***
— Зачем ты пришла? — спрашивает Кан Сыльги, когда Джухён стучится в дверь. (По правде говоря, у Джухён даже нет родственников в Тэгу. Иногда она чувствует, что дома она не может дышать. Вот почему её ноги ведут её в последнюю квартиру в коридоре восьмого этажа на окраине Сеула. К Кан Сыльги, которая научила её дышать). У Джухён этой ночью и в мыслях не было, что она снова постучится в эту дверь. По крайней мере, она хочет в это верить. Она пообещала себе покончить с этим в тот момент, когда Сынхён сделал ей предложение на семейном ужине. И всё же, за неделю до свадьбы, на которую уже были выбраны торт, платье и место проведения церемонии, она стучится в дешёвую деревянную дверь Сыльги. — Зачем ты пришла? — говорит Кан Сыльги. — Я… я хотела тебя увидеть, — отвечает Джухён. — Оу, — говорит Сыльги. Она смотрит на пол так, будто внутри неё идёт борьба между головой и сердцем. Сердце, кажется, снова в выигрыше, потому что через секунду она открывает дверь шире и бросается помогать Джухён с её чемоданом. Для одной ночи чемодан слишком тяжёлый. Даже для двух. Джухён всегда делает так на случай, если Сынхён сообразит, что к чему. Пока не сообразил. Или он просто не хочет это говорить. — Ромашка? — спрашивает Сыльги, затем мчится на кухню и ставит чайник, не дожидаясь ответа, потому что она уже знает, что любит Джухён. Джухён ставит свой чемодан у двери и направляется к потрёпанному старому дивану, который стоит на границе гостиной и кухни. Слишком уж ей комфортно в квартире, которая больше ей не принадлежит. В углу дивана лежат старые пуховые одеяла и подушки из спальни. Это может означать одно. Сыльги поглощена работой: либо потому, что она переживает спад, либо она нашла источник вдохновения. Джухён поднимает глаза, и, доказывая правоту, видит мольберт с едва тронутым холстом. Должно быть, спад. Она чувствует, что что-то врезается в её бедро. На диване лежит кожаный скетчбук, похожий на тот, что Джухён купила Сыльги не одно Рождество назад. На него смотреть гораздо интереснее, чем на картину, ведь в нём карандашом нарисовано лицо какой-то девушки. Это всего лишь скетч без какой-либо штриховки. Она застигнута врасплох. Она чувствует себя уязвимой и переводит взгляд на свой телефон. Сыльги умеет найти слабые места других людей. Джухён внезапно вспоминает то время, когда Сыльги рисовала её и жаловалась каждый раз, когда та двигалась или пыталась взглянуть на незавершённую работу. На секунду Джухён задаётся вопросом, рисует ли её Сыльги, мечтает ли она о ней и не рассказывает ей об этом также, как Джухён мечтает о Сыльги и молчит об этом. Но эта девушка — не она. Её нос мягче, а падающие на лицо волосы короче. Внутри начинает жечь, когда она проводит пальцем по линии челюсти девушки на бумаге. Те рисунки ещё в этом блокноте? Она хочет поднять его и посмотреть, но потом… — Прости за беспорядок, — говорит Сыльги, протягивая Джухён чашку горячего травяного чая, затем берёт скетчбук и кладёт его на пол рядом с диваном. Джухён показалось, будто на другой странице она мельком увидела своё лицо, пока Сыльги закрывала блокнот, но лучше бы ей не питать свои фантазии. — Кто это? — спрашивает Джухён, хоть и понимает, что нельзя. — Где? — Та девушка. — Никто, — Сыльги делает небольшой глоток и вздрагивает, когда обжигает губы. — Просто знакомая. — Оу. Сыльги никогда не говорит о своей личной жизни. Джухён не винит её. Можно даже сказать, что она рада. Ей было бы больно от этого, Джухён не знает почему. Или знает, но просто не хочет этого признавать. — Не… не думала, что ты вернёшься. После того раза. Джухён не отвечает. Над ними нависает тишина. Кажется, что молчать они умеют лучше всего. Раньше они любили в тишине: записки, передававшиеся на уроках в старшей школе, сплетённые руки под партами, тоскливые взгляды, которые говорили больше, чем кто-либо из них, и долгие, мучительно невинные поцелуи, пронизанные застывшими на кончике языка словами. Чувства Джухён неожиданно вышли на поверхность. Или она просто не хотела раньше замечать их? Это был выпускной вечер. Джухён начала понимать, что учащение сердцебиения всякий раз, когда рядом находилась Сыльги, было чем-то из ряда вон выходящего. Джухён никогда не жила по шаблону. Первое признание в любви Сыльги получила от малознакомого друга подруги в виде коробки с куриными наггетсами. Если бы он догадался узнать её получше, то он бы был в курсе, что она никогда не любила жареное. А хуже всего было то, что у неё были варианты и получше. Она была популярна и всеми любима. В отличие от Джухён, которую все боялись, из-за её спокойного поведения и синдрома стервозного лица. Джухён страдала целых два месяца, пока всякого рода мальчики из разных классов и разных возрастов приглашали Сыльги на танцы, а она выбрала самого худшего из них. — Мне жаль его, — сказала Сыльги. Правда, шепотом, ведь он сидел прямо перед ними, время от времени улыбаясь Сыльги. — Я слышала, что Минджи, Хаён и Юна уже отказали ему. Минджи даже высмеяла его. — Он уж точно влюблён во многих. — У него большое сердце, — в этом вся Кан Сыльги. Всегда старается видеть в людях только лучшее. При любых обстоятельствах. На выпускном бале Джухён сидела одна в спортзале после того, как какой-то мальчишка, не знающий о её репутации, позвал её на танец, но, когда она сказала «нет», назвал её высокомерной сучкой. Она смотрела на танцующую толпу (а именно на Сыльги), когда её партнёр притянул её за руку к себе. Джухён помнит розовый «браслет» следов, оставленных на запястье Сыльги. Она пыталась отстраниться, но он был сильнее. Он прижался своими противными губами к её губам. Джухён пришла в ярость. Она пробилась сквозь толпу, встала между ними и своим маленьким кулаком ударила его по лицу так сильно, что из его носа потекла тёмно-красная кровь. От этого её репутация только ухудшилась. Особенно когда побежали слухи о том, что она сломала нос мальчику и выбила ему зубы, и что ему потребовались швы. И тогда, когда её и Сыльги немедленно вывели из зала. Не то чтобы кто-то из них хотел здесь оставаться. — Думаю, — начала Сыльги медленно, тихо, когда они сидели на ступеньках у входа в школу и ждали, пока папа Сыльги заберёт их, — я не хотела целовать его, потому что он мальчик. — Что ты имеешь в виду? — спросила её Джухён. Но она не была глупой. Она знала, что это значит. Она слышала, как её отец высказывался о «тех лесбиянках неподалёку», прежде чем она поняла, что значит для девушки любить девушку. Она просто не хотела давать себе ложных надежд. — Я думаю… мне нравятся девушки, — сказала Сыльги, играясь с заколкой от волос и боясь поднять взгляд. Джухён будто позабыла все слова. Она никогда не умела говорить о чувствах. Может быть, поэтому они оказались сегодня в таком положении. И она ничего не ответила, лишь обняла Сыльги одной рукой. Сыльги подалась навстречу. — Ты меня ненавидишь? — еле слышно спросила Сыльги. — С чего ты взяла? — Джухён посмеялась. — Ты всё ещё Кан Сыльги. Сыльги взглянула на неё сверкающими глазами и нежно улыбнулась. Джухён внезапно осознала, насколько близко они сидели, и убрала руку. — Ты бы поцеловала его, если бы он был девушкой? — Нет, — усмехнулась она. — Он совсем не такой. — Он отвратителен. Но я думала, он тебе нравится. Сыльги покачала головой. — Мне нравится не он. — А кто тогда? Я знаю этого человека? — Может, — сказала Сыльги, наконец-то оставив в покое заколку для волос. — Это я? — спросила Джухён, пытаясь разрядить обстановку. Это было глупо с её стороны. Сыльги сжалась, прижав колени к груди. — Может быть. Ты бы возненавидела меня в таком случае? — Нет, — ответила она Сыльги. — Вряд ли. С этого всё и началось. Они стали неразлучны. Но они были и не друзьями, и не влюблёнными. Даже сейчас, когда она смотрит, как Сыльги в тишине потягивает чай, Джухён не может сказать наверняка: подруги они или любовницы, семья или враги. Может, это смесь и того, и другого. Кто знает, да и кого это волнует. Но когда Джухён снова подносит чашку чая к губам, и взгляд Сыльги движется вместе с ней, она понимает, что она разглядывает её не просто так. Она смотрит на завидное 18-каратное бриллиантовое обручальное кольцо на безымянном пальце Джухён, будто пытаясь прожечь его глазами. Или это оно прожигает её. — Ты говорила, что подумаешь об этом. В ту ночь, когда Сынхён встал на одно колено на виду у всей семьи Джухён и её мать мгновенно заулыбалась, она поняла, что у неё нет другого выбора, кроме как выдавить из себя «да», дать ему надеть кольцо на палец и вежливо всем улыбаться. В течение недели она придумывала отговорки, будто задерживается на работе, просто чтобы поболтать с Сыльги, потягивая дешёвое вино под одним пледом, и спорить, звёзды это или самолёты виднеются в ночном небе Сеула. Неважно, что они делают. Главное, чтобы Сыльги была рядом. — Что ты будешь делать? — спросила Сыльги дрожащим голосом. — Я подумаю об этом, — сказала Джухён, но она не забыла надеть кольцо перед следующей встречей с Сынхёном, чтобы показать ему, что это твёрдое «да». Так было бы к лучшему. — В прошлый раз ты сказала, что подумаешь об этом, — повторяет Сыльги. Джухён не смотрит ей в глаза. Она даже не поворачивает голову в её направлении. Может быть, другие люди бы разозлились, но не Сыльги. — Я знаю. — Значит, ты согласна? — Да. — Тогда зачем ты вернулась? — спрашивает она решительно, но всё равно мягко. Сыльги умеет заставить людей чувствовать себя уязвимыми. Джухён замкнута и может любить молча, но Сыльги не такая. Чувства Сыльги настоящие, и выражает она их без зазрения совести. Сыльги всегда открыта и никогда не обманывает себя. Это одновременно и прекрасная, и пугающая особенность. — Пожалуйста, поговори со мной, Джухён, — она ставит чашку тёплого чая на пол, поскольку у неё нет журнального столика. — Чего ты хочешь от меня? Ты выходишь замуж. — Я проезжала мимо и хотела тебя увидеть, — бормочет Джухён. Отчасти это правда, за исключением того, что Джухён никогда бы не приехала сюда, не будь здесь Сыльги. Каждый здешний уголок пробуждает воспоминания, от которых жжёт в груди. — Я тебе не верю, — мямлит Сыльги. Она слишком хорошо знает Джухён. — Когда ты сказала, что он сделал тебе предложение, я думала, что всему, что бы это ни было, пришёл конец. Я думала, что ты научишься любить его. Думала, ты перестанешь приходить ко мне. Джухён играет с нитью чайного пакетика, будто ничего из этого она не слышала. Иногда ей хочется, чтобы она хоть немного была похожа на Сыльги. Была такой же открытой. — Ты правда этого хочешь? Ты хочешь выйти за него замуж? — Да, — говорит Джухён, не задумываясь. — Ты любишь его? — Так будет лучше для меня. — Любишь ли ты его? — Он добрый. Он будет хорошим мужем. — Но любишь ли ты его, Джухён? Она не отвечает. — Зачем тогда ты это делаешь? — Он мне подходит, Сыльги. Он богат, и мои родители любят его, — она с осторожностью опускает чашку на пол, поскольку у неё свело все внутренности. — Не твои родители выходят за него замуж. — Я знаю, — говорит Джухён. Сыльги резко вдыхает и встаёт. — Мне надо работать, — говорит она, направляясь к мольберту. — Что, прости? — Уходи, Джухён, пожалуйста. Я так больше не могу. Прости. Джухён не будет сопротивляться. Сыльги достаточно лишь сказать ей когда, и она тут же соберёт чемодан и, если надо, покинет страну. Если Сыльги скажет ей спрыгнуть с моста, то так Джухён и сделает. Так почему же её глаза начинают слезиться, когда она встаёт? Почему дрожат её руки, когда она поднимает свой чемодан? Она, как и раньше, не решается повернуть ручку двери, но уже по другой причине. — Прости, — говорит она. Тихо. В последнее время она стала молчаливее. Вероятно, Сыльги даже не слышит этого. Затем она открывает дверь. Поднимает свой тяжёлый чемодан над порогом и одновременно пытается шагнуть вперёд. В итоге она застревает в дверном проеме. Она дёргает чемодан и падает на четвереньки. Она ничего не видит из-за слёз, которые теперь медленно стекают по лицу и капают на пол. Она чувствует, как Сыльги подхватывает её за руку и помогает встать. Прикосновение Сыльги одновременно успокаивающее и обжигающее. Она встала на нетвёрдые ноги. Сыльги взяла её чемодан. Это один из тех случаев, когда она чувствует себя… слабой рядом с Сыльги. Словно без одежды. — Ты плачешь? — Сыльги спрашивает и приоткрывает рот, будто пытаясь сказать что-то ещё. Но ничего не произносит. С Джухён такое иногда случается, когда она захлебывается эмоциями, прежде чем снова упрятать их подальше. Если бы она была открытой, как Сыльги, возможно, у неё не было бы таких громадных эмоциональных всплесков. О чём можно только мечтать. — Нет, — всхлипывает она. — Джухён, я… — она вздыхает. Её ладони трясутся, словно она сомневается стоит ли ей продолжать. — Прости, что нагрубила тебе. — Ты никогда не грубишь. — Ага, — смеётся она. Оглушительно. Божественно. И снова тишина. — Ну… увидимся, — говорит Джухён. Она снова тянется к дверной ручке. — Или нет… То есть… Ну ты поняла. — Подожди, — говорит Сыльги. Она берёт Джухён за запястье. — Джухён, подожди. — Что? Одна половина Джухён желает, чтобы Сыльги прямо сейчас призналась ей в любви, предложила убежать и начать новую жизнь вместе. Другая половина хочет, чтобы Сыльги подарила ей последний поцелуй и отпустила её. Так было бы правильно, но это заведёт её в безвыходную ситуацию. — Я не хочу, чтобы это… чтобы мы… закончили так. Не тогда, когда ты плачешь, — а вот и настоящая Кан Сыльги. Всегда заботливая, даже когда пытается с кем-то расстаться. — Всё нормально, Сыльги. Не нормально, — думает она, кусая губу. — Джухён, если я попрошу тебя остаться со мной до наступления Нового года, — произносит она медленно, — можем мы закончить всё после того, когда часы пробьют двенадцать? Джухён зависима от Кан Сыльги, поэтому она просто кивает головой. — Да, — сразу говорит она. — Да, конечно. — Правда? — Правда. — Хорошо, — говорит Сыльги. — Куда хочешь пойти?***
