я, кажется, je t'aime

Ослепительный солнечный свет скользил по тротуару, освещая силуэты прохожих, что лениво, будто бы совсем никуда не спеша, сновали по улице. Они явно наслаждались чудесным теплым майским деньком, преобразившим и без того до тошноты нежный город. О нём снято, написано, наверное, сотня различной любовной ерунды, которую Гриндевальд терпеть не мог. Мужчина никогда не был в Париже раньше и сейчас, полчаса плутая по улицам, он осознал, что никакая неведомая сила не сможет больше затащить его в это гребанное место! Он не привык судить по первому впечатлению, но с самого начала его деловая поездка складывалась не наилучшим образом: мало того, что из-за нелетной погоды рейс задержали на целых шесть часов, так еще и достигнув места назначения, Геллерт был вынужден, как последний идиот, блуждать по незнакомым, но довольно живописным улицам (правда этот факт, его совсем не утешал, а, наоборот, еще больше раздражал), доверившись навигатору на телефоне, который не спешил выводить его на нужную улицу. То ли все дело было в том, что Геллерт перегрелся на солнце — действительно, отличной идеей было в такую жару надеть черный бархатистый пиджак и подходящие по тону брюки! — то ли его путеводитель и сам был не в восторге от этого городка и счел его за второй бермудский треугольник. Однако на разбирательства у Геллерта просто-напросто не было времени: до встречи оставалось всего-то два часа! Гриндевальд планировал найти спонсоров в свой грядущий проект и именно поэтому ему было необходимо встретиться с крупными бизнесменами Франции, чтобы обговорить несколько деталей. Конечно, рискованно было браться еще за одно дело: Гриндевальд и без того владел отцовской юридической конторой, приносящей ему вполне неплохой доход. Но Геллерту этого было мало, слишком уж велики были его амбиции. А еще ему было на редкость скучно в Мюнхене. И для того, чтобы развеяться, Геллерт решил, что ему необходимо совершить небольшое, пусть и деловое путешествие. Но строя свои грандиозные планы, он и представить себе не мог, что все начнется на такой пессимистичной ноте. Конечно, Гриндевальд всегда был реалистом и ничуть не сомневался в том, что своими ораторскими способностями и неким даром убеждения сможет моментально вызвать в душах слушателей интерес, но в данной авантюре, он вынужден был признаться самому себе в том, что все может закончится неудачно. Он пробовал себя в новой отрасли — в спиртовой промышленности. Будучи большим ценителем изысканных алкогольных напитков, коньяка в частности, Геллерт счел эту внезапно зародившуюся в голове идею весьма удачной: такую отрасль, во-первых, очень легко развить, если найти удачных партнеров, а, во-вторых, уж очень хороша была прибыль. Правда второй критерий не столь сильно волновал мужчину. Скорее всего, виной такого рвения послужило предвкушение, вызванное всплеском азарта, что все это время дремал, скрываясь за долгими выступлениями в суде и изучением различных документов. Совсем сощурившись из-за назойливых ярких лучей, что решили пробежаться прямо по его лицу, Гриндевальд поспешил закрыться рукой и, отведя взгляд в сторону, заметил виднеющуюся вдалеке Эйфелеву башню, а потом почувствовал, как случайно задел кого-то локтем и внезапно его грудь чем-то обожгло. Медленно опустив глаза вниз, мужчина заметил, как на его белоснежной рубашке красовалось большущее, моментально распространившееся практически до пояса, пятно, судя по всему от кофе, что кто-то бессовестно пролил на него. Геллерт ощутил, как внутри него закипел целый вулкан, полной желчи и негодования, лаву которого он вот-вот готов выплеснуть на человека, так умело подпортившего его рубашку. Не сдержавшись, он выругался вслух по-немецки. Его лицо тут же исказила язвительная насмешка, но стоило ему только-только отойти от ступора и поднять глаза на «причину» своего раздражения, как мужчина встретился с не менее недовольным, даже рассерженным взглядом серо-голубых глаз. Довольно привлекательная, даже очень красивая девушка, — однако Геллерта это абсолютно не трогало! Мало ли их вот таких вот красивых, ну пустоголовых мадемуазелей расхаживает по Парижу, занимаясь самолюбованием, не на миг не отрываясь от камеры на телефоне! — в летней, с широкими нависающими полями, темно-бордовой шляпе, в коктейльном платье, с точно таким же оттенком. Одной рукой она изящно чуть сдвинула с лица солнечные очки, а другой придерживала практически пустой бумажный стаканчик, в который, по-видимому, и было налито кофе. — Благодарю вас, мисс, — холодно процедил Геллерт. — Я и не мечтал дополнить образ опоздавшего таким милым аксессуаром. Вокруг стало совсем душно, Геллерт ослабил галстук, чуть не сорвав его с шеи. Девушка же в этот момент, вновь поправила очки и довольно мелодично, с долей того самого акцента, по которому тут же стало ясно, что она коренная француженка, а не какая-нибудь там туристка, произнесла: — Извольте, месье. Но вы не имеете право так говорить со мной, тем более, это вы виноваты в произошедшем инциденте! Геллерт в ответ лишь насмешливо приподнял брови вверх и внезапно расхохотался. Смех его был низким и надтреснутым. Вот наказание! Отчего-то из всех представительниц прекрасного пола, он всегда не любил именно парижанок. Он считал их до жути романтичными натурами, явно не желающими снимать розовые очки, в которых мир для них представал в самых красочных цветах. Их прелестные головки, безусловно, были забиты разными глупостями. — Неужели? Дорогая, может я еще виноват в том, что вы не смотрите, куда идете? — Геллерт провел рукой по платиновым волосам, замечая, что незнакомка, похоже, еще больше разозлилась. Ну, надо же! — А может я еще виновата в том, что у вас проблемы со зрением? — незнакомка вдруг усмехнулась и неожиданно для Геллерта обаятельно улыбнулась, однако взгляд её был чересчур холоден. — Знаете, здесь неподалеку есть оптика, да и часами вам не помешало бы обзавестись, — едко отбросила девушка, продолжая мило улыбаться. Её неестественно алые губы, ловя на себе солнечный свет, казалось, становились ещё ярче. С виду можно было бы предположить, что они всего лишь спокойно беседуют. Наконец незнакомка резко развернулась, и свидетелем о ее недавнем присутствии стал лишь громкий стук каблуков, ударяющихся об асфальт и заглушающих отголоски веселой мелодии, что звучала где-то неподалеку. Геллерт, посмотрев ей вслед, снова выругался, отчего-то все его язвительные фразочки в один миг разбились об ее улыбку. Впрочем, не важно. Черт с ней, ему сейчас важнее добраться на встречу, да сменить рубашку не помешало бы. Благо удача была на его стороне, и он моментально воспользовался услугами мимо проезжающего такси. Стоило поступить так сразу же после того, как он покинул аэропорт. Осознав ещё одну свою оплошность, Геллерт начал злиться на самого себя. А все видите ли из-за того, что он не привык доверять кому-то руль. Как бы это банально не звучало, но его родители погибли в автокатастрофе, и с тех пор Гриндевальд скептически относился ко всем шоферам. В такси Геллерт совершенно забыл о недавней оказии, полностью сосредоточившись на презентации своего проекта, и с облегчением вздохнул. По крайней мере, с продуманной речью у него не было проблем, оставалось только быстрее раздобыть чистую рубашку. Винда вернулась домой, осознав, что ее хорошее настроение сумел испортить какой-то надменный язвительный тип, который даже не удосужился извиниться за то, что чуть не сбил с ног, так еще задел локтем ее руку, из-за чего она пролила свой любимый кофе, испачкав не только носики своих новых туфель, но и его рубашку. Нет, Винда не считала себя центром вселенной, но она терпеть не могла такой взгляд, какой был у мужчины с платиновыми волосами: в его шальных едких глазах так и плясала вырывающуюся наружу желчь. Мало того, что практически наорал, выругался, кажется по-немецки, так еще и пристально глядел на нее, наверняка рисуя в своей голове образ дорогой куклы! «Впрочем, для немца не сильно-то он пунктуален», — подумала вдруг Винда и, положив шляпу на стол, уселась в кресле. — Адель, ma chérie*, — позвала она горничную, что как раз закончила поливать цветы в гостиной. Девушка тут же появилась возле нее, ослепительно улыбаясь. — Вы что-то хотели, мисс Розье? — Ma chérie, принеси кофе, будь добра. — попросила Винда, раскалывая волосы. Она устало