Мы могли бы стать друзьями

— Ты что-то хочешь сказать, придурок? — Илья иронично приподнимает уголки губ, чтобы сладко улыбнуться. — Неужели у тебя в голове не только тряпки?       Если бы кто-то знал, хоть кто-нибудь, каких усилий Филиппу стоит сдерживать себя перед надоедливым засранцем… Как ему хотелось схватиться пальцами за огненные пряди и дернуть кверху, чтобы наслаждаться лицом Ильи с идеального ракурса… Как ему хотелось выпустить пар на бывшем однокласснике, приложив головой о деревянный круглый стол в углу ресторана, чтобы парень больше не смел докучать… Как ему хотелось избить Илью до полусмерти, чтобы тот раз и навсегда понял: время подколов закончилось, и сейчас он и его тупые шутки ужасно бесят. — Я узнал у бариста… в этом кофе нет растительного молока, — сказал Фил сквозь зубы, стараясь не закатывать глаза. Из каждой камеры на него смотрел управляющий, и вряд ли бы он одобрил пренебрежительное отношение к клиентам. — А в этом? — Илья вновь расплывается в победоносной улыбке, показывая пальцем в необычный молодежный кофе с кокосовой стружкой. Сегодня он знатно издевался над Филом с самого открытия, и ничто не могло принести ему больше радости, чем раздражение на лице официанта. Только благодаря подколам и постоянным едким шуткам рыжеволосый мог… вывести юношу на эмоции. Фил никогда не разговаривал с ним иначе, по-дружески, и никогда бы не захотел становиться друзьями. Забыть многолетние подъебы, жалобы директору и попытки испортить идеальный матч в ММОРПГ на уроке географии? Смеетесь? Между ними никогда не будет дружбы, никогда… по крайней мере, так думал Фил. — Сейчас уточню, — Филипп въедается холодными глазами цвета августовского неба в глаза напротив, искру злости можно было заметить невооружённым взглядом. Каждый раз, когда между этими двумя происходило что-то напряженное, за ними наблюдали все: персонал, посетители и даже друзья Фила. Двигая одними губами, беззвучно, Черных произносит заветное: «пошел ты»…       Филиппа бесило то, что он не может позволить себе даже словесно унизить рыжего в ответ. Пытаясь выглядеть непринужденно, он отошел от столика Ильи, и, улыбнувшись дежурной улыбкой «ты меня заебал», медленным шагом направился на кухню. Фил специально решил позлить юношу, поэтому не спешил ни ко входу, ни обратно к столу, когда узнал информацию о кофе. Сдался этому тупому задроту кофе на растительном молоке… Возвращаясь к Муромову, Фил заметил, что тот странно высматривает что-то вокруг себя, обеспокоенным взглядом стреляет по углам кофейни и, видимо не обнаружив, тяжело и глубоко вздыхает…       В этот день солнечные лучи рвались наружу, спешили показать себя всему миру и умудрялись даже выглядывать из-под жалюзи на деревянных тематических окнах кофейни. Они бегали, словно зайчики, сквозь дыры, куда могли проникнуть, и резвились, как живые. Теплое осеннее утро согревало душу Ильи: он любил ту пору, когда мир ощущался иначе, словно окаменелый и жаждущий жизни, но уже неспособный на активные действия. Внешних признаков настоящей осени еще не было: на деревьях с только-только начинавшими желтеть листьями было множество перелетных, но еще не улетевших птиц. Муромов замечал пропажу горихвосток, дроздов, грачей и других милейших созданий, поэтому этим ранним утром поистине наслаждался атмосферой и теплотой. Сегодня был один из последних дней, когда он мог услышать пение любимой птицы — соловья.       Кто мог знать, что Илья увлекался птицами? Кто-нибудь хоть раз спросил у него о хобби, любимом цвете или фаворите в «Клубе Романтики»? Никто никогда не дружил с ним; не спрашивал, почему сегодня он пришел в школу с посиневшими от холода пальцами; не тусовался с ним на аттракционах по выходным. Всем, абсолютно всем было плевать… кроме Фила.       