Сыльги ведёт Джухён в клуб в районе Хондэ. Почему? Без понятия. В клубе настолько громко, что Джухён не слышит свои мысли, и он полон пропахшими алкоголем и сигаретами людей, как и ожидалось в канун Нового года. А Джухён даже не в гуще толпы. Она стоит спиной к стене, в руках у неё белый пластиковый стакан с чем-то, похожим на тёплую кислоту. Время от времени она толкается с парами, чьи напитки придали им слишком много храбрости, судя по тому, как они беспардонно целуются возле стены, будто вокруг никого нет. Сыльги же решила затеряться в толпе после того, как вручила Джухён этот стакан с кислотой, которая может быть и отвратительная на вкус, но, кажется, хоть немного заполняет пустоту в её груди. С этим она согласится. Затем девушка из бара, одетая в короткое синее платье, встаёт с места и идёт в туалет с двумя своими друзьями, и Джухён бежит, чтобы сесть на стул. Бежит настолько, насколько это возможно в такой толпе людей. Отсюда ей лучше видно. Сыльги стоит с краю, потому что она также не любит давки. Под музыку она забывается, даже под ту, которая ей не нравится. И именно это Джухён замечает в первую очередь. С ней танцует девушка. Она ниже, может быть, немного выше Джухён, а её осветлённые волосы очерчивают её мягкие черты лица. Это девушка с рисунка Сыльги. Теперь всё встало на свои места. Сыльги нашла кого-то ещё. Вот почему она хотела приехать сюда. Вот почему она хочет положить всему конец. Джухён не имеет права ревновать. Она и не ревнует. Нет, должно быть, эта боль в груди и ком в горле из-за алкоголя. Сыльги заслуживает лучшего. Джухён должна быть счастлива. Почему она не чувствует себя счастливой? Эта девушка тоже беспардонная. Она прижимается к Сыльги спиной, рукой обвивает её затылок и запускает пальцы в волосы. Её тело, как и тело Сыльги, легко и бездумно двигается под музыку. Она не придаёт этому значения и ей всё равно, смотрит ли кто-то на них. Джухён было бы не всё равно. Судя по всему, Сыльги это нравится, потому что её рука лежит на бедре девушки. Ненавязчиво, в стиле Кан Сыльги. Джухён же пробирают воспоминания от прикосновений Сыльги, от которых до сих пор горят её запястье и плечо. — Могу я чем-нибудь помочь? — спрашивает бармен примерно того же возраста, что и Джухён. — Нет, — отвечает Джухён, не глядя, указывая на напиток в руке. Затем девушка разворачивается. Руки Сыльги ложатся на её талию, девушка обвивает плечи Сыльги так, будто они уже делали это раньше. На это больно смотреть. Боже, ей нужно ещё выпить, чтобы притупить боль. (Это бесполезно, потому что она уже пыталась найти такой алкоголь, который сделает её счастливой. Но настолько сильного никто ещё не придумал. Вот поэтому она больше не пьёт). — Знаете что? Налейте добавки, пожалуйста, — говорит она бармену, передавая ему стакан. Он нюхает его, и Джухён удивляется, как он не задохнулся. — Что здесь было? Чистый Джек Дэниелс? — Вы определили это по запаху? Он засмеялся. — Давненько здесь работаю, — говорит он с улыбкой, берёт бутылку и наливает Джухён. — Держите. Двойной. — В смысле? — спрашивает она, делает глоток и морщится. Такой же едкий, как и всегда. — Двойная порция. Джухён возвращает взгляд на танцпол в самое неподходящее время. Теперь они ещё ближе, если такое возможно. Настолько близко, что их тела соприкасаются. Девушка снова протягивает руку, чтобы положить её на шею Сыльги. Больше похоже, что она хочет потянуться за поцелуем. Она опускает свой взгляд на незаконченный напиток. — Могу я взять ваш номер телефона? — Я помолвлена, — говорит ему Джухён, перекладывая стакан в левую руку, чтобы было видно её кольцо. — О, — говорит бармен. — Что ж, ей очень повезло. Джухён поворачивается так быстро, что ей начинает отдавать в шею, а напиток застревает в горле. Бармен ничего не говорит, лишь кивает в сторону Сыльги. Она смотрит на неё. Смотрит с виноватым видом. Они смотрят друг на друга. Брови Сыльги нахмуриваются и между ними появляется складка. Джухён знает её слишком хорошо, чтобы понять, что этот взгляд означает, что ей нужно что-то сказать или сделать. Нечто отчаянное. Сыльги разрывает зрительный контакт. Она берёт девушку за руку и ведет её в туалет. И Джухён, как идиотка, просто наблюдает за ними. В третий раз в своей жизни она наблюдает, как Кан Сыльги уходит от неё, и она слишком боится сказать ей, что хочет, чтобы она осталась.***
Не только Сыльги хотела с этим покончить. Джухён всегда была той, кто противился и избегал прикосновений Сыльги на публике, кто лгал своим родителям о том, что встречается с каким-то парнем с работы. Но всё, чего хотела Сыльги, — это быть любимой. Джухён никогда не забудет, как улыбка Сыльги исчезла в мгновение ока, когда она увидела Джухён с четырьмя сумками у двери, которые она когда-то перевозила в квартиру Сыльги ночёвка за ночёвкой. — Что ты этим хочешь сказать? — спросила она. Джухён не могла смотреть ей в глаза, но она могла представить, что у неё, скорее всего, проступила складка между бровями, а губы дрожали в надежде найти хоть какие-то слова. Вместо этого, Джухён предпочла смотреть на стену рядом с входной дверью. Один комплект ключей висит над одной парой обуви. Выглядело странно. Она привыкла, что всего всегда было два. В её жизни никогда не было места для одиночества. Но теперь это единственное, что ей не под силу подавить. В стиле Бэ Джухён, она ничего не ответила Сыльги. Она просто скрестила руки на груди и пыталась игнорировать эту боль в том месте, где должно быть её сердце. — Я думала, что ты счастлива рядом со мной, — её голос сломался на середине предложения. Джухён зажмурила глаза. — Я думала, ты любишь меня. — Прости, Сыльги, но я так больше не могу, — шёпотом сказала Джухён. Она пыталась оправдать этот поступок тем, что любой другой человек чувствовал бы себя на её месте также. Когда Джухён рассказала своим родителям, что влюблена в женщину, её отец прикончил стакан виски и ушёл в другую комнату, бормоча что-то себе под нос. Джухён была рада, что ничего из этого не расслышала. С тех пор он перестал говорить с ней полными предложениями, а её мать продолжила вязать, будто она ничего не слышала, но следующие несколько недель она часто смотрела на неё озадаченно, будто мысленно спрашивая себя, где же она нагрешила. Сыльги должна понимать её как никто другой. Её родители больше с ней не разговаривают. — Уходи, если ты того хочешь, — в её словах не было упрёка. В словах Сыльги его никогда нет. — Я тебя не держу. Если бы она её задержала… Если бы Сыльги взяла её за руку и поцеловала так искренне, что она бы забыла про то, что вообще хотела уходить. Если бы Джухён была храброй, она бы сказала Сыльги, как сильно она хочет остаться. Сыльги возвращается спустя пять минут. Должно быть, они сделали всё по-быстрому, что там ни было. — Эй, — непринуждённо говорит она и заказывает коктейль «Амаретто Сауэр». — Где та девушка? — спрашивает Джухён, пока не передумала. Сыльги смотрит на неё непонимающе. — Блондиночка. — Кто, Йерим? Она со своими друзьями, — Сыльги берёт стакан. Её напиток пахнет намного лучше, чем у Джухён. Это конец. Джухён хочет задать ей ещё вопросы, но теперь у неё нет права на это. Вместо этого она просто допивает свой напиток. — Ты… хочешь потанцевать? — Ты знаешь, что я не танцую. — Знаю, что не танцуешь на людях, но, может, со мной потанцуешь? Джухён вспоминает выпускной вечер, когда Сыльги и Джухён провели остаток вечера, танцуя за пределами школы под TVXQ и 2NE1. Сыльги всегда двигалась по-своему и никогда этого не стеснялась. Джухён завидовала этой особенности. Затем Сыльги протянула ей руки, и они танцевали вместе. Джухён почувствовала себя свободной. Сыльги широко улыбается и протягивает ей руку. Джухён берёт её руку. Рука мягкая и тёплая, как она и помнит. Сыльги ведёт их в самое малолюдное место, но даже там людей слишком много. Вокруг себя Джухён видит голые ноги, грудные клетки, плечи, и чувствует себя… по-другому. В своей блузке, бушлате* и старой паре джинсов, которые купила ей Сыльги неизвестно когда, и с тушью, размазанной по её лицу, она чувствовует себя не из мира сего. Сыльги начинает двигаться, отчего Джухён становится хуже. Она одна стоит неподвижно в море двигающихся тел. Одна боится чего-то, даже после всего выпитого алкоголя. Сыльги замечает это и останавливается. Она притягивает её к себе за локоть и шепчет на ухо: — Представь, что мы здесь одни. Смотри на меня, не на них. (Она делает вид, что у неё не перехватывает дыхание). Она отстраняется, слегка улыбается и снова начинает танцевать. Сыльги танцует, словно рисует. Это увлекательно, но пугающе. Она преподносит себя на блюдечке с голубой каёмочкой, но и не стремится понравиться всем. Вот что так притягивает к Сыльги. Она вкладывает всю свою в душу в то, что она любит. Возможно, именно поэтому она каждой клеткой тела любит то, чем занимается. Она берёт руки Джухён и покачивает ими из стороны в сторону. И теперь нет никого, кроме них двоих. Джухён не танцор. Она не так ужасна, но она и не Кан Сыльги. Когда она с Сыльги наедине, она может дать волю своим чувствам. Она раскрепощается. Даже в завесе сигаретного дыма, Джухён чувствует, что она, наконец, может снова дышать. Люди толкают их, врезаются в них, но Джухён едва замечает это. Каждое столкновение заставляет их сократить расстояние, пока между ними уже не остаётся меньше десяти сантиметров. — Так нормально? — шепчет Сыльги. — Да, — отвечает она. — Более чем. — «Божественно» — хочет сказать Джухён. — Хорошо, — говорит Сыльги. И когда мужчина врезается в Джухён, подталкивая их ещё ближе друг к другу, рука Сыльги инстинктивно обхватывает её талию. Десяти сантиметров как не бывало. И тогда Джухён осознаёт. Это последняя ночь, когда она сможет обнимать Сыльги. Может, это в ней говорит алкоголь. Может быть, это настоящие эмоции Джухён. Она обнимает Сыльги, сокращая все оставшееся между ними расстояние. Сыльги с небольшой заминкой заключает её в объятия. Затем Джухён утыкается в шею Сыльги. И вот они снова медленно танцуют под обычную поп-музыку, как несколько лет назад. Сыльги до сих пор пахнет так же. Как акриловая краска (хотя предпочитает акварель), возможно, это потому, что она всё ещё надевает белую рубашку, в которой любит рисовать. Как что-то сладкое, наверное, из-за клубничных латте, которые она пьет в кафе, в котором работает. И как порошок, которым они раньше стирали свою одежду, запах, который Джухён заменила дорогими духами, которые ей покупает Сынхён. Но теперь это всё неважно. Важна только Сыльги. Её мать, отец и Чо Сынхён не смогут ей дать то, что есть у Сыльги. В столь тяжёлые времена Джухён начинает задумываться, не сделала ли она ошибку, когда ушла от Сыльги. Всё идеально. Джухён хочет открыть глаза. Она хочет видеть Сыльги сейчас, пока у неё ещё есть шанс. Она медленно открывает глаза. Она поднимает взгляд и видит, как большая рука ложиться на плечо Сыльги. Они отлетают друг от друга, врезаясь в людей поблизости. Джухён выдернули обратно на Землю. Мужчина высокий. Высоченный. Выше, чем Сыльги. Он широкий, мускулистый. Он сокращает расстояние между ним и Сыльги, делая несколько больших шагов. Он что-то говорит ей, и она качает головой. Затем он смеётся, выставляя на показ два ряда огроменных зубов, как у какого-то животного, и говорит что-то ещё. Джухён не слышит ничего из-за музыки, но она знает, что его слова ни к чему хорошему не приведут. Она подходит ближе и слышит, как он что-то бормочет. Он пьян в стельку. У Джухён леденеет кровь. — …ко мне домой, возьми с собой свою подружку! Сыльги скрещивает руки и смотрит в пол. Он снова смеётся, глумится, чувствует себя победителем. Он тянется к ней, хватает её за подбородок и заставляет её посмотреть на него. — Давай, детка, — говорит он. Сыльги отстраняется от него и вглядывается в толпу. Когда её взгляд останавливается на Джухён, она взглядом даёт ей понять, что хочет уйти. Прямо сейчас. — Лишь твой номерок. — Я… я не хочу, — тихо говорит Сыльги. Возможно, он даже и не слышит этого. — Почему бы и нет? — спрашивает он. — А? Я слишком страшный? Затем он снова заливается смехом, и Джухён чувствует, как к горлу подкатывает ком. Сыльги не отвечает, она продолжает смотреть в пол. Она молча находит руку Джухён. Она напугана и просто надеется, что он этого не увидит. — Может, поцелуешь её? — глумится он над Джухён. — Поможет ей расслабиться. — Что ты сказал? — Я сказал, может, ты поцелуешь её? Ну же. Сейчас Джухён не собирается скромничать. Она смотрит на мужчину так уверенно, на сколько это возможно, что трудно, когда человек, которого ты хочешь запугать, на голову выше тебя. — Значит ты та, кто носит штаны, да? — Пошёл в жопу. Такой ответ его удивил. — Так говорить не очень-то женственно. Интересно, что подумают твои родители. Что они думают о ней, а? — спрашивает он у Сыльги. Она не отвечает, она даже не смотрит на него. Джухён встаёт перед ней. — Я задал тебе вопрос, — говорит он Сыльги. Он вытягивает руку и тычет ей прямо в лоб. — Я с тобой говорю. Джухён снова приходит в бешенство. Как и в тот вечер выпускного бала, она замахивается своим маленьким кулаком левой руки и бьёт мужчину так сильно, как только может. О роскошном бриллиантовом кольце она