что его подначивали. После него оголился Рон и вскоре оказался без штанов, проигрывая партию за партией. Блейз снял только кардиган и выглядел теперь королем волшебного мира, Гарри стянул с ног носки, но на этом его невезение закончилось. – Вы как-то нечестно играете, – наконец, заявил Рон, когда они с Драко оба сидели друг напротив друга в одних трусах, рискуя проиграть последнее. – У меня ощущение, будто здесь есть какой-то сговор. – Да, – кивнул Драко, замечая на себе взгляд Поттера. Оставалось надеяться, что краской он не залился. Переведя глаза на лучшего друга, он моментально нашел виноватого. – Блейз, это опять твои шуточки? – Кто виноват, что Вы не умеете играть? – театрально протянул Забини, обмахиваясь картами, точно веером. – И кто виноват, что мы с Поттером втайне практиковались, пока Вы с Уизелом ходили на дополнительные занятия по средам? Глаза Драко расширились до такой степени, что в них легко можно было увидеть свое отражение. – Ах ты мелкий... Карты, наконец, соизволили взорваться, но никто не обратил на это внимание, потому что Малфой фурией налетел на Забини под громкий хохот Поттера и почти такое же громкое возмущение Уизли и принялся тянуть его за уши. Блейз отпирался, как мог, но лицо у него оставалось крайне довольным. Было заметно, что Забини с Поттером долго придумывали эту шутку — не зря Драко мерещилось, как они шепчутся. – Да ладно тебе, – смеясь, произнес Гарри, впрочем, не пытаясь лезть под горячую руку, тем более, что его уже толкнул локтем под бок Рон, спешно натягивающий штаны. Из-за того, что ремень выскользнул, они тут же слетели. – Было бы что скрывать. – Не всякому дано увидеть это прекрасное тело, – произнес Малфой, дернув подбородком, и медленно повел руками рядом со своим торсом. – Так значит нам повезло? – абсолютно серьезным тоном поинтересовался Гарри, встречаясь с ним глазами. Драко по-настоящему залился краской. На свой собственный вкус, он был слишком бледным, чуть более худым, чем нужно, и ему не хватало лоска, но вряд ли бы Малфой когда-нибудь сознался в подобном, да ещё перед Поттером. Возможно, это бросалось в глаза, но Драко не собирался акцентировать на подобном внимание. – Нет, – наконец, ответил Драко, оглянувшись, чтобы найти свои брюки. – Вам повезло бы, если бы Уизел не догадался, что Вы жульничаете. – Это было не жульничество, а стратегия, над которой мы очень долго работали, чтобы всё сработало должным образом, – улыбнулся Гарри, протягивая Драко брюки, и Малфой демонстративно хмыкнул. – И оно того стоило. Сохранить невозмутимость становилось всё сложнее. Особенно, когда взгляд Поттера снова пробежался по его телу. Пришлось кашлянуть и отвернуться, потому что лицо Драко продолжало двигаться, точно его прокляли. Он очень не хотел, чтобы кто-то увидел его румянец и акцентировал на этом внимание — слишком уж ярко-красные пятна иногда проступали на бледном лице. Блейз предложил сыграть ещё одну партию с новой колодой, даже пообещал больше не подтасовывать карты, и Драко рассердился настолько, что невербально швырнул в него подушку. Он догадывался, что Забини специально компрометировал его, зная, как сильно Малфою нравится Поттер, и оказался прав. – Как тебе вчерашний вечер? – с довольной улыбкой поинтересовался он, когда Драко собирался на дополнительные занятия. В комнате не было ни Рона, ни Гарри, так что Блейз, у которого, по всей видимости, никаких дел не наблюдалось, снова разошелся не на шутку. – У тебя, наконец, появилась возможность раздеться перед Поттером. Ты рад? Если бы у Малфоя была лишняя секунда, он бы уже вытряс из Забини душу. – Смешно тебе? – раздраженно спросил Драко, безуспешно роясь в ящике, звенящем пустыми склянками. Когда у него закладывало нос, настроение стремительно падало, особенно на фоне других неприятностей. – Проклятье! Осталось всего три флакона... Надо написать домой, а то плакали мои дополнительные