Пивка - для рывка, водочки - для блатной походочки

Башка раскалывалась так, как не раскалывалась еще никогда, кажется. Пятничное гулянье закончилось премерзко, а так всё хорошо начиналось! Трудная неделя, взвешенное взрослое решение принять «пивка — для рывка, водочки — для блатной походочки», поскольку, когда ты всю неделю серьезный молодой человек в костюмах и наглаженных рубашках от Karl Lagerfeld, а в голове лишь цифры, цифры, цифры, ибо на тебе все финансы компании, так хочется в пятницу просто выпить стаканчик дешевого алкоголя в компании старых друзей, поболтать о девках, глянуть футбол… А потом… потом провал. Макс знал, что значит соскребать себя с постели ближе к обеду, мучаясь диким похмельем, знал, что значит искать, как подыхающий, рукой на прикроватной тумбочке бутылку воды и таблетку аспирина, знал, что значит идти, шатаясь, к толчку, ибо не дойти — значит заблевать всё в радиусе двух метров против течения, да вот только уже три месяца он никак не мог проделать этот прекрасный во всех смыслах ритуал в своей вылизанной до блеска квартире. С трудом раскрыв слипшиеся веки, он почти силой заставлял себя просто дышать, переживая приступ головной боли. Этот сученок опять будто специально не зашторил окна, чтоб все еще на удивление яркое ноябрьское солнце, пробивающееся сквозь голые ветки вишни, направляло свои безжалостные лучи прямо в глаз. Приподнявшись на локтях, Макс без труда нащупал рукой бутылку минералки (еще холодненькой!) и упаковку таблеток. В ней не хватало три штуки — ровно столько, сколько пятниц было в ноябре. Это четвертая. Выковыряв белое колесико, он по-быстрому закинулся, выхлебал 2/3 бутылки и снова увалился на подушку, удивляясь, почему тошнит не так сильно, как обычно. Может, не так много алкашки они мешали с Витьком? Глаза бродили по комнате, натыкались на уже хорошо знакомый бардак, на прикрепленную к шкафу записку, которую, похоже, не снимали с самого первого раза. Да, так и есть. «Проваливай» и стрелочка на окно. Макс с интересом проследил за каждой линией, удивляясь столь ровному и красивому почерку у столь неорганизованного человека. Красиво. И у «й» такая завитушка интересная. Не то, что его почерк — резкий, беглый, будто каждое слово — копье, раздробленное на кусочки. Кто бы мог подумать, что такой почерк может быть у вот этого создателя хаоса, который так и не научился пользоваться шкафом, сбрасывая все свои шмотки, и чистые, и не очень, прямо на стул, а на столе… на столе мрак. Откуда-то совершенно не ясно откуда, Макс знал, чем это недоразумение занимается теперь. Фри-лан-сом. Слово-то какое модное. Рисует логотипы или вроде того. Чего ж он тогда каждую субботу из дома сваливает, а? Чтоб кислую морду Макса не видеть? Ой, да пожалуйста, больно надо! Раньше-то пацан у них в конторе работал, мозолил глаза своей довольной физиономией и небрежной «хипстерской» гулькой, а потом уволился. По чистой случайности ровно три месяца назад, как раз, когда Макс с Витьком стали активными завсегдатаями бара. Головная боль постепенно отступала, и вроде как стоило бы и честь знать. Макс спустил ноги на пол, вздохнул, глянув на свои измятые брюки и расстегнутую рубашку, на которой не хватало пары пуговиц. Вторая половина кровати тоже была разворошена, подушка измята, будто хозяин дома ушел вот только-только. Странно. Макс никогда не задумывался над тем, что парень кладет его прямо рядом с собой, прямо спит с ним под одним одеялом и не брезгует его такого пьяного и дурного пускать. Какого черта он вообще его пускает? Какого черта Макс каждый раз тащится именно к нему — к Хрису, старому знакомому еще с университетских времен, когда они столкнулись из-за девки, которая, впрочем, отшила обоих. С тех пор они друг друга не переваривали, даже закусились однажды уже на старших курсах, хотя, черт возьми, виделись-то за год пару раз — дизайнеры и финансисты были в совершенно разных корпусах. Макс поднялся на ноги и осмотрелся уже внимательнее. Комната как комната — потертые обои, которым уже лет десять, деревянный пол, укрытый круглым ковром, заваленный бумагами и книгами стол и разворошенная кровать. Дверь вдруг тихонько отодвинулась, и в образовавшуюся щель протиснулся кошачий нос. Упрямая рыжая морда надавила сильнее и лентой скользнула к гостю. — Хэ-эй, — радостно протянул парень, присаживаясь рядом с котейкой. Животных он очень любил, да вот только с его графиком позволить себе не мог. Жалко их, скучать ведь будут весь день в одиночестве. А