вздохнула: с самого утра девушка проторчала в студии, оформляя все для грядущего показа. И сейчас ей больше всего хотелось тишины и покоя. Для многих мир моды представал в весьма красочном и беззаботном амплуа, казался чем-то вроде потехи. Особенно, именно так и думали большинство мужчин, что составляли компанию своим женам во время показов. Бесконечная смена нарядов, туфли, духи, блеск в глазах, яркая помада — все напоминало мишуру. Абсолютно никто из присутствующих не хотел понимать то, как трудно было продумать до мельчайших подробностей даже самый незамысловатый образ. Женщины видели лишь желанную вещь, умело дополнявшую и без того переполненный гардероб, а мужчины тихо вздыхали, готовясь снова потерпеть убытки из-за очередной дорогой «тряпки». Винде отчаянно хотелось это изменить, заставить под другим углом взглянуть на моду. Она хотела, чтобы люди смогли погрузиться в былую атмосферу тех времен, когда блистательная Коко Шанель открыла для всех абсолютно новую грань, заставив содрогнуться старым порядкам. Отец, безусловно, в начале не поддержал затею дочери. Он считал, что дизайнеру можно было заниматься чем-то более стоящим, да и вообще хотел пристроить любимую дочь в свою фирму, но на помощь во время подоспела матушка и, в конце концов, они просто не смогли отказать авантюре любимой дочери. А Винда в свою очередь обещала, что не будет переезжать из Парижа, несмотря на то, что собиралась еще после окончания учебы покинуть родной город. Конечно, самым трудным было найти людей, понимающим ее задумку. Еще в самом начале Винда успела разочароваться. К ней в основном приходили девушки, любящие красивые и элегантные вещи, но ни одна из них не могла предстать перед глазами публики, разжигая в них азарт и предвкушение от чего-то грандиозного. Нет, Винда, безусловно, и сама тщательно следила за своим внешним видом, считая, что каждая девушка должна при любых обстоятельствах выглядеть ослепительно, но все заглядывающие к ней леди, действительно, напоминали коллекцию до дрожи красивых фарфоровых скучных кукол. Однако со временем ей все-таки удалось найти себе небольшую команду. Лета Лестрейндж с виду напоминала дивный цветок, но было в ней что-то одновременно трагическое и дерзкое. Она умела демонстрировать одежду, полностью сохраняя внешнее спокойствие и отстраненность, словно происходящее, да и все окружающие, были лишь чем-то мимолетным. Чем-то отвлекающим от личных проблем. Они с Летой, как впрочем, и с остальными не были подругами, их связывала исключительно общая авантюра, но Винда знала, что у Лестрейндж не ладились отношения с отцом. Все-таки, прожив с детства в Париже и вращаясь в одном светском кругу, невольно становишься участником постоянно разносимых сплетен. Тем не менее мисс Лестрейндж все-таки оказала необычайный вклад в общее дело. Именно Лета пригласила в проект двух своих подруг — сестер Голдштейн. Старшая — Порпентина — любила строгие костюмы, свитера, маленькие шляпки и осенние кашемировые пальто. В ней самой прослеживалась некая педантичность и если в самом начале чуждый некогда мир заставлял девушку чувствовать себя не в своей тарелке, то сейчас она могла умело представить любой образ. Особенно хорошо давалось ей позирование на фото, как говорили многие, у Тины были невозможно говорящие глаза. Один из натуралистов, — удивительное совпадение — друг детства Леты, проездом заглянувший в студию, чтобы проведать Лестрейндж, смущенно заявил об этом факте мисс Голдштейн-старшей во время их случайного знакомства. Младшая сестра Тины — Куинни — была чересчур милой и воздушной, напоминающей принцессу, потерявшуюся в Диснейленде, однако ее искренность могла затронуть любого. Она любила яркие цвета и платья с пышным подолом, блестками и красивой вышивкой. Казалось, что из всей команды именно Куинни была создана для подиума. Ей нравилось внимание публики, прикасаться и проводить ладонью по шелковистым тканям, а больше всего ей было по душе нарушать установленные миром моды правила и угощать своими кулинарными шедеврами всю команду. И наконец четвертой участницей проекта Винды была девушка с весьма необычной пластикой. В прошлом Нагини была циркачкой, поэтому ей, казалось, не представляло особого труда заставить посетителя взглянуть иначе на одежду. А еще именно в этой девушке с печальными и пронзительными глазами виделась некая таинственность. Она умело демонстрировала туфли, сандали, ситцевые синеватые шарфики и летние сарафаны. Иногда Розье помогала ее давняя подруга Клодетт. Несмотря на всю романтичность, девушка порою могла поражать своими внезапными идеями. А ещё она была журналисткой, ведущей модную колонку в одном из популярных журналов и поэтому нередко писала статьи о показах подруги. Сама студия Винды занимала два этажа, на одном из которых находился непременно сам магазин, а на другом — зал демонстраций мини-коллекций и место для фотосессий. Почему Винда не нанимала больше персонала и не желала расширяться, превращая построенный кирпичик за кирпичиком мир в нечто больше? Да потому, что все это было чем-то вроде хобби. Честно говоря, Винда не знала, чем действительно хочет заниматься: роль дизайнера она представляла довольно размыто, ну, а мало ли на свете известных дизайнеров? Она знала одно, ей хотелось вырваться из душного Парижа, но пока у нее есть цель, она так легко не могла отступиться. Медленно делая глоток кофе, она отвлеклась от созерцания пейзажа за окном, и мысленно воспроизвела в памяти насмешливые разноцветные глаза. Гетерохромию было трудно с чем-то спутать, потому что среди обычных людей это было нечастым явлением. Наверное, именно этот удивительный факт и делал незнакомца с платиновыми волосами таким запоминающимся. А, может, все дело было в том, что у него неописуемо «живые» глаза. «Определенно, я таких не встречала», — подумала Винда, не понимая, зачем вообще ее голову стали волновать такие несущественный мысли. Решив, что стоит все-таки отдохнуть, Винда направилась в свою комнату, совершенно не задумываясь о том, что встреча с утренним незнакомцем не будет последней. Деловая встреча, продлившаяся около трех часов, порядком утомила Геллерта. Желающих — помимо него — представить свои проекты для финансирования было предостаточно, однако не у всех был свой первоначальный капитал. Этот факт, бесспорно, давал Геллерту некое преимущество. Презентация не представила для него особого труда, хорошо спланированная речь, четкие, продуманные ответы на ожидаемые вопросы и, в конце концов, опыт и довольно неплохая репутация, играли существенную роль. Однако одному бизнесмену его авантюра предстала перед глазами не в столь красочной картине. И как казалось Геллерту дело было не в самом проекте, а в личном недоверии. Гриндевальду приходилось неоднократно сталкиваться со столь снобистским отношением, но он и бровью не повел, спокойно и даже немного торжествующе улыбаясь. — Без сомнений, вы умеете показать себя во всей красе, месье Гриндевальд, — сказал этот делец. Имя Гриндевальд не запомнил, вернее, даже не старался запоминать в отличие от фамилии. Розье. Трудно было с кем-то перепутать одного из представителей древнейшего поколения интеллигенции Парижа черт знает в каком поколении, однако Гриндевальда это не заботило. — Однако меня вы мало впечатлили, но возможно, я подумаю над вашим предложением, все-таки и я имею слабость к хорошим напиткам. Моя супруга на неделе устраивает званый вечер, можете заглянуть, побеседуем в более подходящей обстановке. — Обязательно, мистер Розье, — ни на секунду не сомневаясь, ответил Геллерт и пожал ему руку. Пожалуй, проторчать весь вечер среди снобистской элиты было не самым лучшим занятием, но Гриндевальд не привык отступать так легко. А еще больше он не привык к тому, что его тщательно продуманные планы могут пойти прахом из-за такой вот несущественной оказии. В пятницу в его гостиничный номер доставили приглашение. Геллерт лениво пробежался по четким буквам, написанным курсивом и с ленцой подумал о том, что ему вновь придется половину субботнего вечера потратить на пустые, любезные разговоры и наверняка только под конец удастся обсудить все с Розье. Если его, конечно, не утомят гости. Если исход вечера будет таким, то Геллерту явно предстоит задержаться в городе, чтобы еще раз попытаться обратить на свой проект драгоценное внимание Розье. От