занятия. Мог бы, знаешь, сварить другу зелье, если ты такой талантливый. Тем более, у тебя и помощник теперь есть. Глаза Забини странно блеснули, однако дальше этого дело не пошло, и он полностью проигнорировал выпад. – Мерлин, ты иногда просто невыносим. И когда я говорю «иногда», я имею в виду «почти всегда», – покачал головой Блейз, скептически наблюдая за другом. – Хорошо. Чего ты боишься? – Я ничего не боюсь, – решительно отрезал Малфой, забирая два флакона и с громким стуком задвигая ящик. Забини так и сверлил его взглядом, так что пришлось повернуться и закатать левый рукав повыше, чтобы Блейз отчетливо увидел запястье. – Тебе ещё объяснения нужны? – Да, нужны. Потому что это ничего не объясняет, – почти раздраженно произнес Забини, и желваки заиграли на его лице, как бывало всегда, когда он раздражался. – Это просто отговорка, и ты это знаешь не хуже меня. Малфой открыл было рот, чтобы сказать Забини, что он ничего не понимает и никогда не поймет, потому что не успел испачкаться, а Драко упал лицом в грязь, потому что был красив и уверен в себе, а Малфой не чувствовал себя бледной молью, лишь когда унижал кого-то ещё, потому что мадам Забини всегда любила его и ласково принимала, как бы он ни провинился, а Драко всё время чувствовал себя позорным пятном на дорогой мантии отца, но не успел ничего произнести, потому что дверь распахнулась и в спальню вошел Рон. – У нас проблемы? – чутко спросил Рон, бочком пробираясь в спальню, точно в него могли и заклинанием пустить. – Нет никаких проблем, – отрезал Драко, закладывая конспект подмышку, и серьезно посмотрел на Блейза, продолжающего молодым графом сидеть на стуле. – Мне ожидать, что завтра в «Ежедневном Пророке» появятся сплетни о моей жизни от источника, пожелавшего остаться неизвестным? Блейз закатил глаза, но всё-таки сделал вид, будто закрывает рот на замок и выбрасывает ключ через плечо. Если бы Драко не опаздывал, он сделал бы вид, что подбирает воображаемый ключ и кладет его в карман. – Если это как-то связано с Гарри, то мне можете рассказать, – сказал Рон, плюхнувшись на кровать с ногами. Малфой свирепо уставился на Уизли, но рыжий только отмахнулся, потянувшись за своим любимым журналом. – Ну, я не слепой, кто бы там что ни думал. Ты с обожанием смотришь либо на свое отражение, либо... – У меня занятия, и мне не до этих глупостей, – пробурчал Драко, стремительно вылетая из спальни. Этого только не хватало! Даже Уизли знает! А что будет дальше? О нем и первокурсники начнут сплетничать? Хорошо, что Поттер по-прежнему витает в облаках и всё пролетает мимо него, как квофлы сквозь дырявые руки Драгомира Горговича из любимой команды Уизли и Забини. Но всё могло измениться, если два этих болтуна захотят поделиться с Поттером интересной информацией. Нет, Блейз, конечно, уж до такой степени бы не опустился, как бы он ни любил устраивать каверзные ситуации и наблюдать со стороны, куда это всё приведет. Пусть они подружились лишь к последним курсам, Драко и Блейз успели доверить друг другу немало обоюдно неудобных секретов. Не говоря уже о том, что Забини старался не перегибать со своими шутками, будучи более серьезным внутри, чем могло показаться на первый взгляд. Но вот Уизли... Нет, конечно, ему тоже будет выгодно помалкивать. В конце концов, никому не хочется, чтобы в спальне творилось черт знает что. Он первый попадет под горячую руку. Да и Блейз, конечно, встанет на сторону Драко, а Рон довольно неплохо вписался в их компанию, и заниматься зельями с Забини ему действительно нравилось. Вот если бы он больше ценил себя, его жизнь могла бы круто поменяться. В конце-концов, Уизли входил в Священный список двадцати восьми, разве это не повод для гордости? Драко попытался представить, что было бы, узнай Поттер о его чувствах. Кошмар какой-то! Посмеялся бы он? Нет, величие бы не дало так унизиться. Но презрение... да, презрение Драко