кормить некому — семьей Макс так и не обзавелся опять же из-за чертовой работы. Он почесывал за ушком урчащего, мурчащего котика, что ластился к нему, подставляя то спинку, то шейку. Как зовут сего усатого-полосатого Макс не знал, да и надо оно ему? Утреннее пробуждение в чужих домах закончится тогда же, когда он перестанет напиваться в барах по пятницам. В комнате потемнело и Макс поспешно обернулся к окну. Да, начинался тот самый знаменитый ноябрьский дождь, так резко сменяющий солнце в этом дождливом регионе. Парень достал телефон из кармана брошенного в ногах кровати пальто, чтоб вызвать такси, но телефон отказывался включаться. Какая, блять, досада! Котейка мяукал, привлекая внимание и, должно быть, был голодный, но, увы, Макс не привык шататься по чужим домам в отсутствии хозяина. Ему бы убраться подобру-поздорову, а то не понятно, чем закончится их встреча с хозяином, если он вернется и застанет незваного гостя копающимся у него в холодильнике. Но зарядить телефон стоило бы. Он подошел к письменному столу и пошарил по бумагам, пытаясь отыскать под одной из папок с эскизами провод зарядки. Да, да, вот он! Макс поднес его к лицу и расстроенно застонал. Опять зарядка для андроида, ну что ж блять, делать-то?! А за окном тем временем уже начался настоящий ливень. Такой, что соваться на улицу и пилячить полчаса до ближайшей остановки или забегаловки было бы самоубийством! Кот махнул рыжим хвостом и с разбегу прыгнул на стол. Макс только охнул, когда пирамида из книг и ярких папок наклонилась, аки пизанская башня, и рухнула вниз, рассыпаясь по полу. — Вот же пидарас блохастый, — беззлобно процедил Макс, хватаясь за башку. Он резких движений его все еще чуть мутило, и головная боль напоминала о себе, но с этим можно было жить, а значит, стоило и убрать чуть-чуть. Бальзак, Достоевский, Пушкин… а Хрис, как оказалось, увлекался классикой. Пару раскрывшихся тетрадей с зарисовками. Кажется, это называется скетчбук. С интересом и почти не кусающей за бока совестью, он перелистнул страничку, изучая наброски. Все чаще — люди. В движении, улыбающиеся, хмурящиеся, отдельные части тела. И котики, разумеется… А это, блять, что такое?! На следующей странице абсолютно точно был он сам, Макс, но не в том виде, в котором он привык обнаруживать себя в постели Хриса, а в нормальном виде — при галстуке, с аккуратной прической. Нарисован будто по памяти, но, в отличие от набросков, прорисован детально. Вон даже шрам на брови имеется. Макс коснулся настоящего шрама, ухмыляясь. Его оставил Хрис, да, в той с самой «битве за Диану Кругликову», когда Макс неудачно приземлился и ударился головой о кафедру. Ох, и как их тогда из универа не выперли? Закрыв блокнот, он поспешно сложил все папки обратно на стол и подошел к окну, чтобы убедиться, что туда выходить ну никак нельзя. Ливень был такой, что даже вишневое дерево видно не было. — И какого черта ты все еще здесь?! Голос за спиной заставил вздрогнуть и обернуться так резко, что головная боль снова вспыхнула фейерверком. Хрис стоял в дверях своей спальни, засунув руки в карманы мятых пижамных штанов, а его доисторический, побитый молью свитер блевотно-розового цвета чуть сполз, оголяя острое белое плечо. Он выглядел так, будто никуда не уходил, а сидел где-нибудь на кухне и курил, судя по запаху, сигарету за сигаретой. Котейка тут же кинулся к хозяину, принялся тереться о его ноги, но Хрис даже не взглянул на него, не сводя хмурого, недовольного взгляда с Макса. — А… ты? — Жду пока ты свалишь, — он вытащил руку из кармана и ткнул тонким пальцем в записку на шкафу, а Макс залип, чуть пошатываясь от удивления. Хрис не уходил никуда совершенно точно. Его светлые вьющиеся волосы были собраны в неаккуратный пучок, единственным достоянием которого было такое количество «петухов», что любая птицефабрика от зависти передохнет. — На улице? — опять тупо переспросил Макс. Он, человек, способный удерживать в голове множество шестизначных цифр, имена контрагентов и все ковенанты банков, не мог сложить в башке дважды два и выглядел, должно быть, в глаза Хриса полным придурком, помятым и таким похмельным-похмельным, что обнять и плакать. — На террасе, — холодно вздохнул парень. — Я уже устал сидеть там по часу-два, ожидая, пока ты проснешься. — А зачем ты там сидишь? — снова проявил чудеса (отсутствия) эрудиции Макс. Он действительно не мог понять, зачем Хрис впускает его каждый чертов раз, а не вызывает полицию или просто не поговорит, но