данной формулировки мужчина поморщился, и раздраженно проведя по волосам, снял с вешалки костюм. Оглядев свой идеальный и деловой костюм, Геллерт вдруг поймал себя на мысли, что ему жутко надоел весь этот официоз. «Пожалуй, завтра можно будет обойтись без всех этих галстуков и бабочек», — подумал он. Субботний вечер выдался довольно приятным. Всю дневную духоту смогли разогнать внезапные, но нечастые порывы ветра, а стайка облаков смогла скрыть из виду слабоосвещающие лучи, отчего казалось, что город задремал или же его накрыл невесомый полупрозрачный туман. Минуя парк, Геллерт заметил, что и прохожих на улице было не так много. За несколько дней, проведенных в Париже, у него получилось немного улучшить свои навыки ориентирования и сейчас он даже решился отказаться от помощи местных таксистов. Он не спеша продвигался по тротуару, обходя несколько небольших домов. На проходящего мимо него почтальона звонко загавкала собака. Даже после того, как бедняга скрылся за углом, закинув в последний ящик газету, лай не прекращался, словно наглого пса не устраивала столь умиротворенная обстановка и он хотел, чтобы по его сигналу вернулась привычная будничная суматоха. Геллерт быстро поднялся по лестнице и наконец оказался возле дома семейства Розье, который, конечно же, его ничуть не впечатлил. Взглянув на него еще издалека, Гриндевальд сразу понял, что перед ним дом типичной французской аристократической семьи. Идеально подстриженные газоны, ухоженные клумбы, даже деревья и те расползались по участку в определенной последовательности. Наконец оказавшись в коридоре, его встретила милая девушка, по-видимому, горничная и, ослепительно улыбнувшись, что-то произнесла по-французски. Геллерт плохо знал язык, но сумел понять то, что она хочет сопроводить его к гостям, что заполонили просторную гостиную. Гриндевальд лениво рассматривал людей, разделившихся на группы и что-то оживленно обсуждающих. Вечер, скорее всего, предназначался для близкого окружения, и Геллерт почувствовал себя здесь явно лишним. К тому же самого виновника, втянувшего его во все это, ещё не было на месте. Он расположился в кресле в дальнем углу гостиной, взяв любезно предложенный ему бокал шампанского, несколько ухмыльнувшись. Было скучно и единственным развлечением для мужчины стало бессмысленное лицезрение пейзажа, а именно качелей, окруженных раскидистым деревом, видневшихся за окном. Пару раз он вступал в споры о политике с какими-то двумя юнцами, что бесцеремонно нарушили его личное пространство простой репликой: «месье, не могли бы вы ответить на пару вопросов, чтобы помочь нам закончить столь бессмысленную беседу?». Однако Геллерт даже был слегка рад, что столь бестолковый разговор с двумя явно избалованными молодыми людьми сумел хоть и ненадолго развлечь его. Спустя какое-то время к нему вдруг подошла довольно привлекательная черноволосая женщина, облаченная в элегантное платье. Представившись, он узнал, что именно эта любезная мадам является хозяйкой дома, собственно, женой мистера Розье. — Месье Гриндевальд, мой муж задержался на работе, но уверяю вас, если вы подождете еще немного, то он непременно выслушает вас, — говорила миссис Розье, улыбаясь ему, а затем вдруг устремила свой взгляд куда-то вперед. — Винда, ma chérie, подойти ко мне. Гриндевальд и сам слегка обернулся и чуть не подавился шампанским, стараясь сохранить свой прежний невозмутимый вид. Та самая парижанка, облившая его на днях кофе, подошла к ним, любезно улыбаясь миссис Розье. На ней было изумрудное, переливавшиеся от света, платье. Подходящие к нему серьги мерцали, а алая помада на губах, говорила о каком-то явном превосходстве. Смоляные локоны, две пряди из которых были завиты, собраны в хвост. К Геллерту вдруг пришло неожиданное предположение о том, что эта девушка, возможно, приходится родственницей Розье. И тут женщина произнесла: — Это моя дочь — Винда. Милая, — обратилась она вдруг к девушке. — Это месье Геллерт Гриндевальд, знакомый твоего отца, ты не могла бы занять его, а то наш гость явно успел заскучать. — Не стоит беспокоиться, — Геллерту идея совершенно не понравилась, но он все равно снисходительно улыбнулся. — Вряд ли мадемуазель будет интересно моё общество. — Ну, что вы, мне совсем не трудно, — Винда вновь улыбнулась, взглянув на него. И Гриндевальд сумел немного поразиться тому, как умело она скрывала свои эмоции, ведь не один ее жест не выдал того неприятного осадка, что вызвало их «первое знакомство». — Не хотите пройти на балкон, месье? — любезно предложила она. Мельком разглядев платиновую макушку спорящего с кем-то мужчины, Винде на мгновение показалось, что перед ней и есть тот самый язвительный немец, так умело испортивший ей настроение на днях. Однако она не придала этому особого значения, решив, что, во-первых, ей нет до него никакого дела, а, во-вторых, у нее и так хватало забот. Очередной шумный вечер, который maman* устраивала для их близких знакомых, отдавая дань уважения семейным традициям, уже успел ей наскучить. Девушка в начале надеялась, что сможет уйти в свою студию, когда вернется отец, однако тот совсем не спешил домой, явно задерживаясь с проверкой документов в своей фирме. Когда Винда наконец смогла понять, что находившийся рядом с ее матерью гость и есть тот самый тип, ей немалых трудов стоило улыбнуться в своей привычной манере и ничуть не выдать своего удивления. Однако она все-таки взяла себя в руки и как ни в чем не бывало поддержала затею матери. Конечно, после поведения месье Гриндевальда ей нисколько не хотелось терпеть его общество, но осознание того, что он так легко получит свою маленькую победу, заметив ее реакцию, заставило Винду согласится продолжить играть роль актрисы. В конце концов, пусть думает, что Розье даже не удосужилась вспомнить тот инцидент. Может быть, тогда ледники его непробиваемой самоуверенности немного подтают. На балконе было гораздо лучше нежели в душном зале. Гриндевальд наблюдал за тем, как вдалеке резко замигал один из фонарей, а затем до него донеслись отголоски каких-то разговоров и он усмехнулся, переведя взгляд на Винду. Та медленными глотками цедила шампанское, и Геллерт вновь подметил, что девушка действительно очень красива. Однако, несмотря на ее сдержанность, напряженная обстановка все же накалилась. Когда обмен формальными фразами прошел, Гриндевальд вдруг решил нарушить молчание. — Думаю, мисс Розье, нам стоит прекратить наш маленький спектакль, конечно, с вашей стороны было очень мило… — Performances*? Право, месье Гриндевальд, я не понимаю. О чем вы? Хотите обсудить недавно отгремевший «Кармен»? — и снова эта мелодичная интонация как-то неописуемо подействовала на слух. Нет, того прежнего раздражения не было. Осталось лишь желание поддержать столь бессовестный выпад с ее стороны. Что ж… Леди решила бросить ему вызов, так почему же не поддержать ее в этом стремлении? Геллерт вдруг понял, что уголки губ дернулись вверх. — Стало быть вы, дорогая, — специально растягивая гласные, произнес мужчина, оперевшись руками об парапет, — Совсем не помните нашу прекрасную встречу в один солнечный майский день… — А должна, месье Гриндевальд? — Винда не отводила взгляда, лишь мимолетно отвлеклась ради того, чтобы заправить непослушную прядь за ухо. И тут Гриндевальд рассмеялся. Все-таки в этой особе было что-то необычное. То, что он не успел разглядеть при их кратком знакомстве. — Нет, конечно, нет. — Геллерт потянулся за портсигаром, чтобы перекурить. — Вы же не против, Винда? — довольно вежливо спросил он, заметив, как буквально на секунду загорелись ее глаза, однако она лишь качнула головой. — Нет, месье. — тут она наконец-то опустошила свой бокал, оставила его на небольшом столике и полезла в клатч, чтобы достать помаду. Украдкой Геллерт наблюдал за тем, как она подкрашивала губы, мысленно прокручивая варианты своей стратегии. По крайней мере, глупо было стоять в полной тишине, поэтому он решил, что будет неплохо найти тему для разговора. Тем более, раз уж Винда — почему-то ему абсолютно не хотелось использовать в обращении к ней формальное «мисс Розье» — смогла заинтересовать его своим безразличием. Ведь идя на балкон, Геллерт так и представлял, что эта привлекательная француженка начнет устраивать небольшую сцену, требовать извинений, называть его мерзавцем и говорить прочие глупости, что