***
Знаете, сидеть на голом паркете, обнять себя за коленки и мысленно рассуждать о вине и справедливости, обливаясь слезами – это не самое лучшее занятие. Но ведь нам не всегда приходится выбирать, как поступать, как думать и как чувствовать. Вместо этого наше сердце делает спонтанные шаги, будучи на поводу у глупых мыслей, а расхлебывать все это оставляет нам самим. Зои не сразу услышала, когда открылась дверь, включился свет и рядом села знакомая фигура девушки: она лишь сохраняла успокивающее молчание и смотрела вместе с Зои в окно. Неизвестно сколько они еще так просидели в тишине, но когда тело затекает, якобы подавая сигналы, что “пора бы уже взять себя в руки, кисель недоделанный”, то на автомате приходится встать. Хотя поддаваться этому сигналу ой как не хотелось. - Хм, думаю, нам пора. Уже совсем поздно, пойдем, - Зои поднялась, вытерла ладошками мокрые дорожки с щек и выдавила из себя слабую, но все же фирменную яркую улыбку. Эмма ободряюще улыбнулась в ответ. Зои всегда было так хорошо и тепло на душе от ее улыбки, но сейчас... сейчас все совсем наоборот. - Я очень любила эту студию раньше, так прекрасно было проводить здесь вечера после школы. – Эмма поднялась и аккуратно поправила юбку, оглядываясь вокруг. – Моя мама тоже очень любила эти вечера, потому что всегда наслаждалась здесь музыкой, вашей с ним музыкой. Как же быстро, однако, он забыл это, неблагодарный парниша. Ух, я его увижу, я ему устрою... - В этом нет его вины. На самом деле... это я все разрушила. А ведь я так долго это отрицала, так долго... Слишком долго, - и этим только сделала все хуже.***
- Эй, улитка, ну и долго ты еще будешь копаться? Та сколько можно сумку собирать, ты мне уже час в уши лапшу заливаешь, что складываешь вещи! – Эмма высунулась из окна машины, громко выкрикивая каждое слово, хотя и разговор был по телефону. - Лапшу на уши вешают, - негромко, но с легким оттенком насмешки прозвучал рядом голос Алекса. Он тихо наблюдал за тем, как Эмма все продолжала и продолжала эмоционально доказывать Зои, что собрать пару тетрадей и ручку можно гораздо быстрее, но услышав комментарий юноши, она резко повернулась, стрельнув искорками раздраженности. - Чего-чего? – пискляво протянула Эмма. Алекс в ответ лишь улыбнулся еще шире. - Говорю, что лапшу вешают на уши, а не заливают в них, - на мгновение в салоне машины повисло молчание. Девушка злилась все больше и больше, щеки ее уже почти что пылали. - Ты что, опять вздумал меня исправлять? Да я тебе сейчас... - Зад надерешь? – внезапно Зои распахнула двери машины со стороны сидения Алекса и, кинув в салон сумку, уселась рядом. – А ну, давай, двигай задом, пока он не пострадал. - Ну наконец-то! Я то думала, что в школу мы сегодня вообще не поедем, - фыркнула Эмма, скрестив руки на груди. Зои и Алекс знали о слишком экспрессивном подходе их подруги ко всему. И они очень ее за это любили, хоть и знали, что остальные начинают ее побаиваться. - Ну, все, все, видишь? Я сижу здесь, и у нас ведь есть еще 10 минут, - Зои довольно улыбнулась и откинула назад прядь волос: она всегда так делала, когда думала, что в чем-либо одержала победу. - Ну, как бы не так. У нас осталось 5 минут. Ты проиграла, улитка, - усмехнулся Алекс, глядя в экран телефона. - Та ну сколько можно, дети. Честное слово, я вас сейчас в школу пешком отправлю. – Мисс Браун, мама Эммы, была свидетелем перепалки этого “золотого трио” каждое утро. И каждое утро ей все больше и больше хотелось высадить их и действительно заставить идти в школу пешком. Но на самом деле, она их всех очень любила. Мисс Браун знала Зои и Алекса почти что с рождения: все они жили в соседних домах, а родители были очень хорошими друзьями. Ребята вместе ходили в один садик, в начальную школу, в средню и теперь – в старшую. И каждый день мама Эммы брала на себя заботу о том, чтобы дети добирались всюду в целости и сохранности. Все свое время она посвящала им, считала их всех своими родными. Да и сами они уже были как брат и сестры. Мисс Браун все поглядывала на них через зеркало заднего вида и никак не могла понять: когда они успели стать такими взрослыми. И не переставала радоваться тому, какими чудесными они выросли. - Все, ладно, мы молчим. Прости, мам, - Эмма виновато проблеяла и прошипела в сторону Алекса. – Это ты все начал, вот надо было тебе меня раздраконить. - Эмма! Алекс и Зои тихо хихикнули, а Эмма лишь молча метала молнии в их сторону и качала головой. Школа “Гринвуд” находилась в 15 минутах езды, но ребята всегда умудрялись опоздать. Они, как и все остальные школьники, не очень то и любили это место, ведь их “постоянно