Филипп, несмотря на то, что вечно реагировал на шутки Ильи резкими ответными высказываниями, с особой точностью всегда мог спросить что-то такое, что сблизило бы их. Как-то раз Черных, не задумываясь, в порыве злости произнес: «С чего вдруг мы должны доверять тебе?» На что получил неожиданное, но честное: «Потому что я вас не подведу». Арт, Кира и Вик тогда опешили от того, что Илья… готов был помочь ребятам. Повисло неловкое молчание…       Тогда-то Фил и понял, что Муромов не так прост, как кажется на первый взгляд: за образом высокомерного богатого мальчика скрывается что-то более… интересное. Манящее. Странное.       Но из-за чего Муромов метал взгляд по всей кофейне, Фил так и не понял. Он всегда знал Илью как самоуверенного, зазнавшегося и эгоистичного парня, даже попытки узнать его получше с помощью подколов не давали успеха. А тут сам Илья Муромов был обеспокоен чем-то? Что случилось? Фил никак не мог перестать прокручивать в голове этот вопрос. — Эй, Черных! — Илья машет рукой перед лицом Фила. — Ты завис, что ли? Ты узнал, есть ли в этом, — юноша вновь указывает на позицию в меню, — кофе обычное молоко? БЛЯТЬ, ФИЛИПП!!!       Собственное имя вывело юношу из раздумий. Он окинул рыжего отрешенным взглядом, а после — все помещение. Его тревожил тот факт, что он не мог разгадать Илью… Не мог, и от этого бесился. — Ты что-то искал здесь? Закладку ищешь, что ли? — Фил попытался изобразить ухмылку, но единственное, что могло у него получиться — почему-то виноватая, совсем незаметная улыбка. — Тебе есть дело до меня? Неужели, Черных? Может быть, еще что-нибудь спросишь? С кем я вчера курил травку? — Илья закатил глаза и, поставив локоть на стол, вальяжно положил подбородок на согнутую ладонь. — Кофе, Черных, ты узнавал про кофе. — Ответь, пожалуйста, — Фил удерживает взгляд на собеседнике так долго, что даже перестает моргать. В этих бездонно чистых глазах Илье захотелось раствориться… пропасть, исчезнуть, что угодно, лишь бы не выдавать свою тайну. Муромов с детства уяснил, что лучшая защита — это нападение. Он никогда бы не стал рассказывать о своих привязанностях, увлечениях, чувствах… Маленького Илью слишком часто обижали и заставляли чувствовать вину за неправильные мысли, теперь он на ментальном уровне не мог не только доверять людям, но и просто… честно отвечать на вопросы. Он не мог, но очень хотел раскрыться человеку напротив, который вопрошающе смотрел на него, казалось, вечность. — Черных, ты чокнулся? Скажи мне, может быть, это ты закинулся чем-то? — Илья заметил, что рука, на которую он положил подбородок, похолодела и начала содрогаться. Так всегда случалось, когда юноша сильно нервничал, — школьная привычка.       Каждое утро Муромов приходил к зданию за час до занятий, чтобы расслабиться на спортивной площадке. Тишина и одиночество успокаивали его, заставляли вновь прийти в себя после очередной совершенно тупой ссоры с отцом. Илья садился на корточки под баскетбольным кольцом, вытаскивал из заднего кармана брюк мятую пачку сигарет с вишневым фильтром и, вытащив одну бледными пальцами, блаженно затягивался. Ему нравилось чувство власти над самим собой в эти минуты: никто не мог сказать, что курение — это зло, позор и все остальное… Каждый вдох ощущался горечью на языке, а после обжигал горло… Вишневое послевкусие затяжки нравилось Илье большего всего. Прямо как в жизни: терпишь мерзкий мир только для того, чтобы в конце получить вознаграждение. Холодный утренний воздух не жалел юношу, поэтому его аккуратные нежные руки постепенно превращались в сухие, бледные и с бесконечными ранами на сгибах фаланг пальцев. Со временем это вошло в привычку — курить на морозе тогда, когда хуево. — Я серьезно спросил, Илья, — Фил рывком поворачивает к себе стоявший около столика стул и, оседлав его и скрестив руки на спинке, продолжает сверлить жалостливым взглядом Муромова. — Ты помогал нам в борьбе с Морг… ну, точнее, ты помогал нам уже раньше, помнишь? Я тоже хочу помочь тебе… — Черных, отвали, — глаза напротив снова манили и не давали шанса отказаться… Илья невольно сглотнул. — Не думаю, что такой безответственный чудик, как ты, поймет, но, так уж и быть, я расскажу. Мне все равно ужасно скучно, а кофе, видимо, ты нести не собираешься. Так вот, я… — Фил, третий столик! — звонкий голос управляющего, доносящийся аж из соседнего зала, оглушил парней. Черных подорвался со стула, случайно опрокинув его, и, ругаясь себе под нос, резко попытался поднять, но уронил снова и упал вместе с ним на пол. — Скажи спасибо, что я не снимал твой очередной позор, — Илья снова мог дышать, потому что перед ним больше не сверкали два бриллианта чужих глаз. Скучающим взглядом он проводил Филиппа до двери, ведущей в соседний зал, и выдохнул.       