обычно выговаривают обиженные девушки. А ведь все-таки в том инциденте пострадала и она, кажется, запачкала туфли. И почему он только запомнил эту деталь? — Винда, я так понимаю, вам особо не нравятся вечера, что устраивает ваша матушка? — Геллерт начал разговор с самого банального, решив не спешить: все-таки, возможно, она и впрямь не захочет поддерживать беседу. — Здесь бывает скучно, но если так подумать, то все традиции порою навевают тоску, месье Гриндевальд, — задумчиво подметила Винда. Они продолжили беседу, плавно перейдя на обсуждение политики. Как ни странно, но Винда Розье вполне разбиралась в данном вопросе, да и ничуть не критиковала дерзкие высказывания Гриндевальда. И Геллерт был вынужден признаться, что беседа с ней смогла его увлечь по-настоящему, потому что Винда умела слушать. Она не пропускала деталей, не отвлекалась и могла поддержать спор, открыто высказывая свою позицию. Девушку явно не заботило то, что он сочтет её суждения несколько неподобающими — по крайней мере, таковы были стереотипы их мира — однако ее мысли были довольно остры, свежи и в каждой, пусть даже совсем короткой, реплике проскальзывала некая страсть. В серебристых с небесным отливом глазах загорались искорки интереса. — И все-таки экономика страдает именно из-за таких нерациональный действий, — Гриндевальд вновь выкуривал, наверное, уже третью сигарету, а потом вдруг самодовольно усмехнулся. — Но вы сами понимаете, что люди ищут выгоду везде, сам сатана готов ради своих целей процитировать библию. Однако они забывают о том, чтобы получить желаемый результат и достигнуть процветания, нужно позаботиться не только о собственном благе, — он вновь затянулся, лениво выдыхая струйку дыма. — чтобы достичь небывалого успеха. Беседа затянулась и Винда поймала себя на мысли, что все ее негодование куда-то улетучилось. Конечно, во время разговора Розье еще раз убедилась в том, что месье Гриндевальд, пожалуй, очень самоуверен. Но у него были на то свои причины. Его мысли захватывали, он был настолько увлечен, когда развивал какое-либо предположение. Его хотелось слушать из-за таких вот «живых», а главное доступных высказываний. Он явно не был поклонником официальных бесед, поэтому открыто выражал свое мнение в довольно нетипичных формулировках. — Винда, скажите, как по-вашему, что нужно человеку для того, чтобы достигнуть заветной цели? — внезапно перескочил с темы Гриндевальд, стряхивая пепел с сигареты. — Вера в успех, — Винда ответила практически мгновенно, и по выражению лица Гриндевальда стало ясно, что он собирается задать ей какой-то провокационный вопрос, однако в этот момент дверь раскрылась и их уединение было прервано. Встретившись взглядом с мистером Розье, Геллерт понял, что уже успел позабыть о цели своего визита, кивнув ему в ответ, он обратился к Винде, что буквально минуту назад приветливо улыбнулась отцу. — Продолжим в другой раз, Винда. Прошло около недели прежде, чем они снова встретились. Отец Винды все-таки пересмотрел свое решение и, честно говоря, Гриндевальд слукавил бы, если бы сказал, что совсем не сомневался в таком исходе. Наверное, все-таки любовь к изысканным напиткам сыграла свою роль. Геллерт должен был забрать у Розье подписанные документы. Сначала они договорились встретиться в кафе, находящемся недалеко от его фирмы, но планы резко изменились. Мистер Розье задерживался на совещании и вновь попросил Гриндевальда подождать его в своей главной резиденции. Уже по совершенно знакомой дороге, под звуки лая того самого пса, который гонял по двору, кажется, кошку, — Геллерт толком не успел разглядеть — Гриндевальд шел, выкуривая сигарету. Совпадением ли это было или простым стечением обстоятельств, но около калитки чуть снова не произошло маленькое столкновение. Винда стремительно вылетела ему навстречу, благо в руках у нее на этот раз был лишь бежеватый клатч, хорошо подходящий к ее клетчатому костюму. Геллерт ловко подхватил клатч, и подняв голову, тут же встретился со знакомыми серо-голубыми глазами Винды Розье. — Кажется, что у нас появилось своего рода особое приветствие, — ухмыльнулся мужчина, протягивая девушке ее вещицу. Прикоснувшись мимолетно к ее пальцам, ощутив нежность кожи, Геллерт вдруг почувствовал, как во рту все предательски пересохло. И тут Винда рассмеялась, а его слух моментально поразил бархатный смех. — Пожалуй, это так. Вы снова к нам по делам, месье Гриндевальд? Геллерт кивнул, ловя себя на мысли, что совсем неподобающе ведет себя, так открыто рассматривая девушку. То, как она заколола волосы, ее брошку, блестящую на пиджаке и туфли на высоком каблуке. Она явно куда-то собиралась… — Тогда пройдемте в сад, вы же не против выпить кофе с зефиром? — мелодично произнесла девушка, отворяя дверь. — А разве вы, Винда, не собирались уйти? — спросил Гриндевальд. Да и сладкое, честно говоря, он не шибко любил. — Вы правы, я собиралась в свою студию, но не могу же я оставить гостя на попечение горничной? — Гриндевальд лишь пожал плечами, поражаясь всем этим аристократическим замашкам. Его, откровенно говоря, мало волновал столь любезный и в какой-то степени заботливый жест. По крайней мере, он мог вполне себе обойтись без компании. Однако стоило все-таки признать, что её общество его привлекало. Пока они шли, Винда обмолвилась о том, что ее мать отправилась к своей давней подруге и поэтому не могла принять его. Они устроились в небольшой беседке. Адель принесла две чашки кофе, Винда отвлеклась на несколько минут для того, чтобы кому-то что-то отписать. — Винда, вы сказали, что собирались в студию? — задумчиво протянул Геллерт. Он отчего-то предполагал, что она помогает с делами отцу. Но сейчас мужчина вдруг понял, что у него практически не получается предугадать, чем сидящая напротив него девушка, занималась. — Совершенно верно, вы очень наблюдательны, месье Гриндевальд, — Розье на мгновение отвлеклась от телефона, взглянув на него. — от вас даже мельчайшая деталь не может ускользнуть. — И все же есть вещи, которые я не могу понять. К примеру, род вашей деятельности, Винда. — Он поудобнее откинулся на спинку стула. — Вы модель? — Месье Гриндевальд, какое, однако, лестное предположение, — девушка вновь рассмеялась, у нее, кажется, было необычайно веселое настроение, а затем её глаза загадочно блеснули. — Но, увы, вы ошиблись. Правда, ваше предположение очень близко к истине. — Неужели? — спросил Гриндевальд, приподняв брови. — Дело в том, что, у меня есть дизайнерская студия, — ответила Винда, сделав пару глотков и отложив телефон в сторону, а затем добавила, — хотя вас вряд ли это заинтересует, месье Гриндевальд. — Да, нет, напротив. Помните, Винда, вы ответили мне, что нужна вера для того, чтобы достигнуть успеха, — протянул Геллерт, пристально глядя на нее. — Так во что же вы верите? — В то, что смогу заставить под другим углом взглянуть на мир моды. Отец, безусловно, был против, но мне так захотелось, чтобы люди воспринимали всерьез всех девушек, представляющих различную линию одежду. Да и сами модели должны уметь себя проявить. Чтобы на них смотрели не как на пустоголовых красивых кукол, — последнее предложение она по-особому интонационно выделила, не сводя с Геллерта внимательно взгляда. — К слову, вы, наверное, именно так и подумали обо мне в нашу первую встречу, не так ли, месье Гриндевальд? — она ослепительно улыбнулась. — Ну, так заставьте меня изменить мнение, — в глазах Винды блеснули искорки удивления, она слегка приподняла одну бровь вверх, явно ожидая подвоха с его стороны. — Я серьезно, Винда. Пожалуй, ради этого я даже задержусь на пару дней в Париже. — Тогда вам удивительно повезло, месье Гриндевальд, потому что я как раз планировала на днях провести частный показ небольшой коллекции, — Винда перевела взгляд в сторону, замечая мелькнувшую вдалеке фигуру отца. — Увидимся с вами в четверг, — она быстро открыла клатч и протянула Геллерту небольшую визитку. А затем направилась на встречу к отцу, они обмолвились несколькими фразами и девушка скрылась за калиткой. — Я снова заставил вас ждать, месье Гриндевальд, — устало произнес мистер Розье. — Иногда ожидание помогает раскрыть глаза на новые перспективы, — Розье кивнул и жестом предложил пройти ему в дом. В четверг погода выдалась на редкость скверная. Кратковременный моросящий дождик прокладывал косую дорожку по