это хотя бы можно было выяснить прямо сейчас. Чего, увы, не сделать по отношению к другому вопросу: как Макс каждый раз оказывается именно в этом доме? — Да потому что видеть твою пьяную рожу уже не могу, — Хрис закатил глаза и поднял котейку на руки. — Уходи. Сегодня можешь через дверь. Макс заторможено кивнул и поднял с пола пиджак, пальто. Нацепил на себя все это изжеванное безобразие и направился к двери. Он уже прошел через коридор, мимо знакомой двери в ванную, к выходу, но хриплый голос Хриса остановил его. — Нет, стой, там ливень. Парень обернулся, встретившись взглядом с чуть блестящими, как и у котейки, глазами. Он выглядел уставшим, не выспавшимся, каким-то печальным, и в нем уже слабо угадывался тот мальчик, с которым они повздорили из-за девчонки. Подрос, чуть раздался в плечах, видно, что подкачался, да и волосы отрастил, бровь, вон пробил пирсингом. А ресницы-то какие длинные… Макс тупо пялился на него, а потом опустил глаза ниже и залип на тонкие пальцы, почесывающие котейку за ушком. — Как кота зовут? — хрипло поинтересовался он. — Уткин, — хмыкнул Хрис, чмокнув кота в рыжую макушку. — И не спрашивай почему. — Художник. Ты писал по нему курсовую, да? Память медленно возвращалась, и смущение Макса росло прямо пропорционально удивлению Хриса. Какого черта он вообще помнит, что там этот пацан писал на третьем курсе?! — Ладно, снимай своё пальто, идем на кухню. Хрис отпустил Уткина на пол и скрылся за углом, а Максу ничего не оставалось, кроме как последовать его указаниям. На крохотной кухоньке хозяин уже вовсю возился с туркой, громко хлопал дверцами шкафчиков и едва ли не выронил чашку. Он почему-то очень нервничал, не оборачивался, делая вид, что очень заинтересован приготовлением кофе, который даже еще и не начал закипать. — Я… — Макс понимал, что надо что-то сказать, но в голове вертелось так много мыслей, что выбрать одну конкретную никак не мог. — Я хоть нормально себя веду? — Смотря что ты называешь «нормально», — Хрис только плечами передернул, а Макс в очередной раз залип на светлые кудряшки, выбивающиеся из общего пучка. — Расскажи мне, а то я что-то нихрена не помню. Парень молчал, видимо, подбирая слова, и торопить его не хотелось. За окном бушевала стихия, дождь барабанил о стекло, и отсюда была прекрасна видна та самая крытая терраса, кресло-качалка с брошенным на ней пледом и книга на столике. — Какого черта ты каждый раз приходишь? — Хрис поставил на стол чашки и всыпал в свою две ложки сахара. Макс предпочел несладкий кофе. — Я не знаю, серьезно. Ничего не помню, будто пробки выбило. А ты почему не выгоняешь? Хрис только губу закусил и вдруг покраснел до кончиков ушей. Это направляло на всякие мысли, и Макс решился спросить, чтобы… чтобы точно знать. — У нас с тобой что-то… — Нет! — парень вскинул глаза, до невозможности красивые, большие, темные, будто глубокие колодца. Он выглядел почти испуганным, смущенным и совершенно точно не планировал разговор. — Ничего не было, просто ты каждый раз говорил такие вещи странные… — Боже, Хрис, да не томи! — Максу уже не терпелось узнать, что там молол его пьяный язык, но парень все медлил. — Пошлости всякие. Знаешь ли, это было не очень круто слышать в час ночи от в жопу бухого тебя! Нечто подобное Макс ожидал, да вот только никак не мог понять почему. Почему, черт побери, он идет не к бывшим девушкам, а к вот этому вот недоразумению с пучком на башке, с которым у него никогда ничего не было, кроме глупого противостояния и мордобоя в мягкой форме. — Я не знаю, что сказать, — пробормотал Макс, делая глоток обжигающего кофе. Хрис тоже не знал, ковыряя ногтем дырку в скатерти. Он выглядел каким-то печальным, что ли, а Уткин, сидящий у него на коленях, безостановочно мурчал и терся башкой о свитер. — Ты… как жизнь вообще? — чуть хрипло поинтересовался Макс, пытаясь хоть как-то развеять неловкость. — Нормально, рисую. Вдруг некстати вспомнились те рисунки и так захотелось узнать все до конца. К черту смущение, все равно уже опозорился по полной. — Уткин скинул с твоего стола вещи, и я увидел, ну, свой набросок. Это…? — Забей, просто мне нечего было делать, — отмахнулся парень, устремляя взгляд кофейных глаз в окно. — Диана замуж вышла, слышал? Макс только головой покачал. Он не поддерживал с ней никаких связей и вообще забыл о ней, вплоть до того самого первого утра, когда оказался в чужой кровати. — Она мне никогда особенно не нравилась, — признался Макс, прокручивая в голове образ девчонки. Да, миленькая, но не в его вкусе. — Просто тогда на вечеринке меня задело, что она разговаривала с тобой, хотя мы с ней как бы уже встречались. Хрис ухмыльнулся, откидываясь на спинку стула. В глазах его заплясали искорки. — Сейчас не разберешь, с кем она встречалась, а с кем нет. — Это точно, — согласно кивнул Макс, допивая кофе. — Ну, дождь вроде заканчивается. Я пойду. Они синхронно поднялись на ноги. Уткин на руках лишь недовольно дернул ушами и мяукнул. — Ну, что, до следующей субботы? — переминаясь с ноги на ногу, поинтересовался Хрис, когда Макс уже стоял в коридоре, готовый уходить. — Да, — парень мягко улыбнулся и впервые покинул этот дом через дверь. *** — Не, Витек, сегодня никак, — Макс зажал трубку ухом, потому что обе руки были заняты бутылками. Он никак не мог определиться с алкоголем, потому что понятия не имел, что предпочитает пить Хрис, да и пьет ли он вообще? Охранник далеко не круглосуточного супермаркета поглядывал на него с неодобрением. Совсем скоро они планировали закрываться, и продавщица уже нервно гипнотизировала часы, а Макс все никак не мог выбрать: вино, коньяк, виски или все и сразу? — И чего это вдруг ты решил стать трезвенником? — голос Витька был хитрющим, будто он знал чего-то, чего не знал никто. — К пацану своему поедешь? — Что?! — Макс едва ли не выронил бутылку, сумел поймать только в последний момент и дрожащими руками закинул в корзину. — Какому пацану? — Ой, да не ломай комедию, сам же ноешь мне каждый раз! А кто тебя на такси подбрасывает на Московскую двадцать семь? А? — Блять! Все стало на свои места — можно было бы сказать, да нихуя. — Что я тебе рассказывал? — простонал парень, сметая с полки еще одну бутылку. — Что забыть его глаза не можешь, что ломает всего. Ну, Макс, ты что, склерозный что ли? Как он уволился так и… — Похоже на то. — Презики не забудь! — Витька уже вовсю ржал на другом конце провода, и слышать это было невыносимо. Боже, если он такое другу рассказывал, то что же он плел самому Хрису?! — Молодой человек, мы закрываемся, — хмуро напомнил дедок-охранник и Макс кивнул, кинул в трубку «иди в жопу» и отключил телефон. Положил в корзину к бутылкам и фруктам пару пачек чипсов и поплелся к кассе, чувствуя себя до предела растерянным. Кассирша что-то спрашивала у него, но он только на третьем вопросе уловил ее голос из шума голосов в голове. — Что? — Пакет, говорю, брать будете? — А, да, пожалуйста. — Карта наша скидочная есть? — Не, нет. — Оформить? — Нет, и пачку «Мальборо», пожалуйста. Да, вот эту… И… Макс чувствовал себя так, будто успел выглушить весь алкоголь в отделе. Он совершенно не отдавал себе отчета, кладя на кассовую ленту пачку презервативов с примотанной к ней акционной бутылочкой смазки, совершенно не помнил, как складывал все в пакет, и только сидя в машине вдруг расхохотался, как безумный. Боже, да что ж творится-то?! Купил спаиватель и закусон, купил гандоны и едет к парню, которого незаметно для самого себя хотел все это время и даже ныл про него лучшему другу, и даже в любви объяснялся самому Хрису, да вот только все это делал не он, а его пьяное альтер эго. Руки дрожали, когда он заводил двигатель и выруливал с парковки, но почему-то по мере приближения к дому Хриса, ему становилось спокойнее. День выдался теплым, солнечным, а ночь безоблачной, и ему без труда удалось найти нужную улицу. Он припарковался у ворот, но заходить не спешил. Достал из пакета пачку сигарет и невольно наткнулся взглядом на презервативы. Да, можно взять их с собой на всякий случай, спрятать в карман, но как же интересно посмотреть на реакцию Хриса, когда он увидит их в пакете. Выгонит? Или… Нет, стоит оставить все так, как есть. По его реакции, по крайней мере, будет понятно, чего ожидать. Он вышел из машины и закурил, рассматривая дом. В окне кухни горел свет, а вскоре дверь отворилась, и на террасу вышел сам хозяин. Его было сложно рассмотреть в темноте, но вскоре щелкнула и его зажигалка. Во мраке загорелась рыжая точка сгорающего табака. — Непривычно видеть тебя трезвым, — голос Хриса был веселым, ни капли не удивленным. Каким-то… совсем другим. Игривым. — Я решил, что если все равно окажусь у тебя, так лучше заранее, — произнес Макс и, зажав фильтр зубами, достал из машины пакет. Закрыл ее и поплелся к дому. Они постояли молча на улице, докуривая и поглядывая в ночное небо, где уже вовсю подмигивали звезды. На кухне было тепло и уютно, а Уткин безостановочно мурчал, потираясь о ноги