Рыжеволосый не любил суету, нервные ситуации и вообще все то, что заставляло переживать, а сейчас… А сейчас он не мог найти важную, самую нужную для сегодняшнего дня вещь. Илья предпринял попытку согреть замерзающие от стресса пальцы, поглаживая одной рукою вторую. Получалось плохо: он все еще не мог перестать думать о том, как проебался, и его начинало морозить уже по всему телу. И поэтому, откинувшись на мягкую спинку дивана кофейни, он попытался успокоить себя новыми мыслями. Фил пообещал помочь, а значит он точно что-нибудь придумает. Он же обещал. — Так… уф… на чем мы остановились? — с громким стуком Черных поставил перед Ильей напоминающую шар кружку, из которой мягкой струйкой выползал пар горячего кофе. — Это кокосовый бейби латте на растительном молоке, если что. — В смысле бейби? Он для детей, что ли? Не смешно… — Муромов наклонился к кружке для того, чтобы отпить немного необычного напитка, но смог попробовать на вкус только взбитую пенку, на которой лежали два имбирных печенья и зефир. — Ммм… Реально крутая штука… так вот, Черных, я потерял… корм для птиц. — Что ты потерял? — в этот же момент Фил захохотал так, что задел ножку стола, из-за чего дрожь прошлась по кружке с кофе. — Корм для птиц? Илья, ты точно не переиграл в «Веселую Ферму»?       Илья обиженно поджал губу и, отвернувшись в сторону окна, показательно начал всматриваться в него. Нежным блеском падали лучи солнца на стекла машин, на одной из которых, свернувшись в пушистый клубок, спали несколько крохотных котят. Юноша невольно улыбнулся, заметив греющихся малышей, и даже забыл о том, что минуту назад сильно расстроился из-за осуждения от человека, которому доверился. Ему, в общем-то, стало все равно, что Фил не понял его, потому что тот и не был обязан это делать; все равно никто никогда не мог поддержать Илью в начинаниях и желаниях, поэтому он уже привык к такой реакции. Муромов, с горящими по-детски от волнения глазами, как это бывает, когда замечаешь что-то незабываемое, вновь повернулся к Филиппу и широко улыбнулся. — Смотри, — рыжеволосый кивнул в сторону окна, призывая Фила посмотреть туда. — Они такие маленькие и мягкие, наверное… наслаждаются осенним солнцем… Хорошие… — Вон тот, — палец Фила, на котором было несколько старых царапин и шрамов от долгой ежедневной работы в кафе, приблизился к оконному стеклу, — на тебя похож. Такой же стремный… И рыжий, как будто огненный.       От Фила пахло свежим мужским одеколоном, который Илья улавливал каждый день, когда приходил сюда. Этот аромат, смешиваясь с собственным запахом официанта, манил и словно ментально призывал прикоснуться, чему Муромов старался сопротивляться. Для Ильи это был не просто «мужской одеколон и тело подростка, которого терпеть не можешь», это напоминало о первом прыжке в сугроб, о маминой творожной запеканке со сгущенкой, о первой пятерке по математике. Запах Фила действительно можно было назвать освежающим: Илья вспоминал то, что давно должно было забыться, и чувствовал то, что давало ему силу двигаться дальше. Детские настоящие эмоции, когда Муромов еще не чувствовал себя оставленным всем миром… Поэтому Илья предпочел сейчас в тихую наслаждаться запахом бывшего одноклассника. Медленно вдыхал и медленно выдыхал…       По утрам ему было проще отвернуться, подшутить над Филом, чтобы он с тупым обиженным лицом ушел обслуживать другие столики, и доедать свой чемпионский завтрак: два тоста с авокадо и стакан лимонной воды. Было проще игнорировать подступающие к щекам теплые ощущения и закрываться ладонью, чтобы не выглядеть по-дурацки перед тем, кто никогда не должен был догадаться о тайне. Илья влюблен. Илья влюблен в Филиппа Черных. Илья влюблен в Филиппа Черных с первого класса. — Кого ты вообще кормить собрался, кстати? Че за птицы?       