***
Я много комплексовала из-за своей внешности. А говорить с кем-то и вовсе боялась. На моей голове всегда творился хаос из рыжей копны волос, которые только-только доставали до ключицы, глаза же я и вовсе не открывала вне дома. Привыкла обходиться и без них. Видимо, как-то корни моих родителей на это повлияли, или же мой страх так на меня действует, что пришлось привыкать обходиться без них. Сначала было сложно, но я привыкла. Много кто удивлялся и оборачивался мне вслед. Но я почти легко дохожу до леса, куда постоянно посылает меня бабушка за травами для своего очередного зелья, и так же спокойно возвращаюсь домой. Почему же я никому не показываю свой цвет глаз? Я боюсь. Моя «старая» жизнь, если это так можно назвать, кажется мне лишь каким-то дурацким сном. Как-то не особо верится, что раньше я могла жить в мире без магии. Это всего лишь разыгравшееся детское воображение. Спустя какое-то время из моей головы и вовсе выветрились воспоминания о Аде Карповой. Я — Зарина Рехедди, странная полукровка со странной историей и… со странной любовью.***
В тот день, помню, я в очередной раз отправилась в лес за травами. Бабушка спокойно посылала меня туда, ведь та зона была вполне безопасной и тихой. Я любила в перерывах между сбором ингредиентов присесть у старой ивы и просто… послушать природу. Обычно тут никогда никого нет, поэтому я смело открывала глаза, подставляя своё бледное лицо тёплым и нежным лучам солнца. Лес сильно воздействовал на меня, корни моей мамы проявляли себя «на лицо», в двойном смысле. Но как было приятно провалиться в эту мирную благодать, ласкать свой слух пением маленьких птичек и просто наслаждаться спокойствием. Я всегда внимательно слушала лес. Всю жизнь считала, что он тоже живой, и, если прислушаться, можно его услышать. Что я и делала снова. Прикрыла глаза, и вот слышен поток кристально-чистого ручейка, который находится неподалеку. Вот белочка ловко перепрыгивает на другую ветку, а маленькая божья коровка села прямо мне на руку. Приоткрыв свои глаза, счастливо улыбнулась этому существу, переместив его чуть ближе к бледному лицу. Обычно, они к удаче. Но кто-то говорит, что еще они вестники любви. Ну, кто знает, может это и так. Легонько подула на неё, она расправила свои крылышки и улетела далеко на небо. Эх, завидую. Я тоже мечтаю улететь далеко-далеко на небо, поплавать в светло-голубом море вместе с облаками и понаблюдать за миром с высоты птичьего полета. Но это только мечты… Резкий громкий хруст веток нарушил мою гармонию с природой, а я сама испуганно поднялась с нагретого места, стараясь вглядеться в кусты, из которых доносился шум. Пара секунд, и вдруг оттуда вываливается какой-то чудной и потрепанный рыжий мальчишка. На вид он был на год старше меня, хотя я могу и ошибаться. Он как-то смешно уткнулся лицом в землю, но мое удивленное состояние не давало мне посмеяться над ситуацией. Когда же пареньку надоело жевать траву, он соизволил подняться, резво стал отряхивать себя от грязи и только потом поднял на меня свой взгляд. Мои глаза встретились с его, и только тогда я поняла, что не закрыла свои. Шок и страх сковал меня, а мы с ним всё так же смотрели друг на друга, оба неподвижные. Я заметила, что он был меня выше на целую голову, а мы молчали и молчали. Но мальчику видимо не особо нравилась тишина, и он решил прервать ее первым: — А ты кто? — и такой полный любопытства взгляд на меня. Всяко обратил внимание на мою внешность… — Я Зарина. А ты? — было очень неловко вообще что-то говорить, отчего я почти прошептала свое имя. Теперь пришла моя очередь с интересом рассматривать