гостя. Макс поставил пакеты на стол, предоставляя хозяину право самому разобрать покупки и обнаружить то самое, что непрозрачным намеком будет висеть, подобно дамоклова меча, над их взаимоотношениями. Отношениями. С тихим стуком на стол ставились бутылки, а Макс с нескрываемым удовольствием рассматривал Хриса, будто никогда его ранее не видел. Да нет, все те же красивые кофейные глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц, все те же изогнутые брови с металлическим шариком пирсинга в правой, прямой тонкий нос и персиковые, чуть приоткрытые губы. Розовый свитер сменился другим — черным, растянутым, более тонким, но так же открывающим вид на выпирающие косточки ключиц, такие соблазнительные… Макс видел, как дернулся кадык парня, когда его руки нащупали в пакете ту самую пачку, как расширились его глаза, приподнялась в удивлении бровь. Хрис замер, а потом медленно вытащил презервативы и повернулся всем корпусом к Максу, уже готовому уворачиваться от ударов. Парень все крутил и крутил пачку в руках, а потом вдруг улыбнулся, протянул: — Значит, все-таки, не просто пьяный бред? — Не знаю, но хотел узнать твое мнение на этот счет. — Я думаю… — юркий язычок пробежался по губам, и Макс в очередной раз залип. — Думаю, что эта мысль не вызывает у меня отвращения, но если хочешь это, — он поднял выше пачку презервативов, — то забудь про это, — и указал тонким пальчиком на бутылки с алкоголем. — Мне плевать, что ты там мелешь, когда пьяный. Меня интересует только твой трезвый… м-м-м, интерес. Макс только ухмыльнулся на такое заявление. Внизу живота медленно теплело, но почему-то для него, у которого никогда не вставало на парней, это не вызывало удивления. Все казалось правильным, так и должно быть. — Тогда мы… — Да, можем попробовать, — щеки Хриса были пунцовые, а взгляд то и дело устремлялся в пол, но голос был достаточно уверенным, да и вроде взрослый парень, должен отвечать за свои слова. Макс медленно приблизился к нему, отбирая пачку из ослабевших рук, и вдруг понял, что совершенно не знает, как ему себя вести. Может ли он его поцеловать или нет? Прямо сейчас уже начинать или как с девочками — предложить фильм посмотреть? — М-м, ты не хочешь в душ? — неловко отстранился Хрис, в мгновение ока оказавшись в углу кухни. — Я только что из дома, — ответил Макс, слегка разочарованный таким поворотом событий. Еще передумает, чего доброго! — Тогда я в душ, — почти шепотом произнес Хрис и сбежал в ванную. Что теперь делать, Макс не знал. Он повертел в руках отнятую пачку, прикидывая, а если бы на кассе не оказалось смазки, есть ли она у Хриса? Вряд ли, хотя кто его знает. Может, он уже развлекался с мальчиками или с девочками, почему нет? Вот у Макса был подобный опыт с девушкой и не раз. Одна его бывшая очень любила анальный секс, правда пришлось расстаться, когда она приволокла страпон и предложила и Максу испытать подобное удовольствие. Почему-то он тогда отказался, хотя может и стоило попробовать. Честно говоря, он бы чувствовал себя полным придурком, не позаботившись о смазке. Что тогда делать с презервативами? Шарики надувать? Макс подхватил пачку и поплелся в спальню. Слишком уж эта комната стала ему родной. И записка на месте… Кровать была на удивление аккуратно застелена и, не зная, чем заняться, парень сел на свою половину, дожидаясь Хриса из ванной. Ожидание было мучительным. Возбуждение никуда не пропадало, подогреваемое мыслями о предстоящем сексе, но он действительно волновался, потому что ну как тут не волноваться, когда с парнем впервые? — Не передумал? Голос заставил оторваться от изучения упаковки и взглянуть на Хриса, такого уютного в шортах и футболке, с чуть влажными растрепанными волосами и таким соблазнительным румянцем на щеках, что его хотелось… просто хотелось. — Нет, а ты? Не передумал? — Макс протянул руку, и Хрис охотно протянул в ответ свою, делая пару шагов вперед. — Тогда начинаем? — улыбнулся парень усаживаясь рядом. Макс надавил на его вздымающуюся от дыхания грудь, заставляя лечь поперек кровати, почувствовал под своей ладонью бешено бьющееся сердце и навис сверху, опираясь на локоть. Он просто хотел рассмотреть его поближе, насладиться каждой черточкой этого милого лица, такого правильного, такого смущенного. Наклонился ниже, целуя в приоткрытые губы, удивительно мягкие, как у девушки. Повел рукой ниже, добираясь до голой кожи, где футболка задралась, и вдруг почувствовал, что Хрис останавливает его, чуть отталкивает ладонями. — Что