забывает. Мужчина обхватывает своё лицо, так как у него на лице проступает кровь. Затем он встаёт на ноги и замахивается, но не может попасть. Джухён нужно было лишь сделать шаг назад. — Ёбаные лесбухи, — выпаливает он. Джухён наносит ещё один удар прямо в нос, затем в голову, и ещё, и ещё, и ещё. Она продолжает бить его, пока из его носа не начинает ручьём течь кровь, а он закрывать лицо руками. Сыльги и кто-то другой пытаются оттащить её, и тот самый бармен встаёт между ними, но Джухён сражается до конца. — Эй, — несмотря на потасовку, Сыльги шепчет ей в ухо. — Хён. Она замирает. Сыльги нежно держит её за руку, и её улыбка говорит, как она ей восхищается. Рядом с ней стоит та блондинка. Йерин? Йерим? — Я понимаю, почему она тебе нравится, — говорит она Сыльги, которая тут же краснеет, словно помидор, и пихает её локтем. — Оказывается, она не такая уж неудачница. — Я причинила ему вред, — бормочет Джухён. Она задается вопросом, что подумала бы её мать. — Он сам напросился, — говорит Йерим. Она похожа на Сыльги, таких невозможно ненавидеть. Джухён пытается улыбнуться в ответ. — Простите, — говорит бармен, — но вы должны уйти. — Но ведь он начал это! — кричит Джухён. — Я знаю, — жалостно улыбается он. — Простите. Таковы правила. Я знаю, что это была самооборона. Я обязательно сообщу это полиции. — Пойдём, Хён, — шепчет ей на ухо Сыльги. — Мне уже тут не нравится. Бармен же схватил мужчину за воротник, саркастически пригрозив ему, что заставило Джухён улыбнуться. На улице, на удивление, тихо и прохладно. Холодный ветерок обдувает горящие от ярости щеки Джухён. — Вот козёл, — говорит Сыльги. Интересный факт о Сыльги: она никогда не ругается. Даже в свои почти двадцать шесть лет, худшее слово, которое она когда-либо произносила, это «чёрт». Это мило. Чертовски мило. Джухён смеётся. — И не говори. — Я не знала, что ты ещё способна на такое, — признаётся Сыльги. Она садится на ступеньки клуба и прижимает колени к груди. — Я тоже, — Джухён садится рядом. Слишком близко, но ей всё равно. — Наверно, всё из-за того алкоголя, название которого я не помню. — Дэниелс? Джухён молча моргает, и Сыльги смеётся. — Как в старые времена. Может, и так. Может, Джухён почти не изменилась. Может, она ещё научиться слушать своё сердце. Это в ней говорит алкоголь? — Ещё и десяти нет, — хнычет она. — Куда мы сейчас пойдём? — Есть и другие бары, — будь Джухён проклята, если она когда-нибудь снова попадёт в такую ситуацию. — Нет, это не для нас. — Это точно. Но почему ты вообще хотела приехать сюда? Некоторое время Сыльги думает. — Ну, — начала она, — я подумала, раз я с тобой, то всё будет в порядке. Если ты со мной, то и ты в порядке. И снова её сердце бешено колотится. — Я думала, ты хотела приехать сюда из-за той девчонки Йери. — Йерим. — Точно. Так что с ней? — Джухён могла бы и догадаться. Вот почему она редко пьёт. — В каком смысле? — спрашивает Сыльги, прерывая зрительный контакт, чтобы начать рассматривать квартиры, в которых ещё не погас свет. — Ну, ты её нарисовала. Я подумала, может, вы встречаетесь, — Джухён нахмурилась от такой мысли. — Она пыталась тебя поцеловать. — Всё… — Сыльги делает глубокий вдох и выпускает облачко пара в ночной холодный воздух. — Мы недолго встречались. Где-то месяц. Она хорошая. Смешная и умная. Но… не знаю. Я знаю, как это выглядело, но после её попытки меня поцеловать я попросила её остаться друзьями. До того, как всё зашло слишком далеко, и я поняла, что она мне даже не нравится. — Оу, — говорит Джухён. По её венам теплом расползается облегчение. Слишком ли эгоистично надеяться, что Сыльги больше никого не полюбит? Что Сыльги будет продолжать думать о Джухён, но никогда не признавать это также, как это делает Джухён? Разве это неправильно? — Она хорошо получается на рисунках. Она красивая. — Я встречаюсь с людьми не для того, чтобы их рисовать. — Почему бы вам не попробовать ещё раз? Если вам было хорошо вместе. Сыльги пожимает плечами и вытягивает ноги. — Я не знаю. Я хотела, чтобы у нас всё получилось, — говорит она, — но она просто не… я не знаю. Я правда не знаю. На какое-то время устанавливается тишина. Джухён не соврёт, что при каждом вдохе она чувствует нечто между стыдом и облегчением, но в этом она не признается. Она пока не хочет разрушать иллюзию невинной любви. У Сыльги появляется морщинка на лбу, значит, она хочет что-то сказать. — Джухён, — внезапно говорит Сыльги. Она поднимается на ноги. — Хочешь уехать отсюда? Джухён непонимающе моргает. — Куда? — спрашивает она. — И на чём? — Просто поехали. Разберёмся походу. До полуночи осталось не так много времени. Джухён не затрагивает эту тему. Если она может провести больше времени с Сыльги, то она пойдет хоть на край земли. — В таком случае, — она встаёт и ищет в кармане пальто ключи. — У меня есть то, что тебе понравится.***
— Боже. Так реагируют многие при виде гаража Чо Сынхёна, в котором стоит шесть машин. Джухён же не такая уж и фанатка. И стены, и потолок гаража выкрашены в белый цвет, из-за чего галогенные лампы слепят каждого сюда входящего. Здесь веет холодом и в воздухе стоит запах антисептика, который напоминает Джухён о пентхаусе с двумя спальнями, находящегося прямо над гаражом. От этой мысли Джухён становится некомфортно. Но Сынхёну здесь нравится, поэтому она помалкивает. — Всё это помещение стоит больше, чем мой дом, — шепчет в изумлении, её голос отражается от стен. — Но всё это не нужно, он ездит лишь на одной, — отвечает Джухён и показывает на чёрный Мерседес-Бенц. — Но почему? Другие машины намного красивее. Сыльги идёт к ярко-зелёной спортивной машине. Джухён не знает какой она марки, как и Сыльги. Это одна из тех машин с низкими сиденьями и тонированными стеклами, которую все считают крутой. Джухён смеет не согласиться. — Кроме этой, — говорит она, — но в ней есть свой шарм. — Хочешь попробовать? — спрашивает Джухён, вынимая из кармана ключ, доставшийся ей от охранника на входе. — Ты шутишь. Джухён отрицательно качает головой. — Я не могу. А вдруг я её разобью? — Тогда мы её починим. Ну же! Сыльги медленно берёт ключи, смотрит на них, будто они сейчас же превратятся в песок и утекут сквозь пальцы. Потом она нажимает на маленькую кнопку, и машина сигналит. Она улыбается Джухён, пока они забираются в машину. — Вау, вам так повезло, — произносит Сыльги. Обычно в машине стоит странный запах, но теперь, когда Сыльги в ней, всё становится намного лучше. — Правда повезло? — фыркает Джухён. — Конечно. Я бы не смогла себе этого позволить, даже если бы кто-то начал покупать мои картины. — Но их же кто-то уже покупает, нет? — спрашивает Джухён с ноткой беспокойства в голосе, — я заметила картину на мольберте. — Это первый заказ за несколько месяцев для какой-то богатой старушки. Она и не слышала обо мне, ей просто нужно было что-то дешёвое, — вздыхает Сыльги и упирается рукой в руль, затем откидывает голову на подголовник. — Я специально беру больше смен в кофейне Сынван, просто чтобы сводить концы с концами. — Почему не попробуешь организовать выставку? — предлагает Джухён. Она была на нескольких выставках, но ничто не сравнится с творчеством Сыльги. Поэтому она старается покупать у неё столько, сколько может. Но она не заказывает картины, потому что теряется весь смысл. — Я не могу себе это позволить. Площадка, буфет, персонал. Возьми я кредит, я никогда не смогу его выплатить. — Я могу занять тебе. — Я не смогу взять у тебя денег. Я не хочу, чтобы ты жалела меня. — Я не жалею тебя, я хочу, чтобы ты прославилась, потому что ты изумительная художница. — Ты правда этого хочешь? — вырывается у Сыльги сухой смешок. — Если бы не хотела, то тогда бы не покупала все твои прошлогодние картины. — Спасибо, — говорит Сыльги с мягкой улыбкой на лице, — я… подумаю об этом. В машине воцаряется тишина. Лицо Сыльги расплывается в лёгкой улыбке, и Джухён смотрит на неё, всей сущностью желая дотронуться до неё. Чего она не делает. Через несколько секунд Сыльги заводит мотор, и Джухён сигнализирует охраннику, чтобы он открыл гаражную дверь, и они выезжают на дорогу. В машине звучит музыка с телефона Сыльги. Ей не нравится музыка, которую крутят по радио. Ей по душе такая музыка, которая играет в барах, спокойная и атмосферная, но по-своему грустная. Они говорят обо всём, да ни о чём. Говорят, чтобы заполнить тишину. Интроверты не любят такое. Им проще говорить о том, что важно, но не Джухён. Она может говорить часами о том, на что ей глубоко наплевать, нежели на минуту стать уязвимой из-за разговоров на щекотливые темы. Может, Джухён просто хочет, чтобы Сыльги рассказала о себе всё, лишь бы их беседа никогда не прекращалась. Эгоистично ли это? Возможно. — Нет, я понимаю, что это звучит ужасно, и я далеко не лучший повар, — начинает Сыльги, одной рукой управляя машиной, другой — жестикулируя. — Но у меня очень хорошо получается суджеби**. Сынван дала мне рецепт. — Звучит, конечно, хорошо, но там слишком много соевого соуса! — Ты его даже не почувствуешь, обещаю! — смеётся она. Сыльги всегда улыбается и смеётся не просто губами, а ещё и глазами, и щеками. Она всюду сеет счастье, что приводит Джухён в восторг. Такая Сыльги заставляет тебя чувствовать так, будто кроме тебя никого в мире больше не существует, и видит тебя насквозь. У Джухён в животе снова порхают бабочки. Перед ней она словно школьница. «Я скучала по этому» хочет сказать Джухён. «Я тоже» надеется она, что ответ Сыльги будет таким. В их последнюю встречу Джухён закусила губу лишь бы не заплакать и раскололась только тогда, когда поняла, что на следующий день они этого не вспомнят из-за количества выпитого вина. По крайней мере ещё несколько часов она может притворяться, что то, что она чувствует к Сыльги, — это нормально. А пока она будет делать вид, будто ничего не изменилось. Джухён смотрит в окно. Она обычно не выезжает из Сеула и сейчас понятия не имеет, куда они направляются, хоть и фонари прекрасно освещают дорогу. Хоть что-то хорошее в этот канун Нового года. — Здесь есть люк! — радуется Сыльги. Джухён лишь мычит в ответ. У Мерседеса тоже есть, но Джухён не ездила на других машинах. — Подержи-ка, — произносит Сыльги. Машина отклоняется в сторону, и, к счастью, на дороге больше никого нет. Сыльги поднимается, открывает люк и высовывается из него. Джухён вскрикивает от страха, перебирается на водительское место и выравнивает машину. — С ума сошла? — кричит она Сыльги, но вряд ли та её вообще слышит. — Чего? — говорит Сыльги. — Кажись, я съела муху. — Господи, помоги мне. Когда Сыльги возвращается на место, её волосы оказываются ещё более запутанными, чем раньше. Щёки и нос покраснели, зато на лице огромная улыбка. Джухён перебирается на своё место, а Сыльги берёт в руки руль. Как только становится безопасно, Джухён сразу же хлопает по бедру Сыльги. — Что с тобой не так? Мы могли умереть! — кричит она. — Прости, я всегда хотела попробовать это, — хихикая произносит Сыльги. — Рада за тебя. Хотя бы твоя жизнь кончилась на хорошей ноте. — Ты не хочешь пробовать, да? — с опаской смотрит на неё Сыльги, а Джухён не знает, сможет ли отказать ей. — Пока у нас есть бензин. Нам ещё искать заправку. — Не хочу. Но через несколько секунд она вздыхает, отстёгивает ремень безопасности и встаёт на нетвёрдые ноги, Сыльги же подбадривает её. Первое, что она замечает, когда её сердце бьётся уже не так сильно, — это холод. Ледяной ветер дует ей прямо в лицо, вздыбив полупальто, рубашку и волосы. Её лицо немеет. Она набирается смелости и открывает полностью глаза. Теперь она понимает, почему Сыльги это так нравится. Сеул ночью прекрасен. Желтые огни отблескивают на фоне совершенно чёрного неба. Звезды всё равно переоценены. Джухён разводит руки в стороны и даёт ветру обвить её со всех сторон. Сеул по-своему прекрасен. Прямо как Сыльги. Красота, которую поймут не многие. Поймут лишь меланхоличные личности. Трагично красива. Как внутри, так и снаружи. Такова Кан Сыльги. Джухён издаёт слабый возглас. Затем ещё один, чуть громче. Затем ещё один, громкий, радостный и свободный. Так себя и чувствует Джухён. Свободной. Джухён присаживается, и Сыльги одаривает её той самой улыбкой. Джухён машинально улыбается в ответ. — Я знала, что тебе понравится. — Пойдёт. — Да ладно? — смеётся Сыльги и мягко ударяет её по руке. — Я тоже просто «пойдёт»? Затем она говорит что-то о заправке поблизости, но Джухён не слышит её. Сыльги всегда была больше, чем просто «пойдёт». Она была всем.***
