Брат Августин, в миру — Гарри Поттер
У судьбы всегда было странное чувство юмора. ©
Маленького Гарри тётя привела в монастырь святой Августины, когда ему было пять лет. Три месяца маленький маг учил Ветхий Завет и трясся от каждой тени, — ведь он уже понимал, что не такой как все, и понимал, чем он отличается. Что он творит чудо, а по Библии — чудо было дозволено только Богу… А Гарри, увы, не был Богом. И чудо дозволено ему не было, и в голове маленького мага звучали слова, которые читала ему на ночь сестра Петрис: «Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них.» А потому, когда загорелась кухня, на которой работал маленький маг, и сестра Вероника обожгла руку, то разгневанная Петрис жаждала знать, каким образом мальчик смог причаститься к «диявольскому искусству»… И именно тогда случилось то, что изменило не только жизнь и судьбу, но и самого Гарри Поттера навсегда. Мальчика, держа за ухо и шепча молитвы, Петрис тащила в сторону карцера — холодной кельи размером не больше мешка для картошки, в котором Гарри предстояло провести ночь в молитвах, на коленях стоя на крупной каменной соли. Мальчик плакал и идти не хотел, когда навстречу ему — и разгневанной, испуганной сестре Петрис, — вышла ещё одна монахиня. Её Гарри тут раньше не видел, а потому только тоненько всхлипнул, не отрывая взгляда от подола рясы женщины. — Петрис, дорогуша, что тут происходит? — голос женщины не был мягким, как у других монахинь. Он был жёстким и даже хриплым, как будто прокуренным — такой голос был у старухи-куряги с улицы Магнолий, которую Гарри ещё помнил. — Это дьявольское отродье, мать Аделаида… — МОЛЧАТЬ! — рявкнула женщина, и присела перед Гарри, аккуратно высвобождая его уже не просто красное, а алое ухо из хватки сестры Петрис. — Можешь собирать вещи и уходить из моего монастыря, я не желаю тебя тут видеть. Дитя — чистая душа, и не тебе решать, чьё он отродье. Гарри только тогда осмелился поднять взгляд… И был весьма и весьма ошарашен. У монахини, что так грубо разговаривала с сестрой Петрис, были коротко стриженные волосы с выбритыми висками, лицо со шрамом, тёмно-зеленые, уставшие глаза и острые скулы. А ещё, женщина курила, крепкие сигареты, чей терпкий дым заставлял что-то в носу чесаться. И ещё, за плечи на ремне у женщины был перекинут дробовик…Пятнадцать лет спустя
Волдеморт побеждал. Магический мир Англии был не просто в панике, — в ужасе! И вот, Битва за Хогвартс — последний оплот сопротивления… Крики раненных, вой оборотней, шелест мантий дементоров, грохот от топота великанов, шорох хитина акромантулов… «БАМ!!!» — прозвучало где-то вдалеке. А затем ещё — один раз, и после — серия сухих щелчков. Ни заклинаний, ни тварей, которые издавали такие звуки, никто не знал, когда кто-то из магглорождённых, кто ещё оставался в Хогвартсе и защищал его, узнал в последующих глухих и раскатистых «Дыр-дыр-дыр» и «Бррррр», а затем — «Пых» — и снова, «Бррррр», звуки двигателя. Обычного маггловского двигателя. — Что происходит? — один из сюрпризов войны, Драко Малфой, плечо к плечу с Роном Уизли, всматривался вдаль, в клубы пыли. Пыль медленно оседала, когда туда прилетело несколько десятков зелёных лучей Авады со стороны Пожирателей смерти. Но звуки не прекратились, и всё так же неспешно приближались. Наконец, сквозь шум двигателя можно было расслышать чьи-то голоса. — …ть Аделаида, а вы уверенны? — молодой мужской голос. — Да точно тебе говорю. И не забывай, Слово Божие — лучший твой щит! — женский, даже скорее больше пожилой голос, с хрипотцой и лающей насмешкой. — Да нет, матушка. Мой лучший щит — превентивный выстрел из дробовика в голову! — ответил молодой