тротуару. Покинув такси, Гриндевальд даже не удосужился раскрыть зонт, лишь быстрее зашагал на противоположную улицу. И через несколько мгновений оказался в нужном месте. Стряхнув с пиджака несколько капель, Геллерт осмотрелся, подмечая, что находится в небольшом магазине, разделенном на несколько частей. Посетителей было не так много, в основном присутствующие либо рассматривали представленную одежду, либо поднимались по лестнице на второй этаж… — Добрый день, месье Гриндевальд, — Винда возникла перед ним внезапно. В строгом костюме и с собранными в пучок волосами, она выглядела слишком серьезной. — Вы все-таки пришли. — А вы, Винда, думали, что меня может испугать скверная погода? — лукаво подметил мужчина. — Извините, но вы не похожи на человека, которого можно запугать, — Геллерт слегка улыбнулся. — Ну что же, давайте пройдем на второй этаж. Для Геллерта было в новинку посещать подобного рода мероприятия, и он вынужден был признать, что раньше вовсе не стал тратить свое время на такое бессмысленное «развлечение». Однако все прошло совсем неплохо, он, конечно, не разбирался во всех премудростях мира, в который ему так любезно приоткрыла дверь Винда, но было интересно слушать ее комментарии касаемо новых фасонов, да и команда, подобранная для данного показа, справлялась неплохо. Для них происходящие и правда было чем-то стоящим: в движениях, выражениях лиц виднелись некая страсть и азарт. С одной из девушек — хорошенькой, с золотистыми кудрями — Геллерт даже успел переброситься парой фраз. Все из-за того, что ее шаль зацепилась за цепочку часов, выскользнувшую из кармана. Винда не могла с точностью осознать, что вдруг на нее нашло, когда она увидела Гриндевальда, мирно беседующего с Куинни. Со стороны мужчина выглядел очень любезным, да и Куинни, наверное, сочла его очень обходительным. Наблюдая за ними, Розье усмехнулась, но что-то внутри неприятно сжалось. Словно происходило что-то крайне возмутительное. И с каких только пор для нее так важно стало внимание этого немца, насмешливый тон и живые глаза, которые, казалось, могли прочитать все, что было у человека на душе? Винда так задумалась, что не заметила, как Гриндевальд оказался рядом. — Кроме пунша у вас, конечно, нет ничего покрепче? — К сожалению, нет, — ответила Винда. — Но неподалеку находится бар. — Если бы я владел этой информацией раньше, — ухмыльнулся мужчина, — то непременно заглянул бы туда, однако у меня рейс завтра утром, — Винда внимательно взглянула на мужчину, ожидая, что он продолжит свою фразу. Конечно, было непривычно слышать такую немного отстраненную интонацию, словно сам Гриндевальд над чем-то задумался. — Я буду откровенен: я совсем не разбираюсь в моде, но у вас здесь, определенно, чувствуется некая атмосфера. И ваше рвение заслуживает восхищения. Вы столького добились, — Геллерт сделал небольшую паузу. — У меня всегда вызывали уважение люди, умеющие доводить начатое до конца, те, кто умеют действовать, а не скрываться за красивыми фразами, — он вдруг коснулся своими холодными пальцами ее ладони, и преподнеся к губам, поцеловал. — Я рада, что вы пришли сегодня. — Винда улыбнулась, протянув ему небольшой пакет. Гриндевальд постаралась сохранить спокойное выражение лица, однако рассредоточенный взгляд выдал его легкое замешательство. — Кажется, я должна вам рубашку, — пояснила Винда, пожав плечами, когда мужчина решил посмотреть содержимое. — Как любезно с вашей стороны, Винда, — спустя несколько секунд произнес Геллерт, а затем, взглянув на часы, добавил.— Пожалуй, пора прощаться. — До свидания, Геллерт, — Гриндевальд усмехнулся, явно не ожидая, что она обратится к нему по имени, затем кивнул и поспешил скрыться за дверью. Возвращение в Мюнхен прошло без происшествий, и Геллерт был рад вновь окунуться в привычную будничную атмосферу, полную бесконечной череды действий и работы. И хоть ему и не хотелось признавать очевидного, но невольно иногда он вспоминал о том, какой насыщенной была красная помада Винды Розье. А ещё её духами сильно пропиталась хлопковая ткань той рубашки, что она ему подарила. Но думать о парижанке Геллерт себе долго не позволял, хотя бы потому, что, во-первых, у него намечалась крупная сделка, а, во-вторых, нужно было навести порядок в документах в юридической конторе. В глубине души Гриндевальд, возможно, и хотел бы, чтобы их дороги в будущем пересеклись, однако умом понимал, вряд ли такое случится. Хотя бы потому, что никакая неведомая сила не затащит его снова в Париж, да и сама Розье в ближайшее время не сможет уехать из своего города. Однако привыкший рассчитывать все вдоль и поперек, Геллерт не смог предположить то, что линия судьбы каждого человека довольно изворотлива и привыкла менять свой типичный маршрут. В один из осенних вечеров, когда золотистые листья дерзко срывал ветер на тротуар, а непривычная для октября духота слегка давила на виски, погружая в несколько застывшую атмосферу, произошло кое-что весьма неожиданное. Для Гриндевальда этот вечер складывался прескверно из-за того, что один из влиятельных дельцов, приехавших из Штатов, Персиваль Грейвс в самый последний момент решил отказаться от услуг его юридической конторы. Геллерту, конечно, было абсолютно плевать: он не собирался разбираться в том, что творилось в голове у этого хмурого американца, но все же это сильно ударило по безупречной репутации конторы, которую Геллерт столько лет строил, борясь со многими конкурентами. И как раз самым скверным было то, что именно в этом году Гриндевальд наконец-то смог встретить достойного соперника. Юридическая контора англичанина Трэверса порою переманивала клиентов Гриндевальда, что, откровенно говоря, раздражало его. Масла в огонь как раз добавил чертов Грейвс, который решил уменьшить свои затраты, воспользовавшись услугами другого специалиста. Как ни странно, душный воздух помогал немного успокоиться. Геллерт даже решил, что ему стоит пройтись еще лишних полчаса, чтобы не опустошать запасы своего бара. Он лениво шарил по карману, ища зажигалку, а потом наконец затянулся, медленно выдыхая клубы дыма. Именно сейчас, когда сероватая пелена, гонимая налетевшим ветром, растворилась, ему показался очень знакомым проблеск черных волос девушки, мелькнувшей за поворот к Ратуши. Полагаться на игру воображения и желания несбыточного, конечно же, было глупо, но Гриндевальд не увидел в своем спонтанном действии ничего предосудительного. По крайней мере, он все равно решил пройтись. Но оказавшись возле Ратуши, он понял, что все-таки не ошибся в своем банальном предположении. Увидеть Винду Розье в Мюнхене было неожиданно и, пожалуй, довольно приятно. И как только Геллерт оказался не так далеко от лавки, на которой расположилась его знакомая парижанка, явно ожидая кого-то, он понял, что и она наконец заметила его. — Какая неожиданная встреча, месье, — Винда поднялась и, откинув волосы назад, подошла к нему. — Было бы еще неожиданнее, если бы у вас был стаканчик кофе с собой, — насмешливо, но беззлобно протянул Гриндевальд, всматриваясь в черты лица девушки. Осознание того, что он все это время так хорошо хранил ее образ в голове, немного напрягло его внутренне холодную натуру. — Хотите получить еще рубашку, Геллерт? — Розье его замечание не смутило, а наоборот, даже как-то приободрило, в ее глазах блеснул азартный огонек. Ей, определенно, была по душе игра его слов. — Если так, то я сочту это за комплимент. — Каким же ветром вас сюда занесло, Винда? — проигнорировав вопрос Розье, поинтересовался Геллерт и в этот момент в их беседу бесцеремонно ворвался третий лишний. Высокий мужчина, в бежевом пальто, увлек Винду в свои объятья, явно не волнуясь из-за присутствия Гриндевальда, одарившего его холодным взглядом. — Ma chérie, Vinda, Je suis désolé de vous faire attendre encore. Je n'ai aucun pardon! * — Винда снисходительно улыбнулась ему, выскользнув из крепких объятий, а затем что-то ответила ему по-французски. Наблюдая за ними, Геллерт понял, что все-таки его скверное настроение вряд ли подлежит починке. Уже второй человек портит его планы, путая все карты. Пожалуй, это стало последней каплей. Слишком много неудач за один чертов день. Винда все ещё продолжала говорить с незнакомцем, который, скорее всего, был ее ухажером, раз держался так развязно рядом с ней. Через несколько минут Розье наконец соизволила