Мой мальчик.

Его руки. Теплые нежные руки. Они перебирали мои темные волосы, крутили их на пальцах, когда мы валялись на съемной квартире. — Здравствуйте. Вы первый в списке контактов Дана Синглера. Он читал мне книги. Своим высоким картавым голоском, который я хотел слушать до конца жизни. Я должен был слушать. Обязан. А он должен был слушать мой — всегда с радостной ноткой. Как голос может быть грустным, когда рядом мой мальчик? Так должно быть. Должно было быть. — Да? Кто это? Что с ним? Мы должны были продолжить покупать друг другу любимое мороженое. А он бы морщился каждый раз:"Фу, Итан, фисташковое — отстой». — Это полицейский Стивенсон. Мистера Синглера доставили в реанимацию №8 с тяжёлыми ранениями. На него напали. — Как по-твоему, какая рубашка лучше: бежевая или голубая? — Бежевая. Она подойдёт к моим волосам. Он засмеётся. — Я еду. — Дан, ну чего ты там копаешься как девчонка? Кино скоро начнется. — Выбираю, какой галстук подойдёт «к твоим волосам». — Мой мальчик. Итан Беррис залетает в больницу. «Какие бахилы?! Шлюха, лучше заткнись!» Уже тут стоит полицейский. — КАК ОН? — Итан срывается на крик. — Вы, я так полагаю, знакомый мистера Синглера? — Да-да, как он? — Кем вы ему приходится? Улица. Фонари. Страсть. Обжигающие поцелуи на углу дома. — Нас могут увидеть, Итан. — Ну и пусть. Несмотря на свои слова, парень отрывается от объекта своего обожания и, взяв его за руку, бежит за поворот, где находится их квартира. Вновь страсть. Приглушённый свет. Запах одеколона. Губы. Любимые губы — они уже припухли от поцелуев. Нет, не отрываться же. Это же Мой мальчик. Все чувства сливаются, не остаётся ни страсти, ни нежности, они — это все вместе. Остаётся одно — любовь. — Другом. Я — Итан Беррис, друг Дана. — Мистер Беррис… Я сожалею, — полицейский снял кепку, — мистер Синглер скончался. — Ч-что? Не может быть… — шок переходил в ярость — КТО ЭТО?! — Мы ещё не выяснили, его нашли таким в переулке, ему сломали рёбра. Били, судя по всему, битой. Врачи не смогли спасти. Коллеги сейчас устанавливают тех, кто на него напал. Перед глазами проплывали те самые счастливые два года. Когда они были «моими мальчиками» друг для друга. — Я хочу кошку — Какой в ней толк? Я тебе говорю, собака полезнее. И активнее. — Ага, может быть, хоть она сможет вытащит твою задницу на улица. В Дана прилетела подушка. — А я говорил, что кто-то уклоняется от аргументов насили… Дан не успел договорить, как налетевший с подушкой Итан, уложил его на диван. — А вот будь здесь собака, она бы спасла от нападения своего ворчливого хозяина Дана. — А вот будь здесь кошка… — Итан поцеловал Дана, и тот вновь не смог договорить — ИТАН БЕРРИС, ПЕРЕСТАНЬ МЕНЯ ПЕРЕБИВАТЬ! — Дан, ты прав. В кошке есть плюс. Ты бы не стал так орать, досмерти животное напугаешь. — Если она из пугливых, то лучше ей не видеть тебя с утра — АХ ВОТ КАК?! Полицейский потряс Итана по плечу. — Скоро прибудут родственники, зайдёте с ними на опознание? — А-а? Да, да, зайду…зайду. Вот и его семья. Перед ними он ещё не совершил каминг-аут, но они, вероятно, обо все догадывались давно. Для миссис Синглер Итан был, как второй сын. И вот, она обеспокоенная, на грани срыва, с дорожками от слез на щеках, заходит в больницу. Тут и мистер Синглер. Втроём они зашли на опознание. — Это мистер Дан Синглер? Все видят, что это он, но никто не осмеливается сказать «да», словно, боясь принять реальность и отпугнуть надежду. Взгляд Итана скользнул по руке. — Чем я могу помочь? — спросил пожилой ювелир, чьи творения расхваливают даже за пределами города. — Я…ищу обручальное кольцо — сказал Итан, уже боясь дальнейших действий. — Ох, ну это мы сразу. Ювелир, мистер Гардер, повел Берриса к витринам с шикарными кольцами с различного вида камнями. Итану было нелегко сказать, что ему нужно два мужских обручальных кольца. Уже двадцать первый век, ему нечего стыдиться. И даже если кто-то будет недоволен, то лучше ему этого не показывать. Так Итан решился. Ювелир по-доброму улыбнулся. — Что же вы сразу не сказали, юноша? А, понимаю, но не бойтесь, это нормально. Мы с моим супругом уже тридцать лет счастливы вместе. Итан выбрал кольца. Осталось сделать самое страшное. Осталось сделать предложение. — Д-да? ДА, ДА, ДА, Я СОГЛАСЕН, ДА! — Дан, я люблю тебя. Мой мальчик. — Я люблю тебя, Итан. Мой мальчик. — Да. Это наш сын. Дан Синглер, — родители сказали только это. Мама Дана начала плакать и вышла, следом и муж, успокаивающий ее. Итан вышел тоже. Ему было больно. Хреново. Плохо. Разбито. Горько. Дерьмово. И, как в других ситуациях, не появится его мальчик и не успокоит своим солнечным светом. Хотелось все крушить, ярость кипела, но рядом были родители Дана. Сейчас нельзя было расклеиться ещё и ему. — Дорогая, а мне показалось…у Дана обручальное кольцо? Или я путаю? — Да, да. Кольцо. Тут вдруг миссис и мистер Синглер в первый раз за вечер посмотрели на Итана. Они знали его давно. Не говорили мальчикам, но ровно столько, сколько они знали Итана, догадывались об их отношениях. Миссис Синглер подошла к Итану и обняла его. Они ничего не говорили. Ни сожалений, ни скорби. Они понимали, как больно друг другу. Или думали, что понимают. Потом подошёл мистер Синглер и пожал руку парню. — Я бы вас…благословил. Расходясь, родители Дана сказали лишь, чтобы Итан заходил к ним на ужин, когда пожелает. Он ведь им тоже как сын.