Банкай

Хёринмару терпеливый занпакто. Он сидит у кровати своего хозяина и ждёт момента, когда тот очнётся. Он готов ждать хоть целую вечность, благо времени предостаточно, ведь он так долго его искал. И не только когда потерял память из-за Мурамасы, но и раньше, когда он никому не принадлежал. Хозяин при первой встрече казался ему маленьким и неспособным владеть им. Но Хёринмару знал, что именно это дитя должно стать его единственным хозяином. В нём есть сила, амбиции, пусть и скрываемые, и какая-то непонятная жажда силы. Занпакто не понимал причин этой жажды, остальные просто хотели стать сильнее, хотели силы ради власти, стремились получить возможность защищать близких, а его хозяин шёл к силе с усталой обреченностью, словно совсем не хотел её, но знал, что иначе быть и не может. Не понимал, а может просто не помнил. Он был рождён одновременно с хозяином, но долго не мог увидеть его, найти. А когда увидел, опешил. Возможно, это к лучшему, что его хозяин ещё совсем ребёнок, они проведут вместе больше времени, чем остальные шинигами со своими занпакто и их связь будет крепче и сильней. Хёринмару любил, когда хозяин вызывал Банкай, потому что тогда они сливались в единое целое. Хёринмару мог обвиться вокруг тела своего хозяина, быть его частью, его руками и ногами, его силой, отдать ему всего себя, раствориться в нём. Вспомнив эти ощущения, он невольно потянулся к спящему, чтобы хотя бы коснуться его, провести рукой по складке между бровей, по щеке, коснуться чего угодно, лишь бы чувствовать его. Странно, что его хозяин и во сне выглядит немного сердито, словно даже в беспамятстве не может расслабиться. Ему нужно отдохнуть, нужно увести его куда-нибудь подальше от Общества Душ, чтобы рядом не было ни одного знакомого шинигами. Может, на Северный полюс? Он откуда-то знает, что там красиво и бывает Северное Сияние, которое обязательно нужно показать хозяину. Когда его рука была уже в миллиметре от лица Хитсугаи, веки того слегка дернулись. Хёринмару замер и медленно отвёл руку. Тайчо десятого отряда открыл глаза и шумно выдохнул, его дыхание осело ледяным облачком. — - Хёринмару, — сказал Хитсугая и повернул голову в сторону занпакто. Ледяной сидел с прямой спиной, сложив руки на коленях, ничто в его виде не выдавало его смущения, пожалуй, он даже не умел выражать такие эмоции. — Когда ты вернёшься? — усталым, слегка сонным голосом задал вопрос Хитсугая. — Не знаю. Думаю, пока Мурамаса жив я буду находится в такой форме. Юный тайчо задумался, переведя взгляд на потолок. — Я соскучился по тебе. Тоширо привык к тому, что от своего занпакто бессмысленно скрывать что-либо, потому что тот читает его лучше, чем он сам. Однако Хёринмару вздрогнул при этих словах и протянул руку обратно к лицу хозяина. Когда он касался чуть прохладной кожи, на ней всё же оставался мокрый след — растаявший лёд его прикосновений. Хитсугая, приподнявшись на локтях, сел и придвинулся ближе, рука занпакто при этом съехала чуть ниже и вычерчивала узоры уже на груди поверх одеяла, там, где он ложится в форме банкая. Внимательные глаза изучали новый образ давно знакомого занпакто. Хёринмару же всегда видел хозяина таким, какой он есть, но не помнил, помнил лишь те часы, во время которых изучал спящего тайчо. Закрыв глаза, он не смог бы вызвать его образ, он всегда был реалистом со слабо развитой фантазией. К чему вообще нужна эта фантазия? Тем более, если не закрывать глаза, то можно видеть хозяина. Тонкие пальцы прошлись по его шраму на лице, по глазам, по овалу лица. — Я так и думал, что если бы ты был человеком, ты выглядел бы именно так. Хёринмару прикрыл глаза, кожей запоминая прикосновения хозяина, оставляющие жгучий след на своём пути. — Это хорошо, что ты вернёшься ко мне. Занпакто открыл глаза и чуть отодвинулся, ровно настолько, чтобы рука хозяина соскользнула с него. — Тогда, — продолжил Тоширо, — мы сможем снова потренироваться, тогда мы снова будем одним целым. Хитсугая притягивает занпакто в объятие. Они настолько близки и похожи, что им не нужны длинные, запутанные потоки слов, чтобы понять друг друга. Температура в комнате, да и во всём Сейретее, падает на несколько градусов. Хёринмару кажется себе беспомощным, он не знает что делать, это человеческое тело такое непривычное и неудобное, но всё же протягивает руки в ответном жесте. Прикосновения одного жгут, руки другого заставляют покрываться гусиной кожей. Но всё же это так правильно, так необходимо, что все неудобства смываются. Хёринмару полностью растворяется в своём хозяине, он принадлежит ему и телом, и мыслями, и душой, он весь его. Только сейчас, когда они так близко, Хёринмару остро ощущает себя целым, понимает, что именно здесь он и должен быть. Словно они вплавились друг в друга, словно было произнесено заветное слово «Банкай» и они слились, словно они вместе стали всем миром сразу. И комната покрылась слоем снега и ломанным льдом. Хитсугая разжал объятия и лег обратно на подушку, заснув ещё в полёте. Занпакто уложил поудобнее хозяина и снова застыл каменным изваянием на стуле. *** — Тайчо! В комнату шумным вихрем ворвалась пышногрудая блондинка. Хёринмару, сидящий рядом с кроватью, жестом показал ей быть тише. Радостное выражение лица Рангику разом пропало и она стала какой-то усталой и замученной. — А я думала, что он уже выздоровел, когда почувствовала похолодание и его реяцу, — разочарованно пробубнила лейтенант десятого отряда. — Ой, здесь так холодно. Ему точно станет лучше в таком помещении? Мацумото оглянулась вокруг — стены, все поверхности и даже потолок сверкали отблесками льда. — Он в порядке, — ответил занпакто, улыбаясь одними глазами, — Хозяину просто нужно отдохнуть. Рангику расплылась в удовлетворённой улыбке и заговорщически шепнула, подойдя чуть ближе к Хёринмару: — Это замечательно. Тогда ты скажи ему, что я заходила, а я пока пойду отмечу выздоровление тайчо. Тоширо мгновенно вынырнул из глубокой стадии сна и сел на кровати: — Мацумото!