его. Замызганная одежда, явно старая и поношенная; он смотрелся так смешно и нелепо, но я не позволяла улыбке появиться на моем лице. — Я великий и неповторимый Фред Уизли. А что ты тут делаешь? Не страшно одной? — он осмелился подойти ближе, чего я не делала. Всё так же стояла на своем месте, будто приросла к земле. — Нет, не страшно. Я травы для бабушки собираю… — тихо промолвила, смущенно показывая ему свою корзинку. Тот же, забыв обо всех правилах приличия, вырвал корзину из моих рук, ныряя туда практически с головой. — Эй! Это моё, отдай! — моему возмущению не было предела. Он отобрал мою вещь! Но Фред как будто и не слышал меня, или делал вид, что не слышит, так же внимательно изучая содержимое дна моей вещицы. Не стерпев, я подошла ближе, изо всех сил стараясь отобрать свое. Но на это он лишь весело рассмеялся, подняв руки вместе с корзинкой высоко-высоко; мне было банально не дотянуться, ведь этот лось был намного выше меня! — Ну отдай, это мое! — А ты отбери, ха-ха! — а ему всё так же весело. Пару раз попрыгав, я бросила это дело. Глаза защипало от обиды; я отошла от него снова к дереву, села и расплакалась. Вот за что он так со мной? Я же ничего не сделала! Ещё какое-то время был слышен его смех, а потом он резко затих. Тихие шаги, приближающиеся ко мне, и рядом со мной приземляется туша рыжего. Я демонстративно отвернулась от него, шмыгая носом, но слезы лить перестала. Посидев так пару минут, он снова прервал молчание: — Ну всё, прекращай реветь! Я же пошутил, совсем шуток не понимаешь? Вот корзинка твоя, плакса! — к моим ногам пододвинули мою вещицу, но я всё ещё обиженно шмыгала носом. — Никакая я не плакса! Сам такой! — показушно надула губы, но корзинку забрала, отчего тот как-то по-доброму хмыкнул. — Ну-ну, конечно. Это же я тут прыгал вокруг тебя как козлик, пытаясь запрыгнуть тебе на шею! — Эй, сам же забрал мою корзину! — А нечего было мне её давать! — Я не давала! — Давала! — Нет! — Да! Наступило молчание. Мы просто сидели рядом, каждый думая о чем-то своем. Корзинку я отодвинула от него куда подальше, а не то мало ли. Фред сидел в расслабленной позе, облокотившись на свои руки, которые убрал себе за спину, и смотрел на небо. То же самое делала и я, прижав свои коленки к груди. Так и сидели пару минут, пока я не почувствовала на себе пристальный взгляд рыжего. Смущенно повернув голову в его сторону, я увидела нечто невообразимое. Я увидела небо. Яркое и чистое голубое небо, которое затянуло меня с головой. Это маленькая голубая гладь неотрывно смотрела в ответ в мои глаза. Не знаю, сколько прошло времени, но этот Уизли уже какой раз прерывает тишину: — Ты такая странная. И внешность твоя тоже необычная, — эти слова дали мне отрезвительный удар прямо в сердце. Не знаю почему, но мою грудь будто сдавили невиданной силой, а сама я не выдержала и отвернулась от него, сразу же зажмуривая глаза. Вот же я выдала! Открылась совершенно незнакомому мальчику, что родился прямо из кустов, так ещё и без страха смотрела на него, показывая всю свою отличающую меня от других внешность! Дура! — И… это страшно, не так ли? — всё-таки выдавила из себя тихонько, лишь сильнее зажмуриваясь и затаив дыхание. — Да нет, не страшно. Мне даже нравится. А мне лишь остается пораженно смотреть в эти два озорных голубых омута, почему-то за такое короткое время успевшие мне стать такими дорогими. Так и началась наша дружба. Мы иногда встречались на том же месте, он часто шутил и показывал мне свои рисунки, а так же свои изобретения-конфеты, но попробовать их я всё же не осмелилась. Какой же Фред невыносимый! Как