Это будет новая сказка для моей дочери

Глава 12

      Разве разбиваясь о землю я думала, что снова смогу вздохнуть? В тот момент я искренне надеялась больше не увидеть этот свет. Людей, что лишь притворялись любящими. Но моя душа, мой ангел заставила мое тело ожить, кости срастись, а раны зажить. И я точно знала, что если потеряю ее, то разойдусь по швам.       После каждого удара судьбы я поднималась с колен, стирала слезы и, крепко сжав кулаки, шла вперёд. Научилась держать лицо, улыбаться в нужной ситуации и быть холодной и отрешенной с теми, кто этого заслуживает. Если я и была пестрой птицей, то только той, что могла сгореть заживо и восстать из пепла. Назло всем.       Так я сгорала, когда прыгала со скалы, когда пырнула ножом Акына, когда снова стояла у обрыва. Но после я воскресала. Что же будет в этот раз?       Сейчас в моей душе были похожие эмоции. Голос в голове, мой личный демон, добивал меня, разрушая изнутри надежду, что я никогда не потеряю дочь. Свою кровь и плоть, которую растила одна среди этих тварей, окружая ее лишь любовью и заботой. Скрывая всю гадость мира от ее глаз. Но после ошиблась, воссоединила отца и дочь. Воссоединила с тем, кто не заслуживает даже ноготка моей Мелек.       Буря поднималась вокруг меня так же быстро, как и в душе. Да, сейчас я снова умру, стану ничем. А следом обрету форму и во мне не останется слабого места. Не останется жалости, сожаления и страха. Я могу потерять самое дорогое и мне будет нечего бояться.       Глубокий вдох, выдох, и мой демон больше не сдерживается запретами, берет верх над мыслями и действиями.       Я провела всю ночь подле Мелек, гладила ее волосы, припадала губами к пальчикам, вдыхала запах моей жизни. Каждая мать знает запах своего ребёнка, он отпечатывается у неё на подкорке и никогда не забывается. Дети вырастают, а воспоминание о том, какие они были маленькие, навсегда остаётся с родителями. С каждой минутой внутри меня все каменело, демон сжигал все гневом и яростью. Но при этом каждый кусочек приятных воспоминаний бережно запечатывал глубоко во мне. Чтобы ничего не смогло их стереть и повредить. Наступит утро, и я буду другой, на смену мне придёт дьявол.       Алкоголь давно выветрился из моей головы, а я все ещё перешептывалась с ним.       — Я лишь хочу, чтобы он оставил меня в покое, не отбирал дочь. Мне не нужно его покаяние, я хочу свободы от него, — в который раз твердила я, перебирая пальцами волосы Мелек.       — Он должен ответить за то, что сделал с нами. Если бы не он… — шептал мой голос, но я обрывала его.       — Если бы не он, не было нашего ангела. Давай просто заставим его отступить, хорошо?       Демон недовольно урчит, но смолкает. И меня накрывает долгожданная тишина. План потихоньку строится, я уже знаю, что буду делать, когда прилечу в Турцию. Понимаю, что мои галлюцинации — плод больного воображения. Но мне совсем не страшно, наоборот, я не чувствую себя одинокой.       Мелек улыбается во сне, что-то бормочет себе под нос. Я не могу лишится этого чуда. Если только после сразу наступит смерть.       Встаю и, покачиваясь, направляюсь в ванну. Уже утро, нужно привести себя в порядок после бессонной ночи.       Я чувствовал себя ужасно и дело было не во вчерашнем виски. Не ожидал такой реакции от Наре, она сильно меня напугала. Совсем мало слез, а потом окаменевшее лицо, холодный взгляд и фальшивая улыбка, не коснувшаяся глаз. Она стала похожа на мраморную статую, очень крепкую и безжизненную.       — Меня пугает твоя быстрая смена настроения, — честно признался я на берегу. И она без тени удивления обернулась ко мне.       — Мне плевать на мое настроение. Хочешь, я расскажу тебе, что будет дальше? Я сыграю самую злую игру с Санджаром Эфе. Поставлю на кон все. И если выиграю, то дочь посла и ее дочь будут дальше писать свою новую сказку, а Санджар Эфе гореть в аду своих сомнений и предубеждений.       