Когда Сыльги тянется к рычагу переключения передач, Джухён кладёт свою руку на её ладонь и переплетает их пальцы. Сыльги не верит своим глазам. Это происходит взаправду или она выпила слишком много алкоголя? У неё перехватывает дыхание. Удивительно то, как Сыльги спокойно может танцевать с людьми в клубе и бровью не повести, но, когда поблизости Джухён, она моментально краснеет. Но затем она отстраняется. Джухён оборачивается на неё. На что Сыльги ей говорит: — Мне в руку впивается твоё кольцо. Над ними снова нависает тишина. Сыльги припарковывается у заправки. — Я заправлю машину. Джухён наблюдает за тем, как Сыльги снова уходит с её сердцем в руках. Джухён знает, что нельзя оставлять машину без присмотра сейчас, но она ничего не может с этим поделать. Она выходит, быстрым шагом направляется в грязную маленькую уборную рядом с магазином, в который ушла Сыльги, и запирается там. Она закидывает руки за голову и делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Что же она здесь делает? Что она делает посреди ночи с девушкой, которую она должна была забыть, ещё и разъезжает на украденной машине, когда её жених с ума сходит от беспокойства и ждёт её звонка? Она достаёт телефон, и, как ожидалось, на нём пять пропущенных звонков от Чо Сынхёна. Любой другой человек перезвонил бы ему, но Джухён не одна из них. Вместо этого, она выключает телефон и кладёт его на край грязной раковины. О чём она думала? Джухён даже не знает, чего она ожидала. Она проведёт ночь с Сыльги, а дальше что? Всё чудом встанет на свои места? Она разлюбит её после небольшой экспозиционной терапии***? Каким-то образом полюбит Сынхёна, как все от неё этого ожидают. Такого не случится. Может, она и врёт себе, но она неглупая. Или глупая. Ведь это она сказала ему «да», думала, что это осчастливит её мать. Эта женщина выводит её из себя. Джухён нечасто теряет самообладание, но чаще всего это происходит из-за её матери. Она из тех матерей, которые следят за каждым шагом своего ребёнка. Не потому, что беспокоится, а потому что боится, что она выставит её в плохом свете. Для неё иметь детей — это не великая радость, а ещё одно препятствие на пути к её идеальной жизни. Возможно, Джухён невнимательна, эгоистична, иррациональна, но эта женщина ещё хуже. Джухён не понимает, почему она хочет угодить кому-то вроде неё. Да пошла она! Джухён тянется к левой руке и тянет блестящую побрякушку, которая неустанно перекрывает ей дыхание и кровоснабжение. Она тянет так сильно, что кажется, будто она вывихнет сейчас палец. Она бросает кольцо на раковину, представляя реакцию своей матери. И она бездумно наблюдает за тем, как кольцо проваливается в слив раковины. 18-каратное кольцо падает в самую глубь трубы. Но она не чувствует себя столь обеспокоенной. Некоторое время она просто стоит там и смотрит, думая, сможет ли её рука протиснуться в трубу. Она не сможет сделать этого. Кто знает, что произошло в этой уборной и что побывало в этой раковине. Кто-то стучит в дверь, и Джухён вздрагивает. — Хён, ты здесь? — она слышит голос Сыльги. Джухён молча открывает дверь и видит полные еды и коробок бананового молока руки Сыльги. — Я слегка отвлеклась, — говорит она, слегка хихикая и поглядывая на все сладости в её руках. — Оказывается, это всего лишь магазин, поэтому нам нужно заправить машину самим, — останавливается она при виде обеспокоенного лица Джухён. — Что? Что такое? — Моё кольцо провалилось, — монотонно и тихо говорит Джухён, показывая на раковину. — Куда? — В раковину. — О боже. Сыльги сразу же бросает все покупки, закатывает рукава и пытается протолкнуть руку в трубу. Джухён резко одёргивает её руку. — Не делай этого, — говорит она, — это не сработает. И это мерзко. — Это кольцо стоит больше, чем вся моя жизнь! Джухён просто хмурится. — Давай спросим работников, могут ли они разобрать трубу. Наверняка, у них где-нибудь есть гаечный ключ. Может, удастся достать его. Так они и поступают. Они входят в магазин, Сыльги объясняет всю ситуацию кассиру, девушке лет семнадцати или восемнадцати, на что та коротко отвечает, что они ничего не могут поделать. — Вы шутите, — говорит Сыльги. — Нет, простите, — отвечает кассир. — У вас же должен быть гаечный ключ или… какой-нибудь набор инструментов, что-то в этом роде. — Боюсь, что нет. Может у ребят с АЗС есть, но они закрыты. — А вы не можете позвонить водопроводчику? — фыркает Сыльги и топает ногой, как ребёнок. — В канун Нового года? — девушка качает головой. — Простите, мэм. Попробуйте прийти завтра. Сыльги снова фыркает и уже готова ответить ей что-нибудь, но Джухён тянет её за руку, зная, что это бесполезно. Целых пять минут они сидят в машине в полной тишине, не понимая, что им делать дальше. — И что теперь? — тихо спрашивает Сыльги. — Будем ждать. Что тут ещё можно сделать? — Прости, — говорит Сыльги. — За что? — Не знаю. Всё идёт не по плану. Сначала к нам пристают, потом нас выгоняют, а теперь… — Все хорошо, Сыльги. Мы его достанем. Джухён не уверена, хочет ли этого. Ведь если есть кольцо, то будет и Чо Сынхён. — Хорошо, — говорит Сыльги, кивая так, будто пытается успокоить больше себя, а не Джухён. — Мы найдем его. Затем она передаёт Джухён банановое молоко и чипсы. Оставшуюся часть пути за рулём Джухён, пока Сыльги спит на пассажирском сиденье. Она всегда была такой. Засоня, хоть и любит засиживаться до самого утра. Она может уснуть где угодно. Джухён же едва может уснуть в своём собственном доме. Сначала она думала, что это может быть из-за того, что она забыла, каково это — спать одной. Но затем она переехала к Сынхёну (на этот раз это был официальный переезд, а не трёхлетняя ночёвка, потому что с ним всё официальное, как и должно быть в настоящих отношениях), и она поняла, что дело не в этом. Может быть, дело не в одиночестве. Может быть, ей не хватает чего-то (кого-то). Того, что (кто) ей не принадлежит. Она не знает, куда едет. Она просто едет, как ехала до этого Сыльги. Они могут пропустить обратный отсчёт. На что Джухён и надеется, ведь так она проведёт больше времени с Сыльги. Сейчас она просто слушает тихое посапывание Сыльги на фоне её же музыки и старается особо не думать. Нынче Сыльги нравится музыка некой Джой. Джухён нашла профиль упомянутой певицы на Spotify и была не особо впечатлена, но раз Сыльги она нравится, то это стоит того. Подруга Сыльги, Сынван, видела эту Джой в своей кофейне, и, вероятно, та потратила не меньше пятнадцати минут болтая с Сынван. Сыльги предполагает, что так Джой флиртует, но бедная Сынван и не догадывается об этом. Наверно, это нормально для таких девушек — что в них влюбляются все окружающие. Джухён это чувство не знакомо. Она отпугивает людей. В последнее время она более закрыта и молчалива, чем обычно. Но только не с Сыльги. Рядом с ней она не боится быть громкой и открытой. Сыльги не боится быть собой, Джухён перенимает желание стать такой же. Но в таком случае, почему она оставила её? Чего она хотела добиться разбиванием сердца, которое исцелило её? Возможно, она просто боялась. Это её не оправдывает, но, по крайней мере, это правда. Может, она просто хотела, чтобы время повернулось вспять, когда её отец ещё говорил с ней полными предложениями, а мать не пыталась найти ей жениха, чтобы «вылечить» её. Джухён никогда не чувствовала давление со стороны Сыльги, чтобы та «вышла из шкафа». Сыльги даже не спрашивала, почему это так беспокоит Джухён, ей и не нужно. Сыльги не пытается её исправить, вылечить или сделать снова счастливой, поскольку знает, что так это не работает. Она лишь давала Джухён причину вставать по утрам, завтракать и одеваться. Причину остаться. Но Джухён не хотела до конца жизни оставаться чьим-то маленьким грязным секретом. Может ли это быть причиной того, что она больше не хотела ранить Сыльги? Она больше не хочет об этом думать. Вот что происходит, когда она слишком долго сидит одна в тишине. Она начинает слишком много думать. Не то чтобы у неё были друзья, с которыми она чувствовала себя менее одинокой. Сыльги издаёт звуки, и Джухён оборачивается на неё. Она спит также мирно, как Сынхён. Джухён вспоминает, как она просыпалась рядом с Сыльги, прижималась к ней обнаженным телом, и что-то в её груди начало сжиматься. Такие воспоминания Джухён либо начинают выжигать её изнутри, либо согревают, как наркотик согревает тело своего потребителя. Яркий свет освещает дорогу, будто сразу тысяча солнц врывается к ним через лобовое стекло. Это возвышающийся над водой Инчхонский мост. Джухён протягивает руку и легонько трясет плечо Сыльги. В ответ она лишь бормочет. — Сыль, смотри, мы в Инчхоне, — шипит Джухён. На улице почти никого нет. Возможно, Корея и густонаселённая страна, но сегодня нет никого, кроме Сыльги и Джухён. — Супер, — бубнит Сыльги. Джухён ударяет её по ноге, от чего она хныкает и открывает глаза. Её хныканье плавно сменяется звуками изумления. — Теперь видишь? — спрашивает Джухён. Сыльги при таком свете прекрасна. Даже с такой растрёпанной после сна прической. — Вижу, — отвечает Сыльги. На Джухён она смотрит больше, чем на мост. Могло бы быть и хуже.***
Они проезжают мост довольно легко и скоро оказываются на острове Йонджон. Затем, всего в нескольких минутах от аэропорта, машина начинает тормозить. — Что происходит? — громко спрашивает Джухён. — Эта штука уже сломалась? — Хён, — осторожно говорит Сыльги, указывая на мигающий газовый счетчик. Ну конечно. Джухён останавливается на обочине. — Я думала, ты заправила бак. — Я немного отвлеклась. Видимо, я совсем забыла об этом. — Ну, это не твоя вина, — фыркает Джухён. — У тебя нет здесь канистры с бензином? — Не знаю. Я никогда не ездила на этой машине. Сыльги отстёгивает ремень безопасности и крутит головой. — Где мы? — Недавно мы проехали аэропорт. Может, вызовем механика? — Я не знаю номера ни одного механика, — Сыльги достаёт телефон из кармана. — Нет сигнала, значит и интернета нет. — Будем искать что-нибудь поблизости? — Давай. И что-то они находят. — Сегодня все решили позакрываться? — кричит Сыльги. Это всего лишь Новый год! Почему люди ведут себя так, будто начался конец света? — А ты бы хотела работать в канун Нового года? — Ну… я. — Видишь, — улыбается Джухён. Её ноги начинают ныть от долгого хождения, но она не против. Как бы эгоистично это ни звучало, но она была бы рада, если бы эта ночь не заканчивалась. Может, Сыльги тоже этого хочет? — Похоже нам придётся перенести все планы на завтра. — Тебе не обязательно оставаться со мной так долго, — сразу же говорит Джухён. — Можешь уехать после наступления Нового года. Я вызову тебе такси. — А, может, я хочу, — твёрдо говорит Сыльги. — Надеюсь, на той заправке есть небольшая канистра, — меняет тему Джухён. — Да, конечно. В глубине души Джухён понимает, что было бы намного удобнее найти в интернете открытую автозаправку. Она знает, что здесь ловит связь, поскольку на телефон Сыльги приходит не меньше трёх уведомлений. (Скорее всего, это Сынван, но желание посмотреть у Джухён не утихает). Хочет ли Сыльги провести эту ночь, как Джухён? Поэтому она не предлагает лучшей альтернативы? Но она не хочет сейчас слишком много думать. Однажды сильный поток её мыслей убьёт её. — Посоревнуемся? — слышит Сыльги. — Что? — Как в детстве. — Я думала, ты таким уже не занимаешься, — Сыльги непонимающе смотрит на неё. — Я тоже так думала, — «Ты открываешь во мне только хорошие стороны» — проносится у неё в голове, — кто последний, тот тухлое яйцо. Затем Джухён мчится по улице, чувствуя, как ветер раздувает её волосы, чувствуя, как её сердце выбивается из ритма. — Нечестно! У тебя ноги длиннее! — Джухён смеётся всей грудью, и смех разносится эхом по улице. Где-то вдалеке слышится лай собаки. — Так ешь больше «Растишки»! — Ну всё. Джухён ускоряется, её ноги начинают двигаться быстрее сами по себе. Сыльги оглядывается на неё и улыбается освещающей всё вокруг улыбкой. Её щеки приподнимаются, и глаза превращаются в полумесяцы. Затем Джухён заплетается в собственных ногах. Она летит вперёд и ударяется о спину Сыльги, отчего та падает, и Джухён за ней. Сыльги лежит на асфальте лицом вниз, а её плечи дрожат. Джухён снова смеётся. — Ты в порядке? — тревожно спрашивает она. Затем она осознаёт, что сидит на ногах Сыльги, и жар подкатывает к лицу. Она отодвигается от неё, переворачивает Сыльги за плечо на спину. Она хихикает. Её глаза прищурены, губы формируют улыбку, а на подбородке виднеется ссадина, из которой проступают капли крови. Джухён с облегчением вздыхает и показательно бьёт её по плечу. — Я думала, ты сломала себе что-то! — Откуда ты знаешь, что я не сломала? — говорит Сыльги, фальшиво взвизгивая и обхватывая руку, по которой ударила Джухен. — Я тебе сломаю! Ой, у тебя весь подбородок в царапинах. И на автомате Джухён протягивает руку к лицу Сыльги и касается его. Улыбка на её лице исчезает, но в этот раз она не отстраняется. Может быть, потому, что Джухён придавила её собой посреди дороги. У неё проступает румянец, когда она улавливает в этой позе некий подтекст, поэтому она быстро убирает руку и помогает Сыльги подняться на ноги. — У тебя тоже, — говорит Сыльги, глядя на её руку. — Что? — Всё в ссадинах, — она тянет руку стоящей рядом Джухён, закатывает рукав, чтобы показать её раны на локте. — Ой, я даже и не заметила. — Была слишком занята, втрескиваясь в меня? Джухён, улыбаясь так же, как Сыльги, убирает её руку и толкает Сыльги, собирает вещи с дороги и изображает поддельную злость. — Не уходи, — скулит Сыльги, преследуя её и цепляясь за её повреждённую руку. Джухён не уходит. И даже подходит чуть ближе. — О! — говорит Сыльги. Она отстраняется, и между ними просачивается холод. — Смотри. Она показывает на другую часть улицы. Автозаправка освещает им путь, словно маяк. — Наконец-то сегодня нам улыбнулась удача, — улыбаясь произносит она. Они соревнуются, кто быстрее добежит до автозаправки, как это делают все девушки, которым пошёл третий десяток. Джухён выигрывает. Она не любит проигрывать. Там они спрашивают, есть ли у них бензин. Спрашивает, конечно же, Сыльги. Она лучше ладит с людьми. Очевидно. — Канистра? — лысый мужчина средних лет спрашивает так, будто говорит с ребёнком. — Да? — отвечает Сыльги. — Можно ли одолжить её у вас. — Тогда мне придётся пойти с вами к вашей машине, чтобы убедиться, что вы её не украдёте. — Ага. Джухён тянет Сыльги за руку. — Это безопасно? — Нас двое, что он нам сделает? — Убьёт, например? — Посмотри на него, метр с кепкой, — смеётся Сыльги и убирает её руку. — Я тоже! — Я с ним справлюсь и защищу тебя. Но Сыльги слабая. И худая. Худее, чем раньше, Джухён замечает. Её ключицы сильнее выступают, а Джухён