заставляют носить нудную серо-синюю школьную форму, сонно сползать с кровати в 6 утра и ехать туда, где “змей” больше, чем на Кеймада-Гранди*”. Однако образование никто не отменял, а в будущем – и работу с необходимым количеством знаний также никто не отменял. - Как же раздражает это место. Оно вгоняет меня в тоску, - пробубнил Алекс, тяжело вздыхая. Девочки одарили его вполне понимающими взглядами. - Не одного тебя, пирожок, - Эмма поджала губы, выражая свое недовольство, и ободряюще похлопала друга по плечу. В ответ он лишь прицокнул, вцепившись в свой рюкзак. - Мы дружим с вами уже 17 лет, а вы за все это время даже не удосужились придумать что-нибудь более интересное, нежели затертое до дыр “пирожок”? Я разочарован. Зои и Эмма ехидно улыбнулись, переглянувшись между собой. Когда они так делали, у Алекса начинался нервный тик, ведь он знал, что за всеми этими “сигналами” следует. С самого детства у девочек появилась этакая фишка, которая бедному Алексу была совс-е-ем не по душе: они очень любили трепать его за щечки, ведь они у него были такие пухленькие, что Зои и Эмма невольно называли его “пирожочек”. Как бы Алекс не убегал, как бы не плакал и не прятался, подруги его находили. Поэтому ему лишь оставалось смириться и терпеть, как “настоясий мусцина” – по крайней мере так он оправдывался перед мамой. - Кажется, кое-кто начинает забывать, что “настоясие мусцины” не ноют и не жалуются, - умехнулась Эмма. - Это не честно! Этот ход устаревший, он не имеет никакой силы, - Алекс все парировал и парировал, но это было бесполезно. И он это знал. - Да ну? Не имеет никакой силы? Как скажешь, пирожок, - смеялась Зои, и, по случайности, не только она. Рядом с ними, как на зло, проходили Изабель и Скарлетт и, услышав разговоры ребят, смеялись они даже громче, чем ожидалось. Зои и Эмме на это все было совершенно наплевать, а вот для Алекса это был сильный удар: уже вот как 3 года он все смотрит и смотрит на прекрасную Изабель с изумрудными глазами, а подойти к ней все никак не решается. Всего за пару секунд его лицо обрело пурпурный цвет, даже на оттенок ярче. Его одолевали стыд, разочарование и раздраженность, ему казалось, что более постыдной ситуации уже не будет. - Почему вы обязательно должны быть такими... такими..., - он так и не выразил то, что хотел в тот момент сказать. В конце концов он просто развернулся и ушел, оставив Зои и Эмму стоять в холле и ошарашенно глядеть ему в след. - Это он сейчас обиделся на нас что ли? Из-за этой Изабель? Он серьезно сейчас? – Эмма искренне не понимала, за что Алекс так обозлился и сбежал, ведь для них все казалось вполне обычным: они всегда друг друга подкалывают и по этому поводу почти всегда возникают ссоры, но чтобы вот так вот злиться и убегать? Это что-то новенькое. - Думаю, все гораздо серьезнее. – Зои хотела было что-то добавить, но звонок на урок прервал ее. – Не волнуйся, я с ним поговорю. Встретимся в студии вечером, - крикнула она и помахала Эмме, которая все больше отдалялась в другой конец коридора. Повернув пару раз направо и пройдя прямо по коридору, можно наткнутся на небольшое помещение, именуемое в школе как “Зал славы”. Ну, на самом деле так его называли только эти неразлучные друзья. Остальные называли его просто “музыкальная комната”. Но для них это место было особенным, ведь именно там на свет появились их самые скоровенные желания. В кабинете стояло небольшое пианино, нескольско струнных инструментом и парочка барабанов. В центре были расставлены в несколько рядов стулья, а напротив была расположена небольшая самодельная сцена с одной стойкой для микрофона. Хоть помещение и находилось в конце коридора и было маленьким, оно казалось очень светлым из-за наличия 3-х окон. Стены были украшены разноцветными узорами, которые ребята самостоятельно рисовали целый месяц ежедневно после уроков. В обмен руководство разрешало им приходить туда когда им захочется, ну, конечно, только не во время самих уроков. Именно туда и направился Алекс, чтобы выплеснуть всю свою обиду. Он знал, что прогуливать в выпускном классе – затея глупая, но ничего не мог поделать с бушующей силой эмоций внутри него. Странное чувство теплилось внутри него, чувство, которое он не до конца понимал. Он тихо зашел в кабинет, проверяя, нет ли тут кого-либо. Убедившись, что в Зале славы он был один, Алекс кинул на пол рюкзак и побрел к своему утешению – пианино. Парень всегда был спокойным и достаточно тихим, почти никто и никогда не видел его эмоциональную сторону. Но все это только потому, что почти никто и не знал, что эмоции он выражает через музыку. С четырех лет он и Зои