Ракитник

Вот уж в чем ученику пика Байчжань не откажешь — так это в желании подраться со всеми в зоне видимости, как только что-то идет не по плану. А у Ян Исюаня не по плану пошло абсолютно все, что только можно; стоило лишний раз подумать об этом, и его запястье, скованное проклятой меткой, снова начинало противно зудеть. И на кой черт ему понадобилось лезть прямиком в логово этой гадалки-шарлатанки, чудом уцелевшей после битвы с Лю Цингэ и Шэнь Цинцю? Серебристый лунный свет подсвечивал дорожку из гравия, по которой Ян Исюань шёл быстрой, нетерпеливой походкой. Он знал эту дорогу лучше любого из простых адептов пика Байчжань — даже лучше, чем дорогу к пику врачевателей. В конце концов, сейчас лишь полночь — ну не может же учитель Лю спать в такое время?.. За резким поворотом шли ещё два — дорога к личным покоям Лю Цингэ была такой же, как и сам обладатель: резкой и немного жуткой, лишённой всяких вычурных украшений и блестящей разве что несколькими кустами солнечного ракитника, на высадке которых терпеливо настояла Лю Минъянь. После смерти Шэнь Цинцю она довольно часто гостила у брата, становясь ему незримой опорой. И хоть сам Лю Цингэ отрицал подобную сентиментальность, именно из-за феи-спасительницы Лю Минъянь у половины адептов пика Байчжань еще не были переломаны ноги за неправильные взгляды или слишком громкий смех на тренировках. Сейчас, погруженные в звездную полночь, до красоты простые цветочки окрасились в темный горчичный цвет вместо привычного ярко-желтого. Наконец, показались и последние, самые высокие и пышные кустарники, а за ними — черная простая дверь, украшенная разве что несколькими начертанными талисманами и зарубками магических полей. За окнами дремала тьма.  — Неужели спит?.. — огорчённым шёпотом буркнул Ян Исюань, однако, вопреки голосу, вскочил на ступеньки и тихонько постучался. «Если спит, то придется пробовать самому избавляться от этой штуки. Впрочем, кажется, многие с пика Цянь Цяо те еще совы и, если что…» Он не успел закончить свою мысль, когда почувствовал на ресницах ветер от распахнутой двери. Ян Исюань удивленно уставился на Лю Цингэ. В его покоях не горел свет, однако сам лорд пика Байчжань совсем не выглядел отошедшим ко сну: все такой же убийственно-равнодушный, разве что одетый только в нижние одежды и распахнутый серый халат. Его волосы все так же были зачесаны в высокий хвост с серебряной заколкой, пока обрамляющая лицо прядь легонько колыхалась от недовольного дыхания Лю Цингэ. Что-то в этой картине показалось Ян Исюаню странным, но он был слишком зол и слишком хотел спать, чтобы в чем-то разбираться.  — Чего тебе? — нетерпеливо спросил Лю Цингэ, ради приличия изогнувший бровь. — Вернулся с задания?  — Учитель Лю, у меня к вам вопрос, — спокойно и дерзко сказал Ян Исюань, готовясь через пару мгновений получить оплеуху.  — Посреди ночи? Шел бы спать лучше.  — Я сражался с демоницей, которая поставила мне на руку свою метку! — на одном дыхании выпалил Ян Исюань и в доказательство протянул учителю свою ладонь, уже начинающую опухать и чернеть от метки. — Вы знаете, что это тако… Ай! Как он и думал, ладонь Лю Цингэ звонко приложилась к его затылку, растрепав и без того видавшие виды волосы. Сам Лю Цингэ, отругав таким образом ученика, преспокойно развернулся и пошел в свои покои, напоследок бросив спокойное:  — Заходи. Уже изрядно соскучившийся по кулакам учителя Ян Исюань воодушевленно вспорхнул за ним и закрыл дверь. И хоть его не покидало странное чувство легкой тревоги — как будто он упустил что-то важное — ему было приятно иметь возможность побеседовать лишний раз с Лю Цингэ. Сам Лю Цингэ молчаливо устроился за столом, а Ян Исюань тут же скользнул на кухню за чаем. И хоть он не сомневался в некоторой неопрятности учителя, а точнее к полному равнодушию того к каким-то общепринятым нормам, он не смог не улыбнуться в сердцах тому, насколько буйно учитель спит. Вся постель была истерзана, словно Лю Цингэ даже во сне с кем-то сражался, особенно у изголовья. А подушка… Была чем-то испачкана?.. Так и не дойдя до кухни, Ян Исюань в нехорошем предчувствии замер у постели Лю Цингэ и присмотрелся к темным разводам, пропитавшим его подушку. Но это же была не кровь? Тогда…  — Ты там сам чайный куст выращивать собрался? — недовольно одернул его Лю Цингэ, и Исюань, откинув лишние мысли, юркнул на кухню.