может полностью обхватить её запястье пальцами. Джухён уже не стоило бы беспокоиться. Она потеряла это право, когда сказала Сыльги, что больше не может быть с ней. Но она беспокоится. Слишком сильно, до боли. — У нас есть тридцать тысяч вон? — спрашивает Сыльги. Джухён повезло, что мужчина говорит слишком много, отчего ей можно помолчать. Даже Сыльги может ничего не говорить. Они узнают, что его зовут Пак Хёнён. Ему сорок восемь лет, и у него есть с три дочери. Видите, Джухён умеет поддержать беседу. Разговор не требует того, чтобы говорили обе стороны, с чем Джухён полностью солидарна. Как насчёт Сыльги? Возможно, молчание не самая сильная сторона Сыльги, но и не болтовня. Ей нравятся разговоры, наполненные смыслом. Она любит общаться с людьми. Она общительна, но особо внимательна с теми, кого хочет узнать. Если она захотела узнать кого-то поближе, она должна будет изучить их до самого основания. Почему она захотела познакомиться с Джухён? Кто знает. Если бы Джухён не была Джухён, то она никогда бы не выбрала себе подобную. Может быть, более лучшим выбором была бы Йерим. Знает ли Сыльги всё о жизни Йерим? Изучила ли она каждый изгиб тела Йерим? Боже. Джухён пора бы научиться отключать разум. — Фу, это ужасно. — Нет, я говорю вам. Моя жена никогда не моет руки, прежде чем сделать суджеби. Так он остаётся соленым, но и не нужно добавлять соевый соус. Он почти не смотрит на идущую рядом Сыльги, как будто разговаривает сам с собой, но использует слишком много жестов. Он правда безвреден, хоть у него и совсем нет достоинства. — Только подумайте, даже моя мама делала также. Она научила мою жену после нашей женитьбы. И потом моя жена научит моих дочерей. Или, возможно, матери их мужей научат их. Или матери их жён. Сейчас ведь это разрешено в большинстве стран, верно? Мы с женой недавно подписывали петиции. У нас есть друзья, чьи дети стали геями, они думали, что их жизнь разваливается. Я не против всего этого. Просто не хочу смотреть на это. — Ага. — Если бы мои девочки признались в этом, ну, конечно, для меня это было бы шоком, но я бы их не выгнал из дома, — его смех быстро перетекает в кашель. — Так вы направлялись в Сеул на Новый год? — Н… — Да, — Джухён быстро произносит, прежде чем мужчина начинает заваливать их вопросами. Сыльги оглядывается на нее, и Джухён закатывает глаза. Сыльги еле сдерживается, чтобы не засмеяться. — Вы не похожи на тех, кто там живёт. Вы милые девочки. «Милые» значит скучные. Джухён так точно, но не Сыльги. — Вы похожи на очень близких сестёр. Они ничего не отвечают, как на такое вообще можно ответить? Мы втайне влюблены друг в друга, но всё сложно, ведь одна на следующей неделе выходит замуж за мужчину, а другая хочет, чтобы всё это закончилось сегодня вечером? Существует ли в немецком языке столь длинное слово, которое описывает эту ситуацию? До машины они идут ещё долго. Мужчина просит Сыльги открыть топливный бак, а Сыльги смотрит на Джухён, которая шарит у себя в сумке, и на её лице отчетливо видна паника, потому что она не может найти там ключи. — Что такое? — спрашивает Сыльги, её брови нахмуриваются от беспокойства. Джухён улыбается ей, потому что ей нечего сказать. Она похлопывает по карманам куртки — ничего, потом карманы джинсов — тоже ничего. — Может в клубе кто-то их украл? — предлагает Сыльги. — Нет, после клуба мы ехали на машине, помнишь? — Когда они были у тебя в последний раз? Когда мы пошли искать заправку? — Да, — отвечает Джухён. — Помню, они были в моей руке как раз перед тем, как мы ушли. Когда машина остановилась. Да, Джухён закрыла дверь машины на защёлку, после чего захлопнула её. Стоп. Блять. Джухён ударяет себя по голове. — Сыльги, посвети, пожалуйста. Сыльги достаёт телефон, включает на нём фонарик и светит в окно машины. Как и следовало ожидать, ключи все еще в замке зажигания. Джухён вслух матерится. Сыльги нервно смеётся над ней, а мужчина пребывает в шоке. — Вы не знаете, как её открыть? — спрашивает Сыльги. — Боюсь, нет. Я просто заливаю бензин. Вы можете попробовать обратиться в службу помощи автомобилистам. Они чинят поломанные машины. — Мы пытались, — кратко отвечает Джухён, — вы же должны что-то знать. — Прости, милая, я не знаю. Я думаю, можно вызвать буксир. — Блестяще. — Так получилось, что я знаю того, кто занимается буксировкой в этих краях, — он роется в своём кошельке и достаёт оттуда мятую визитную карточку. — Он отбуксировал машину моей старшей дочери. Глупая девчушка оставила его на автобусной остановке, когда поехала в Чеджу. Скажите ему, что вы от Хёнёна, и он даст вам скидку. Я уверен, что он один из двоюродных братьев моей жены. У нее много родственников, ох уж эта женщина. Я даже не уверен, что она… — Да, спасибо, — Джухён берёт у него визитку и кладёт её в сумку, приглаживая, дабы убедиться, что точно положила её и она никуда не денется.***
«23:30» высвечивается на телефоне Сыльги. Джухён откидывается назад тяжело вздыхая. Они лежат на лобовом стекле зеленой машины, наблюдая, как самолеты пролетают над их головами. — Если бы ты могла улететь в любую точку мира, куда бы ты отправилась? — спрашивает Сыльги. — Я не знаю. Наверно, не так далеко, — она на секунду задумывается. — Может, Кимпхо? — До туда можно на машине доехать, — смеётся Сыльги. — А я-то думала, здесь никто никого не осуждает. Что насчёт тебя? Она на секунду замолкает. — Далеко, — тихо говорит она. — Как можно дальше отсюда. — Почему? — Просто сбежать от всего. — Ладно. Но куда? — Париж? Я хочу увидеть Лувр. Или, может быть, Канада, где выросла Сынван. Для тех, кто ещё не понял, Сынван — лучшая подруга Сыльги. Они родились с разницей в одиннадцать дней. Она заправляет круглосуточным кафе в Сеуле, в котором Сыльги и подрабатывает. Джухён никогда не встречала Сынван, но она знает о ней практически всё. Ей интересно, как много Сон Сынван знает о ней. — Что она делает сегодня вечером? — Кто? Сынван? — Сыльги спрашивает. Она складывает руки за голову, перекидывает одну ногу на другую, и прижимает её к Джухён. — Скорее всего, она всё ещё в кафе. Или гуляет с друзьями. Она очень общительная. — Как и ты. Почему ты не пошла с ними? — краем глаза Джухён видит, как она пожимает плечами. — Не знаю. До встречи с тобой я была более раскованной. — Это моё влияние? — Может быть. Джухён иногда задается вопросом, что Сынван думает о ней. Кажется, она не гомофобка, но она оберегает Кан Сыльги. Сыльги может быть и старше, но именно Сынван заботливая мать в их дружественном союзе. Слышала ли Сынван сотни анекдотов о загадочной девушке по имени Бэ Джухён, которую Сыльги любила рисовать, от которой она возвращалась вся в слезах? — Она убила бы меня, если бы узнала, где я сейчас, — смеётся Сыльги. — Почему? — Она думает, что ты мне не подходишь. — Наверно, она права. — Ага, — бормочет Сыльги. — Ты говоришь обо мне… с ней? — От неё ничего не скроешь, — говорит Сыльги, закусывая губу, — она как-то вытягивает всё из меня. Этим они и отличаются. Сыльги выражает свои чувства всякий раз, когда они появляются. Джухён же прячет чувства подальше, но стоит их взбудоражить, как они выплёскиваются кому-то в лицо. (Если такое случается, то она хочет видеть рядом только Сыльги). — Надеюсь, только хорошее? — Джухён пытается пошутить, но она уже знает ответ. — Боюсь разочаровывать… — Не бойся. Я не сделала ничего хорошего для тебя. — Сегодня ты разговорчивая, — Сыльги приподнимается на локте, ухмыляясь Джухён, луна освещает её теплую кожу, её волосы начинают завиваться, а на подбородке виднеются сухие бордовые капли крови. — Наверно, это алкоголь. От меня только так смердит, — но она начинает задумываться, не Джек ли Дэниелс оправдание всех этих мыслей в голове. — Ты не воняешь, — смеётся она. — Спасибо. — Отстойно, когда так быстро уносит. Я-то знаю. И ей снова в голову бьёт воспоминание. Нет, не бьёт, приходит. Уже не так больно. — Помнишь, когда ты впервые приехала, и мы провели Новый год вместе? — Да, — выдохнула она смеясь. — Той ночью мы выпили слишком много. — Но было весело. — Было. Почти все любимые моменты Джухён происходили ночью, когда они были пьяны. Когда она пьяна, она настоящая. А когда она пьяная с Сыльги, то настоящее некуда. Той ночью они занимались любовью в течение нескольких часов подряд, остановившись только на бой курантов и возвращаясь к работе в 00:01. Совет: никогда не занимайтесь сексом, когда вы оба безумно пьяны. Когда Джухён и Сыльги вместе, они делают много плохих выборов. Впрочем, это не впервые. Это было на сто процентов трезвое решение, даже если Джухён и ходила в церковь несколько недель после этого, хотя не верила в Бога так, как хотелось бы её матери. — Джухён, — тихо говорит Сыльги, — что ты имела в виду сказав, что не сделала ничего хорошего для меня? Джухён пожимает плечами. — Я имею в виду… У нас же роман. — Это я знаю. — Я не хочу делать из тебя мой маленький грязный секрет. — Я не против этого, — говорит она, — честно. — Не говори того, что, по-твоему, я хочу услышать. — Ты знаешь, что я так не делаю, — Сыльги выдерживает паузу. — Но да. Иногда мне жаль твоего жениха. И Йерим тоже. — Я бы хотела, чтобы ты сказала мне. — Нет, — Сыльги качает головой, — я пока не хочу ничего заканчивать. — Так что же изменилось? — Что? — Почему ты хочешь покончить «с нами» сейчас? — Я не уверена, что хочу. 23:56. Четыре минуты. Что же делать Джухён? Она даже не уверена, сможет ли она дышать зная, что никогда больше не увидит Сыльги. Это эгоистично? Джухён просто хочет любить и быть любимой. Разве это преступление? — Сыльги, что будет с нами после боя курантов? — Я… не знаю. — Я не хочу прощаться с тобой. Никогда. — Но ты уже попрощалась. — Лучше бы я этого не делала. Сыльги снова садится спиной к Джухён. — Ты несправедлива, — говорит она. — Я знаю, — говорит Джухён. — Хотела бы я, чтобы ты нравилась мне не так сильно. — Я знаю, Сыльги. — Но в то же время я не представляю жизни без тебя. И не хочу пытаться, — она поворачивается к Джухён и смотрит на неё мокрыми глазами. — Не отпускай меня, Джухён. Пожалуйста. Не отпущу, хочет сказать Джухён. Никогда. Но часы опережают её. 23:59. — Осталась минута, — говорит Джухён. Сыльги ждёт, затаив дыхание. — 2020. Вау. — Ага. — Какие-нибудь планы? — Хм… нет, не думаю. — Вряд ли она чего-то по-настоящему достигнет. Бесполезно желать того, чего она просто не сделает. — У тебя? — Провести выставку. Мне нужно больше работать, чтобы накопить на неё деньги. — Я же сказала, что заплачу за неё, если ты не против. — Не знаю. Это слишком дорого. — Мне всё равно. Далеко в небе разрывается залп фейерверка. На телефоне Сыльги виднеется «00:00». — С новым годом! — восклицает она. — С новым годом, — говорит Джухён в ответ с такой же сияющей улыбкой на лице, но внутри лишь ощущения, будто её сейчас вывернет. Затем улыбка Сыльги тускнеет. Её брови хмурятся, и она кусает губу, готовясь что-то сказать. — Не… хочешь поесть чего-нибудь? — запинаясь произносит она. — Уверена, в аэропорте можно что-нибудь подхватить. Сыльги правда не хочет, чтобы это кончалось. — С удовольствием. Джухён ещё дышит. Сыльги от неё ещё не ушла.***
Они забрели не так далеко. В аэропорту стоит небольшая будка караоке. Как только Сыльги бросает на неё взгляд, её тело притягивается к ней как магнит. Джухён просто вздыхает и следует за ней. Она любит ходить в караоке с Сыльги, но она слишком много жаловалась на это раньше, чтобы признать это сейчас. Пока они вместе. Сыльги замечательная певица, но она просто ужасна в караоке. Она проигрывала почти каждый раз, когда они были в караоке в юности. — Ещё разок! — умоляет она, смотря на жалкие 76 баллов на экране. — Сыль, ты сама выбрала балладу. Ты же знаешь, что за них дают ничтожные очки, так что перестань ныть и дай мне микрофон! — требовательно говорит Джухён, пытаясь выхватить у неё из рук микрофон. Сыльги дуется и вытягивает его так, чтобы Джухён не смогла достать. — Всего разик. Если я снова проиграю, пой сколько влезет. — Ты спела уже три песни и ни разу не получила больше 80 очков! — Джухён так громко смеется, что её смех перекрывает музыку на фоне. Она приподнимается на месте и протягивает обе руки, чтобы выхватить микрофон из рук Сыльги, но та сопротивляется и поднимает его над головой. Она тоже хихикает как ребёнок. Джухён опирается на колено, одной рукой держась за ногу Сыльги, чтобы не упасть, а другой тянется так далеко, как только может, пытаясь заполучить тот маленький пластиковый микрофон, который Сыльги держит за головой. — Дай сюда! — перекрикивает она музыку, когда Сыльги начинает крутить микрофон за провод, таким образом дразня Джухён. — Подойди и возьми, — отвечает она. (При других обстоятельствах Джухён бы восприняла это предложение иначе). — А вот и возьму! А потом продолжу свою серию ста двенадцати побед над тобой! — Да? — смеётся она. Джухён подаётся вперёд, пока Сыльги отвлечена, но девушка успевает откинуться назад. — Уверена? — Уверена! Я настроена оптимистически, — Джухён фыркает и покачивается, готовая вот-вот встать на ноги. — Я надеру тебе… Ох. Потом она понимает. Она находится слишком близко к Сыльги, прижимая её к стенке будки. Так близко, что чувствует её прерывистое дыхание на своей щеке. Так близко, что может видеть, как розово-жёлтые огоньки отражаются шоколадных глазах Сыльги. Так близко, что она почти чувствует вкус Амаретто на губах Сыльги. Чёрт, теперь она на них смотрит. — Задницу, — шёпотом заканчивает она своё предложение. — Ммм, — тянет Сыльги. Она не отворачивается, нет. Её глаза сканируют Джухён, будто в поисках чего-то. — Извини, — Джухён