определенно увидел бы в его глазах. Как бы мирно они ни общались сейчас, вряд ли Поттер забыл, у кого дома жил Темный Лорд, чей отец предлагал привести его в Визжащую Хижину, чья мать уговорила домовика наврать про его крестного... Думать об этом было тяжело. Но всё-таки проще, чем осознавать, что он просто был не так хорош, как кто-нибудь ещё. Всё самое лучшее для избранного. И разве он, окунувшийся в смертоносное болото и вынырнувший оттуда с проказой в виде змееподобной метки от самого гнусного и жестокого волшебника всех времен, является «самым лучшим»? Малфой не мог себе лгать. – Вы сегодня удивительно несобраны, мистер Малфой, – строго пропищал Флитвик, поднимаясь по книжкам на уровень его лица. – Да, простите, профессор, – прочистил горло Драко и, сосредоточившись, взмахнул палочкой перед свечой, ожидая, что фитиль, наконец, зажжется, но ничего не произошло. В глазах Малфоя появилась злость. – Я не знаю, почему не выходит. – Попробуйте вербально, – произнес Флитвик, пристально наблюдая за ним. У Драко покраснели уши. Несколько Рейвенкловцев, сидевших за соседним столом, хихикнули, но он постарался игнорировать этот досадный звук. Можно подумать, у них получилось лучше! Их свечи тоже не горели. – Инсендио! – произнес он, совершив плавное движение рукой. Свеча вспыхнула искрой, но тут же потухла, оставляя в воздухе тонкую струйку едва заметного дыма. – Не понимаю. Всегда получалось! – У Вас нос заложен, мистер Малфой, – сочувственно произнес полугоблин. – Вам лучше сходить в больничное крыло и хорошенько отдохнуть — на этой неделе Вы отлично постарались. В следующий раз обязательно получится, – добавил профессор, заметив, что старшекурсник поник. Драко готов был сломать свою палочку, что обозначало крайнюю степень отчаяния. Он был почти уверен, что дело в ней, а не в его состоянии. Обычно, как бы Малфой ни был подавлен или расстроен, как бы его ни подтачивала простуда, он всегда мог колдовать. Драко понимал суть магии, чувствовал её — многие отождествляли подобное знание с талантом. Для него это было, как дышать, и тут вдруг такое. – Но ведь экзамен... – Идите, – спокойно, но уверенно повторил профессор Флитвик, решительным движением забирая со стола подсвечник. – Отлежитесь денек-другой и будете колдовать лучше прежнего! Подхватив свои конспекты с несколькими новыми пометками, Драко быстро покинул кабинет Чар, пылая от стыда и бессильной ярости. Он старался не прислушиваться к тому, о чем шепчутся ученики. Год назад Драко точно бы обвинил Поттера в своих проблемах, даже если Гарри имел бы к происходящему весьма косвенное отношение, сейчас же отчетливо понимал, что виноват сам. «Кто просил тебя в него влюбляться?» – клял себя Малфой, поднимаясь по лестнице в Южную Башню. Если бы он только мог перестать думать — отсечь по щелчку все глупые мысли и надежды, болезненную привязанность — и сосредоточиться на занятиях. Тогда бы он шагнул вперед, к новой жизни, тогда бы не было больно. Малфой действительно устал — от простуды, от чувств, от того, что Поттер был рядом и не давал ему забыть. Ему на самом деле нужен был отдых. Но Драко не хотел признаваться себе, что силы его подошли к концу. Миновав шумную гостиную, Драко вошел в спальню и обнаружил там Рона и Блейза. На Забини было приятно посмотреть: он пыжился и морщился, пытаясь придумать хорошую стратегию для шахмат, но старые фигуры Уизли всё время сбивали его с толку, не давая толком сосредоточиться. – Ты сегодня рано, – отвлекся Блейз, и шахматная фигура тут же истошно завопила: «ПЕРЕДВИГАЙ ЛАДЬЮ». Судя по улыбке Рона, делать это не стоило. – Выучил все-все чары? – Флитвик узнал, что я болен, – недовольно пробурчал Драко, открывая ящик и вытаскивая последнее Зелье Бодрости. Он не собирался подробно рассказывать, что произошло, просто хотел прилечь и подумать. – Придется переписывать расписание. Отхлебнув сразу пол-флакона, Драко