***

 — … и после этого она схватила меня за руку, поставив эту гнусную метку. Я не хотел идти на Цянь Цао и беспокоить их лишний раз, потому что, ну, вы наверняка сталкивались с чем-то подобным раньше. Ваше мнение для меня важнее. И хоть в спокойное время манера Ян Исюаня перескакивать с почтительных слов в просторечье зачастую умиляла окружающих, сейчас отчего-то Лю Цингэ выглядел еще более раздраженным, чем обычно.  — Ты убил её? — резко спросил он, впившись взглядом в пораженную руку ученика. — Ту демоницу-предсказательницу.  — Попытался, — мрачно ответил Ян Исюань, до хруста стиснув пиалу с чаем. — Но ее приспещницы заключили меня в хоровод, а перед этим порвали на себе одежду. Это кошмар! Такое распутство! У этих демониц нет ни стыда, ни совести! Лю Цингэ хрустнул плечами и выпрямился, пряча от света свечи свое лицо и все эмоции.  — Если не хочешь долго лечить метку, — вздохнул он после долгого мрачного молчания. — То можно просто разрушить ее духовной энергией. Теперь уже Ян Исюань захотел скрыть свое смущение.  — Мне… У меня не получается.  — Завтра на тренировке с тебя три шкуры спущу, — он чуть подался вперед, по-прежнему не смотря на ученика. — Дай руку. Исюань охотно подчинился, и его запястье тут же схватили ледяные пальцы учителя, сквозь которые потекла духовная энергия. Задереневейшие мышцы под напором Лю Цингэ наконец-то стали расслабляться, а метка — выцветать. Но энергия Лю Цингэ была какой-то совсем уж нестабильной и сильной, едва ли контролируемой; пальцы до хруста сжали чужое запястье, пока расфокусированный взгляд лорда пика Байчжань сверлил проклятую метку. Ян Исюань боязливо сглотнул, прежде чем тихо позвать:  — Учитель Лю?.. Лишь тогда Лю Цингэ, словно испугавшись, резко бросил его руку и отшатнулся — не менее испугавшийся Ян Исюань вскинул обе ладони и принялся тараторить:  — Все хорошо, все хорошо! Это я, это всего лишь я! Учитель Лю, я рядом, все хорошо… И лишь тогда, в отблеске одинокой свечи, Ян Исюань заметил слезы, что стояли в прекрасных глазах феникса. На подушке была не кровь.  — Эй, учитель… Можно я подойду к тебе?.. — ласково, словно обращаясь с диким зверем, промолвил Ян Исюань. И хоть Лю Цингэ не ответил, в его взгляде бушевала целая буря трудночитаемых эмоций. Казалось, он одновременно и хочет прогнать невезучего ученика, и вместе с тем вцепиться в него, словно в спасительную соломинку. Чтобы убедиться, что он никуда не уйдет.  — Учитель, ты очень скучаешь по нему? — мягко продолжил ученик, делая несколько медленных шагов к нему. — Ты так и не говорил об этом… Ну, с того самого дня.  — Все нормально! — резко отрезал он и, с грохотом поставив локоть на столик, спрятал глаза за ладонью. — Это просто… Просто что? Просто желание хоть один раз скинуть с себя звание Бога Войны и рухнуть в съедающее изнутри отчаяние от того, что по моей слабости погиб Шэнь Цинцю? Что сейчас я даже не способен забрать его тело из лап Ло Бинхэ? Что треск внутри меня — не просто хруст бамбука под ветром, а я сам?.. .  — Кто я, по-твоему? — упирался Лю Цингэ, игнорируя крупные, как жемчуг, слезы. — Молоденькая избалованная госпожа из богатой семейки? Он чуть сместил руку и теперь придерживал лоб — горячий, словно угли. У Ян Исюаня едва не разрывалось сердце от вида такого усталого и такого одинокого учителя, который все равно не мог открыть свою душу кому-то постороннему. Стоило ему взглянуть на слезы Лю Цингэ, и вот он уже сам почувствовал, как в глазах расцвел костер.  — Вы — тот, кто выиграл сто битв, — спокойно ответил ученик, а после почувствовал, как его сердце срывается куда-то в пятки.  — Не сто. Уже девяносто девять. И тогда Ян Исюань не выдержал. Сделав последний, решающий шаг, он упал перед Лю Цингэ на колени и прижал его к себе одним резким, сильным объятием. Мышцы под его руками тут же напряглись, словно металлические, и он зажмурился, ожидая удара и крика. Но вместо этого тело Лю Цингэ разбила крупная дрожь, а с его поджатых губ, вместо упрека, сорвался из последних сил подавляемый всхлип.  — Все нормально, — тихонько сказал Ян Исюань куда-то в его черные волосы. — Все нормально, учитель, ты не виноват. Ты ни в чем не виноват, все хорошо. Это не твоя вина.  — Я не могу забрать его тело… — прохрипел он ему в шею.  — Потому что Ло Бинхэ бесчестный ублюдок и на его стороне мерзавец Мобэй и та стерва Ша Хуалин. На его стороне весь ад, а ты один. Мне сил не хватает противостоять им. Это не проигрыш, это просто проба сил.  — Завтра на тренировке… Лю Цингэ уже не так сильно пытался сдержаться, и рваные всхлипы вырывались из его израненной и опустошенной груди. Он дрожал и цеплялся за последнего близкого человека, словно пытаясь хотя бы объятиями заполнить ту бездонную яму, что была продавлена в его груди.  — Да, завтра на тренировке выбьете из меня всю дурь, — согласился Исюань, одной рукой кружа по крепкой, постепенно расслабляющейся спине, а другой выискивая серебряную заколку. — Тогда я стану сильнее и помогу вам. Он вынул тонкую серебряную шпильку и ловко распустил черные волосы Лю Цингэ, захлебывающегося отчаянием и ненавистью к самому себе.  — Все хорошо, учитель. Я рядом. Все будет хорошо. Это не твоя вина. Ты очень устал. Прижимаясь к Лю Цингэ, он чувствовал, как дрожит его обнаженное сердце. Сейчас Бог Войны казался под его руками не грациозным убийцей демонов, а просто уставшим и бесконечно несчастным в своей хрупкой любви человеком. Они ничего не говорили друг другу, но словам между ними и не было места. Лю Цингэ впивался в Исюаня, словно в игрушку, пытаясь через эти медвежьи объятия выместить всю свою бесконечную боль, а сам Исюань, вмиг почувствовав всю свою усталость за несколько бессонных ночей подряд, сонно гладил напряжённые плечи учителя и глотал собственные слёзы. Он делил с ним тоску на двоих и из последних сил надеялся, что хотя бы этим сможет помочь — в конце концов, кто ещё возьмет ситуацию под контроль, если не он сам?  — Эй, учитель, пошли спать? — бодро, игнорируя собственную усталость, вдруг прошептал он. — Надо отдохнуть.  — Оставайся, — вдруг выпалил Лю Цингэ куда-то ему за плечо, хоть и тут же осекся. Изумление Ян Исюаня на секунду вытеснило и сонливость, и мнимое натянутое спокойствие. Обомлев на пару секунд, он, совершенно сбитый с толку, смог лишь беспомощно обронить: -… А?..  — Если не хочешь идти сейчас к лекарям, то можешь остаться. Ах. Вот оно что. Оказывается, для строптивого Лю Цингэ сейчас отпустить Ян Исюаня было равносильно погибели. Сам Ян Исюань едва ли справился с горячими слезами, что тут же подступили к его туманным глазам. Эмоции, так аккуратно высказываемые через слово и ярко расцветающие в драках, совершенно не находили выхода, пока разгоряченные мысли хаотично кружились в голове подобно птицам. А значит, Ян Исюаню оставалось только цепляться за Лю Цингэ в ответ.  — Хорошо, учитель. Тогда я останусь с тобой… … И не позволю упасть.