тотчас произносит. Она садится обратно, но не отодвигается от неё. Взгляд Сыльги падает вниз, и тогда она понимает, что её рука до сих пор на ноге Сыльги, кончики её пальцев касаются внутренней части бедра. Как бы она ни хотела касаться пальцами её гладкой, мягкой золотистого цвета кожи до конца своей жизни, она сразу же отдёргивает руку. Тогда Сыльги перехватывает её. Рука ложится обратно на бедро Сыльги, а их пальцы переплетаются. — Не надо извиняться, — шепчет Сыльги. Взгляд Джухён снова падает на губы Сыльги. Она больше не улыбается. Её губы приоткрыты, и нерешительно колеблются, словно она хочет что-то сказать. Но они ничего не произносят. Слышна лишь музыка какой-то 8-битной игры на фоне. В этот момент пальцы Сыльги приходят в движение, направляя руку Джухён вверх по бедру и останавливаясь, только когда Джухён уже почувствовала тепло, исходящее от неё. — Это то, чего ты хочешь? — тихо спрашивает Сыльги. И в стиле Бэ Джухён, она как обычно не отвечает. Вместо этого она кладет руку на затылок Сыльги и притягивает её для поцелуя. Именно так, как будто все стены, которые они построили за сегодня, рушатся на их глазах. На губах Сыльги Джухён ощущает вкус чипсов из магазинчика, алкоголя и нечто столь непорочного, как и сама Сыльги. И на душе ей становится легче. Она не хочет, чтобы это заканчивалось. Она никогда и не хотела. Может быть, поэтому она никогда не отступает первой. Сыльги углубляет поцелуй языком, а рука ложится на щёку Джухён. Обе одновременно нежны и тактичны, но в то же время напористы, как всегда. Джухён рукой бесстыдно исследует внутреннюю часть бедра Сыльги. В глубине души она задаётся вопросом, такая же ли мягкая кожа под этими джинсами, как и раньше. Это подтолкнуло Сыльги к дальнейшим действиям. Она прижимается всем телом к телу Джухён, и та понимает, что давно не чувствовала такого тепла. Оно окутывает всё тело, когда горячие кончики пальцев Сыльги касаются её холодной кожи под рубашкой и спускаются ниже, подстёгивая край штанов. Другая рука Джухён лежит на шее Сыльги, после чего проскальзывает под её пиджак, а затем и под рубашку, горя желанием прикоснуться к ней. Желая прочувствовать всю Сыльги в последний раз. Её рука останавливается на застёжке бюстгальтера Сыльги, и, обводя его вокруг, она позволяет руке опуститься на мягкую грудь Сыльги. Она хотела бы сорвать его прямо сейчас, каким бы грубым этот жест ни показался, но ей всё равно. С Сыльги ей всё равно. — Здесь? — с выдохом произносит Сыльги в губы Джухён. — Ты хочешь сделать это здесь? Джухён лишь мычит в ответ, снова припадая к губам Сыльги, и едва оставляя им время зачерпнуть воздух. — Хён, — в невольном смешке произносит она. — Поедем ко мне. — Я не могу ждать так долго. — Ты можешь остаться у меня. Тогда вся ночь в нашем распоряжении. Джухён больше не пьяна Джеком Дэниелсом. Она пьяна Кан Сыльги, самым пьянящим веществом из когда-либо существовавших. И конечно она соглашается.***
Они едва добираются до квартиры. В ту минуту, когда такси останавливается возле дома Сыльги, Джухён открывает дверь и тащит за собой девушку, проявляя симптомы абстиненции****. Они с неловким видом на лице стоят рядом друг с другом в лифте, когда она понимает, что больше нет сил терпеть. Она обнимает Сыльги за талию, притягивая её ближе к себе, скользит рукой под куртку и рубашку. Та вздрагивает от холода рук Джухён. — Сними всё, — бормочет она. — Здесь? — Сыльги выпускает смешок. — Не думаю, что бабушке по соседству это понравится. — В таком случае на неё посыпаются жалобы. Сыльги сглатывает и мысленно жалуется, что лифт так долго едет до восьмого этажа. Когда двери лифта наконец-то открываются, Сыльги тянет Джухён за рукав, шарит в карманах и быстрым движением отпирает дверь ключами. Затем за ними закрывается дверь, Сыльги тянет Джухён за воротник её пальто и прижимает к двери. Губы Сыльги на её губах, она зажимает её напротив двери из дешёвого дерева, и на время Джухён забывает, как формировать мысли. Как вообще можно о чём-то думать, когда тёплое, стройное тело Сыльги прижимается к ней? А Сыльги, чьи движения обычно нежные, плавные и мягкие, целует её небрежно, свирепо и кусаясь, она срывает с неё пальто и бросает его в направлении дивана. Руки Джухён снова обвиваются вокруг её талии. На этот раз она поднимает края рубашки Сыльги, разоблачая прекрасную кожу карамельного цвета, жажда в Джухён только усиливается. Сыльги снимает верхнюю одежду, и вдруг Джухён стягивает с неё рубашку. Она похудела, понимает Джухён, проводя пальцем по более впалым ключицам Сыльги. — Что ты делаешь? — тяжело дышит Сыльги. — Ты похудела. Ты достаточно ешь? — Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — Я волнуюсь за тебя. Сыльги улыбается и снова целует её, на этот раз мягко. — Пойдём, — говорит она. Каким-то чудом они оказываются в спальне. Джухён толкает Сыльги на кровать и забирается на неё сверху. Она усеивает влажными поцелуями открытые участки кожи. Сначала губы, затем оттягивает ухо с двумя серёжками, потом целует скулы, потом шею, потом ключицы, потом грудь, потом живот, и потом она останавливается. — Сними их, — приказывает она, дергая за край джинсов. — А ты? Джухен цокает. — Ты так нетерпелива. Ладно, давай. Сыльги стягивает блузку Джухён через голову, хихикая, когда её голова застревает. — Не смешно, — ноет Джухён. — Немного смешно, — она дергает рубашку один раз, второй раз, но ничего не выходит, тогда она начинает возиться с верхней пуговицей, наконец-то, снимая её и выбрасывая в неизвестном направлении. — Ты такая дурочка. — Тебе же это нравится. Сыльги впивается зубами в плечо Джухён, исследует языком её горячую и влажную, как расплавленное солнце, ключицу, а затем успокаивает область маленькими поцелуями. В животе Джухён всё сводит. Руки Сыльги настигают спину Джухён и одним быстрым движением расстёгивают её бюстгальтер. Она сбрасывает его с таким выражением, которое Джухён никогда прежде не видела. — Снимай, — приказывает Джухён, дергая резинку джинсов. — Есть, мэм, — Сыльги отталкивает её от себя и неуклюже стряхивает с себя джинсы. Джухён больше не стесняется рядом с Сыльги и проводит рукой чуть ниже резинки нижнего белья Сыльги. Едва касаясь, но этого хватает, чтобы потерять голову. — Так нормально? — спрашивает она. — Ещё. Джухён спускается ниже, на лице появляется ухмылка. — Сними их уже, — тяжело вздыхает Сыльги. Джухён слушается. Она проводит по её заветной точке указательным пальцем один раз. Два раза. Сыльги здесь ещё теплее. Тепло пронизывающее до костей. Затем она входит в Сыльги средним пальцем. За ним, почти сразу, идёт второй, потому что Сыльги умоляет, чтобы она поскорее добавила его. С этого момента, её тело как будто знает, как оно должно двигаться. Будто два тело слились в одно единственное. Она знает, как заставить тело Сыльги трепетать в её руках. Сыльги знает, как заставить тело Джухён трепетать в её руках. Они удивительно идеальны друг для друга при их неидеальной любви. Она смотрит на закрытые глаза Сыльги, её сомкнутые брови, слегка приоткрытые губы. Видеть кого-то таким — уже большая честь. Но видеть Сыльги такой — исключительное право, дающееся далеко не каждому. Сыльги, во всем её великолепии, сейчас просто божественна. И Джухён ни за что не хочет спускать с неё глаз. Поэтому Джухён меняет положение и припадает между ног Сыльги. Вскоре её язык сменяет пальцы, и она, не сбавляя темпа, быстро и умело толкается туда и обратно, как любит Сыльги. Большим пальцем она массирует сгусток нервов. Другой рукой она обвивает бёдра Сыльги, потому что та всегда теряет контроль над телом и начинает сильно извиваться. Пальцы Сыльги гладят руку девушки, прежде чем потеряться в копне волос Джухён. Её вкус не меняется. Сладкий, но пикантный. Как будто всё сладкое, что она потребляет, нашло своё отражение в её теле. Видеть Сыльги такой, в её власти, с закрытыми глазами, дрожащими ногами и вырывающимися рвущимися стонами, — всё, что необходимо Джухён. Сегодня ей больше ничего не надо. Сыльги не спускает глаз с Джухён, пытаясь ухватиться за воздух. Джухён убирает руку, которой работала, и, не отрывая от Сыльги взгляд, нахально облизывает каждый палец. Сыльги смеётся. — Фу-у. — М? — мычит Джухён сквозь пальцы. — Иди сюда. Сыльги тянет Джухён за подбородок и целует. Она чувствует свой вкус на её губах, её язык жадно ищет Джухён. — Я сейчас задохнусь, — молвит Джухён в губы Сыльги. Девушка отвечает ей поцелуем в скулы, потом кусает их и облизывает, словно маленький котёнок. Джухён только думает пошутить и спросить, почему Сыльги любит кусаться, как та неожиданно спускается ниже и берёт её сосок в рот. Слова Джухён застревают в горле. Вместо этого она выпускает сдавленный стон, отчего Сыльги поднимает на неё беспокойный, невинный взгляд. Слишком невинный, учитывая ситуацию, в которой они сейчас находятся. — Всё… хорошо, — заикается Джухён, Сыльги отрывается от неё. — Точно? — Не останавливайся. Джухён запускает руку в волосы Сыльги, когда та снова занимает прежнее положение. Её язык кружит по одному из её сосков, в то время как другой рукой она поглаживает второй сосок. Это давящее чувство в животе Джухён только усиливается, что ей становится физически больно. Ей без разницы, насколько грязными и громкими кажутся её стоны. Джухён проскальзывает рукой туда, где растущее желание становится невыносимым. Сыльги чувствует это движение. Она накрывает руку Джухён своей, негласно сообщая, что это её работа. Она оттягивает резинку и запускает туда руку. Она знает, как нравится Джухён: медленно, но жёстко. Жёстко до боли. Джухён чувствует, что ноющая боль в животе отступила, а дрожь охватила всё её тело. Она падает на Сыльги, головой уткнувшись в шею, пряча издаваемые ею звуки в золоте кожи Сыльги. — Держи, — говорит Сыльги, поднося руку к губам Джухён. — Тебе же это нравится. И не раздумывая, Джухён берёт два пальца в рот, и бесстыдно проводит языком по ним, наблюдая, как её глаза Сыльги сменяются серьёзным выражением. — Отвратительно, — парадирует её Джухён. Сыльги надувает губы и откидывается на кровать. Джухён наклоняется к ней и нежно целует её, и на секунду кажется, что между ними снова всё хорошо. Она позволяет Сыльги потянуть себя вниз. Она позволяет Сыльги обхватить её руками и ногами и крепко ухватиться за неё. Она позволяет Сыльги зарыться с головой к ней в шею. Она снова чувствует себя счастливой. — Я скучала по тебе, — шепчет Сыльги. — Я тоже. За эти пять минут в комнате издавались лишь звуки дыхания и музыки 80-х, отдаленно играющей на заднем плане у соседа, которую Джухён ранее даже не замечала. Джухён думает, что, Сыльги уже спит, когда… — Я думала, что не ты вернёшься. — Но я здесь, не так ли? — Я боюсь, что ты снова уйдёшь, — она вздохнула. — Нет, я знаю, что ты уйдёшь, этого я и боюсь. Джухён не знает, как на это ответить. — Почему? — Что почему? — Почему ты не можешь быть со мной? И она так близка, чтобы притвориться спящей. Как тогда, когда Сыльги призналась ей в любви в первый, второй и третий раз. На этом же месте. Она просто не хочет больше лгать. — Я тоже напугана, — отвечает Джухён. — Это дерьмовое оправдание, я знаю. — Оно не… Оно не такое. Оно значимое. Ты значима. — Не пытайся заставить меня чувствовать себя лучше. — Я и не пытаюсь. — Ты с этим лучше справляешься меня. — Может быть, — признаётся Сыльги. — А что, если я не хочу? Сынван и Йерим убеждают меня, что я заслуживаю большего, но никто никогда не спрашивает, чего хочу я. — Чего ты хочешь? — Я просто хочу быть с тобой. Мне не нужны ярлыки или огласка перед публикой. Мне даже неважно, расстанешься ли ты с Сынхёном. Я просто хочу быть рядом с тобой. Вот и всё, — её дыхание прожигает кожу Джухён. — Рядом с тобой я чувствую, что могу дышать. — Ты должна злиться на меня. Я обращаюсь с тобой как с вещью. С тобой и Сынхёном. С обоими, — Джухён закрывает глаза, представляя, как Сыльги делает то же самое. — Не позволяй мне этого. — Не позволять? Джухён, ты не обидчик. Ты никогда меня не била, не показывала, что тебе всё равно. — Это всё равно не делает меня хорошим человеком. — Может быть, но, по крайней мере, у тебя есть причина. Ты напугана, как и все мы. И я думаю, у тебя плохо получается, но… Я бы хотела, чтобы ты позволила мне помочь. И вот снова Кан Сыльги, которая видит людей насквозь, будто они прозрачны. Джухён чувствует себя такой же уязвимой и находящейся в безопасности, как и любой другой человек в мире. — Не знаю. Я бы хотела быть похожей на тебя. — Зачем? Я тоже не святая. — Нет, но ты идеальна. — Ты слишком меня боготворишь. Я такой же человек, как и ты. — Хороший человек. Я желаю для тебя гораздо большего, чем это. Чем просто я, — Сыльги фыркает в ответ. — Говоришь прямо, как Сынван. — Может, тебе снова попробовать с Йерим? Ты ей нравишься. И я знаю, что считаешь её милой, — Сыльги резко вдыхает. — Я пыталась. Я пыталась двигаться дальше, но ничего не вышло, потому что она это не ты. — Что? — В клубе я сказала ей, что мы больше не можем встречаться, потому что ты была там, и я поняла, что игра не стоит свеч. Это нечестно по отношению к ней. Любить того, кто любит кого-то другого. Может быть, я была бы счастлива спустя какое-то время, но всё равно она не ты. Это то же самое, что учиться жить без головы или без луны в небе. — Мне… — Не извиняйся. Пожалуйста. — Почему ты любишь меня? Я плохой человек. Я изменяю своему жениху, я лгу всем и причиняю тебе боль. — Я знаю. Но ты всё ещё Джухён. Та Джухён, которую я знаю. Она достойна любви. Ты не та Джухён, которой тебя хотят видеть. Ты это ты. Джухён, которую я люблю. — Любишь? На самом деле любишь? — Да. Может, даже слишком. Тебе не нужно отвечать мне тем же, — Джухён чувствует, как она улыбается ей в шею. Скорее всего, это её привычная грустная улыбка. В её глазах появляется отблеск грусти, который видят только те, кто знает Сыльги настолько близко, как Джухён. Печально прекрасна. Когда Джухён уже была готова полностью отдаться размышлениям, она прижалась к Сыльги, дабы почувствовать её тепло, и сказала себе, что хочет спать рядом с Сыльги не потому, что она по кому-то скучает, а ей просто не хватает чувства близости. (Не понимая, почему каждую ночь рядом со своим женихом она ничего не чувствует).***
