Колыбельная

      Глаза слипаются. Весь мир словно одно полотно из раздражающих и мигающих элементов. Какая-то музыка на фоне. Какие-то дурацкие уведомления на телефоне. Найн сжимает руль автомобиля, пустым взглядом глядя в дорогу. Он устал. У него абсолютно не осталось энергии. Этот чёртов день длился слишком долго. Экзамен, вынужденная остановка из-за кончившегося так внезапно масла. Теперь в салоне пахло заправкой, и это нагоняло тошнотворные позывы. Он должен был уже несколько часов как быть дома, но в итоге собрал все пробки и только-только въезжал в родной район. На полнейшем автопилоте припарковался, на автомате открыл дверь дома. Вверх по лестнице на ватных ногах. Фактически с закрытыми глазами, на ходу расстёгивая воротник и пытаясь расправиться с поясом штанов. Не поддаётся. К черту. В задницу это все.       — О, ты вернулся, Пи! — радостный голос встречает его стоит пересечь порог, — Я уже тебя потерял, и знаешь, я…       Голос словно самый последний луч. Путеводная нить в этой кромешной тьме. Найн тянется к ней. Он буквально рассыпается на каждом шагу. Как выброшенный на сушу карп. Уже нет никакого дела до внешнего вида и красоты, когда делаешь последний вдох.       Мир плывёт. Найн буквально падает в объятия небытия. Но в последний момент ему кидают спасательный круг. И это широкая грудь ожидающего его малыша.       Джун не успевает даже отложить телефон, как усталый Найн падает прямо на него. И даже не пытается обнять, абсолютно безжизненно застыв.       — Пи… — удивлённо шепчет Джун.       Улыбка застыла на его губах. Он мягко опускает руки на спину старшего. Его большие ладони укрывают лучше всякого одеяла. Уютнее и роднее то наверняка. Кончики пальцев словно маленькие солнышки оставляют в местах соприкосновений тепло. Оно медленно наполняет. Плавит. Найн расплывается у Джуна на груди. Абсолютно расслабляется, не в силах пошевелить даже губами. Нет сил улыбаться, он будто разряженный телефон. Единственное, что держит его в сознании это плавные движения руками по спине.       Джун гладит его медленно. Медитативно. Не скупясь касаться целой рукой. Это не неловкий и постыдные попытки, это уверенное утверждение. О том, что в объятиях находится личное, его. И он в праве трогать его руками. Обнимать, плотнее прижимая к себе. Играясь рукой с волосами. Перебирая их. Пропуская пряди меж пальцев. С настоящим удовольствием сжимая, наслаждаясь даже этим простым проявлением своей любви. Помогая обрести форму, отдавая свое тепло.       Если бы можно было взять частичку своей души и вложить её другому внутри — они давно поступили бы так.       Джун скашивает взгляд, смотря на обессиленное существо. А ведь он ждал его весь день. Скучал. Место себе не находил, когда Найн ещё не написал про своим проблемы в пути. И теперь просто не может отвести взгляд. Волосы словно магнит. Мягкие. Гладкие. Так прикольно пружинят, если на них надавить. Так здорово ложатся в руку, если чуть сжать, массируя у самых корней. Разгоняя застоявшуюся кровь. Джуна увлекает этот настойчивый массаж. Он беспокоит кожу на затылке, пощипывает загривок, с наслаждением обводя пальцами позвонки. Будто собираясь пересчитать.       Найн едва заметно что-то выдыхает. Скорее недовольный, что ему не дают просто вот так умереть. Нет сил говорить, но Джуну и не нужны слова. У него тяжёлый взгляд. Он не может себя остановить. Руки не замирают. Продолжают гладить. Все сильнее. Сосредотачиваясь на тех местах, в которых кожа тоньше всего. Где ближе всего до оголенных нервов-проводов. По которым так просто пустить ток, стоит лишь своей энергией задеть. Даже самую малость. А Джун буквально руки сверху кладёт. Не оставляет никаких надежд. Запускает дремлющий естественный процесс.       Он скучал. Скучал. Скучал.       Он скучает прямо сейчас.       Он хочет обнимать сильней.       Он хочет чувствовать его всего.       Не вот эти тряпки, не пустую оболочку, нет.       Тепло зажигает внутри огоньки. Будто что-то шевелится. Будто струится тёплый дымок от углей. Щекочет ноздри, и Найн морщится, в шею пряча свой нос. Его сухие губы касаются плеча. Джун едва не дёргается от этого, его ладони становятся горячее. Движения рук повторяются. Он гладит поясницу, пальчиками пробираясь под край штанов. Другая рука все так же делает массаж головы. Буквально заставляет глотать свое тепло. Насыщаться им. Заражаться. Медленно обнимать.       Игнорировать не получается — Джун намерен получить его всего. Он плавно переворачивается. Опускает Найна спиной на кровать. Как самое ценное, как самый дорогой хрусталь. Кисти Найна болтаются где-то у Джуна за спиной. Приходится брать их по одной, растирать в своих руках. Такие аккуратные пальцы, ухоженный, но не короткий маникюр. Джун дышит на эту ладонь. Прижимает губы к мягкому бугорку. Утыкается лицом, гладить щеку чужой рукой. Сжимает пальцы. Разжимает. Переплетает со своими. Никак не может прекратить. Его тёмный, как у наркомана взгляд скользит по расслабленному лицу. Джуну стоит больших трудов оторваться от уставших рук. Аккуратно положить их над головой. Осторожно поправить колено, так неудобно перекрывающее путь. У Найна бледный цвет лица, но на щеках лёгкий след огня. Его веки закрыты, губы неплотно сомкнуты. Манят к себе, но нельзя. Это будет слишком заметно. Слишком рано.       Джун сглатывает комок. Доводит начатое ещё в коридоре сражение с пуговицами до конца. Нельзя сказать, что ему это даётся легко. Он путается. Пальцев на каждой руке по пять, и каждый хочет трогать, касаться, ласкать… Тяжело удерживать это все. Тяжело на накинуться, словно дикий голодный зверь. Тяжело не начать требовать и грубить. И поэтому он не рискует. Не вытаскивает рубашку, оставляя просто расстёгнутой её. Но тянет за пояс штанов. Вытягивая. Как пластырь срывать со свежего шва. Дернешь чуть сильнее — и снова хирургу под нож. Нет уж. Он будет осторожен, как никогда.       Молния оказывается уже не способна остановить. Джун бросает короткий взгляд. Как бы то ни было — спать в джинсах плохой тон. Взять хотя бы его самого. Он лежал в одних пижамных штанах. Свободно, удобно, ничего не трёт. Разумеется, нужно старшему помочь. Сначала стянуть носки. Затем, это не так легко, эта мучительно долгая борьба с выпутыванием ног.       Успех. Ноги у Найна с лёгким рельефом мышц. Тонкие, звонкие. Так и зовут к себе. Джун обнимает икры, проводит вверх рукой. Против роста волос, зато по направлению собственных корыстных нужд. Немного смять, коснуться колена щекой. Поцеловать с внутренней стороны. Очень медленно ногу согнуть, немного отводя в бок. Нависнуть, запустить ладонь в сползшие трусы. Ни в коем случае не грубо, наоборот. Наклоняется. Утыкается носом в пах. Набирает полную запахов грудь. Совершенно не важно, как это выглядит со стороны. Он хочет им дышать. У него волосы шевелятся на спине от пропитанного ароматами белья. Ничего не может поделать с собой. Рот наполняется слюной, Джун стягивает вниз трусы и снова делает вдох. Взгляд быстро метнулся вверх. Ему не нужна реакция, он и так знает все. По едва заметному дрожанию ресниц. По тому, как дергаются пальцы на руках. По тому, как к члену приливает кровь. Надо бы получить разрешение продолжать, но он не может. Он так скучал.       Наконец-то Джун позволил себе поцелуй. Пусть и не туда, куда изначально хотел, но, несомненно, в самую чувствительную часть. А потом чуть выше, в притаившийся под узором пресса пупок. Ладони скользят вверх по бокам, Джун нависает над ним. Найн совершенно беззащитен в его руках. С распахнутой рубашкой, с трусами, болтающимися где-то возле колен. Он будто пьяный, косит на него недовольный взгляд. Слишком устал, чтобы хоть что-то сделать или сказать. Кажется что силы остались только внизу живота. И то — это все из-за настойчивых уговоров и прививки чужим теплом. Джуну даже немного не по себе, но он упрямо проводит влажными губами по животу. Ему нравится целовать этот неоднородный рельеф. Чувствовать микродвижения мышц, и снова и снова с упоением вдыхать. Он словно змий заползает на Найна, руки скользят по груди. Губы не отстают. Останавливаются, прямо на красном, как мишень, кружке. В десяточку. В миллион из ста. Он облизывает и посасывает сосок. Нежно. Никаких укусов. Никаких проявлений нетерпимости. Никакой суеты. Оставляет достаточное количество слюны, чтобы так же легко скользить пальцами, перебираясь на другой сосок. Грудь вздымается. Из неё раздаётся тихий стон. Найну становится тяжело дышать. Эти слишком утомительно. Джун будто кожу с него содрал, терзая вовсе не грудь, а мучая само естество. Душу трогая своим мокрым языком. У кого-то она в животе, а у Найна видимо прячется где-то между сосков. Как вообще это можно выносить.       — Ммм… — это должен был возмущённый крик.       А получилось просьба продолжать. А ведь он хочет его оттолкнуть, но руки не слушаются. Окончательно предают, стоит Джуну снова ладони сжать. Выпрямиться. Обнять руками лицо. Пылающие щеки как личные подушки для рук. Скулы как горка для пальцев больших. Мочки ушей просто приятно сжимать. Влажные губы оставляют линию на носу. Джун осторожно целует дрогнувшие глаза. Замирает в миллиметре, выдыхая в приоткрытый рот. Вместо поцелуя будто скармливая кусочек души. Найн глотает её. Тяжело шевелит головой. Пытается что-то сказать. Джун выслушивать его, с взглядом, полным огня.       