не испытал никакого облегчения. Даже вкус не почувствовал, хотя мама обычно хорошо настаивала зелье, чтобы оно сразу пробирало. Проклятье! Нос заложило настолько, что даже Согревающее Зелье перестало бодрить! Да и пар из ушей не повалил — неужели переборщил, и оно перестало действовать? Он заметил на себе пристальный взгляд Блейза и нахмурился. Не хватало ещё глупых разговоров сейчас, когда Малфой мечтал выкинуть лишние мысли из головы и последовать совету Флитвика. – Как себя чувствуешь? – спросил Забини, продолжая сверлить его взглядом. – Отвратительно, – как на духу ответил Драко, хотя собирался сказать, что это не его дело, и что лучше бы Блейз занимался своими шахматами. – Я ещё никогда так не простужался. Меня лихорадит, и от моего заложенного носа одни проблемы. Осознание того, что я болен, негативно сказывается на моем настроении, а оно и так не блистало красками. Я давно не был так подавлен, из-за этого даже с заклинаниями не ладится. По всей видимости, Блейза его ответ не устроил, потому что он нахмурился ещё сильнее и подошел к столу, где стоял его проект с зельями. – Что-то не то, – пробормотал Забини, сосредоточенно перебирая чуть запылившиеся колбочки. – Я же влил в твой флакон Эйфорийный эликсир. Ты должен был начать петь и дергать всех за носы... – Это не Эйфорийный эликсир, – крикнул Рон, наблюдая за тем, как Блейз роется среди колбочек, и передвинул шахматную фигуру по доске. – Я разве не говорил, что до сих пор не поменял наклейки на наборе флаконов дяди Билиуса? Их нужно было заказать в Косом переулке, я хотел подождать, пока у меня закончатся перья и чернила, чтобы не переплачивать за доставку совиной почтой... Если ты взял третий слева, то это Веритасерум. Эйфорийный находится во флаконе с наклейкой «Огнезащитное зелье». Малфой взбешенно уставился на Уизли, и руки его пришли в движение. Только этот рыжий мог не поменять наклейки на древних флаконах своего дядюшки, и вот к чему это привело! Да и Забини хорош, ничего не скажешь! Спасибо Мерлину, не влил ему какую-то отраву, с них бы сталось сварить Зелье живой смерти. Его заметно потряхивало. Веритасерум нужно было принимать исключительно по три капли на язык, а он выпил половину флакона и теперь едва на ногах стоял. Даже голова начала кружиться, и Драко схватился за стул, пытаясь прийти в себя и рассчитать, надолго ли хватит такой дозировки зелья. Нужно было занять голову. Сопротивляться, как Империусу. А вот Блейз уже смекнул, что к чему, и расплылся в широченной улыбке. – Это правда, что ты боишься низзлов? – каверзно спросил он, повернувшись к Драко. Глаза Драко от злости чуть не вылезли из орбит. – Да, очень, потому что когда мне было пять лет, один такой сильно укусил меня за палец, – сказал Драко взбешенным голосом. – Я заплакал, и тогда он нашипел на меня и убежал. Блейз и Рон переглянулись и, не сговариваясь, засмеялись. Забини уже давно пытался выведать у Драко подробности этой древней истории и, конечно, незамедлительно воспользовался ситуацией. А Малфоя так лихорадило от Веритасерума, что он даже не мог придумать план мести. В спальню вошел Гарри и бросил на пол сумку с учебниками — вернулся с дополнительного занятия по Трансфигурации. – Над чем смеемся? – весело обратился он к друзьям. – А ты у Драко спроси, он тебе на все вопросы ответит, – многозначительно произнес Блейз и за локоть вытащил чуть упирающегося и всё ещё смеющегося Рона в Общую гостиную. Гарри немного нахмурился и посмотрел на Драко, что стоял на нетвердых ногах и, кажется, уже собирался сесть на стул. – Что произошло? – Блейз хотел подлить мне Эйфорийный эликсир, но из-за твоего лучшего друга перепутал его с Веритасерумом. Я выпил его вместо Бодрящего зелья и теперь не могу держать язык за зубами, – выдал Малфой. У него начинался тик. Он попытался сопротивляться зелью, но это было так же тяжело, как танцевать на углях. Драко не просто выпил