тянулись к музыке и всему, что с ней свзяано, особенно к этому удивительному клавишному инструменту. Родители выбрали им чудесного преподавателя, купили им пианино и часами наслаждались, как дети шаг за шагом учились искусству покорять сердца и вызывать волнительную дрожь. Но со временем Алекс стал замечать, что для него самого это искусство стало очень важной частью в жизни, будто стало частью его самого. Для него жить без музыки было словно жить без чувств вовсе. Зои и Эмма знали это, они знали, каким он может быть чувствительным и эмоциональным, и знали также, каким чудесным и добродушным человеком он мог быть, хоть он и скрывал это годами за маской безразличия ко всему и всем. Аккорд за аккордом он медленно выстраивал нежную мелодию, которая, однако, бушевала в его сердце. Он был влюблен, еще со средней школы, но все никак не решался подойти. Не знал, что сказать и как выразить свои чувства, боялся, что будет отвергнут. Он встречался со многими девушками, но добиться расположения Изабель было труднее всего. Она относилась к тому самому типу девушек, которых впечатлить можно было только, если ты – высокий, мускулистый парень, посвящающий свою жизнь спорту. Именно такой парень обладал сердцем миленькой Изабель, отчего переживания Алекса становились все сильнее и сильнее. - Мы сочинили ее 4 года назад, ко дню рождения Эммы. Тогда мы сидели с тобой 2 дня, с утра до ночи, никто не мог нас отвлечь. Помню, нас даже пытались конфетками подкупить, - Алекс вздрогнул и вмиг прекратил игру, оглянувшись за спину. У двери стояла Зои, прислонившись к стенке. Она тихо рассмеялась, вспоминая то, как она сама почти повелась на уловку с конфетами, но Алекс не позволил ей съесть ни одной. - Как ты меня нашла? – пробубнил он, снова отвернувшись от нее. Ему не очень хотелось с ней разговаривать, но прогонять он ее тоже не хотел. - Как и всегда: ты приходишь именно сюда, когда тебе грустно. Не забывай, я знаю тебя лучше всех, - Зои улыбнулась и присела рядом с ним. – Прости нас, мы же не знали, что там будет Изабель. Ты ведь знаешь, какими вредными мы можем быть. Так легко забыть, что мы уже не маленькие дети и каждый начинает жить своей личной жизнью. На мгновение она почувствовала испуг, словно шаг за шагом они отдаляются друг от друга. Девушка взяла друга за руку и крепко сжала ее. Глубоко внутри она знала, что все так и есть, что они были уже не так зависимы друг от друга, но признавать этого не хотела. В ее природе заложено до конца верить только в самое лучшее, даже если вокруг полный хаос. Зои молчала и лишь тепло улыбалась, глядя на Алекса. И тут она заметила. Это было как гром среди ясного неба. Ее друг, тот самый “пирожок”, изменился. Его темные волосы были острижены аккуратно и соответсвенно моде, пухленкие щечки пропали, и форма его лица обрела действительно мужественные черты. Зои осознала, что он вырос, и что он не вызывал умиление, как плюшевый мишка, - он вызывал удивление и ... восхищение? На секунду она задумалась о том, как тогда она выглядит в глазах своих друзей. Зои стряхнула с себя странные чувства и вернулась в реальность. Алекс глубоко вздохнул и улыбнулся в ответ. - Я знаю, что это все вышло случайно, я просто... не знаю, что на меня нашло, но я на вас не сержусь. Ну, уже нет, - Зои фыркнула ему в ответ и отпустила его руку. Она также заметила, что даже обычные дружеские прикосновения вызывали у нее трепет. И ей это не нравилось. Ей не нравилось, что рядом с ним появляется этот странный трепет, это странное чувство смущения. “Да что с тобой не так? Возьми себя в руки уже!” – твердила себе Зои, отвернувшись. - Кстати, в аккомпанементе не тот аккорд, я точно помню, что там была терция, - самодовольно произнесла она, переключаясь на другую тему. Но в ответ Алекс лишь удивленно покачал головой. - Она там не звучит. Мой вариант звучит интереснее, не так... хм... просто, что ли. - Ах, так он звучит ПРОСТО? Это я придумала эту часть, не оскробляй мои чувства, пирожок! – возмущенно пропищала девушка, на что друг только рассмеялся. - Ты все также не умеешь признавать поражения, улитка. - Только потому, что я не проигрываю, - все продолжала возмущаться Зои. И так было постоянно. Они спорили, ссорили и мирились. Потом опять спорили и так по кругу вечному. Когда они вместе писали музыку, никто не мог находится рядом с ними, потому что просто никто их не выдерживал. Даже Эмма. В действительности же они выдерживали только друг друга, поэтому и дружили так долго. Но дружба – очень хрупкая штука, многие забывают, что с ней нужно обходится как с хрустальной вазой: одно неверное движение – и все треснет.