Папочка

      С утра всё на съёмках валилось из рук. Когда время подошло к обеду, я вовсе не удивился вызову на ковер.       Просочившись в кабинет, я стоял, нахохлившись, пока Валентино копался в бумажках на своём столе. Наконец он поднял голову и откинулся назад.       — Энжел, детка, в чем, мать твою, дело? Запорол уже несколько часов съёмок! Ты заболел?       — Нет, босс. — Меланхолично, не выходя из своих мыслей, отозвался я.       Вэл нахмурился, поразглядывал меня из-под очков ещё несколько секунд и тяжело поднялся. В три шага обошёл стол и приблизился вплотную, нависнув надо мной.       — Что случилось? Тебя кто-то обижает на площадке? — С ноткой иронии спросил он.       — Нет, папочка. — Вымучено улыбнулся я, и, видимо, ненадолго завис, отключившись от реальности.       — …Энжел! — Уже встревожено, видимо не в первый раз повторил Валентино, встряхивая меня за плечи. — Мы, кажется, договорились, что ты не приходишь на съёмки обдолбанный.       Я заморгал, медленно выходя из ступора, слишком заторможенный, чтобы возмущаться необоснованности обвинений, поднял глаза и потерянно сказал:       — Я сегодня отца встретил.       Вот уж никогда не подумал бы, что смогу так мгновенно и безошибочно узнать кого-то в этом безумном калейдоскопе вывернутого наизнанку мира. Но нет, одного взгляда хватило, чтобы в тёмной грузной фигуре на другой стороне улицы опознать его манеру двигаться, а уж знакомый нервный ор на какого-то прохожего лишил и последней тени сомнения. Не успев сообразить, что он-то вряд ли так просто раскусит моё обличье, я поспешно свернул за угол, отошёл подальше и долго стоял, тщетно пытаясь прийти в себя.       Валентино помолчал, продолжая смотреть мне в глаза, и ласково спросил:       — Хочешь, ребята попросят его из города? Или, может, сам поговоришь с ним в нашем уютном подвальчике?       Я нервно хихикнул и, едва не уступив соблазну, отрицательно покачал головой. Потянулся руками под податливо разошедшиеся полы и прижался к твёрдому как доска жилистому телу, закопался лицом в его манто.       Валентино цыкнул зубом сверху и, обняв в ответ, продолжил, тщательно взвешивая слова, терпеливо донося истину, о которой я, конечно же, не задумывался:       — Ты ведь понимаешь, что, даже если остальные в твоей семье такие же ангелочки, как ты, они всё равно окажутся здесь?       Я вдохнул поглубже его манящий запах, наслаждаясь тем, как длинный ворс ласкает кожу, постоял, лениво перекатывая в голове эту новую для меня мысль, вспоминая и по-новому оценивая каждого из членов своей семейки. Задержался на сестре и на секунду эгоистично порадовался, ведь как ни крути, когда-нибудь она будет со мной. Хотел сказать Вэлу, но тут же сообразил, что ему вовсе не стоит знать о моей близняшке. Подумал про особенную связь в итальянских семьях, которая загадочным образом собирает всех и держит одним кланом. Это не уйдёт, и даже здесь стянет семью вместе, так или иначе, рано или поздно.       Постепенно начиная приходить в себя и обретать землю под ногами, я чуть боднул его лбом и с возмущением отозвался:       — Ангелочки?! Да это просто гнездо тарантулов, ты не представляешь!       — Почему же, представляю. — Ухмыльнулся он чему-то своему и, пока я изо всех сил цеплялся за него, желая растянуть эти секунды до бесконечности, продолжал рассеянно гладить меня по голове, зарываясь пальцами глубоко в волосы и иногда проводя кончиками когтей по коже.       Счастье было недолгим, вскоре за дверью зашебуршались, и Валентино, вздохнув, громко с раздражением рявкнул:       — Соберись в кучку, блядь! Пошёл и сделал всё чики-пуки!       — Да, босс! Конечно, босс! — Не менее звучно откликнулся я, подпустив в голос изрядную долю паники.       Шебуршание испуганно затихло, и мы, тихонько похрюкивая от еле сдерживаемого смеха, пообжимались ещё, словно подростки, чудом не застигнутые в тёмном углу. Насладившись тайком урванным моментом, я нехотя отстранился и широко улыбнулся:       — Сейчас всё сделаю. Спасибо тебе, папочка!