случилось? — прошептал Макс, прекращая поцелуй. — Я… — голос парня дрожал от чего-то. — Я переживаю. Правда, очень. Ты аккуратнее, хорошо? От такого трогательно-искреннего признания крыша съехала окончательно, а член затвердел так, что больно упирался в ширинку. Хотелось расстегнуть брюки, но он боялся напугать. Хриса надо было расслабить, иначе ничего не получится. — Послушай, у меня был опыт с девушками, — Макс коснулся пальцами красивого лица, залипая взглядом на дрожащих пушистых ресницах. — Никто не жаловался, чаще они сами предлагали. Но ты должен расслабиться. Не волнуйся, хорошо? — и склонившись, он поцеловал бьющуюся венку на виске, опустился ниже, целуя в шею, — я буду очень нежным, — еще один поцелуй в ключицу, — тебе понравится, — зацепил пальцами футболку, подтягивая ее выше, — только не бойся, маленький… — спустился на пол, целуя плоский живот, оттянул мешающиеся шорты. Он снова был будто на автопилоте, не контролируя свои действия, потому что будь он в своем уме, наверняка задался бы вопросом, а правильно ли поступает, беря в рот чужой чуть возбужденный член. Но он снова словно пьян и был способен думать лишь о том, как доставить удовольствие этому дрожащему мальчику, которого он так желал в тайне от себя самого. Он пытался вспомнить, как ему было приятнее, когда минет делали его девушки, но член Хриса твердел, а значит он все делал правильно. Тихо, чтоб не было слышно расстегивающейся змейки и ремня, он высвободил себя и провел пару раз рукой, потому что еще чуть-чуть, и он бы сошел с ума от напряжения. Последний раз поцеловав истекающую смазкой розовую головку и насладившись сорвавшимся с губ Хриса стоном удовольствия, он поднялся на ноги и забрался на постель, помогая парню сесть. — Давай, снимай футболку, — шепнул Макс, дергая ненужную сейчас вещь. Он помог ему выпутаться из шорт и лечь на подушку, а потом и сам разделся, в спешке почти оторвав пуговицу рубашки. — На животе будет лучше, — посоветовал он, и Хрис тут же перевернулся, позволяя рассмотреть себя во всей красе. Его кожа была такой светлой, нежной, а спина медленно сужалась к талии, а дальше — крепкие белые ягодицы, по которым Макс так хотел шлепнуть ладонью, но не стал. — Я… немного растягивал себя, — шепотом признался Хрис, пряча лицо в подушку. Кудряшки закрывали обзор на покрасневшие уши и Макс провел пальцами, убирая волосы в сторону, открывая обзор на нежный розовый хрящик. Не устоял, чуть прикусил, поймав полустон-полувздох. Не смея больше медлить, он распаковал пачку и привычным движением разорвал фольгу, раскатал презерватив по истекающему смазкой члену и открыл пузырек со смазкой, вылил немного на ладонь, но почему-то не спешил прикоснуться к Хрису. Ему казалось, что он может напугать его, но, отогнав от себя глупые мысли, он чуть прогрел смазку в руках и коснулся плотно сжатого колечка мышц. Парень замер, как кролик перед лисом, и Макс видел насколько он напряжен. Насиловать в его планы не входило, и Макс понимал, как глупо сейчас прозвучит его «расслабься». Он судорожно пытался вспомнить, что делали девушки, но они будто и не переживали вовсе. Черт! Как же… — Хрис, давай, разворачивайся ко мне лицом, — попросил парень, потому что иного варианта не видел. Медленно, будто нехотя, тот повернулся к нему, неловко поглядывая из-под ресниц, будто извиняясь. — Дай руку… Хрис протянул и Макс вылил ему на ладонь чуть смазки, размазал, касаясь каждого пальчика. Сел на постель, оперся спиной о подушки и потянул парня на себя, заставляя практически лечь, устроившись между его разведенных ног, откинуть голову на плечо. Он взял его руку, сплетая пальцы, и повел вниз, заставляя коснуться собственного уже порядком опавшего члена (чего не скажешь о члене Макса), нежных яичек и ниже, к сжатой дырочке. — Давай, вместе, — прошептал он в маленькое розовое ушко, прекрасно понимая, что Хрис сейчас просто сгорает от стыда, и от этого его хотелось еще сильнее! Они чуть покружили вокруг, ощупывая скользкие складочки, а потом толкнулись указательными пальцами внутрь. Не без усилия, пришлось признать, но и это уже была победа. С наивным, почти детским любопытством, Хрис смотрел, как их пальцы медленно входят и выходят, и расслаблялся, не чувствуя боли, только странные импульсы удовольствия, расползающиеся по телу, подобно электрическому разряду. — Попробуй сам три, — мягким, мурлычущим голосом, посоветовал Макс, убирая руку в сторону. Он с таким искренним восторгом наблюдал за процессом, будто