like a grudge

You are living in a world that will soon be dying. And I know everybody knows you try to be like me but even at your best as a man you couldn`t equal half of me [1].

Чувство похоже на лёгкое раздражение, пощипывание и зуд на грани сознания, незначительный, но тревожащий ежемоментно. Хочется почесать кожу, раздвинуть бесконечные слои бинтов не только ради того, чтобы видеть, есть, дышать и держать меч, но и ради освобождения от такого долгого плена и плана. Но позволить это можно лишь наедине с собой, предварительно проверив, чтобы ни одна живая — и мёртвая — душа не смогла узреть, с каким облегчением он снимает хлипкую защиту своей двойной тайны. Из замызганного от зубной пасты, ржавой воды и бог весть чего ещё зеркала на него смотрит Тони Редгрейв, но не заляпанный паршивым клубничным санди или чужой кровью, более собранный, холодный и знающий, кто и что он. Одежда падает прямо под ноги на тошнотворный розоватый кафель, собираясь с монстроподобную складчатую кучу, но Гилвера это нисколько не заботит. Его внимание намертво приклеено к собственной оголённой груди. Он неторопливо отодвигает амулет вместе с цепочкой в сторону, вовсю разглядывая чёрные вены, наливавшиеся демонической силой день ото дня. Кажется, они пульсируют в такт биению его сердца и исходят как раз-таки из него, медленно окутывая всё тело сетью тёмных и маслянисто поблёскивающих в тусклом свете ванны змей. Позвоночник выглядит как постоянно поднимающие головы рептилии. Они будто вьют уютное гнёздышко прямо внутри, неспешно отравляют каждый миллиметр плоти, прогрызают путь по костям и, он уверен, скоро вцепятся в беззащитное горло. Уже сейчас видны их алчно протянутые к его кадыку хвосты и зубы. Выглядит отвратительно, и Гилвер может догадаться, что не пройдёт и недели, как проказа достигнет рук и придётся прятать и их. Буквально с вчерашнего вечера он начинает одёргивать манжеты своего плаща, боясь, что избирательно глазастый Тони Редгрейв обратит на это своё внимание и сорвёт все планы. Необходимость бинтовать руки предрешена, но Гилвер вопреки здравому смыслу немного бесится с этого: меч будет ощущаться иначе, придётся потратить лишнее время на то, чтобы приноровиться, дополнительные пункты в списке дел, отдаляющих его от финальной цели. Так и происходит, когда однажды утром он пристально смотрит на вытянутые перед собой ладонями вниз руки, а в особенности — на почерневшие и заострившиеся ногти. Руки — все в чёрных венах, гадко и омерзительно попахивают смертью и разложением, как будто он ходячий труп. Если такова цена силы, цена более мощной связи с демоническим измерением, то Гилвер заплатит сполна и предложит ещё больше, лишь бы сработало. Гилвер зачёсывает волосы назад, дотошно изучает лицо, следя за тем, чтобы демоническая сила никак не отразилась на глазах, не проползла по белкам, и плавными круговыми движениями плотно заматывает каждый клочок обнажённого тела. Напоследок, полностью экипированный, он прицельно разбивает единственное зеркало: сюда нет смысла возвращаться.