Когда Джухён просыпается, она как никогда трезва. Она оглядывается, видит одежду, разбросанную по комнате, видит лежащую рядом с ней Кан Сыльги, сжимающую простыни у лица, а её обнажённую спину обдувает лёгкий ветерок. И к её горлу подкатывает жуткое чувство стыда. Кажется, теперь её рассудок полностью вернулся. Она обязана встать, вернуться домой и забыть Сыльги, как она и должна была сделать это давным-давно. Она поднимает одежду с пола и понимает, что это не её вещи. И где вообще её бушлат? Пока она роется посреди одежды в поисках своей рубашки, она слышит, как Сыльги просыпается. Её лицо немного пухленькое по утрам, Джухён уверена в этом, пусть она на неё ещё не взглянула. — Ты уходишь? — говорит она хриплым голосом. Реплика пронизана болью и усталостью. Джухён сглатывает. — Ты правда уезжаешь? — Да. Увидимся. — Джухён, — сипит она. Она тянется к ней, но Джухён слишком далеко. Она почти падает с кровати, но Джухён ловит её. Сыльги снова в её руках. Что в её сердце подсказывает, что так было правильно, но всё же это было ошибкой. — Пожалуйста, не уходи. Джухён изучает не лицо Сыльги, а простыни позади неё. В квартире Сыльги они всегда смятые. Этот факт заставляет её чувствовать себя как дома. Затем Сыльги кладёт руку на лицо Джухён и мягко поворачивает её так, чтобы их взгляды снова встретились. — Я вся твоя, если ты этого хочешь, — говорит Сыльги. Она тянется к её руке и скрепляет их пальцы в замок. — Я хочу быть твоей. Пожалуйста, Джухён. Ты нужна мне больше, чем ты думаешь. Джухён смотрит на неё грозным взглядом, который появляется лишь иногда, а её губы плотно сжаты. — Неправда… Ты не хочешь, чтобы кто-то вроде меня был рядом с тобой. Даже я не хочу, чтобы кто-то вроде меня был рядом со мной. — Нужна, а не хочу. В её груди снова появляется эта ноющая боль. Она чувствует её при вдохе и выдохе, будто её рёбра разрываются на части. — Увидимся, — говорит она. На лице Сыльги видна отчаянная улыбка, молящая, чтобы девушка не уходила, трескается пополам. На это больно смотреть. И вот она Джухён. Снова уходит, разбивая сердце, которое исцелило её.***
Жизнь возвращается в привычное русло. Джухён вызывает такси до магазина, в котором они были. Кассир вызывает для неё сантехника. Джухён стоит в дверях женской уборной и наблюдает, как он разбирает трубы. Непонятная жижа вырывается наружу, и он едва вздрагивает. Он подносит трубу к глазу, слегка встряхивает её, затем запускает туда указательный и средний пальцы, чтобы выловить его. Он протягивает его всего испачканного грязью, кровью и бог ещё знает чем. — Вам повезло, что бриллиант такой большой, — говорит ей сантехник. Иначе бы оно точно провалилось вниз. Она благодарит его, вытирает кольцо о рубашку, направляется к выходу, но не надевает его. Вместо этого она кладёт его в карман. Она ещё не готова перестать дышать (хотя она сама подбила себя на это, когда ушла от…). Стоп. Она не собирается больше об этом думать. Она не будет думать о ней. Затем она заказывает такси по адресу, указанному на визитной карточке, которую дал ей мужчина. — Что в канистре? — спрашивает водитель. — Расплавленное золото. А вы как думаете? Вместо этого она сосредотачивается на дороге. Парень из буксирной службы немного старше среднего возраста и значительно спокойнее своего друга. Его разговор состоит в основном из утвердительного кряхтения или оскорбительного хмурого взгляда. В стиле Джухён. — Зелёная, — говорит она. Он смотрит на неё. — Хм, спортивная. — Есть много видов спортивных машин. — Это спортивная машина зелёного цвета, и думаю, номерной знак начинается с буквы D? Они обходят всю стоянку, прежде чем она указывает, какая из всех машина Сынхёна. Кто знал, что так много людей владеют спортивными автомобилями в Инчхоне? К счастью, он не спрашивает её удостоверения личности, спасибо за это Паку Хёнёну. Он отдаёт Джухён ключи, говорит ей, чтобы никогда больше не оставляла их в машине, как будто она сделала это лишь бы позабавиться, и заправляет ей машину на десять тысяч вон, что Джухён считает обманом, учитывая, что она пришла сюда уже с бензином, но сейчас в баке налито в сто раз больше, чем того требуется. Но какое ей до этого дело? Она едет за рулём до самого Сеула, и это очень плохая идея. В машине всё ещё стоит аромат. Сладкий, ванильный. У Джухён сводит живот. Она пытается забить мысли дорогой и подсчётом магазинов, которые она проезжает. Сейчас нельзя думать. Пекарня, три. Круглосуточный магазин, два. Канцтовары, два. Супермаркет, один. Книжный магазин, два. Ломбард, один. Подождите. Она останавливается на обочине дороги. «Ломбард Кан Минён» гласит старинный шрифт. Внезапно она понимает, что нужно делать. — Сколько я получу за это? — спрашивает она человека за стойкой, вытаскивая завидное кольцо с бриллиантом. Он берет его из её рук, смотрит на него из-под какого-то странного, похожего на бинокль аппарата. — Похоже, здесь восемнадцать каратов. — Правда? — говорит она, будто не знает. — Я нашла его у моря. — Это кровь? Может, она ударила кого-то им. Может быть, своего жениха. — Может быть. А, может, и кого ещё. — Кровь будет сложно смыть. Сколько вы хотите за него? Она пожимает плечами. — Два миллиона вон? Он вздыхает. — За это грязное старое кольцо? — Грязное старое 18-каратное бриллиантовое кольцо. Который я с удовольствием отдам в другое место. — Хорошо, хорошо, — признает он поражение, поднимая руки, чтобы доказать свою невиновность. — Как насчет миллиона? — Полтора миллиона? — Я сказал миллион. — А я сказала миллион с половиной. Мгновение он смотрит ей в глаза. Затем он тяжело вздыхает. — Хорошо. Но только потому, что ты красивая. Она не благодарит его за это. Она просто берёт конверт с деньгами и просит ручку, чтобы подписать конверт. Затем она садится в машину и едет на окраину Сеула. Восьмой этаж. Она не хочет думать о том, кто находится сейчас в этой квартире. Она приседает, в щёлку двери проталкивает конверт с надписью: «Это только начало, но надеюсь этого хватит на выставку. — Бэ Джухён». Какое-то время у неё не получается, потому что конверт слишком толстый, но по крайней мере там всё, что она хотела передать. Затем она выбегает из здания, надеясь, что больше никогда не вернётся сюда, пытаясь игнорировать боль между ребрами, которая усиливается с каждым шагом. Затем она паркует машину в гараже, возвращается домой и забирается в кровать, как будто ничего не случилось. Но уснуть она не может. Её разум мчится со скоростью тысяча миль в минуту, и кажется, что на месте её сердца зияющая дыра. Она благодарна богу, что Сынхён на встрече. Может быть, выйти за него замуж не так плохо. Может, ей даже понравится. Он работает не покладая рук. У него хорошая работа. Он хорошо ладит с детьми и с её родителями. Он не женоненавистник, как любой другой бизнесмен, которого она встречала. Он добрый. Красивый. Это не значит, что в их отношениях совсем нет любви. Джухён иногда позволяет Сынхёну целовать её в губы. Иногда она позволяет ему зайти дальше. Всё не так ужасно, если быть честной. Даже приятно, если она закрывает глаза и думает о других людях, и, если всё заканчивается достаточно быстро. (Но как можно сравнить что-то приятное с тем, что прожигает ваше сердце? Это всё равно, что заменить солнце уличным фонарем и быть благодарным, что вообще есть свет). Непонятное чувство растёт на задней стенке глотки. Она часто чувствует себя так на следующее утро. Ей стало проще игнорировать это чувство, но на следующий день всегда становится хуже. Через несколько часов возвращается Сынхён, но ей кажется, будто его не было целую вечность. Джухён не любит находиться в одиночестве слишком долго. — Ты рано. Как поживает твоя тётя, — спрашивает он. — Ещё одна ложная тревога, — говорит Джухён. — Она забыла, что мой двоюродный брат и её муж приезжают. Он смеётся и бормочет, что тётушка как всегда в своём репертуаре. — Кстати, твоя мама звонила мне утром. Сказала, что не может связаться с тобой. — У меня телефон умер, — по правде говоря, она даже не знает, где её телефон. Может, в кармане бушлата, который она бросила у входа, потому что он отдавал слишком сладким ароматом, о котором она не хотела сейчас думать. — В следующий раз будь осторожнее. Я заметил, что ты оставила дома зарядное устройство. Конечно он заметил. Сынхён замечает всё, но в то же время ничего. Он замечает, когда Джухён съедает только треть своего завтрака, но не когда лжёт ему, уходя к человеку, с которым у неё роман. Но он не глупый. Джухён иногда думает, что он знает всё, потому что в его глазах видно то, как отчаянно он её любит. Она старается не думать об этом. — Она сказала тебе надеть белое платье, которое она купила тебе на день рождения. Да, мать Джухён по-прежнему приказывает ей, что надеть в особых случаях, как будто она всё ещё ребёнок. Джухён вполне может выбрать себе одежду, но её матери просто не нравится стиль Джухён. Но она всё равно надевает это платье и не жалуется, даже когда корсет начинает впиваться ей в живот, из-за которого она не может дышать. Может, из-за платья, а может и нет. (У Мерседеса, на котором сегодня поедет Сынхён, есть люк, — вспоминает Джухён с горьким привкусом на языке. Она изо всех сил старается не вспоминать, каково это — вылезти в люк. И кому бы там понравилось. Это больше не её дело).***
Единственное, что отличает Джухён от её родителей и жениха — политика. Ей плевать на то, что происходит в сфере политики. По её мнению, политика — это пустая трата времени. Она знает много людей, которые думают так же. Например, тот человек, чьё имя она не будет повторять, чтобы не обжечь язык. На удивление, политика — это почти всё, о чём они говорят на семейных мероприятиях, таких как этот новогодний обед. Они не спорят. Они никогда не спорили. Отец Джухён слишком тихий для такого, а её мать всегда готова поменять свою точку зрения, дабы не обидеть другую сторону. Вот вся сущность богатых людей. В их обществе важно кто ты. Может потому, что нужно хвастаться чем-то помимо денег, которых у других людей не меньше вашего. Поэтому на небольшой обед были приглашены все дальние родственники. Повыпендриваться. Похвастаться завидным бриллиантовым кольцом, которого у Джухён больше нет, и красивым мужчиной, который примет наследие. Показать, как хорошо идут дела у нашей семьи, а вы можете похвастаться тем же самым? Джухён сейчас предпочла бы быть в любой точке мира, но не здесь. (Есть одно особенное место, где она хочет быть, но ей не стоит думать о нём). — Где твое кольцо? — шипит её мать, замечая его отсутствие. — Потеряла, — кратко отвечает Джухён. — Почему ты не сказала мне? — спрашивает Сынхён. Джухён не отзывается. — Не думаю, что Мун Чжэин зайдёт так далеко, — ворчит её дедушка. Ему восемьдесят с лишним лет, он ужасный расист и гомофоб, ещё больший, чем большинство богатых, «хорошо образованных» людей. Никто никогда не говорит с ним на эту тему, но Джухён бы с удовольствием. — Я слышала, он планирует повысить налоги, — говорит тётя, одна из сестёр её отца. Джухён видит семью своей матери не так часто. Возможно, это одна из причин, по которой она так старается сделать всё идеально, потому что она им уже не нравится. — Интересно, к чему это может нас привести? — О да, и наш Джунхи сказал, что он настаивает на изменении учебного плана в СНУ. Только представьте, указывать сертифицированным врачам, как преподавать собственный курс, — эта тётя, как и почти все остальные за этим столом, такой тип человека, который повторяет подробности, которые все уже знают, чтобы просто похвастаться. Все, включая их мать, знают, что Хан Джунхи и его старшая сестра оба поступили в Сеульский национальный университет. Это уже не сенсация. — И все эти разговоры о однополых браках, — говорит её мать. Реакция на её высказывание не такая бурная. Или её вообще нет. Джухён становится неловко за ту, потому что она отчаянно пытается улыбнуться и показать, будто её это не задело. Она им не нравится, потому что её семья не столь благополучна. Создаётся впечатление, что она вышла замуж за отца Джухён только из-за денег. У неё их не так много, поэтому иметь дочь, на которую она может положиться, чтобы хоть раз в жизни похвастаться, очень важно. Вот почему это так больно. — В центре города собирали петиции, — говорит Сынхён, чувствуя напряжение. — Мой брат пошел, чтобы подписать несколько со своей девушкой, я полагаю. — Боже мой, он один из этих, — с издёвкой в голосе говорит её дедушка. Его жена (не бабушка Джухён, а его вторая жена) слегка хлопает его по руке. Она отводит взгляд. — Я отношусь к этому безразлично, сэр, — отвечает он. Сынхён знает, на что это похоже. — Оставь его в покое, он ещё молодой, — говорит одна из тёток, потому что все, она не исключение, любят Сынхёна. — Это неправильно, — говорит старик. Характер Джухён вспыльчив и сейчас она чувствует, как гнев внутри неё растёт в