Удивительно, что у них завязался разговор длиннее «придурок-пошел ты». Илья никогда не думал, что сможет сидеть рядом с бывшим одноклассником вот так, спокойно, и разговаривать, как настоящие… друзья. В этот момент, вздохнув, Фил вытер пот со лба с помощью закатанного рукава черной рубашки и, встав со стула, обратно перевернул его и задвинул к столу. Он внимательно посмотрел на рыжеволосого, ожидая от него какой-нибудь реакции, но тот лишь задумчиво глядел на пушистых комочков, которые начинали просыпаться и сладко потягиваться. «Илья такой красивый, когда не ворчит» — внезапно возникло в голове у Черных, от чего он встряхнул головой. Красивый, как и все остальные люди, конечно. Как, например, Арт или Кира, или даже красивее… Фил слегка покраснел. — У меня смена заканчивается через два часа, окей? — он, специально резко отвернувшись, чтобы Илья не заметил пунцовый цвет щек, и начал медленным шагом отступать от столика. — Мы бы, ну… могли сходить покормить твоих птиц… И заодно котят, за ними никто тут не смотрит. Я каждый вечер выношу им остатки с кухни, но, знаешь, не всегда получается… В общем, все в норме, если ты не захочешь, тогд... — Я зайду за тобой через два часа, — эти слова, вылетев невероятно быстро, заставили парней смущаться. Илья не ожидал, что выпалит что-то настолько неловкое, даже не подумав. Он всегда долго анализировал, строил стратегии и отказывался от непродуктивных планов, а сейчас просто взял и… сказал. Моментально сказал то, что пришло на ум. — А ты быстро схватываешь, Илюша, — подмигнув, Фил поспешил к другому столику, чтобы забрать грязную посуду и скрыться за дверями кухни ресторана. Муромов остался наедине с собой.       Илюша. Он назвал его Илюшей. Приглушенно, мягко, протянув нежную «ша», с улыбкой. Он впервые назвал его по имени.       Илья собирался уйти из кофейни сразу же, как только встретит Фила глазами и проводит ими до входа в другой зал, чтобы ментально попрощаться, да и просто узнать, посмотрит ли белокурый юноша на него в ответ. Черных, выплыв с подносом, полностью заставленным бокалами и бутылкой красного вина, грациозно — насколько это было доступно для Фила — двигался в сторону широкого прохода. Он старался шагать аккуратно и как можно медленнее, чтобы не разложиться прямо на полу с разбитым дорогим алкоголем. Рыжеволосый выжидающе наблюдал за тем, как его уже почти (!) друг изображает из себя мастера осторожности, и надеялся, что тот вот-вот обернется, вспомнит, хотя бы просто бросит секундный взгляд… И он посмотрел. Около арки, украшенной молодежными наклейками, Филипп на несколько секунд остановился, чтобы повернуть голову в сторону Ильи. Оба слегка улыбнулись, совсем незаметно, но этого было достаточно.       Илья, молча положив на стол купюру в пять тысяч рублей и салфетку с запиской «чаевые для Черных», накинул на шею однотонный теплый шарф и вышел из кафе.       Два часа длились ужасно долго, особенно для Муромова, который все это время провел на детской площадке около кофейни. В самом начале, когда уходил из заведения, он думал, что прямо сейчас поедет домой переодеться или сгоняет в магазин за бутылкой вина. Но это же не свидание, верно? Илья, шумно выдохнув напряжение внутри своего тела, сел на маленький деревянный самолетик-прыгалку и немного покачнулся. На площадках он всегда находился в одиночку… Чиркнула зажигалка, и из нее вышел длинный яркий огонек, за которым Илья тоже любил наблюдать, когда ему было слишком тоскливо. Всегда один. Всегда сам с собой. А теперь… получится ли удержать рядом с собой такого, как Фил? Веселого, инициативного, немного придурковатого, но очень занимательного и красивого… теплого живого человека? Со своими мыслями, чувствами, заебами даже? Как вообще… люди дружат в этом мире?       