то, как парень растягивает сам себя, подготавливая дырку для его члена, было интереснее, чем сам секс. Возможно, так оно и было. Хрис расслаблялся, гнал от себя мысль, что делает такое прилюдно, что на него смотрят и едва ли слюной не капают, но он хотел продолжения, а потому насильно проталкивал внутрь уже три пальца, замер, привыкая. Процесс подготовки, казалось, растянулся в вечность, и только упирающийся куда-то в бок член Макса подгонял, хотя сам парень не издавал не звука, только дышал тяжело, не имея возможности прикоснуться к себе, да играл с отросшими светлыми кудряшками Хриса. — Давай, — прошептал он, вытаскивая пальцы. Он очень сомневался, что действительно хорошо подготовился, но надеялся на свое расслабленное состояние, на покой, поселившийся в душе. Лишь бы вошел, а там — привыкнет! Макс не стал спорить. Помог перевернуться на живот, оседлал сверху и вновь выдавил немного смазки на руку. Скользнул двумя пальцами в порядком растянутую дырочку, наслаждаясь стоном, и принялся неспешно совершать фрикции, все ускоряясь ускоряясь, как если бы делал это членом. Хрис застонал, вскрикнул, приподнял бедра, как кошка, оттопыривая зад. Это просто действие оказалось на удивление приятным, и когда пальцы заменила крупная, горячая головка, он сделал вид, что не заметил, всеми силами пытаясь не зажиматься. — Вот так, мой хороший, да-а, — прошептал Макс, медленно, но неуклонно проталкиваясь в горячую глубину. — Дыши. Просто дыши. Сейчас… Все, я не двигаюсь. Да, Хрис дышал. Закусив губу, потому что не мог игнорировать давление, чувство растянутости, обескураживающее, дикое ощущение чего-то большого и пульсирующего внутри него… Все ощущалось гиперболизировано. Казалось, что в обхвате там не меньше тридцати, а в длину достает ему до желудка, но почему-то ловил неправильный, иррациональный кайф. Да, это было неправильно, это было против природы, но это было так хорошо… Он приподнял бедра выше, практически вставая на четвереньки, и чуть покрутил задницей, давая сигнал, что готов. Нет, это было не то же самое, что с пальцами. Это было круче, а Хрис только лежал и постанывал, пытаясь привыкнуть к габаритам. Ощущения сперва были неприятные: тянущие, жалящие, будто он вот-вот порвется, как непрочная ткань, но трение создавало удовольствие там, где, казалось, его быть не могло. Макс двигался неспешно, растягивая момент. Он знал, что ему будет мало одного раза. Ему и двух раз будет мало, чего уж там скрывать! Он привык к секс-марафонам, но вот выдержит ли Хрис? Эти мысли, почти что бытовые, отвлекали, оттягивая финал, когда терпеть не получится, а он хотел как можно дольше удерживать паренька в своих руках. Что-то было неправильное. Он терял нить происходящего, а потому вдруг понял, что именно не так. Он будто забывал с кем находится. Вот так, со спины, Хрис с его длинными волосами, субтильным телосложением, по-девчачьи узкой талией и крепкой белой задницей слишком уж был похож на девушку, а никаких женщин в данный момент Макс в своей постели видеть не хотел! Глухо зарычав, Макс вышел из растянутой дырки, и парень всхлипнул, сжав в руках край подушки. Обернулся, растерянный подобным обращением, но крепкие руки уже перевернули его на спину. Горячая головка вновь толкнулась в раскрывшееся, растянутое нутро, и Хрис вскрикнул, переживая не очень приятную вспышку. — Полегче! — шикнул он, но почему-то сам подался навстречу. Он был будто в трансе, но теперь очнулся, встретившись сцепившись взглядом с Максом. Он сжал челюсти, выдохнул сквозь зубы и снова дернулся навстречу таранящему органу. Это было слишком… ярко. Он не мог позволить себе закрыть глаза, снова провалиться в транс, потому что парень, нависший над ним и с каким-то странным, жутким взглядом изучающий его лицо, был слишком… жаждущий. Он подобно оголодавшему зверю вколачивал свой член в и так уже до предела раздраженное нутро, и не помешало бы еще чуть добавить смазки, но он не мог, не хотел останавливаться. Хрис прикусил губу, балансируя на грани боли и удовольствия, а потом вдруг неожиданно даже для самого себя, подобно актрисе в порнофильмах, скрестил ноги у Макса на пояснице, притягивая его к себе ближе. Парень зарычал глухо и как-то отчаянно, падая на локти, впиваясь кусающим, совсем не щадящим поцелуем в приоткрытый рот, вылизывая по-животному грубо, мокро, пошло, правильно. Хрис то и дело вскидывал бедра, но только сбивал ритм, и вскоре замер, позволяя втрахивать себя в матрас, кусать губы, целовать