геометрической прогрессии. Гнев и страх. Её разум блуждает. — В наше время их просто… — он проводит в воздухе ножом для масла у горла. — Или их отправляли сразу в тюрьму. И всё срабатывало как по маслу. Затем Джухён поднимает взгляд и видит, что её отец смотрит ей в глаза. Он ничего не говорит, но, похоже, он спрашивает, счастлива ли она в мире таких людей? — По-моему, это слишком, — говорит другая, самая младшая тётя. — Я просто не хочу этого видеть. Это неподходящий день. Джухён должна испытывать страх, она должна быть покорной, но не сегодня. Нет, её сердце бьется, а ноющая боль в голове только усиливается. Очень сложно не думать сейчас о ней. — Это хоть какое-то решение, — смеётся мама. — Не знаю, что делала бы я, будь моя дочь такой. — Мой мир бы рухнул, — говорит именно ей отец Джухён. — Можешь убить меня здесь и сейчас. — И все смеются. «Нахуй этот мир» — Джухён хочет сказать. Нахуй вас обоих. — Благодари небеса, что Сынхён здесь. Из них вышла идеальная пара. Сынхён улыбается ей. Улыбка с ноткой грусти. И Джухён всё понимает. В этот момент кажется, что время повисло в воздухе. Джухён смотрит на свою мать, которая наливает чай с поддельной улыбкой на лице, затем она смотрит на своего отца, который просто пренебрежительно пялится на стол, привычка, которую он приобрёл с тех пор, как родилась Джухён, затем она смотрит на Сынхёна. Идеальный и красивый Сынхён, чей дорогой итальянский костюм доведён до совершенства, чья улыбка искренняя, нежная и несчастная, чьи глаза смотрят на неё с любовью. Чистая, необузданная любовь. Неразделённая любовь. Джухён не любит его. Сейчас она должна принять решение. Джухён осматривает столовую своих родителей, окрашенную в лавандовый и белый цвета, смотрит, как матери рассказывают своим дочерям, как сидеть, как дама, и смотрит, как официанты приносят серебряный поднос за серебряным подносом с красивыми цветными и абсолютно безвкусными макаронами. Эти комнаты — это всё, что она когда-либо видела. Четыре пастельных стены, которые однажды грозят обрушиться на неё. Кто-то снова говорит. Джухён чувствует, что тот огонь, который пыталась прикрыть её мать, прожигает её кожу в форме букв K, S и G, как та девушка всегда подписывает свои картины. Ответ прост. И его осознание прожигает её изнутри. Как и Кан Сыльги, всепоглощающая. Сыльги, которую она любила много лет. Она без памяти влюблена в неё. Сейчас ей не стыдно, а должно быть. — Я думаю, что… — Ты бы всё бросила? — Джухён повышает голос. Люди поворачиваются, чтобы взглянуть на неё. Её мать строит такое лицо, будто её только что ударили ножом. — Извините её, — объявляет её мать с отрепетированной на лице улыбкой, которая не отражает эмоций в её глазах. — Она сама не своя в последнее время из-за свадьбы… — Нет, я знаю, что тебя беспокоит. Что я, наоборот, пришла в себя, — она громко смеётся, и смех гулко разносится по комнате. Тогда она встаёт, держа в одной руке куртку. — Сядь, Джухён. — О, тебя бесит это? Идеальная девочка Бэ Джухён и идеальный мальчик Чо Сынхён не любят друг друга? Что вы заставляете их быть вместе? Что она лесбиянка? — Вздохи и ахи. Джухён это не волнует. — Быстро. Села! — её мать плюется сквозь стиснутые зубы. В её глазах отчаяние. Даже мольба. «Я сделаю всё, что ты хочешь»: в этом роде. Джухён почти сдаётся. Она почти кланяется, извиняясь, и тихонько садится на место, выпрямляя спину, кладя руки на колени и сводя их вместе, как дамам положено. Но она смотрит страху в глаза. Её белые туфли без каблука всё ещё запачканы грязью от вчерашних прогулок. Она думает о Сыльги. Что бы сделала Сыльги? Села бы она и заткнулась? Нет, Сыльги даже не попала бы в такую ситуацию. Сыльги не оказывается в ситуациях, в которых ей неуютно. Поэтому она не садится. Даже когда умоляющие глаза матери начинают прожигать её кожу, она не садится и не молчит. — Вы ужасно эгоистичные люди, — шипит она. Достаточно громко, чтобы её мама услышала. — Я не позволю тебе превратить меня в такого же человека, как ты. Затем она поворачивается на пятках и выбегает из зала так быстро, как ноги могут унести её оттуда. Когда одна из туфель спадает, она даже не останавливается, чтобы поднять её. Она мчится по мраморному залу, чувствуя взгляды людей с картин, нарисованных не Сыльги. Они не давят на неё, даже не замечают её. — Джухён! Она не поворачивается. Она едва понимает, что откуда-то доносится звук. Сейчас у неё на уме только один человек. — Джухён, подожди! Это Сынхён? Джухён пытается ускориться. — Бэ Джухён, притормози. Вздох. Затем шаги в её сторону. Большая рука цепляется за её плечо. Она вырывается из рук Сынхёна и делает несколько шагов назад. Он поднимает обе руки, как преступник, которого только что поймали. — Просто подумал, что тебе это понадобится, — говорит он, протягивая ей ключи от своей машины и сумочку Джухён, в котором лежит её кошелёк. — Без денег никуда. — Спасибо, медленно произносит Джухён. — Ты… хочешь, чтобы я села за твою машину? — Ну, а как ещё ты туда доберешься? — Но почему? Он пожимает плечами, уставившись на мраморный пол с улыбкой на лице. — Я люблю тебя, ты это знаешь, — говорит он. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Мне всё равно, если это не со мной. До тех пор, пока вы счастливы. Это всё, что меня волнует. Внутри Джухён чувствует целую смесь эмоций: вины, но облегчения и привязанности к Сынхёну. Один из лучших друзей, о которых только можно мечтать. — Прости, Сынхён, — говорит она ему. Это ничего не компенсирует, но что еще она может сказать? — За всё. — Всё в прошлом, — и он улыбается ей с любовью в глазах. — Раньше было больно, может и сейчас немного, но ты заслуживаешь счастья. (И Сынхён, и Сыльги оба так думают после всего, что она натворила. Возможно, они правы?) — Ты знал? — смеётся он. — Я не такой наивный, как ты думаешь. Я заметил. Но не хотел ничего говорить, зная, что ты и без того несчастна. Джухён закрывает глаза и выдыхает. — Боже. Прости меня. — Не извиняйся. — Ты заслуживаешь кого-нибудь замечательного, Сынхён. Правда. — Как и ты. Хотя я думаю, что ты, возможно, уже нашла её. Джухён выпускает смешок, которых насчитается максимум пятьдесят за все три года рядом с Сынхёном. — Нашла, — говорит она. — Если она примет меня обратно. Я ужасно с ней обращалась. — Она ведь любит тебя? Любит ли? — Люди часто делают нечто необъяснимое, когда влюблены. Ты любишь её, и я думаю, она любит тебя. Она благодарит его и отпускает. Но сначала она оборачивается и обнимает его. — Иди и заполучи её, хорошо? — шепчет он ей на ухо. — Да, хорошо.***
Джухён не решается постучать в дверь. Это оно. Всё взаправду. Она проделала такой путь, и всего, чего она боится, — постучаться в дверь? Она делает глубокий вдох, закрывает глаза и сбрасывает с себя все оковы. Она мягко постукивает в дверь три раза. Ответа нет. Джухён начинает беспокоиться. Она снова стучит, немного сильнее. Может быть, Сыльги всё ещё спит. Ничего такого. Она хлопает по карманам в поисках телефона. Не то чтобы у неё есть номер Сыльги, она знает его наизусть. Затем она понимает. Она оставила его в кармане бушлата. Просто замечательно. Она громко ругается. Что она должна сейчас делать? Что если Сыльги не дома? А если Сыльги вообще не хочет её видеть? Она пыталась не задавать этого вопроса. Она не знает, что делать при таком раскладе. Сыльги — это всё, что она когда-либо знала, ей никогда не было более подходящей замены. Нет, она снова слишком много думает. Она должна постучать хотя бы ещё раз. Она поднимает кулак в воздух, стучит в последний раз, и, прежде чем её костяшки успевают покинуть дешевую поверхность деревянной двери, та быстро открывается. Джухён падает в объятия Сыльги. Девушка ловит Джухён, она всегда её словит, но она отпускает так быстро, что становится больно. — Джухён, зачем ты пришла? — спрашивает она, отступая вглубь квартиры, увеличивая расстояние между ними. Джухён выпрямляется и закрывает за собой дверь. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но внезапно теряется. Что можно сказать в такой ситуации? — Что это? — Сыльги держит в руках конверт, оставленный Джухён под дверью. — Это деньги. — Да, я знаю, что это деньги. Почему ты даёшь их мне? Где ты вообще их взяла? Здесь больше миллиона вон. — Я продала своё кольцо, — Джухён чувствует себя ничтожной. Трудно быть честной и уязвимой перед кем-то. Как будто ты пришёл голый на работу. И, может быть, Сыльги видит не всех насквозь. Может быть, Джухён просто не хочет лгать ей, и поэтому она чувствует себя такой открытой. — Деньги на твою выставку. Извини, я знаю, что тут немного. — Ты продала своё обручальное кольцо? — Да. Сыльги смотрит на неё недоверчивым взглядом, с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Она всё ещё в той мешковатой рубашке с прошлой ночи, а вместо причёски на голове у неё беспорядок. Джухён любит видеть её такой. — Зачем ты это сделала, Джухён? — раздражённо спрашивает она. — Я хотела, чтобы ты смогла устроить выставку своих картин. — А что насчёт Сынхёна? Что подумает твоя семья? Джухён качает головой, смотрит на пол. — Не беспокойся об этом. — Что это значит? Глубокое дыхание. — Между нами всё кончено. С Сынхёном. Сыльги продолжает на неё таращиться. — Я не понимаю, что ты говоришь. — Мы с Сынхёном расстались. И хоть они не сказали этого напрямую, но я знаю, что мои родители не хотят иметь со мной ничего общего. — Что ты сделала? — Я выставила их на посмешище перед всей моей семьёй. Они не ждут моего возвращения. — Может, потом захотят. — Я не хочу к ним возвращаться. — Оу. Между ними повисает тишина. Джухён рассматривает пол. В некоторых местах всё ещё лежит сброшенная одежда, диван также провисает, картина на мольберте у окна всё ещё держит на себе рисунок небольшой европейской деревни, которую заказала какая-то старая леди. Красиво, но это не Кан Сыльги. Вот почему Джухён не заказывает у неё ничего. Её нервы на исходе. Сыльги не сказала нет, но она и не сказала да. Если она скажет нет… Тогда что? Подтверждая её подозрения, Сыльги вздыхает, и для неё это как предупреждение. Она скрещивает руки, будто, пытаясь держать себя в руках. — Я не уверена, Джухён. — Прости меня, — говорит Джухён. Я сожалею обо всём, что сделала. Я не прошу тебя простить меня. — Не в этом дело. Я понимаю, почему ты это сделала. Я просто напугана. — Напугана? Ты? — Да, — Сыльги выпускает смешок. — Когда я смотрела на то, как ты уходишь этим утром, у меня словно разбилось сердце. Каждый раз, когда ты оставляла меня, ты забирала с собой кусочек меня. Сынван говорит, что это состарило меня. Откуда мне знать, что ты больше не уйдешь? Джухён какое-то время думает. Даже она не знает, что ей снова не станет страшно. Как она должна доказать, что её мать не сделает вид, что этого никогда не происходило, и найдёт для неё другого мужчину, за которого она выйдет замуж? Как она должна быть уверена в том, что не поддастся этому? Может быть, это как-то связано с новой силой, которую Джухён чувствует внутри себя. Это новое чувство намерения в её сердце, необходимость быть там, где она должна быть прямо сейчас, чувство, которое только усиливается рядом с Сыльги. Джухён всегда будет возвращаться к Сыльги, потому что всем нужен дом, а для неё Сыльги — её дом. — Я не знаю, что сказать, чтобы доказать тебе это. Я даже не знаю, повториться ли такое. Я не знаю. Я просто хочу быть рядом с тобой. — Но не навсегда. — Может быть, навсегда. — А что, если кто-то снова посмотрит на нас свысока, и ты испугаешься? — Я бы вернулась к тебе. Я вернулась к тебе сейчас, я вернусь к тебе и потом. — Я хочу верить тебе, Джухён. Очень хочу. — Позволишь мне вернуть твоё доверие? — Джухён делает шаг вперед. Она берёт Сыльги за руку. — Пожалуйста. Я хочу попробовать. — Почему ты это делаешь? — тихо спрашивает Сыльги. — Прошлой ночью я поняла. Я хочу быть с тобой. Рядом с тобой я снова могу дышать. Я уверена, что люблю тебя. Сыльги замирает. В её глазах бегают растерянность и восхищение, гордость и любовь. Джухён всегда чувствует себя любимой с Сыльги. Вот она — настоящая любовь. Не из чувства вины, потому что она безответная. И не из-за давящих условий. Она чувствует себя просто любимой. — Ты никогда не говорила этого раньше, — бормочет Сыльги. — Да, — вздыхает Джухён, её сердце зверски бьётся. — Не говори это из чувства долга. — Я и не говорю. Я давно это знаю, но старалась не думать об этом. — А сейчас? — Ну… Я не могу думать ни о чём другом. Она мягко улыбается, сжимая руку Джухён чуть крепче. Не с грустным выражением лица, как обычно. Джухён знает, как будто над ней нависает облако, что любимого человека завтра уже может не быть. Вот почему глаза Сыльги сияли тогда (и сияют до сих пор иногда). Она не может забрать ту боль, которую она причинила, но, возможно, если она попытается быть честной собой, она однажды сможет это исправить. — Я хочу, чтобы ты показала мне, что ты правда собираешься остаться, хорошо? Обещай мне, что всегда будешь рядом со мной. Сыльги протягивает свой мизинец, как в детстве. — Хорошо, — соглашается Джухён. — Я обещаю. Она пальцем обвивает мизинец Сыльги, и теперь их судьбы тесно сплетены. Сыльги подносит их руки к губам и целует их. Тепло проходит по рукам Джухён. — Скажи мне, что я твоя, — произносит Сыльги. — Официально. — Ты моя. И я твоя. — Официально. — Да, официально. Сыльги хихикает. — Я очень-очень сильно люблю тебя. И вот она, такая разбитая, такая растерянная и такая испорченная, но по-настоящему счастливая впервые за всё время Джухён, и всё потому, что перед ней стоит Сыльги, и ей этого достаточно.