***
Майское утро. 3:30 Юрий мучается от бессонницы перед очередным учебным днём. За всю ночь он успел переделать все дела, и сейчас просто пялился в окно. Вид открывался чудный. Башни других факультетов и Черное озеро. Слизеринцу нравилось наблюдать за жителями соседних башен, было в этом что-то завораживающее. Вдруг Юрий заметил какое-то шевеление в одном из окон Когтеврана. Башню синих было видно лучше всего, поэтому Музыченко начал пристально вглядываться в темноту. Движения настораживали, так как никому не придёт вставать в такую рань. «Возможно, просто показалось…», — подумал про себя Юра, но тут же отбросил эту мысль, когда маленький огонёк в спальне Когтевранцев потух. В голове у Слизеринца появилась не самая гениальная из его идей, но любопытство брало верх над разумом. Музыченко решил проследить за объектом, который приковал его внимание. «Так. Я староста, я должен узнать, кто вышел из комнаты в такое время» — думал Слизеринец, попутно натягивая на себя свитер и помятые брюки. Юра посмотрел на свою соседку по комнате. Её звали Анька, девушка-пожар. Юра до сих пор не понимал, как она попала на факультет зелёных, ведь Никитина была прирожденной гриффиндоркой. Но в какой-то мере Музыченко был даже рад, что этот пожар подвластен ему. Весь факультет, считает Юру и Аню парой, но, на самом деле, они были просто друзьями. По крайней мере, так считал сам Музыченко. Что там у Аньки в голове, ему знать не дано. «Главное не разбудить», — думал про себя Юра, закрывая за собой скрипящую дверь.***
Тишину коридора прорезали еле слышные шаги. Неизвестный двигался медленно, обходя места, где его могли бы заметить картины. Выйдя из комнаты, Юра начал прислушиваться, медленно двигаясь в сторону шуршащих шагов. Стараясь применять все навыки незаметности, Музыченко двигался медленно и почти бесшумно. Шаги спереди затихли. Спрятавшись за гобелен, Слизеринец притаился. Через проем, между гобеленом и холодной стеной, было отлично видно нарушителя. Юрий поднялся на носки, чтобы лучше его рассмотреть: длинные непослушные волосы, собранные в хвост, тонкая шея, обтянутая серо-синим галстуком и яркие голубые глаза, которые прорезали тьму своим нечеловеческим свечением. «Когтевранец, значит…» — с усмешкой подумал Юрий. Парень слишком резко повернул голову в сторону Юры, внимательно вглядываясь в темноту коридора. Будто почувствовав на себе внимательный взгляд, Когтевранец начал медленно двигаться в сторону выхода, надеясь, что он похож прозрачное приведение, а не на долговязого мальчишку. Напустив на себя маску серьезности, Староста вышел из-за ткани и лицом к лицу столкнулся с голубоглазым. Тот вздрогнул, испуганно посмотрел в чёрные омуты напротив, но быстро спохватился, резко разворачиваясь, начиная быстро уходить, выпалив: -Извините, я пойду… -Стоять, — отрезал Юрий, хватая неудавшегося беглеца за рукав мантии, резко разворачивая к себе. Когтевранец все ещё предпринимал тщетные попытки вырваться из стальной хватки Музыченко, тем самым усугубляя ситуацию. Когда долговязый понял, что так просто его не отпустят, он прибегнул к запрещённым методам. Когтевранец взял Юру за руку, притянул к себе, изучающе рассматривая глаза напротив. А Музыченко завис. У голубоглазого были тёплые ладони, от жара которых тело пробивала дрожь. Таких рук не было ни у одной из бывших Слизеринца, но Музыченко быстро взял себя в руки, отталкивая парня и неприятные мысли. Стальной стержень, который не давал упасть Музыченко, был с ним с самого детства. Юра не умел доверять, да и не горел желанием изливать душу каждому встречному. Юре пять лет. Юра совсем ребёнок. Пьяница-Отец, который болт клал на мелкого спиногрыза, и любимая мама, которая сейчас лежит в деревянном гробу, а ее лицо белее мела. Юре пять лет, а он уже успел попробовать реальную жизнь на вкус. Юру выбросило из воспоминаний слишком резко. Он мысленно разочаровался, что его нарушитель уже успел сбежать от расправы, но когтевранец все так же продолжал стоять перед ним. -Почему ты не в спальне в столь позднее время? -напущенным тоном спросил Музыченко. Длинноволосый немного замялся. -Не твоё дело, — насупившись, сказал когтевранец. Сейчас он был похож на потерянного оленёнка, который не знал, куда податься. -Оу, как грубо. Не забывай, что я староста. Шататься по школе ночью-занятие так себе. Либо говоришь, почему ты не в спальне, либо об этом узнают преподаватели, — Музыченко улыбнулся немного надменно. -У меня бессонница… Надо же как-то себя развлекать - голубоглазый поправил галстук и обречённо выдохнул, глядя на Слизеринца. Конечно же, Юра не стал бы докладывать на мальчишку учителям. Сам ведь так же бродит по узловатым коридорам. -У меня тоже… — на выдохе сказал Музыченко, привалился к стене, съезжая на пол. Юра похлопал по полу, приглашая присесть. -Тебя как зовут? — как-то слишком дружелюбно спросил Юра, но не придал этому особого значения. -Павел… Паша Личадеев. — произнёс когтевранец, заправляя непослушную челку за ухо. -Юрий. Будем знакомы — Юра протянул ладонь для рукопожатия, а Паша доверчиво протянул свою в ответ. После того, как Паша пожал руку, он её не отпустил. Личадеев продолжал держать кисть слизеринца, очаровательно улыбаясь. А Музыченко даже не думал сопротивляться. Непонятное тепло в груди волнами разливалось по всему телу. Паша соединил их ладони, потянул их вверх, сравнивая длину пальцев: -Смотри, а у меня пальцы длинней! — на улыбке произнёс Паша. Глядя на их руки, Юра расплылся в улыбке. Впервые в жизни он улыбался так искренне. Сначала только уголками губ, но потом, доверившись когтевранцу, растянулся в широкой улыбке, как довольный кот. Так странно. Музыченко сидит в коридоре Слизерина с парнем, которого знает максимум минут двадцать, держит его за руку, наблюдая за тем, как Паша прыскает от смеха, после очередной тупой шутки, которые Юра выдавал на автомате. Вот оно - начало крепкой мужской дружбы.