Я помрачнел после этих слов. А Наре же наоборот широко улыбалась мне. Пригубила вина и резво вскочила на ноги.       — Пойдём, Гедиз. Завтра утром мы вылетаем в Турцию, если ты не против.       — Наре, мне твой настрой совсем не нравится. Что ты задумала? — я нахмурился, вглядываясь в лицо девушки, пытаясь увидеть, что она замышляет. Но маска безупречна, ни одна мышца не дрогнула. Лишь улыбка становится шире.       — Придет время, и ты увидишь, как пёстрая птица обманывает сына дровосека, улетев из его рук. Она оставит его ни с чем, разобьет самого о скалы, вырвав ему фальшивые крылья. Как когда-то он поступил с ней. Все возвращается, Гедиз, абсолютно все, — в ее голосе смешался смех с гневом, он пугал ещё больше.       Я забронировал билеты в Турцию, и мы с Мюге неторопливо собирали свои чемоданы. До вылета оставалось ещё 10 часов.       — Ты очень молчаливый, Наре странно себя ведет. Что между вами произошло? Вы поссорились? — прервала тишину сестра. — И не отшучивайся, я уже по горло сыта вашими шутками, господин, — строго добавила она.       — А что, если это мой защитный рефлекс? Как ещё пережить все эти американские горки и не сойти с ума? — защищался я от ее нападок.       — Довериться мне, поделиться, — спокойно парировала Мюге. Я оторвал взгляд от вещей и молча посмотрел на неё. Она пожала плечами и продолжила с улыбкой полной грусти. — Что тебе ещё остаётся? Ты ведь влюбился совсем не в ту девушку!       — Совсем не в ту, верно говоришь, — ухмыльнулся я. Но сердце от этого предательски сжалось.       — Что произошло, Гедиз?       — Ты не теряешь хватки, да? — она мотает головой, и я обреченно вздыхаю. Мюге присела рядом со мной и взяла мою руку в свои, приятно согревая теплом. — Я должен был рассказать Наре то, что расстроило ее. Но лучше ей было узнать это здесь, чем там от Санджара. Ее бы это разбило.       — Как разбило когда-то тебя то, что я была связана с Акыном? — Мюге стыдливо опустила глаза. Это воспоминание колит в груди.       Мы в порту. Наре, та, которую я всегда поддерживаю, нападает на мою сестру. Так же как и недавно делал Санджар. Но если от этого царя горы я мог ожидать такого, то от неё — нет. Я наехал на Наре со всем напором. Честь моей сестры, моя душа была задета.       — Что вам сделала моя сестра? Что сделала? — я метался как раненый зверь по этому балкону. Я не мог поверить, что эта девушка обвиняет мою сестру в связи с тем подонком. — Что я сделал тебе? Разве я хоть день винил тебя в чём-то? Нет. Ты жила вместе с каким-то мужчиной в Швейцарии, он ответил на звонок Санджара девять лет назад. Я сказал тебе это? — я не мог контролировать даже свои руки, размахивал ими из стороны в сторону, прижимал к груди. Я выворачивал себя наизнанку и продолжал. — Не сказал. Ещё недавно из сейфа компании пропала куча денег. Я спросил у тебя про это? Нет. Подумаешь, что есть какая-нибудь причина. Человек так говорит тому, кого любит, — мой крик стихает почти в шёпот, я выбился из сил, боль застилает все мои легкие. — Когда придёт к двери и скажет, что убил человека, ты беспрекословно начнёшь рыть могилу, не задавая вопросов, — Наре молчала и кивала, выслушивала все мои нападки. — Но не станет говорить, что я лучший друг, а потом клеветать на сестру!       Тут была ее последняя капля, она взорвалась, как бочка с порохом, ее глаза застилали слезы и сожаление. Они сбили меня с толку, я так хотел ее в тот же момент прижать к себе и успокоить, но твёрдо помнил, почему мы оказались здесь.       — Хватит! — вскрикнула Наре. — Ты мой самый близкий друг, понятно? Поэтому я не сказала тебе, что Акын и Мюге встречаются. Я хотела увлечь за собой этого психопата, чтобы спасти твою сестру! Я все это сделала ради неё! — я замер, как будто меня оглушили. Что она говорит? Это не может быть правдой. — Я не сказала, потому что знала, что ты будешь уничтожен. И оказалась права, черт возьми! — она смотрела на меня с таким беспокойством, что я снова верил только ей.       