обратить свое внимание на Геллерта, успевшего снова закурить. — Прошу прощения, мой кузен Пьер никогда не отличался особой пунктуальностью, не говоря уже о манерах, — произнесла Винда, переводя взгляд на родственника. — *Pierre, c'est monsieur Gellert Grindelwald — *Ravi de vous rencontrer, — Пьер широко улыбнулся, протягивая руку. Гриндевальд ответил на его дружелюбный жест, пожав руку в ответ, но улыбаться не стал. Пьер перебросился ещё парочкой фраз с Виндой. Его выражение лица приобрело виноватый вид, он что-то оживленно говорил, а затем вдруг снова приобнял Винду и, поцеловав ей руку, заулыбался, а после, к удивлению Геллерта, оставил их. Пьер направился к дороге, явно в надежде воспользоваться услугами проезжавшего такси. — Ваш кузен нас так скоро покидает? — с ленцой протянул Геллерт, попутно убирая портсигар во внутренний карман пальто. — У него снова поменялись планы: Пьер собирается встретить своих друзей в аэропорту, — спокойно произнесла Винда, — я с ними не знакома, поэтому не вижу смысла сопровождать его. — И он так спокойно оставил вас одну? — Винда невольно усмехнулась. — Вероятно, он счел это разумным, приняв вас за моего хорошего знакомого, — девушка улыбнулась. — В конце концов, такое стечение обстоятельств меня нисколько не огорчает, я приехала сюда на свадьбу к подруге и скажу откровенно: быть подружкой невесты очень утомительно, но ещё утомительнее подстраиваться под безумный график моего кузена, на попечение которого меня оставил отец. — она вновь усмехнулась. Винда прервала свой рассказ, понимая, что вряд ли Гриндевальду будет интересно ее слушать, но ей вдруг так захотелось хотя бы на какое-то время растянуть их беседу. — Ну, с родственниками редко везет. — ответил Гриндевальд, протягивая ей руку. — У меня в Лондоне живет тетка, — Батильда Бэгшот — она историк. Возможно, вы читали или слышали о ее работах, — Винда кивнула. — Она, в общем-то, довольно милая старушка, но мне с ней всегда было так скучно. Я не мог задержаться в ее доме больше трех дней. — Да, вас очень сложно заинтересовать, Геллерт, — Винда слегка улыбнулась, лукаво подмечая столь очевидный факт. — Верно, но у вас это получилось, Винда, — она всего на мгновение переменилась в лице, а Гриндевальд самодовольно улыбнулся, радуясь, своей маленькой победе. — И еще я считаю, что на этот раз мне следует пригласить вас в гости, Винда. Винда ожидала увидеть что-то подобное. Квартира Гриндевальд больше напоминала рабочий офис, единственной деталью, свидетельствующей о неформальной обстановке была барная стойка, что расположилась на кухне. — Конечно, здесь не так мило, как у вас в доме, — хмыкнул Гриндевальд, медленно делая еще один глоток коньяка из бокала. Винда едва слышно усмехнулась, в очередной раз осознавая, что мужчина все-таки не был доволен своей поездкой в Париж. Она и не ожидала, что Геллерт пригласит ее к себе отужинать. Такое поведение казалось непривычным. Конечно, они были знакомы не так давно, но из тех кратковременных встреч в Париже, Винда смогла понять, что месье Гриндевальд не тот человек, который будет тратить свое время на разные любезности. Но его симпатия к ней — если, конечно, таким словом можно было описать все то, что между ними происходило — заставляла кровь быстрее циркулировать по венам. Винда не считала себя влюбчивой натурой: она не искала любви не в школьные, не в студенческие годы. Она выросла бок о бок с золотой молодежью столицы Франции, поэтому привыкла оставаться спокойной, замечая заинтересованные взгляды молодых людей, обращенных в ее сторону. Были лишь легкие интрижки, которые могли быстро наскучить. Так называемого огня, вихря страстей, жаждущего куда большей роли в глазах приятелей, в ее душе, казалось, никто не мог разжечь. Никто, кроме одного немца, первое впечатление о котором у Розье сложилось не наилучшем образом, но все-таки узнав его чуть лучше, она была вынуждена признать, что за такое короткое время она успела привязаться к нему. Геллерт мыслил так глубоко, так быстро строил логические цепочки своих суждений, так умело мог заинтриговать своим рассказом, что его просто невозможно было не слушать. Винду еще никогда так не привлекали беседы с кем-то. — Геллерт? — окликнула она его, заметив, что мужчина несколько спонтанно провел ладонью по лбу. — У вас болит голова? — Сегодня был крайне утомительный день, — произнес он, вставая и подходя к окну, скрестив руки за спиной, он всматривался вдаль. И Винда почувствовала в этот момент себя лишней, нарушающей чью-то идиллию. Она поспешно встала, изъявив желание отблагодарить его за составленную компанию, небольшую прогулку по городу и ужин. Но стоило ей только подойти чуть ближе, Гриндевальд резко развернулся, а его рука скользнула по ее щеке, ловко заправляя выбившийся из причёски локон. Повисло молчание. Винда, всматриваясь в эти разные, но искрящиеся чем-то непонятным, глаза, осознала, что сейчас произойдет что-то непостижимое. Рука Гриндевальда задержалась на ее щеке и он, сократив расстояние, кажется, собирался наклониться навстречу и поцеловать ее. Но тут раздался телефонный звонок. Геллерт еле слышно выругался и вытащил мобильник из кармана. Он не стал уходить в другую комнату, впрочем, особой нужды в этом не было. Винда довольно базово знала немецкий, поэтому большинство слов для нее оставались непонятыми, да, честно говоря, она особо и не прислушивалась. Молча разглядывала хаотичное движение машин за окном, чувствуя, как сердце стало колотиться еще сильнее. — Пожалуй, уже поздно, — сказала Винда, перестав бессмысленное лицезрение. В висках все предательски стучало от какого-то волнения, несмотря на то, что внешне она оставалась абсолютно спокойной. Наверное, все дело было в выпитом алкоголе. — Я вызову вам такси, — с долей то ли разочарования, то ли усталости произнес мужчина. — Спасибо, что заставили компанию, я мало кого знаю здесь, — сказала уже на улице Винда, по ее лицу бегали фонарные лучи, она слегка сощурила глаза. — Надеюсь, вас не очень утомило моё общество. — Напротив, я был приятно удивлен встретить вас, Винда, — лицо Гриндевальда оставалось нечитаемым и сейчас казалось Винде таким сложным. Она пыталась предположить, что же творится в его голове, но все ее попытки с треском проваливались. Когда они общались холодность Геллерта, его отстраненность, словно отступали на второй план. С этой мыслью Розье села в такси, чувствуя угнетающее, никогда ранее не испытываемое одиночество. Гриндевальд всегда пользовался успехом у женщин, перебрал их достаточно: многие были не прочь согреть ему постель, некоторым из них он отвечал согласием. Однако все эти мимолетные моменты близости не значили для него ровным счетом ничего. Ещё во время учебы в университете в одном из учебников он прочел о том, что чувства являются высшим проявлением слабости. И отчасти он был согласен с этим утверждением. Пожар страстей, необузданный и пылкий, мог сломить любого, поэтому для себя он решил оставаться холодным и сдержанным. Его не заботили чувства окружающих от слова «совсем», а единственную радость представляли успешные сделки и работа. В конечном счете ему, конечно же, наскучило играть в собственную игру. Во-первых, он для себя четко решил, что длительные связи с кем-либо и привязанности ему не нужны, поэтому все его пассии не могли долго удержать его. А во-вторых, ему порядком успели наскучить эти красивые, порою даже очень амбициозные дамы, которые всячески желали повернуть солнце в их сторону. Геллерт терпеть не мог всю эту любовную чепуху и сам всегда кривился, слушая подобный бред. Он был уверен в том, что не одна из представительниц прекрасного пола не сможет всколыхнуть его, заинтересовать по-настоящему, а главное заставить ощутить то, что так старательно описывают никчёмные авторы бульварных романов. Кто, собственно, придумал всю эту чушь про блеск в глазах, бешено колотящееся сердце, нехватку воздуха и много других чувственных фраз, украшенных различными эпитетами и метафорами. И когда Геллерт встретил Винду, он был уверен, что все будет как прежде. Она была красива. И в начале к нему в голову, конечно же, закралась мысль, что свое времяпровождение в Париже можно скрасить в ласках черноволосой чаровницы. Однако он все-таки сдержался. Было непрофессионально вступать в связь с дочерью своего будущего партнера по бизнесу. Да и сама