Это будет новая сказка для моей дочери

      

Глава 1

             Я стояла на балконе, а в лицо бил холодный, влажный ветер. Он дул с моря, которое бушевало внизу, там, вдалеке. Но даже так было слышно, как волны разбиваются о каменный берег, слизывая новую порцию гальки. Я поежилась от нового порыва. Он такой сильный, полный холодных и как будто стеклянных солёных капель, что я жмурю глаза, теряя из вида горизонт, так подходящий подстать моему настроению: черное густое небо сливается с острыми волнами моря. Они борются друг с другом, будто море хочет занять место неба или вовсе его поглотить. Я смотрела на эту бурлящую воду вдалеке и думала: раз ни горы, ни даже земля не захотели принять меня, может эта вода станет моим домом?.. Нет, нельзя, не могу позволить себе такой роскоши. Ведь есть Мелек. Она не станет моим спасением в третий раз, проверять не стоит.       Судорожно вдыхая ледяной воздух, сжимаю губы и, разворачиваясь, выхожу с балкона, прикрыв за собой дверь. Руки так окостенели от холода, что почти не слушаются меня.       — Ох, сестра Наре, ты уверена, что поступаешь правильно? — меня подкидывает от резкого, звонкого голоса Эльван. Испугано смотрю на нее, растеряв все самообладание, что собирала на балконе. — Я, конечно, знаю причины и согласна с тобой, что прощать такое нельзя. Но разве нельзя не уезжать?       Она жалостливо смотрит на меня, прижимает, словно в мольбе, руки к груди. Знаю, что это беспокойство не только за меня, но и за ее собственный комфорт. Нервная улыбка кривит мои губы, я почти не контролирую себя.       — Да, Эльван, правильно. Не переживай, аренда оплачена на год вперед. Остальное ты в состоянии решить сама. А мне надо скорее уезжать отсюда, — мои глаза впиваются в пол, в мои кроссовки. Лишь бы не сорваться, лишь бы не раскиснуть. Сейчас нельзя. Вот буду на другой земле и дам себе волю. А пока нужно трезво воспринимать действительность.       — Где Мелек?       Эльван попыталась остановить меня. Теперь ее совесть может быть чиста. И неважно, что попытка была бесполезной. Ее плечи понуро опускаются, улыбка сползает с лица. Не печалься, милая. Мы все догадывались, что так и случится.       — Она внизу, ждет со своим чемоданчиком словно маленькая леди. Тебе помочь донести вещи? — ее взгляд устремляется на большой чемодан. Так странно — вся моя жизнь поместилась там. Там и в девочке внизу. Жалкая…       — Нет, что ты, я сама. Он почти пустой. И вот еще, пока я не забыла, — протягиваю ей портмоне и нервно тереблю свои руки. — Этого хватит на месяц, чтобы ты могла устроиться. Там же мой новый номер. Но обещай, — отдергиваю руку, — ты никому не скажешь, что у тебя он есть, — вопросительно и вместе с тем требовательно смотрю на подругу. Она обиженно дует губы. Я знаю ее честность, откровеннее человека я не встречала. Ее и Гедиза. Зря я в ней сомневаюсь. Без слов обнимаю ее и чувствую, как она прижимает меня к себе. Это благодарность. От нее теплеет на душе. Но... Постоим так немного и нужно бежать. Без оглядки. Отодвигаюсь, разрывая наше объятие, в руку вкладываю портмоне.       — Береги себя, пестрая птица, — ее карие большие глаза наполняются слезами и краснеют. Губы дрожат, между глаз легла морщинка. Но она улыбается мне, храбрится, чтобы я не раскисла. Молча благодарю ее за это в своей голове и киваю.       — Ты тоже, сестра Эльван, ты тоже, — слишком поспешно, нервно, неловко хватаю ручку чемодана и вылетаю из комнаты, едва не врезавшись в деревянную раму двери. Долгие проводы — лишние слезы. Никому это не нужно.       Спускаю чемодан по лестнице, ватные ноги противно дрожат, в животе тугой узел страха. Нельзя дать ему развязаться. Только не сейчас. Вижу на диване тонкую, хрупкую фигуру дочери. Она своими пока еще детскими пальчиками теребит цветастую юбку: то сжимает, то расправляет край юбки, делая его мятым, как старый листок. «Дай ей уверенности» — говорит мой голос в голове. И я впервые за долгое время с ним согласна. Набираю побольше воздуха в легкие, подхожу к дивану, оставляя свой чемодан чуть поодаль.       — Мелек, дочка, ты в порядке? — сажусь к ней в ноги и беру ее слегка дрожащие руки в свои. Они ледяные от страха, но дочь улыбается мне.       — Конечно, конечно, мама, я в порядке. Ты мне все объяснила и я доверяю тебе. Ведь ты моя мама, — она обнимает мое лицо своими ладошками, целует в лоб, и меня обдает ее сладким запахом. Этот запах заставляет меня жить, вставать по утрам. Улыбаюсь ей в ответ и целую ее ручки.       — Тогда надо выходить, дочка. Эльван, у меня еще одна просьба к тебе, — встаю и подхожу к чемодану, вытаскиваю из кармана плотный конверт и кладу его на столик. Эльван смотрит на меня с непониманием. Да, я тоже не уверена в том, что делаю, но думаю, так будет лучше. — Этот конверт… Я хочу, чтобы ты отдала его Гедизу спустя неделю после нашего отъезда. Никто не должен знать о нем. Тем более Санд… Тем более он, — опускаю глаза и прикусываю губу. Даже сейчас мне разрывает грудную клетку, а узел в животе вот-вот перемешает мои внутренние органы в кашу. Противно и мерзко от одной только мысли о нем.       — Да, конечно, Наре. Я все сделаю, будь спокойна.       Хорошо, что ей не надо объяснять все и разжевывать. Я бы не смогла сделать это при Мелек. Да и дело даже не в дочке. Сложно объяснить все свои мотивы и чувства, которые я испытываю сейчас. Киваю ей и натягиваю улыбку. Хорошо, что ты есть, Эльван. Мелек берет ручку чемодана и мою руку. Я оборачиваюсь к ней, и ее зеленые глаза смотрят прямо в душу. Она кивает мне, я ей. Мы обе готовы к этому шагу. Я поднимаю свой чемодан, и мы выходим в непогоду. Дочка сразу садится в машину, я убираю чемоданы в багажник и последний раз смотрю на дом. «Не жалей ни о чем, моя дорогая». Голос так отчетливо звучит, будто мне говорят это на ухо. Поежившись, я сажусь в салон автомобиля и завожу его.       — Пристегнись, дорогая. Нам не нужны проблемы в дороге, — я говорю ей это с улыбкой и сама в это время щелкаю ремнем безопасности. Вижу, как она справляется с ним, и отвожу глаза на дорогу перед собой. Эльван стоит в дверях и выглядит хуже брошенного котенка или собаки. Прости, милая, так нужно поступить. Я должна сделать что-то для себя, для Мелек. Ведь как сказал мой лучший друг: «Дети поступают так, как поступают их родители». Не хочу, чтобы у дочери был пример слабохарактерности. Переключаю передачу и проворно выезжаю на основную дорогу. Набрав скорости, я направляю машину к аэропорту. Теперь мне действительно придется писать сказку для себя и дочери. И больше в этой сказке нет места другим. Больше нет права на ошибку.       Чем дальше я от дома, тем легче мне становится дышать. Кошки скребут на душе от того, что я не сказала «прощай» другу, но он все поймет. Всегда понимал. Я стараюсь успокоить себя этими мыслями, но мне становится мерзко от себя. Как больно ему было в прошлый раз, а я снова поступаю так же.       — Обнять ли тебя, Наре, или хорошенько встряхнуть? Хотя… Забудь, ведь ни того, ни другого я не сделаю.       Его лицо выражает так много эмоций сразу: облегчение, раздражение, беспокойство и страх. В уголках глаз засела обида, она делает его чужим и холодным. Так сильно задела его моя выходка. Голос тихий, бархатистый и мягкий. Все же он рад, что я здесь.       Трясу каштановой копной волос, чтобы прогнать мысли. «Разве тебе не приятно вспомнить все это?» — голос насмешливо перекатывает в моей голове его слова, смакуя каждую букву, каждую интонацию. Сжимаю руль, стараясь сосредоточиться на дороге. Но тут звонит телефон. Я перевожу взгляд на него и снова на дорогу. Прости, кто бы ты не был. Открываю окно, в которое сразу врывается плотный поток холодного воздуха.       — Мама, что ты делаешь? — испуганно пищит Мелек, видя как я вышвыриваю телефон на дорогу. Она вся вытянулась как струна к моему сиденью. Надеюсь, дождь добьет его, и он перестанет подавать признаки жизни. Закрываю окно и улыбаюсь в зеркало заднего вида:       — Мы начинаем новую жизнь, моя хорошая.       Дочка снова ложится на спинку сиденья. Ее волосы золотом рассыпаются по плечам и кожаному салону. Она устало смотрит в окно. Больше не получается притворяться храброй и сильной. Прости, мой ангел, что заставляю тебя пережить это. Дорога умывается дождем, и скоро нашу машину уже не различить в этой серой густой дымке дождя и ветра.