Муромов зажал между губами сигарету и, не спеша, зажег ее красным огоньком. Потянул воздух через нее, вдыхая и расслабляясь. И так, прикуривая сигарету за сигаретой, просидел на детской площадке два часа, без конца думая о том, каким ему стоит быть рядом с Филом, чтобы точно понравиться.       Заходить обратно в кофейню юноше совершенно не хотелось, несмотря на то, что руки дрожали от холода, а шарф плохо спасал от усиливавшихся ветреных порывов. Сейчас, вероятнее всего, Фил болтает со своими друзьями, забыв про Илью, и выйдут из кафе они вместе через несколько часов. Муромов перебирал ногами, пытаясь согреться, чтобы окончательно не продрогнуть под холодным осенним ветром, и мысленно уже послал Фила несколько раз. Какого хуя вообще он все еще не вышел? — Извини, меня задержали… Эй, ты чего? — дверь резко дернулась с внутренней стороны, и из нее выбежал укутанный в дорогущую куртку Черных. Он передвинул тяжелый пакет с едой для животных к сгибу локтя, чтобы засунуть две руки в карманы, а после убрал их согреваться. — А ты че не зашел-то? — Да я… неважно, без разницы… Не хотел видеть тебя в стремном фартуке официанта, — виноватая улыбка после нелепого подкола. Илье стало не по себе от того, что он сказал, потому что на самом деле ему безумно нравилась форма на Филиппе, особенно когда он приходил в изысканной черной рубашке, как сегодня, и закатывал на ней рукава. — И где ты обычно совершаешь свои добрые дела? — Щас покажу, — юноша схватил Муромова за уголок пальто и потащил к машинам. Позади стоянки, около гаражей, лежало несколько коробок с газетами и мягкими старыми полотенцами, а внутри них лежали большие мамы-кошки. Рядом с «домиками» были сооруженные из подручных средств, грубо говоря из говна и палок, миски для еды. — То есть, вместо того, чтобы стырить из рестика три тарелки, ты сделал их из банок пива? Ты норм вообще, Филипп? — Илье захотелось смеяться, но он старался сдерживаться, чтобы выглядеть серьезным, поэтому только слегка улыбнулся. — Ну, да… Мы с Артом иногда после работы идем домой пешком, когда метро уже закрыто, и… ну ты понял… Нормальные миски, че ты! Мне просто денег не хватит, чтобы купить настоящие… — Фил, оправдываясь, начал доставать из пакета контейнеры с вареной курицей, гречкой и макаронами с сыром... Даже молоко каким-то образом стащил с кухни. — Да и что им, важны что ли удобства мисочные, если им еду приносят? — Ясно-о, ты, даже заботясь о животных, умудряешься быть раздолбаем, — ребята присели на корточки и наблюдали за тем, как мамы-кошки с удовольствием кушали, а после того, как к ним прибежали котята на пир, еще и за ними. — А ты где своих птенцов кормишь? — Около школы… у них там кормушка, я приношу зерно или семечки… вот и все.       Весь вечер они то смотрели за котятами и тем, как они довольно слизывали с усиков молоко, то за тем, как на звук высыпавшихся в деревянный домик семечек слетаются воробьи и соловьи. Илья до сих пор не верил, что Фил идет рядом, что-то шутит глупое или восторженно кричит и показывает куда-то в небо с возгласами: «Смотри, звезда!». Муромов с трепетом пытался запомнить каждое движение, каждое слово спутника, не говоря ничего в ответ — боялся спугнуть. Он почувствовал, что сейчас ему почему-то очень стыдно быть здесь, ведь он и Фил — совсем разные люди: Черных такой крутой, заботливый и вообще очень активный парень, а Илья… а Илья просто не знал, какой он. Запутавшийся одинокий мальчик, который не умеет дружить, делать комплименты, правильно понимать намеки и сам намекать о своих чувствах — вот он, Илья Муромов. — Слушай, а ты… не хочешь сходить щас со мной на вписку? Там круто будет! Собираемся на квартире у Кирюхи, ты его со школы, может быть, помнишь… так вот! Поиграем в «Мортал Комбат», пива выпьем, идешь? — белокурый повернулся лицом к лицу — слишком близко — к Илье и блестящими, как фонарики, глазами впился в глаза напротив. — Я… ненадолго. Интересно, чем занимаются нищие, вроде тебя… В общем, точнее… Да, да, идем.       