Винда особо не проявляла своей симпатии к нему. Она держалась в начале холодно. Тщательно погруженная в атмосферу своей аристократичности, девушка смотрела на него ровно, не хлопала ресницами и не отводила взгляд. Совсем не смущалась, не переживала из-за слов, что говорила ему. И Геллерта даже немного раздражало такое практически равнодушное отношение, однако взгляд ее глаз все-таки был внимателен. И когда она подарила ему на прощание рубашку, Гриндевальду даже показалось, что она все-таки увлеклась им. В Винде было что-то таинственное. Геллерту так хотелось понять ее натуру, сложить все пазлы по полочкам, но для этого нужно было действовать не так, как он привык. Встретив ее снова, он хотел поцеловать ее, хотя бы ради того, чтобы удовлетворить свое самолюбие, но зазвонил чертов мобильник. И его планы — в черт знает какой раз за день — были спутаны, поэтому ему просто необходимо сломить ход игры в свою пользу на следующий день. Розье, наверное, была все-таки удивлена внезапному и довольно раннему сообщению, но все же встретила его в назначенное время. Геллерт ждал её в сквере, находившемся совсем недалеко от гостиницы, в которой она остановилась. О её приближении говорил звонких стук каблуков. Полурасстегнутое пальто открывало взору черное коктейльное платье с высоким воротником, по спине волнистым потоком струились распущенные смоляные волосы, от которых доносился аромат яблок. — Вы меня заинтриговали, Геллерт, — Гриндевальд усмехнулся, отмечая, что говорит она об этом таким тоном, словно абсолютно ничего особенного не произошло. Словно она вовсе не удивлена. — Я просто хотел бы — пусть и поздно — загладить свою вину, — пытаясь подстроиться под её тембр, произнес Геллерт. — Вину? — Винда немного приподняла бровь вверх. — Давайте обойдемся без лишних вопросов, — раскрывать так быстро все свои козыри не хотелось, поэтому Геллерт лишь любезно протянул ей руку, предлагая просто взять и последовать за ним. В конце концов, пусть для начала думает, что он решил всего лишь показать ей город. Оказавшись во второй раз на улице Максимилианштрассе, Винда наконец смогла не спеша все рассмотреть. Трудно было не заметить все те величавые архитектурные сооружения, что, подобно тени, сопровождали каждого туриста и случайного прохожего. Вся помпезность и изысканность оперного театра и мелькнувшего здания правительства представляли собой нечто удивительное, открывающее дверь в некогда знакомый и привычный мир. Винду ни на миг не покидало ощущение дежавю, ведь эта улица отчего-то казалась такой до жути близкой. Напоминала родную Авеню Монтель, по которой она гуляла всего-то пару недель назад. Полностью погрузившись в свои недавние воспоминания, Розье не сразу осознала, что они остановились возле одного из бутиков: Louis Vuitton. Винда старалась выглядеть невозмутимо, когда заметила заинтересованный взгляд мужчины, тот провел по своим платиновым волосам рукой и сейчас была отчетливо видна небольшая усмешка, что скрывалась в уголках его губ. — Вы же говорили, что успели заскучать здесь, вот я и решил вас развлечь, — непринужденно прокомментировал Гриндевальд. — А как же ваша работа? — подметила Винда, стараясь раскусить его дальнейшие действия, в конце концов, их милая дружеская прогулка уже давно перешла все границы и сейчас скорее напоминала свидание. — Неужели вам, дорогая Винда, так трудно обойтись без всех этих расспросов? — медленно и задумчиво протянул Геллерт, делая особый акцент на её имени. Винда не ожидала, что он приведет ее в бутик, а еще больше то, что изъявит желание остаться и терпеливо ждать, пока она себе что-нибудь подберет. Винда рассматривала туфли, бросая малозаметные взгляды на Гриндевальда. Сегодня он вел себя крайне необычно. Из прошлых бесед с ним Розье смогла осознать то, что очень трудно добиться расположения такого человека, как он. И теперь, замечая всю любезность с его стороны, мысли в голове предательски пытались. — Вы так хотите загладить старую вину? — она приподняла одну бровь вверх. — Может быть, а может и нет. — неоднозначно протянул Геллерт. Винда мерила туфли, поражаясь терпению мужчины, для которого подобное времяпровождение, казалось, было в новинку. Безусловно, Геллерт был довольно привлекательным мужчиной, вряд ли обделенным женским вниманием. Но представить его таким спокойным, мирно дожидающимся окончания пытки, длившейся целых полчаса, в компании какой-то нибудь обаятельной леди, она не могла. Что же такое он из себя представляет? — Как вам эти? — решив подловить его, Винда задала столь каверзный вопрос. — Те, бордовые, на мой взгляд больше сочетались с вашей помадой, — хмыкнув, ответил мужчина, но услышав тихий смешок, невозмутимо задал встречный вопрос. — Винда, вы же знаете, что я ничего не понимаю в ваших женских штучках, — он сдержался, несмотря на ярое желание интонационно подчеркнуть последние два слова. — Зачем спрашивать тогда? — Да, нет, вы не поняли, — она покачала головой. — я всего лишь удивлена тому, что наши мнения совпадают. После этого они спорили порядком десять минут, касаемо того, кто оплатит данную покупку. К удивлению Геллерта, Винда отказывалась принимать с его стороны такой «подарок», вызывая его раздражение, но под конец все-таки согласилась пойти на компромисс. — Вы сказали, что если я позволю вам оплатить мои туфли, то вы ответите на мой вопрос, — сказала Винда, когда они покинули магазин. Гриндевальд снова закурил, театрально положив руку на сердце. — А вы во мне, стало быть, сомневаетесь? — насмешливо протянул он. — Что за игру вы ведете? — Винда действовала издалека. Она могла бы предположить, что все эти мимолетные жесты заботы можно растолковать как ухаживания. Ей не чуждо было внимание со стороны мужчин, всегда находились воздыхатели, делающие подарки, но Гриндевальд не был похож ни на одного из них. Еще в первую встречу, он дал ясно понять, что женские чары на него не действуют — особенно, когда он пребывает в прескверном расположении духа — и он довольно легко может задеть словами. А сейчас, Геллерт вдруг делает такие многозначные намеки… Или ей просто показалось. — Хочу разгадать ваш секрет, дорогая мисс Розье, — протянул Геллерт, нарочно растягивая гласные. — И как же вы собираетесь это сделать? — не сдавалась Винда, подмечая, что их разделяет совсем несущественное расстояние. — Я взял небольшой отпуск на неделю, но, к сожалению, никто из знакомых не может составить мне компанию, — произнес Геллерт. — Если бы вы помогли мне в этом деле, то, возможно, смогли бы получить ответ на этот вопрос. — Я подумаю над вашим предложением, — Геллерт кивнул, любезно открывая ей дверь только что подъехавшего такси. Условия игры, участницей которой Винда стала по собственной воле, приобретала весьма неоднозначный поворот. Розье прокручивала в голове последнюю фразу Геллерта, стараясь понять, что за секрет он имел в виду. Разве она лукавила во время бесед с ним? Могла ли она каким-нибудь случайным жестом дать ему ложную почву для размышлений? Что ему вообще нужно? Впрочем, мысли этого мужчины действительно не поддавались объяснению, наверное, именно поэтому он и умудрился так прочно поселится в ее голове. И, конечно, Винда предполагала — нет, хорошо понимала — чем может закончится данная поездка. Все-таки Гриндевальд был не единственным мужчиной, с которым она охотно отправлялась в поездки. В конце концов, легким флиртом и желанием немного развеяться нельзя было никого удивить. Но обычно все такие методы соблазнения оканчивались провалом. Винда хмыкнула. Возможно, Гриндевальд и не являлся эталоном обаяния и всей прочей мишуры, описанной в любовных романах, но буквально на днях она поймала себя на мысли, что именно этой отстраненностью он и цепляет ее. Живость смешливых глаз, которые в один миг готовы выбить весь воздух из легких. И сам Геллерт напомнил бесконечно высокие снежные ледники, такие неприступные и коварные. Казалось, что для него не представляло особого труда сломить своего оппонента. Сможет ли Геллерт Гриндевальд обыграть ее, удивить, нет, восхитить еще больше? В конце концов, было даже забавно проверить собственное предположение касаемо двусмысленных целей месье Гриндевальда. С этой мыслью Винда уснула, встретив первый солнечный луч, пробивающийся в окно. В Альпах невероятно красиво. Морозный обжигающий и немного игривый воздух, то и дело старающийся