Пускай даже за моей спиной была Мюге, пускай ее, свою сестру, сейчас защищал я. Но я не мог не верить Наре. И от того, что она сказала, мое сердце остановилось.       А когда вышла Мюге, дрожащим голосом сказала, что хочет увидеть видео, доказательство слов Наре, я умер. Моя сестра, мой цветок, врала мне. Была предателем, кротом, который столько лет сливал всю информацию этому подонку, что сломал жизнь Наре. Я не мог поверить. Я не мог дышать, меня как пьяного пошатнуло. Земля ушла из-под ног. Глаза Наре были наполнены слезами, но она успокаивала Мюге, шептала ей, что все пройдёт. После всего, что я видел на видео, она имела в себе силы успокаивать мою сестру.       — Да, и она рассказала, потому что должна была. Ведь именно так поступают лучшие друзья, — горько улыбнулся я своим воспоминаниям.       — Тогда почему тебя терзают сомнения? — непонимающе нахмурилась сестра.       — Потому что я не ожидал такой реакции, Мюге. Она будто захлопнулась в панцирь. Я горжусь, что она такая сильная и готова бороться, но что будет после? Когда все закончится, что будет с ней? Резерв ее сил кончится, и она снова упадёт в эту пропасть. Смогу ли я ее достать? Достучаться смогу? Она борется за дочь, но не оставит ли она ее одну рядом с потерявшей рассудок матерью?       Сестра молча прижала меня к себе, а я устало прикрыл глаза. Я потеряю ее, у всего есть предел. Если Санджар не сломает ее своими словами и поступками сейчас, то они закопают ее заживо. Как снежная лавина, задавят и погребут под собой. Таков был мой бывший друг: безжалостен к любимым, лишь бы добиться своего, остаться победителем. Неужели он всегда был таким?       — Я пойду проверю ее, сообщу время вылета.       — Конечно, конечно, — я нетерпеливо поднялся и, глубоко вздохнув, вышел из номера. Натяни улыбку, Гедиз, поддерживай даже ее сумасшествие.       Стук в дверь оторвал меня от любования пейзажем. Я укуталась в махровый белый халат и сушила свои кудри таким же белоснежным полотенцем.       «Мой выход, ведь даже с ним нужно держать дистанцию» — зло шикнул демон.       Глубокий вдох, и я открываю дверь. Сердце замирает буквально на секунду в приятной истоме. Он здесь, все хорошо. Но тут же захлопываюсь в своей ракушке. Сейчас не время.       — Доброе утро, Наре. Мелек ещё спит? — тепло улыбается мужчина.       — Доброе утро. Да, проходи. Ты забронировал билеты? — прохожу в сторону столовой, проверив крепко ли запахнут халат.       — Ммм, через 10 часов вылет, я пришёл сообщить.       — Спасибо, — коротко киваю. — Чай или кофе?       — Наре, зачем при мне эта маска? Почему бы не сказать, что у тебя на душе? Тебе это не подходит.       Замираю, не зная, что ответить. Потому что боюсь, что и ты меня ранишь? Потому что нет сил быть искренней? Потому что мне так проще? Все неправда. А обманывать его не имею права.       — Знаешь, что подошло бы мне? — оборачиваюсь, поджав губы. — Мне подошло бы быть счастливой. Не быть изнасилованной, не быть выкинутой в свою брачную ночь, потому что любимый мне не поверил. Не разбиваться о камни. Мне это бы подошло! Быть любимой, мне это очень подошло бы, я думаю! — я перехожу на обессиленный шёпот, глаза предательски намокают. — Но, видимо, я не заслужила, Гедиз. Видимо, моя карма недостаточно чиста. Ведь человек, от которого я так не хочу предательств, раз за разом втыкает мне нож в спину, — развожу руки в стороны и пожимаю плечами, не зная, что ещё добавить.       Он молча смотрит на меня, и я вижу, знаю, что он понимает мою боль, видит ее. И от этого легче дышать. У него так же блестят глаза от влаги, губы немного подрагивают. Но я стараюсь держать улыбку. Мой демон так и не смог взять верх надо мной при Гедизе. Спрятался куда-то в уголок и не высовывался.       