самое мощное Зелье правды, но ещё и плохо себя чувствовал от простуды, из-за чего держать себя в руках было почти невозможно. – Как ты мог перепутать Веритасерум с Бодрящим Зельем? – уточнил Поттер, бросив взгляд на злосчастный проект Забини и Уизли. – У него ни вкуса, ни запаха. Ты сразу должен был понять, Снейповский любимчик. – У меня нос заложен, я вообще ничего не чувствую, – произнес Малфой, тяжело дыша. Ему было трудно признаваться даже в таких мелочах, потому что он привык скрывать всё, происходящее в его жизни. – Даже магический поток не контролирую, Флитвик выгнал из кабинета из-за этого. Ладонь сама прошлась по чуть повлажневшему лбу. Зелье наверняка уже начало всасываться в кровь. Теперь его эффект никак не обратить, пока оно не выветрится самостоятельно. Драко снова напряг голову, пытаясь рассчитать дозировку, но нутро его скручивало от беспокойства. Как он мог остаться с Поттером наедине в таком положении? – Пожалуй, такое ты бы мне не стал рассказывать, если бы не выпил зелье, – кивнул Гарри и, не дождавшись, пока Малфой откликнется, вдруг спросил. – Ты меня ненавидел? – Нет, – быстро ответил Драко, на мгновение зажмурившись. Ему очень хотелось солгать, но язык не мог врать сейчас. – Никогда. Ни единого дня моей жизни. – Зачем ты тогда всё время вел себя так, будто терпеть меня не можешь? Почему подставил Хагрида и Клювокрыла? Краска прилила к щекам Малфоя. Он вдохнул и выдохнул, словно пауза могла уберечь его от правды, но сейчас это было так же невозможно, как жарить каштаны в снегу. – Хотел привлечь внимание, – ответил Драко, почти задыхаясь. – Не знал, как сделать это по-другому. Мог только провоцировать тебя. Твоя ненависть была намного приятнее, чем безразличие. На лице Гарри появилось страдание. Драко попытался сосредоточиться на нем. Почему Поттер выглядел так, будто переживает? Ему не всё равно? Хотелось бы Драко знать правду, но сейчас он мог только озвучивать её сам. – Почему тогда, в маноре, ты не сдал меня? – спросил Гарри, и Драко сразу понял, какой момент он упомянул. – Ты же узнал меня, правда? – Конечно, правда, – почти крикнул Драко, и ему захотелось закрыть свой рот руками, но сердце уже зашлось в предательском быстром стуке, и губы не хотели смыкаться. – Я не мог тебя не узнать. Никакое заклинание не смогло бы помешать мне узнать тебя. Я не сдал тебя, потому что не мог потерять. Боялся, что тебя убьют или отдадут Темному Лорду, и тогда он разделается с тобой. Я не мог предать тебя. Потому что я любил тебя. Лицо Поттера абсолютно переменилось. Ему верно было противно, и Драко захотел сесть на пол и закрыть лицо руками. Дыхание совсем сбилось. – Любил? – спросил Гарри, облизывая губы. Его глаза светились таким вниманием, что легко было и сгореть под ними. – А сейчас что чувствуешь? – А сейчас я люблю тебя ещё сильнее. Драко закрыл глаза — буквально зажмурил, заставляя звезды выплясывать перед закрытыми веками. Он чувствовал, как язык начинает потихоньку ему подчиняться. Захотелось как можно скорее унести ноги, подальше от спальни, общей гостиной, Хогвартса, но Малфой не успел даже дернуться — Поттер схватил его за локоть и притянул к себе. Теперь Драко точно знал, что ни с чем бы не спутал Эйфорийный Эликсир. Именно это он и почувствовал. Эмоции, сладко разламывающие его тело на части. Мечтал ли Драко об этом? Каждый день. В иные дни ни о чем другом он просто не мог думать. Представлял разные сценарии, отыгрывал мысленно другие варианты их встречи, глупо улыбаясь и рассматривая зеленый полог, но никогда не думал, что Поттер взаправду его поцелует. Всё, что он мог бы сейчас сказать про губы Поттера — они были настоящие. Живые. И самые желанные на свете. Он не мог точно объяснить, какие они на вкус, его рецепторы всё ещё не желали подчиняться, но всё это меркло, ведь Гарри действительно целовал его, нежно подхватывая чуть онемевшие губы. Его дыхание было