я могла терпеть его — вообще не имею понятия, но мне было приятно находиться рядом с ним. Может он и подшучивал надо мной, даже бывало очень обидно, но я чувствовала себя за ним как за крепкой каменной стеной, которая не даст меня в обиду. Как оказалось, мы с ним одногодки, во что я ещё долго не могла поверить, а ещё у него есть брат-близнец, Джордж, с которым он меня не особо и спешил знакомить. На мои вопросы он лишь что-то бурчал, что вызывало у меня улыбку. Такой смешной и милый! Но… потом он перестал приходить. Просто исчез и все. Не пришел ни через день, неделю, пару месяцев, а потом я свыклась с мыслью, что тот рыжий чудак больше не явится ко мне. Было обидно до слез, я считала, что это из-за моей внешности, отчего мой страх лишь стал прогрессировать, а себе тогда я дала четкое обещание: «Никогда не открывай глаза, если ты не одна!».***
Когда мне исполнилось 10, про Фреда я почти забыла, а бабушка сделала мне очень необычный подарок, от которого у меня до сих пор мурашки бегают по бледно-белой коже. Это плеер. Тот самый плеер из моей «прошлой жизни». Глядя на этот подарок, я ещё долго не могла прийти в себя. На мой вопрос, откуда она взяла эту вещь, мне ответили на удивление легко и просто: «Откопала на чердаке, когда убиралась. Не поняла, что за вещица, но решила, что ты разберешься!». Я разобралась. И когда я смогла включить эту чудо-вещицу, я услышала первые строчки песни… и меня прорвало. Меня подменили. В тот момент это была не я. Такая знакомая мелодия приятным теплом прошлась по всему телу, даря мне необычайную легкость. Она смогла подарить мне за все эти годы такую желанную и долгожданную свободу, которую я ещё не ощущала в своей жизни. Я никогда так не танцевала. Я никогда так не пела. От меня вообще было не вытащить и пары фраз, а тут из моих уст выходили такие завораживающие звуки, что всё вокруг замирало. Были только я и музыка. Когда же музыка перестала играть, мне понадобилось ещё несколько минут, чтобы привести дыхание в порядок. Ещё никогда ничего такого не происходило в моей жизни. Наконец я почувствовала радость спустя столько времени после пропажи Фреда. Самую настоящую. Да что там, у меня был настоящий щенячий восторг! Всё ещё не понимая, что это было, я обернулась и встретилась глазами с пораженным взглядом своей бабушки. Прошу, не смотри на меня так…***
Прилетела сова из Хогвартса. За весь тот год я так не рассталась со своим плеером. Многие удивлялись, откуда у меня такая необычная модель, но я их не слушала. Никого вообще не слушала. Я полностью отдавала себя музыке, не стесняясь постоянно петь на публике и танцевать. Ничего подобного в своей жизни я делать не умела. Получалось как-то само, будто мной управляла мелодия из плеера. Все так же поражались моим песням, ведь они не слышали таких от слова совсем. Конечно, никогда бы и не услышали, ведь они даже не отсюда. Вся школа меня запомнила ненормальной чудачкой. Потому что на платформе я танцевала и пела, ехала в поезде и пела, плыла к школе и пела. А когда пришла моя очередь садиться на стул к Распределяющей шляпе, то я устроила целый концерт. Сначала профессор не могла меня усадить на стул, потом же, когда вроде успокоили это рыжее недоразумение, то есть меня, под смех других учащихся, я лишь как дурочка сидела, улыбалась и мычала что-то. Тогда шляпа и сказала: — Столько энергии в этой девчонке, необычная семья… ты не дашь спокойно жить нашим ученикам. Гриффиндор! Стол львов громко зааплодировал, а я, не выдержав сидеть столько времени на одном месте, вскочила со своего места и стала плясать прямо в Большом Зале, не забывая