Пару мгновений, чтобы вытянуть из внешнего мира нужные ему дополнительные очки. Редко когда бывает так, что все находится у него в руках. То есть, в прямом смысле, абсолютно все. Приходится согревать смазку в руках, пока губы украшают ключицы и грудь. Расписывают комплиментами, клянутся в любви. Найн не может ничего сказать. Джун обнимает его за талию. Ловит колени вновь. Располагает их на своих плечах. Тело Найна лёгкое, как перо. Гибкое, как молодой пшеницы побег. Дорогое, как больше в этом мире не стоит ничто.       — Ммм… — снова попытка что-то сказать.       Снова неудачная, но Джун качает головой. Он зажимает презерватив в зубах, чтобы в нужный момент не потерять. Устраивает самый что ни есть массаж, втирая в бедра толстый силиконовый слой. Раскрывает, ласкает пальцами изнутри. Дотягивает до едва заметного бугорка. Найн не в состоянии даже стонать, давно затонувший в этом океане любви. Джун мучает его. Дразнит. Специально массирует так легко, что хочется ещё. Замученный стон все же срывается с пересохших губ. Джун надавливает чуть сильнее. Второй рукой ласкает сочащийся ствол. Хочет заставить его стонать. Хочет услышать, как старший его зовет. Но вместо этого доводит его совсем. Найн кончает, сжимая пальцы внутри. Ох, это просто сводит с ума. Джун едва даёт ему перевести дух. Зачехляется, добавляет побольше смазки на презерватив. И вторгается в ещё пульсирующий вход.       — Хаах…!       Найн выгибается в спине. Его ноги едва не падают с плеч. Джун ловит, возвращает на месте. Переползает выше, заставляя совсем сложится пополам. Для того, чтобы видеть отчётливо перед собой лицо. Для того, чтобы ладони соединить. Плотно сжать пальцы, требовательно толкнуться вглубь. Выгрызть себе ещё один тихий стон. У Найна на лице застыла усталость. Хочется ее потеснить. Джун выходит, рывком проникает вновь. Протыкает своей иглой. Повторяет. Замирает внутри. Ноги Найна болтаются в воздухе, пальцы подгибаются вновь и вновь. Джун стремительно набирает ход. Сквозь слезы старший размыкает глаза. И видит этот полный страсти взгляд. Он прикалывает к себе. Джун делится всем собой. Отдаётся целиком. Выкладывается на все сто. Найн пытается его обнять. Ему на губы падает пот с лица. Его лисьи глаза подернуты слезой. Это настоящая пытка для него. Он чувствует как последние силы выбивает через задницу твёрдый член. Джун то и дело нарушает темп. Растягивает на неприлично долго это все. И как только у него хватает сил. Найн уже совсем никакой. Джуну приходится поддерживать его бедра на весу, чтобы продолжать. И он продолжает. И ещё. И ещё. Пока не слышит стоны. Пока Найн не рыдает, вымаливая у него конец. Пока его глаза не перестают реагировать на свет, пытаясь разглядеть перед собой силуэт. И тогда Джун спускает тормоза. Снова падает, вжимая Найна в кровать. Затем выпрямляется. Вставляет до самого конца в замученный проход. Кончает с глубоким стоном. Чувствует, как наполняется презерватив. Как колени на плечах ходят ходуном. Как сжимается разработанный вход.       Очень тяжело дышать. Джун поворачивает голову, целует бедро, осторожно опускает ногу, выходит. Найн болезненно хнычет, чувствуя пустоту. Но Джун и не думает его отпускать. Плавно переворачивает на бок, ложится со спины. Просовывает руку под плечо, крепко сжимает, прижимая к себе спиной. Найн умещается в его объятиях целиком. Поцелуи касаются его плеч. Мокрые волосы прилипают к лицу.       — Изверг… — единственное, что у него получается прошептать.       — Прости, — поцелуями заглаживает свою вину Джун.       Его ладони крепко сжимают ладони Пи. Их ноги случайным образом переплелись. Потная спина липнет к взмокшей груди. Запах страсти ещё не угас. Как не успокоились и бешеные сердца. Они вернулись к тому, с чего все началось.       Уставший Найн, обнимающий его бережно Джун. Внешне не изменилось ничего. Но, несмотря на полное отсутствие сил, Найн уже не был эмоционально пуст. Энергия Джуна струилась в нем, заполняя, исцеляя собой. Как хлынувшая через плотину вода, сносящая все на своём пути. Переполненный, Найн пока не в состоянии сделать с ней ничего. Пока он может только лежать, абсолютно счастливый и не думающий не о чем. Постепенно усваивающий эту щедрую порцию тепла. Чтобы переработать её завтра в новый заряд для очередного нового дня.       Физически высосанный до дна, он как будто уже отдохнул. Мир уже не казался пустым и чужим. Нет. Мир был вокруг него.       Обнимал его.       Нежно касался губами уха, поглаживал пальцами кожу рук. И мир этот был гораздо важнее, гораздо роднее, чем все остальное вокруг.