скинуть с головы капюшон, частые, но в то же время кратковременные снегопады и бескрайний лес. Гриндевальд, судя по всему, хорошо знал местность, простирающуюся за пределы частного горного коттеджа, поэтому без доли всяческого сомнения прокладывал путь вперед. Было приятно наконец-то выбраться из номера. В первые два дня погода была совершенно скверная, и Винде с Геллертом пришлось довольствоваться лишь небольшими прогулками по самому коттеджу, в котором за исключением их двоих находилось еще около десяти постояльцев. — Я бываю здесь довольно часто, — говорил Гриндевальд, оперевшись руками об перила лестницы. — Здесь думается лучше и нет никакого шума. — А еще тут красиво, — добавила Винда, замечая его ухмылку. — Вам нравится снег? А я думал, что Винда Розье предпочитает тепло и бесконечное лето Парижа, — их разделяло совсем небольшое расстояние, и Геллерт пользуясь моментом, подмечал, как красиво россыпь смоляных волос растеклась по хрупким плечам, запрятанным под белоснежным свитером. А вокруг них приятной негой витал аромат яблок. — Я люблю смену обстановки, Геллерт, — Винда чересчур спокойно отвечала на его насмешки, улыбаясь краешком губ, заставляя его медленно сходить с ума от напряжения, вызванного противоречивостью собственных чувств. — Давайте руку, я помогу, — из недавних воспоминаний Винду выдернул немножко хрипловатый голос. Гриндевальд протянул ей ладонь, скрытую черной перчаткой. Их прогулка довольно затянулась. Солнце клонилось к закату, меняя насыщенную палитру неба: синева мешалась с багряным оттенком, а тот с облаками, рассеивающимися по ветру. Столь великолепное зрелище создавало впечатление чего-то поистине грандиозного и величественного. Гриндевальд щурился от солнца и в его глазах, обращенных в сторону безмятежного неба, которое, казалось, очистилось от кровавой бури, искрился какой притягательный свет. Сейчас он был очень красив. — И как долго мы тут пробудем? — спросила Винда, обогнав его и пристроившись у дерева. Она стряхивала с рукава пальто назойливые снежинки. Совсем не торопясь, она стянула перчатку, убирая несколько нежелательных белоснежных гостей с кончиков волос. Каждый ее жест был наполнен такой аккуратностью и изяществом. Лицо Розье с присущей ей аристократичной бледностью — не чуть не портящей черты, а наоборот, делающей их еще таинственней — сейчас слегка озарялось последними лучами, нагло скользившими по ее коже. Щеки украшал бодрый, но мало заметный румянец, а цвет помады точь-в-точь напоминал закатное небо. Геллерт, подходя ближе, заломил усмешку в уголках губ. Наконец преодолев барьер, разделяющих их друг от друга, он опустил одну из рук Винде на талию, а другой игриво скинул капюшон, освобождая черноволосую гриву, на которую медленно начали падать снежинки. Кажется, он проиграл в собственной битве: die Zauberin* свела его с ума. Винда не вздыхала и не хлопала своими длинными черными ресницами, не тянулась к нему навстречу, как многие, лишь спокойно ждала, слегка оперевшись руками о его плечи. — Вы разгадали мой секрет? — мелодично протянула Розье, и Геллерт осознал, что улыбка растянулась по его лицу. — Я, кажется, je t'aime, — он не знал правильно ли произнес эту известную на всех языках фразу, но сейчас это не имело никакого значения, потому что его охватило желание накрыть ее губы своими. Руки одновременно крепче обхватили талию, прижимая теснее. В один миг стало невыносимо жарко. Забирая чужие губы в трепетный, пылкий, но в то же время осторожный поцелуй, Геллерт провел одной рукой по нежной щеке, не желая ослаблять хватку. Кажется, не он один потерпел поражение, потому что Розье поддалась нахлынувшему желанию, так же как и он. Он внезапно прикусил ее нижнюю губу, но Винда не отстранилась, ее ладони сильнее сжали плечи, она явно захотела углубить поцелуй. И несмотря на интенсивно падающие снежинки, вокруг них разгорелось невыносимо опасное пламя… Наконец Геллерт разорвал поцелуй, тут же стряхивая со смоляных волос ворох снежинок. — Не простудишься, Винда? — наконец решив перейти на «ты», поинтересовался он. — Вряд ли после такого мне страшна простая лихорадка, — Геллерт почти рассмеялся, заметив, как зацелованные губы слегка улыбнулись. Ночью в номере стало еще жарче. Винда закрывала глаза, думая, что растает от наслаждения, если Геллерт не перестанет. Правда, хотела ли она, чтобы он прекращал? Когда мужчина игриво целовал ее, изучал каждый сантиметр кожи, заставляя забывать обо всем, все в комнате плыло перед глазами от накатывающего чувства чего-то безграничного и нового. Предвкушение, как яд, распространялось по телу, когда ее руки скользили по крепким плечам, слегка царапая кожу. — Ты сводишь меня с ума, — сказал ей утром Геллерт сразу же после того, как они закончили завтракать. Он имел дурную привычку курить прямо в постели, но Винда, как ни странно, проигнорировала замечания со своей стороны, подмечая, что ей приятен запах табака. — Неужели такое возможно? — Винда одной рукой коснулась ладони мужчины, переплетая их пальцы, а другой ласково провела по скуле.— Тебя так легко свести с ума, Геллерт? — она откинула волосы назад и улыбнулась. — Я и сам не знаю, как ты это делаешь, Винда, — произнес Геллерт, затушил сигарету, оставив её в пепельнице, а затем резко перехватил ее руку. Он развернулся и повалил её в объятья хлопковой простыни. — Но ты должна уяснить одно правило: я не привык оставлять без наказания такие игривые жесты, — Геллерт хитро ухмыльнулся. Винда ощущала тяжесть его тела, запах одеколона и табака, окружившего со всех сторон, и сама решительно потянулась к его губам, Геллерт ответил, перенимая инициативу в свои руки. — А ты все-таки разгадал мой секрет, — когда поцелуй прервался, наконец произнесла Винда, порывисто дыша. Гриндевальд вскинул брови вверх, но избежал комментариев со своей стороны. — ведь и я, кажется, je t'aime.

7 лет спустя.

Темноволосая девочка, услышав скрип двери, бросила бессмысленное лицезрение пейзажа за окном, попутно оставив дольку недоеденного яблока скучать на тарелке. Она со всех ног быстро побежала в коридор, замечая, что и мама уже успела подойти. — Как все прошло? — спрашивала Винда, собираясь сказать что-то еще, но не успела, почувствовав, что улыбка появилась на лице. Гриндевальд лениво вешал пальто в тот момент, когда с радостными воплями «папа» маленькая девчушка практически с разбегу кинулась ему в объятья. Замечая его недовольную мину, Винда практически рассмеялась. — Аннабель, я что, по-твоему, дерево? Каждый раз одно и то же, — возмущенно процедил Геллерт, но тут же оттаял, замечая ласковый взгляд точно таких же как у него глаз. А ведь раньше он и подумать не мог, что когда-нибудь будет так очарован собственным ребенком… Ставя маленькую проказницу на пол, Геллерт погладил ее по голове, поднимая взгляд на Винду. — Ты выглядишь уставшим, — произнесла она, собираясь взять сумку, но он жестом остановил ее. — Знаешь, Ви, я в очередной раз осознал, что большинство моих коллег — идиоты, — замечая смешки Аннабель, Гриндевальд поспешил сдержаться от последующих выражений. — Ну, как вела себя наша маленькая обезьянка? — До твоего прихода хорошо, — произнесла Винда, когда они оказались на кухне. Аннабель уже во всю принялась рассматривать содержимое пакета и вдруг нахмурилась. — Пап, почему ты опять купил это ужасное кофе, а какао забыл? — недовольно хмыкнула девочка, заправляя прядь волос за ухо. Винда, глядя на нее, улыбнулась, а Гриндевальд рассмеялся, вспоминая, как один раз дал дочери выпить небольшую чашку кофе, после чего получил выговор со стороны Винды. — А ты знаешь, мы с твоим отцом познакомились в каком-то смысле из-за кофе, — Винда усадила неугомонную девчонку к себе на колени. — Как это? — удивленно спросила Аннабель. — Очень просто: твоя мама пролила мне на рубашку кофе, — усмехнувшись, пояснил Геллерт. Девочка по-прежнему немного непонимающе смотрела на отца. Неужели бывает так приятно, когда на тебя кто-то проливает кофе? Да и зачем маме нужно было проливать кофе? Белл вспомнила, как часто мама говорила ей о том, что в каждом деле нужно быть предельно аккуратной… Картина знакомства родителей плохо представлялась Аннабель, наоборот, её размышления порождали ещё больше вопросов, однако девочка всего лишь кивнула и улыбнулась, замечая, как легко широкая ладонь отца накрыла руку ее матери.