Черных тут же схватил юношу за продрогшую руку и рванул к остановке, чтобы успеть на подходящий к ней автобус. «Какая у него теплая ладонь, и сильная» — непроизвольно подумалось Илье. Согревает… Изо всех сил перебирая ногами, они чудом успели забежать в транспорт, и оба, запыхавшись, плюхнулись на свободные сидения. — Блин, а круто мы, да? Ваще-е, — в паузах между тяжелыми вдохами и выдохами пробормотал Фил. Он все еще держал в своей руке его руку и даже не думал отпускать — так было не холодно, да и приятно. Илья лишь закрыл глаза от усталости и довольно, как лис, улыбнулся.       На вечеринке у бывшего одноклассника, которого Илья, конечно же, не помнил, действительно было много народа, выпивки и даже девушек. Кто-то танцевал под биты громкой музыки, кто-то стоял у стола с алкоголем и выливал в себя стаканы шампанского или чего покрепче, кто-то целовался в углу обшарпанного дивана. Русская романтика молодежи. Муромову было некомфортно среди таких компаний, потому что он не привык к тусовкам и пьяному угару, который царил в квартире. Илья, оглядевшись и выразив свое неодобрение скривившимся лицом, подошел к столу и, выбрав бутылку пива «Козел» за неимением других, сел с ним на диван. Фил уже был потерян из поля зрения, вероятно, он где-то играл с ребятами в плойку. Противный вкус и резкий запах дешевого напитка заставили рыжеволосого поморщиться. Илья подумал, что подростки в его время выбирают слишком неприятный алкоголь, но мысли улетучивались, не успев появиться, потому что юноша тянулся уже за третьей порцией, даже не заметив. — Илюха, — кто-то позвал его, совсем близко, почти шепотом, но Муромов все-таки смог услышать голос в бурных криках «забирай меня скорей, увози за сто морей». Он поднялся навстречу человеку, который шептал его имя, но не удержался и упал в чужие руки. — Ебать ты пьяный, чува-ак… — Черных… а ты… Фу, отпусти… — язык заплетался, слова выходили из Ильи с большим трудом. — И пиво тут отстойное, и ты… отстойный. — Как ты вообще смог за три… — белокурый юноша заглянул за плечо Муромова, что-то шепотом проговаривая. — четыре бутылки пива так нахрюкаться? Погнали на улицу, подышим воздухом. — Да что ты пристал ко мне… ни с того ни с сего, блять! Всю жизнь не замечал меня, вечно таскался со своими… друзьями! А сейчас ни с хуя строишь из себя заботливого и… такого… хорошего парня! Я в тебя все равно… сильнее не влюблюсь, блять, отпусти меня — Илья, опьяненный не только пивом, но и своими потаенными чувствами, которые вылетали сейчас из самого сердца, вырвался из рук Филиппа и рванул к коридору. — Отвали, просто отвали от меня, не надо… мне этого не надо, ясно?       Рыжеволосый наспех накинул на себя пальто и, пока выбегал из квартиры и спускался вниз по ступенькам, старался успокоить себя, чтобы тремор закончился. Ужасно, отвратительно, стыдно… Как он мог сказать все это Филу, да еще и в таком состоянии… Около парадной не выдержал, вытащил пачку сигарет дрожащими руками и резкими движениями достал одну штуку. Первый вдох показался Илье невыносимо удушающим, он даже закашлялся на несколько секунд. Зачем, придурок, зачем сказал о том, что влюблен… Следующий затяг был намного более успокаивающим. — Муромов, — дверь парадной захлопнулась, и от неожиданности Илья выронил сигарету, вздрогнув. Два бегающих из стороны в сторону зрачка ликерных глаз устремились в бездонные голубые. — Ты дурак, что ли, так резко… ты забыл кое-что.       В этот момент голубые глаза стали ближе и совсем исчезли в темноте улицы, потому что Фил приблизился, схватил юношу за руку и, придвинув к себе, поцеловал. Коротко, просто прикоснувшись, но поцеловал Илью. Губы просто скользнули по чужим, но этого уже хватило, чтобы насытиться первым поцелуем. А после белокурый, щелкнув по носу, прошептал: «Я бы хотел, чтобы ты влюбился в меня так же сильно, как я влюблен в тебя, Илюша».