Мужчина напротив неуверенно протягивает руки ко мне, а я ныряю в его объятия. Спасибо, что ты есть. Он прижимает меня к себе так уверенно, я чувствую себя защищено… Почему-то сразу вспоминаются объятия мамы. Вот бы так было всегда, вот бы никогда больше не испытывать этот липкий противный ужас. Он мягко поглаживет меня по голове, и слезы утихают.       — Тебе очень подойдёт счастье, и дело не в твоей испоганенной карме, — улыбается. Мой светлый добрый человек даже сейчас спасает меня из темноты своими шутками и улыбками. — Думаю, ты скоро решишь это, будешь счастливой.       Глубоко вздыхаю, может и так, но кому нужна такая как я? Озвучиваю это вслух, и Гедиз отрывает мой лоб от своей уютной груди, взяв мое лицо в свои тёплые чуть шершавые ладони.       — Что за мысли? Какая «такая»? Особенная, потрясающая, умная, смелая? — невольно краснею. А он недовольно смотрит на меня, приподняв брови. А потом его взгляд становится серьёзным, бравада весельчака спадает с лица. — Себе. Будь нужна себе и своей дочери. Остальное придёт само.       — Ты сейчас не меня описал, а себя, верно? Разукрашенная палочка с высокой самооценкой, — улыбаюсь, прищуриваю глаза. Пропускаю мимо ушей последнее, хотя знаю точно, что эта фраза ещё долго будет гулять в моей голове.       Мы так и стоим обнявшись, пока звонкий голос моей дочери не заставляет нас, буквально, отпрыгнуть друг от друга.       — Гедиз, ты здесь! Доброе утро, — она бежит обнимать его легко и непринужденно. Сердце щемит от нежности, глядя на это.       — И тебе доброе утро, госпожа Фисташка, — делаю недовольный голос, будто обиделась. Дочка отрывается от Гедиза и тут же обвивает меня своими тёплыми ото сна руками:       — Доброе утро, мамуля, — ее родной запах воскрешает во мне ужас того, что скоро я могу остаться одна. Крепко сжимаю ее в своих объятиях, целую в щеку. Сдерживая слезы в голосе, лепечу:       — Я люблю тебя, Мелек.       Она смотрит так нежно, немного удивленно.       — И я тебя. Чем мы сегодня займёмся?       — Оставлю вас наедине, принцессы. Увидимся, — Гедиз кланяется, целует руку моей дочери и удаляется. Демон тут же выпрыгивает из своего убежища, брызжет ядом.       — Моя Мелек, сегодня мы возвращаемся в Муглу, к тете Эльван, твоему отцу и остальным.       Малышка немного хмурится, отпускает мои руки и делает шаг назад:       — Нам обязательно возвращаться? Гедиз и тетя Мюге здесь, зачем нам возвращаться?       — Мне нужно работать, помогать Гедизу в порту. Тебе ходить в школу. Ты ведь сама говорила, что привыкла к тому, что рядом с нами всегда кто-то есть, — стараюсь успокоить моего разволновавшегося ангела, но она уже почти готова расплакаться. — Мелек, что случилось, почему ты так реагируешь?       — Я не хочу видеться с папой, зачем это нужно? — вопрошает девочка.       — Мелек, не плачь, пожалуйста. Если ты не хочешь, значит не будешь. Но знай, я не одобряю этого, каким бы ни был твой отец.       Она глубоко вздыхает, вытирает слезы своими маленькими ладошками и кивает мне:       — Я пока не готова, у меня здесь болит, мама, — ее рука ложится ближе к сердцу.       Мой демон зло взвывает внутри меня от ярости. «Он так задел нашу Мелек, он оставил ей шрам!». Игнорирую его и, присев на корточки, нежно прижимаю дочь к себе.       — Знаю, у меня тоже болело, но потом прошло. У тебя долго проходить не будет, потому что вы одна кровь и плоть. Но, — немного отстраняюсь от дочери и заглядываю ей в лицо. Она внимательно слушает, а я стараюсь подобрать правильные слова. — Так иногда бывает, доченька. Мы любим людей, многое им прощаем. Сердцем очень близки с ними, но вместе быть не можем: очень разные. Понимаешь? — она немного наклоняет голову вбок и кивает, поэтому я продолжаю. — Твой отец, он очень много значит для меня. Если у него будет болеть, я расстроюсь. Потому что умею прощать. Это очень важно. Это не значит, что я возьму твоего папу за руку. Это значит, что я никогда не пожелаю ему зла. И хочу жить своей жизнью, а он, чтобы жил своей.       — И я тоже могу больше не брать его за руку? — с недоверием смотрит на меня дочь. Вздыхаю.       — Да, но я бы дала ещё один шанс твоему папе. Такое решение, о котором ты говоришь, оно очень серьезное. Такое сильно ранит родителя.       — Но ты ведь больше не возьмёшь за руку дедушку, верно? Он тоже расстроился этому? — опускаю глаза на свои руки. Рано или поздно ей пришлось бы понять.       — Нет, не все родители любят своих детей, Мелек. Твой дедушка не любил, не смог полюбить. И я не виню его, у всего есть причина, — слабо улыбаюсь дочери. Она ласково гладит меня по щеке, будто успокаивая.       — И почему так получается? — ее зеленые глаза смотрят мне прямо в душу, а я так боюсь подобрать неверные слова и что-то сломать там. Такая большая ответственность лежит на человеке, который сам нуждается в помощи…       — Это сложно, дочка, я боюсь, что могу неправильно тебе объяснить.       — Понятно, — она молчит, что-то обдумывает.       — Мы вылетаем вечером, если хочешь, можем вернуться к этому разговору позже. А ты пока можешь подумать и решить: видеться с папой или нет. Теперь пошли умываться и кушать, я очень долго жду, когда ты проснёшься. Уже живот урчит от голода, слышишь? — девочка улыбается и кивает мне.       Чемоданы собраны, стоят у дверей номера Наре. Мы лежим на диване с Мелек и Мюге и смотрим какой-то фильм. Вернее, девочки смотрят, а мой взгляд прикован к маме маленькой принцессы.       Наре стоит на балконе, потоки воздуха развивают ее волосы, нежный закат окрашивает их в невероятные оттенки. Она стоит не шелохнувшись уже минут 15, вглядывается куда-то в горизонт.       Волнение холодными клещами все сильнее сжимает мое сердце. И я не выдерживаю. Извинившись, направляюсь к ней. Встаю рядом и смотрю на то, куда устремлён ее взгляд.       — Я оставлю это в памяти. Чудесное время, — шепчет Наре так тихо, что я даже не уверен, не ветер ли это? — Гедиз, я решила, что лучше сказать это тебе здесь. Но обещай не требовать объяснений, — она смотрит так упрямо, что я не нахожусь с ответом и молча киваю, убрав руки за спину. — Не смей мешать мне, доверяй моим действиям. Только так я смогу добиться своего. Ты ведь сам меня учил не довольствоваться меньшим, — кроткая, совсем неуместная улыбка. Холод в ее глазах лишь больше сковывает мое сердце страхом.       — А объяснений не требовать, потому что ты и сама не очень знаешь их, да? — я говорю ей это абсолютно серьёзно, но она широко ухмыляется и кивает мне. — Я так и думал.       — Спасибо, что ты есть, Гедиз.       — Спасибо, что ты есть, Наре.       Чем ближе мы были к родине, тем медленнее билось мое сердце. Конечности леденели, а сон не приходил. Демон нашептывал мне проклятия, и я старалась впитать каждое его слово. Не отпускала руку дочери, даже когда она погрузилась в глубокий сон. И строила свой план. Шаг за шагом, слово за словом. У меня не будет второго шанса. Эмоции, что пробудил во мне Гедиз, потихоньку стихли. Сейчас им совсем не место здесь. Я готова потерять его, сделать больно. Дороже моей дочери нет ничего, пускай я останусь одна, но рядом будет Мелек, и я смогу дышать. Он ведь сам сказал: «Будь нужна себе, остальное приложится.» Вот я и цепляюсь за это руками, ногами и зубами.       В аэропорте, пока мы ждали багаж, Гедиз вглядывался в мое лицо, а я упорно избегала его. Лишь Мюге сумела вытянуть из меня несколько слов, и те оказались о моей скорой терапии. Но я отложила ее на неделю, этого должно было хватить. Ведь если я начну принимать таблетки, то останусь без своего помощника, без своего голоса. И вряд ли справлюсь одна.       — Тогда через неделю, я тебе скину время и место встречи, хорошо?       Я молча кивнула, а Гедиз, подхватив наши с Мелек чемоданы, покатил их.       — Я хотя бы довезу, ты не против? — его задевало мое отношение, это отдавалась болью в голове. Но демон быстро пресекал это, и вскоре я не чувствовала ни стыда, ни страха. Мне было все равно на мир и людей вокруг. Лишь одна дочь имела смысл.       Когда мы подъехали, ночь уже начала уступать позиции новому дню и первые лучи стали освещать небо.       — Ты тверда в том решении что приняла. Пускай. Надеюсь все получится, Наре, — прошептал Гедиз.       — Пусть получится, Гедиз — эхом отозвалась я.       — Спокойной ночи, маленькая госпожа, — он нежно обнял дочку и поцеловал ее волосы. — Ооха, пусть вам снятся самые добрые сны.       Она звонко чмокнула его в щеку и умчалась в дом, а я за ней.       Мы ехали с Мюге в полной тишине, я слышал лишь возмущённый стук своего сердца.       — Гедиз...       — Ничего не говори, сестра. Ничего, — оборвал ее я. — И сам все знаю.       Ещё крепче сжимаю руль, педаль газа уходит под моей ногой все ниже, машина ревет, как дикий зверь. И мы насемся, обгоняя будущий день, домой.       Мама, конечно, ждала нас на пороге. Вся взволнованная, немного растрепанная, чуть сонная.       — Дети мои, вы дома, — сжимает нас с Мюге в своих крепких объятиях. — Я так соскучилась, почему так редко звонили? Ай, ладно. Все хорошо? С Наре и Мелек все в порядке? — от ее вида и тепла сразу все ушло на второй план. Но стоило ей упомянуть Наре, как грусть пронзила мне горло.       — Да, мама, все в порядке, — отвечает вместо меня сестра. Мама немного делает шаг назад, чтобы рассмотреть нас. Прищуривает глаза и долго вглядывается.       — Султанша Рефика, мы так устали, ночной перелёт. И я очень хочу спать. Давай ты позже найдёшь новые морщины на лице сестры? — Мюге кулаком ударяет по моему плечу, а мама выразительно смотрит на меня. Неужели я так плохо скрываю что происходит у меня на душе?       Женщина молча кивает, и я ухожу к себе. Но совсем не для того, чтобы посетить царство Морфея. Разбираю свою небольшую сумку, проверяю ноутбук. Делаю небольшие заметки на завтра по работе, составляю план действий на случай разделения компании. Другого варианта развития событий ожидать не стоит, а значит нужно быть готовым.       Сердце уже не ноет от воспоминаний о бывшем друге. Видимо, зная, что поступаю верно, совесть перестала меня тревожить. А может это просто усталость и злость так сказываются на мне.       Тёплая вода упругой струёй выбивает из меня остатки сна, приводит в порядок мысли. Один лишь вопрос крутиться в голове: что задумала Наре? Вариантов нет, я не настолько хорошо ее знаю. Да и вообще предугадать ее действия сложно. В прошлый раз она хотела похитить дочь у отца. Надо ли говорить в каком шоке я пребывал от услышанного? Но Наре была решительно настроена. Так что…       Утро было прохладным, даже небольшая роса выпала в саду, поэтому я надел тонкую черную водолазку и такое же легкое пальто изумрудного цвета. Темные брюки, белые кроссовки. Я не страшился сочетать то, что казалось мало сочетаемым для других. Мой комфорт был для меня превыше всего. Телефон, ноутбук. Можно выходить.       — Ты что, уже уходишь? Даже не побыв со мной? — ревностно окликает меня мама. Тяжело вздыхаю, набрасываю улыбку на своё лицо.       — Разве я могу тебя обидеть так, мама? Много дел накопилось за время моего отсутствия, я же работаю. Ты не забыла? — подмазываясь, целую по очереди ее щеки. — После я искуплю свою вину, хорошо? А сейчас отпусти меня без лишней драмы, Рефика султан? — скорее спрашиваю, чем утверждаю.       Я попятился назад, а она старалась сдержать улыбку и помахала мне рукой.       — Ты негодник, Гедиз.       — И я тебя люблю, мама.       Почти выбегаю из дома и уже точно знаю, куда направляюсь.