при этом петь. Шляпа что-то кричала мне, ведь в свой мини-концерт я понеслась вместе с ней, но мне не особо хотелось ее слушать. В ушах была слышна энергичная игра волынки, а я бодро скакала в такт, каблучки забавно постукивали о пол Большого зала. Несколько крутых поворотов вокруг себя, голова от таких резкий движений пошла кругом, но моё тело не позволяло мне упасть. Дыхание давно сбилось, улыбка так и не слезала с бледного лица. Как же приятно! Руки летали вокруг меня, будто они совершенно отдельный организм и давно живут своей жизнью, но в то же время так прочно связанные со мной невидимой тонкой нитью, не позволяющей им отделиться от истинной хозяйки. Снова отдалась музыке, забыв обо всем. Помню, что залезла на чей-то обеденный стол и все там снесла, пока выводила свои незамысловатые движения, бодро остукивая что-то похожее на чечетку. Сказать, что я ошарашила всех, значит не сказать ничего. Когда же музыка закончилась, я спокойно слезла, не сказав ни слова, отдала шляпу и села за свой стол. Чувствовала всем телом, что меня прожигает несколько сотен пар глаз, но мне было плевать, ведь пришла очередь другой песни, и теперь она овладела мной. Я так и не открыла глаза.***
— Ненормальная, постоянно в наушниках, и как она учится, если только и делает, что слушает музыку и не открывает глаза? — Может, она слепая? Поэтому и не открывает. — Да не могут слепые так двигаться! — воскликнула одна из сплетниц. Может я и в наушниках, но я всё равно слышу. Всех слышу. — Relax, take it easy! — пропела я им прямо в лицо и, улыбнувшись, пошла дальше, бодро двигаясь по дороге. Так легко! Так приятно, когда твоим телом управляет музыка, а ты позволяешь ей это делать, отдавая всю себя. Но тут я почувствовала еще кое-что, а точнее кое-кого. Я сразу узнала его. Не знаю как, но я всегда замечаю этого человека. Постоянно слышу этот голос, а рядом с ним точно такой же, похожий, но при этом они такие разные. Один был лишь копией, а второй такой родной для меня, приятный… мои уши готовы слушать его вечность, как и музыку. Постоянно его замечаю в коридорах школы, за столом, во дворе школы, а мое сердце странно замирает. Когда наступает мой очередной концерт, он смотрит на меня. Я знаю это. Он не догадывается, что я его слышу, он думает, что музыка мне все заглушает, но это не так. Слышу каждого, но его… его особенно. А потом мои уши снова уловили это имя: — Фред, ну чего застрял, ты идешь или нет? — Не плачь, принцесса, уже иду!Фред…
***
— Я странная чудачка с не менее дурацкими песнями. Ты же знаешь это. — Знаю. А еще ты удивительная девушка, которая как-то умудрилась поразить меня, и еще никто не заползал ко мне в душу так глубоко, как ты, — он приподнял моё лицо, заставляя мои закрытые глаза смотреть на него. Тогда он продолжил: — Ты боишься их цвета. Но ты так же должна знать, что я люблю эти необычайной красоты глазки, они моё нежное и самое обожаемое солнышко, которое ярко светит в эти мрачные серые дни, — когда парень договорил последние слова, он смешно надул губы, отчего я еле-еле сдерживала смех. — Боже, Фред, когда ты успел стать такой сопливой розовой нюней? — не удержалась я и радостно хихикнула, пытаясь сдержать слезы. — Наверно, ещё тогда в лесу, когда ты смешно прыгала вокруг меня, плакса. Ну, или же когда увидел тебя в Большом Зале, танцующую в дуэте с Распределяющей шляпой, — тут не удержался и Фред, захихикав вместе со мной. А я открываю глаза и смотрю в эти такие любимые голубые омуты, забывая, как дышать.И когда же ты успел стать моим небом, на которое я так сильно хочу улететь и никогда не возвращаться?