12/2

После их встречи прошло около трёх часов, но она не могла перестать думать о нем. Мысли крались в ее голову словно мышки, не давая поводов уйти в сон. Она проводила свой вечер в одиночестве, но в компании великолепной шоколадной ватрушки и развлекающих экспресс тестов. - О нееет, - она мило хихикая, строит угрюмое личико. - Я выживу в зомби-апокалипсисе! Вы все врете! "Вы не сможете выжить дольше недели" Расстроенно она глотает кусочек сладкой выпечки, чувствуя теплый взгляд, ласкающий ее улыбку. Она не беспокоится, она одна и одинока, девушка, привыкшая к единству и уединению с собой. Даже не осматриваясь по сторонам, она продолжает нервно хихикать сидя на освещенной кухне. 10:58РМ Все ее движения плавные, вынуждали ненавидеть, с восхищением годами наблюдать за каждым взмахом реснички, за каждым подъемом груди, несдержанным вдохом протеста. Ее грустному лицу не было равных. На прогулках в жизни она редко улыбалась, отдаваясь собственным мыслям, посвещая себя воздуху, встречая солью на щеках хмурый ветер, что так бережно вытирал слезы, наполненные красной болью. Ее кудрявые волосы развевала неприличная скорость, ее сверкающие глаза разбавляли угнетенные тяжёлые тучи, забивая все эмоции в глухой подвал на замочек. Никаких эмоций, да? Губы расплылись в улыбке мимолётном видении ненастоящей мысли, а она сделала вид, что улыбнулась искренне. Ведь люди привлекательнее с радостью на личике, нежели серьезными повзрослевшими лицами. На маски они не скупались. Не стеснялись. Моя девочка так редко улыбается. Он стоял за забором одноэтажного частного дома, наблюдая за происходящим в окне, подающем свет и надежды. Она тянется за конфетницей, ведь там был ее любимый мед. Ни при каких других обстоятельствах она не употребляла мед в пищу, кроме как в воду. А воду без меда она не пьет. Он это хорошо знает. Не замечая ледяного северного ветра, он продолжал с благоговением рассматривать ее похождения по кухне. Такой знакомой кухне. Она яростно перебирает все чайные ложечки в поиске своей белой фарфоровой. Это он ее подарил. Только ее она использует в качестве помощницы. Только она ее подружка. Зачерпывая несколько раз мед, она аккуратно опускает полную, с горочкой ложку в стакан почти холодной воды. В последнее время ее слишком часто мучает жажда. Не размешивая, она легко подхватывает стакан, ловко тянется к выключателю. Кухонный свет погас, но его чувства к этому огню передавались через несуществующие трубы. Он никогда не гасил свет в кухне. В ее комнате всегда горела настольная лампа. Эта лампа никогда не светила по назначению. Она была для создания искуственного тепла, пластмассового уюта. Девушка не испытывала каких либо чувств к этому предмету, относилась как к должному. А может на затворах души и выпила бы бутылочку любимого виски с ней, будто та бы не отказалась, ответив молчанием. Он подходил к воротам как к ненужной преграде между. Потянувшись к металлической ручке, медленно отворил врата. Чтобы сделать шаг, нужно было подождать минуты три. Она быстро засыпала. Не теряла времени. Он всегда ждал. Привычно повернув голову влево, тут же отвёл взгляд, закрыв глаза, пытаясь выдохнуть. Там любила играть их собачка Луна. Она никогда не была примерной, но всегда была счастливой рядом с хозяевами. Словно доставая кассету из самого дальнего ящика, протирая жирный слой пыли с кассетника, предвкушал происходящее далее. Да, он знал посекундно события, которые повторялись словно Цикл. Круг. Звук воспроизведения. Ее окно было дальним. Поверни за угол направо и до конца. Она всегда задергивала шторы с наступлением темноты, ведь тьмы ей хватало помимо ночной эйфории. Но всегда оставляла просачиваться темноте в светлые стены твоего адского рая. Может мечтала, а может спала? Обхватив подоконник горячими руками, заглянул в комнату. Спящей она была другой. Она не была спокойна, но ведь она никогда не была спокойна! Но даже во сне ее что–то напрягало. Она ненавидела спать