в шею. Он до безумия хотел и сам что-то сделать, ответить на ласку, но странная вибрирующая то ли боль, то и не совсем, выгоняла метлой из головы все мысли, и он только и мог, что стонать во весь голос да царапать Максу спину короткими ноготками, прекрасно понимая сейчас всех женщин, практикующих подобное. Хотелось поделиться болью, удовольствием, деть куда-нибудь рвущуюся энергию, и он бы, наверное, сдох, будь они в квартире, в окружении соседей, и ему приходилось бы сдерживаться. Макс работал как отбойный молоток, четко, без сбоев, прекрасно понимая, что это слишком, что надо остановиться, что с такими темпами он не только на второй раз за ночь не сможет рассчитывать, а вообще когда-либо, потому что его вышвырнут к чертовой матери за такое обращение, но что-то внутри горело и черт, сидящий на плече, все подгонял, все хохотал, погружая его разум в царство порока. Это было безумие. И когда подкатил оргазм, Макс не стал себя сдерживать, потому что остатки здравого смысла, загнанные в угол, недобитые, подсказывали, что от травм Хриса сейчас способно спасти только это. Глухо зарычав, он наклонился ниже, прикусывая кожу на шее, совсем чуть-чуть, чтоб только почувствовать вкус… …Он не спешил выходить, пытаясь восстановить работоспособность органов чувств. Первыми проснулись тактильные ощущения. Он держал в своих руках дрожащее, разгоряченное тело которое, впрочем, было, кажется, не против, что в нем все еще оставался медленно опадающий член. Потом вернулось зрение. Он смотрел в расширенные то ли в испуге, то ли в удивлении кофейные глаза, видел мокрые ресницы и влажный приоткрытый рот, который безумно улыбался. Последним — слух. Хрис тяжело дышал, будто пробежал кросс, а потом вдруг пробежался розовым язычком по губам и прикрыл глаза, блаженно выгибаясь в крепких руках. — Извини, — хрипло прошептал Макс, опуская руку на все еще колом стоящий член парня. Хрис дернулся пару раз и Макс понял, что ему надо. Сжал кулак, позволяя парню пару раз толкнуться, одновременно с тем ерзая на его члене, уже почти мягком, но все еще остающимся внутри. Это было не слишком приятно, но он готов был потерпеть. Хрис кончил полувздохом-полустоном, прогибаясь в пояснице, а Макс радовался, ведь увидел этот момент уже порядком «отрезвевшим». Они повалились на кровать, пытаясь восстановить дыхание и найти нужные слова, чтоб как-то высказать свое мнение, и Макс решился первым, чувствуя себя немного виноватым в своей несдержаности. — Ничего не болит? — прошептал он, рассматривая спокойное лицо парня, прикрытые глаза, прямой нос, припухшие губы. Он не выглядел злым или расстроенным, просто… спокойным. — А ты как думаешь? — Хрис тоже повернул к нему голову и снова улыбнулся. — Мне понравилось. Это было крышесносно. — Это точно, — невесело отозвался Макс, положив левую, не испачканную в семени руку, парню на живот. — Следующий раз я не сорвусь. Он ожидал услышать что угодно, а в особенности «А ты уверен, что я захочу пережить это еще раз?», но парень только помотал головой, не открывая глаз. Только ресницы его задрожали. — Мне правда понравилось, когда так. Да, это немного больно, но я готов потерпеть ради… не знаю, это чувство сложно объяснить. — Значит, когда-нибудь ты мне покажешь?.. — Макс сказал это, и только потом понял, что именно сказал. То есть, он совершенно добровольно только что выписал вексель на свою анальную девственность? Превосходно. Значит с Анжелкой мы не хотели, а тут прямо вот пожалуйста?! К его удивлению Хрис не вскидывался с воплями «че, правда что ли? Не шутишь?!». Он только кивнул и снова мягко улыбнулся. Ну, в этом была логика. Он не считал себя слабым, подчиненным, каким-то не таким. Хрис согласился бы только на равноправные отношения, и с этим надо было считаться, если, конечно, Макс малодушно не испугается, если он уверен, если всё, что он говорил будучи пьяным, не банальный бред, а задушенные давно эмоции, которые он неправильно понимал. Да, Хриса не хотелось бить. Его хотелось прижать к груди и не отпускать. Настоящее желание, настоящая «химия», подавленная сумасшедшим графиком работы, выплескиваемая в баре по пятницам и редким сексом с девицами легкого поведения или просто с девушками, с которым априори не может быть никакого «долго и счастливо», наконец-то прорвалась, плеснула через край. Дамбу прорвало, и все устоявшиеся столпы его мира смыло затопившей нежностью. Макс провел пальцами по кудряшкам, упавшим на красивое, улыбающееся лицо, и понял, что дома.