рядом, он сжимал его плечи крепко, ощутимо, и Драко чувствовал себя настоящим и, неожиданно, свободным. Драко даже не сразу заметил, что Гарри отпустил его. Сам не мог оторваться от его губ, чувствуя глупое-глупое счастье и легкий испуг от того, что всё это могло оказаться совсем не тем, о чем он думал. – Зачем ты сделал это? – спросил Драко, переводя дыхание. – У тебя ещё осталось? Отдай, – перебил его Гарри, протягивая руку. Малфой удивленно вытряхнул карман и передал ему флакон с зельем. – Спрашивай, – произнес Поттер, прежде чем смахнул вторую половину зелья. Его губы были совершенно влажными. То ли от зелья, то ли потому что Драко не готов был отстраниться от Гарри слишком быстро. Ему пришлось сосредоточиться, потому что мысли так и продолжали путаться. И он боялся спросить, потому что знал — Гарри не сможет солгать, даже если захочет. – Так почему ты меня поцеловал? – спросил Малфой относительно ровным тоном, но он всё равно сорвался в конце. – Потому что я тоже тебя люблю, – очень прямо ответил Поттер. Он не моргал, словно это было физически невозможно. – Очень. Малфой тяжело выдохнул. Он не мог поверить, и его бледные руки тряслись, словно их дергали за нитки. Следующую фразу он произносил почти возмущенно, точно его разрывала сама мысль о том, что Поттер тоже может любить его. – Для тебя это имеет значение? Метка. И то, что я был на другой... стороне? – добавил Малфой таким тоном, словно слова приносили почти физическую боль. Гарри решительно покачал головой. – Для меня имеет значение только то, что есть сейчас. Что я люблю тебя, а ты любишь меня. Вот и всё. Драко почувствовал, как его усталые губы расплываются в улыбке, и облегчение приходит очищающим дождем. Ему больше не хотелось задавать вопросы, искать какой-то скрытый подтекст, выяснять то, что так просто объяснялось короткой фразой «Потому что я тоже тебя люблю». Он не мог даже пошутить над этой ситуацией. Не хотел. Вместо этого Драко подошел к Поттеру и обнял его так крепко, как только мог, и сразу стало тепло, как будто в грудь поместили небольшое солнце. По его телу словно бегали звездные лучи. Намного лучше, чем от согревающего зелья. Гарри пристроил подбородок на плечо Драко и просто держал его так, а секунды всё текли и текли, долго-долго, пока Блейз и Рон не вернулись в комнату. Но даже после того, как друзья вошли, он не расцепил объятие, и Драко стало ещё спокойнее. Лицо Блейза светилось таким довольством, точно он выиграл в лотерею от «Ежедневного Пророка». Рон даже насвистывал. – Жаль, что дядя Билиус умер из-за Грима, – сказал Драко, изворачиваясь в объятиях Гарри, и как-то очень смешливо посмотрел на Уизли. – Я бы послал ему цветы. – Дядя Билиус предпочел бы огневиски, – ответил Рон, и все засмеялись, чувствуя пусть и не одно и то же, но что-то очень похожее. Стало намного лучше. Леденящий сквозняк всё ещё продолжал гулять по Хогвартсу, Северный ветер становился всё противней, Драко так и не удосужился посетить мадам Помфри, над огненными заклинаниями следовало ещё поработать, не говоря уже о том, что Рон и Блейз варили для своего проекта Оборотное зелье прямо в спальне, не приятное ни по виду, ни по запаху, но всё это были мелочи. Потому что сердце Драко трепетало от любви. Он чувствовал себя таким живым и настоящим, словно раньше его просто не существовало. И Гарри был всегда рядом. Драко мог больше не волноваться насчет того, как на него смотрят и что о нем думают. Ему не нужно было всё время держать рукава спущенными, боясь, что Гарри увидит следы его ошибок и отвернется. Совсем не было нужды постоянно обороняться, прячась за иронией и сарказмом, кривить губы в вечной насмешке. Для Гарри имело значение лишь то, что было сейчас — а сейчас Драко любил его так сильно, что почти задыхался от невероятно крепкого чувства. А Гарри смотрел прямо в его душу, и для этого ему не был нужен Веритасерум. И тоже любил.