в футболках, зато не спала без шорт. С тех пор ничего не изменилось. Ещё и окно оставила открытым, дура. Проникая в ее жизнь, он снимает куртку бросая ее в рядом стоящее кресло. Обуви на нем не было. После всего он не смирился и не отпустил, а переехал ближе к ней - в 8/2, относительно недалеко. Были тапочки. Его любимые с Сэйлор Мун, они так поношены временем и горят в событиях и датах заживо. Осторожно снимая их, Он медленно присаживается рядом с Ней. Ее сон был квадратом тьмы, той вазой, которая никак не разбивается, ему никак не навредить, ему не помешать. Он запустил себя, хотя Ей бы понравилась его щетина, ведь Он ей восхищался, говорил что чувствует себя увереннее с ней, а Она знала, что дело вовсе не в волосах. Она очень много ворочается во сне. Сейчас ее лицо было направлено на лампу - но глаза, словно ящик Пандоры - заперты намертво. Он не испугался, а лишь вздохнул. Сколько Они пережили здесь, на этой кровати, в этом доме. Сколько сделали, сколько умирали, сколько возрождались. Сколько чувств и времени они здесь похоронили. Они поставили здесь кладбище своих Жизней. Она изображала выстрел себе в голову на сцене, стоя на кровати, и падая, порезала руку любимым мертвым браслетом. Знак на нем запятнался в крови, а сама девушка обратила внимание на рану только когда та начала жжечь. Наклеив телесный пластырь, она нарисовала чёрное сердце прямо в сердце раны. Когда она успела порезаться? — Первая мысль в его голове. Слегка касаясь черного сердечка руками, не сдерживает порыв соединить руки. Вдруг выйдет? Вдруг ей присниться сон, в котором мы вдвоем? Она пыталась уснуть в тот вечер, как и во все предыдущие на этой неделе. Она не спала, когда он приходил. Она никогда не пропускала его приходы, всё чувствовав, в полном спектре эмоций, крутилась, ища подходящую происходящему. Позволив молодости жить — соединить руки, выдавая улыбкой свои внутренние переживания и эмоции с потрохами. Она знала, что Он улыбается. У Нее сердце внутри сгорало, тлело, возрождалось благодаря его улыбке. Его губам. Они были ключом. На вкус Ее любимый виски, на взгляд ее - тот ключ потерян был. Он заправляет короткую прядь рядом с виском, которую Она безжалостно сбрила меньше года назад, она отросла, и стала милой частью Ее. Частью Его сердца. Его взгляд падает на ее левую руку - какие то четыре слова. Призрачные минуты/слёзы/чувства. Она опять что нибудь задумала. Это определенно было названием. Рассказа? Прозы? Стихотворения? Песни? Его сердце пропустило удар. Песня. Наша песня. Поднимая руки выше, Он коснулся смуглого девичьего плеча, будто ощущая его на своей груди. Объятия. Взгляд упал на тонкую, беззащитную лямку розового тканевого топа, в котором Она так любила спать. Любит до сих пор. Поправляя лямку, Он заметил, что предыдущие гематомы зажили, но один ещё красовался на тончайшей хрустальной ключице. Он тогда погорячился. Не устоял. Ведь они не виделись три года. Он хочет прикоснутся к ней снова, снова почувствовать Её на себе, Её пожар, Её нежность, Её кровь, выпить всю, до дна. Но будто боялся обжечься. Никогда. Он никогда не замирал в таком положении, нависая над ее телом. Словно в последний раз. Нет, он не решается. Но и уйти не может. Здесь Его жизнь. Их жизнь. Их любовь, Их чувства, Их дом. Они здесь вместе. Они всегда здесь вместе. В Её голове крутилась идиллия, выборы. Она ненавидела то время, которое проводила одна. Как полюбить могилу любимого человека, если ты та земля, куда закопали Его тело? Только тело. Ведь можно вешать твое тело, но не уничтожить душу. Она открывает глаза, видит Хавьера. Что–то внутри запело серенадой, будто на их свадьбе. Внутри Клементина разожгла костер из того, что ей осталось: из ненужных истерик, пары слёз и смотрин в дождливые окна. В такое родное окно. Левую руку кладет на родную щеку. Он поднимает лицо, совсем не веря в происходящее. Девушка притягивает его к себе за поцелуем. Я так долго тебя ждала. Я так сильно люблю тебя.