Засыпай, мой милый.

Сознание постепенно мутнеет. Перед глазами лишь непроглядный мрак. Он чувствует, будто бы сердце сейчас разорвёт грудную клетку от столь сильных ударов, отдающих в виски. Ноги не слушаются. Скотт так и норовит упасть, медленно сползти по холодной металлической стене. В горле встал ком, не давая произнести и слова. Вдруг это поможет ЕМУ вычислить местонахождение парня. — Тссс, я все равно найду тебя. Ты не сможешь прятаться долго. — хриплый голос разносится эхом по коридорам. Боже, Коуттон отдал бы все, чтобы сейчас оказаться не здесь. — Знаешь, а ты мне даже нравился. Если бы записывал свои кассеты и не высовывался, я бы точно оставил тебя в живых. А может у нас могло бы что-то выйти, — проследовал отрывистый смешок. — Но ты слишком много знаешь. «Вот чёрт, чёрт, чёрт!» — проносится в голове у парня. Нужно немедленно что-то предпринять. Но он не успел. Коуттон почувствовал ладонь, которая с силой сжимала его плечо. Он попытался вырваться, но в то же мгновение резкая колющая боль пронзила его руку насквозь. Скотт едва ли не закричав от боли, попятился назад не сводя глаз с Винсента. Тот, кажется лишь ухмыльнулся, смотря на то, как брюнет вжался спиной в стену, будто загнанный зверь. Истинная жертва. Бишоп подошёл к тому почти вплотную и окинул своим внимательным взглядом, слегка прищурившись. Кажется, что его улыбка во все тридцать два пугала Скотта больше всего. — Вот ты и попался. — многозначно произнес механик, в то же мгновение хватая парня за шею, и приподнимая над полом. Скотт начал хрипеть и пытаться вырваться, но руки Винсента были очень сильны. Это он ощутил ещё раньше. — Ах, если бы я встретил тебя не в таких обстоятельствах. — тихо произнес механик, и резко вонзил нож в грудную клетку парня. — Наверняка ты не заслуживаешь этого, — опустив парня на холодный пол, Винсент продолжил наносить колотые раны в грудь и живот Скотта. Его некогда белая рубашка пропиталась кровью, собственно как и одежда и руки Бишопа. Руки Коуттона безжизненно опустились параллельно его телу. Он больше не дёргался. Не хрипел. Не пытался вырваться. Из его глаз все ещё текли слезы. Но он был уже мертв. — Засыпай, мой милый. Ты останешься в моей памяти навсегда. — нож с характерным металлическим звуком упал на пол из разжатой ладони Бишопа. Сев перед ним на колени, он обнял безжизненную оболочку Скотта, прежимая того к себе. — Ведь я тебя люблю.