голос, и сквозь клубы пыли проступили очертания говоривших. На старом, довоенном Харлее, за рулём сидела женщина в монашеской рясе. На плечо у неё был закинут дробовик, патронташ пересекал грудь, а мотоцикл она вела одной рукой. В зубах её была зажата сигарета, которой она периодически затягивалась, выдыхая дым. В коляске Харлея стоял высокий молодой человек в монашеской рясе, со старой снайперской винтовкой на ремне, перекинутом через голову. На поясе молодого человека висели две кобуры, в которых покоились пистолеты. Когда ветер встрепал чёрную шевелюру, открывая лоб, тихий вздох изумления издали обе стороны: знаменитый шрам в виде молнии украшал лоб молодого человека. — ТЫ-Ы-Ы!!!!!! — взревел Волдеморт, и дальше всё случилось быстро. Взрывное заклинание попало под колёса мотоцикла, и он перевернулся. Рыбкой с него слетела пожилая женщина, бывшая за рулём, — в сторону защитников Хогвартса. В другую же сторону нырнул с коляски молодой человек, признанный каждым магом, как Гарри Поттер. Ошибки быть не могло. Заклинания неслись в молодого человека, словно пулемётная очередь, но из-за шума и поднятой пыли не было видно, что именно в него летит — и как его от этого спасти. Необученного мага…. Против Волдеморта. В общем, каждый считал, что Поттер обречён, когда монашка — мать Аделаида? — вскинула дробовик и разрядила первый патрон в лицо оборотню. Тварь взвыла, но быстро затихла. Во мгле и пыли же, лицо к лицу сошлись двое — Гарри Поттер, или тот, кто выдавал себя за него, — и Волдеморт. Они кружили, словно два диких зверя, и Волдеморт заклинание за заклинанием посылал в своего «пропавшего врага» — но попасть почему-то не мог. — Слово Божие хранит меня, ибо я есть Божий человек, — улыбался шрамоголовый монах, и стрелял из пистолета. В какой-то момент битва вокруг замерла, и обе противоборствующие стороны наблюдали за противостоянием взрослого мага, пугала всей магической Англии, и неизвестного монаха, который был на диво похож на Поттера. Замерли оборотни, обступившие монахиню. Замерли акромантулы, не в силах напасть на Хагрида, Грохха и мадам Максим. Замерли дементоры, заключенные в купол из трансфигурированных столов, доспехов, камней и прочего мусора. Замерли великаны, спутанные вязью чар. Замерли и сами защитники — поддерживая заклинания, устав или просто наблюдая в немом изумлении за дуэлью, не будем бояться этого слова, века… Вот Волдеморт бросает проклятие. Вот «Поттер» даже не уворачивается, но проклятие не достигает его, лишь слегка золотистый свет окутывает его. Вот сам монах вскидывает старую снайперскую винтовку, и стреляет из неё прямо промеж глаз Тёмного Лорда. Жуткий Вой сотрясает место битвы, Волдеморт, распадаясь чёрным дымом, начинает светиться изнутри золотым светом, и вскоре этот свет становится настолько ярок, что поглощает всё поле битвы. Когда сияние спадает, становится видно, что монах перезаряжает своё оружие, а Пожиратели Смерти без сознания лежат на поле битвы. В полной, оглушённой, немой и изумленной тишине звучит голос молодого монаха. — Как же всё-таки вы были правы тогда, матушка Аделаида! Наш мир спасёт не красота, не доброта, не знаний сила… — А взятый в руки дробовик, и грамотный отстрел дебилов! — продолжила за него монахиня, и рассмеялась. — Рада, что ты запомнил, брат Августин. — Ну, в миру-то я — Гарри Поттер, — пожал плечами молодой человек, и с усмешкой щёлкнул затвором. — Едем дальше, матушка?.. У судьбы странное чувство юмора. Сделать мага — священником, убить самого могущественного мага столетия — младенцем, спасти мир не при помощи красоты — а при помощи дробовика и цинизма Святого Писания. Впрочем, ей ведь виднее?