Ананас

Эпиграф: «— Бак, а когда ты понял, что сошёл с ума? — Три недели назад. Однажды просыпаюсь, а у меня жена — ананас. Страааашный такой. Но я любил её.» © Ледниковый период — 3.

В горле пересохло, жутко хотелось пить. Настолько, что дыхание царапало горло. И даже нос жгло от ощущения обезвоживания. Лучи солнца привольно ласкали его веки. Он понял, что уже утро. И даже успел удивиться, что отец не разбудил его в своей излюбленной манере. Может, просто ещё рано? Парень сел, в движении открывая глаза. Перед ним предстала совершенно чужая комната. И эта комната явно ему не знакома. Чуть подумав, он решил, что ни у кого из его знакомых в Каракуре не может быть такой комнаты, сделанной в традиционном японском стиле. — И где же я? — удивился парень. От слов горло заболело ещё сильней и он схватился за него рукой. — Дома, — раздался где-то рядом голос. Повернувшись на звук, парень увидел, что рядом с ним на футоне лежал мужчина. Этот мужчина, закинув руки за голову, внимательно изучал его. Когда парень поднялся, одеяло сползло и с мужчины, так что сейчас тот был обнажён до пояса. Его лицо и тело покрывали странные ломанные линии татуировок. На руках и подушке в беспорядке лежали ярко-красные волосы, парень даже прищурился, чтобы не повредить радужку глаз. — Ичиго, ты как? Мужчина назвал его Ичиго. Точно его, потому что никого больше здесь не было. Но разве он Ичиго? Вовсе нет. Его звали как-то иначе. Бак? Да, точно. — Я не Ичиго. Мужчина тяжело выдохнул и как-то разом погрустнел. — А я кто? — Ты? — Бак задумался. И действительно кто этот мужчина в его постели? Тело подсказывало ему довольно однозначно. Он сглотнул. Подсказка ему не нравилась совершенно. И он решил сказать правду, лишенную его смутных догадок. — Не знаю. Мужчина встал, не смущаясь своей наготы. Бак мгновенно вспыхнул и отвернулся. — Я твой муж, — непреклонно заявил мужчина. — И меня зовут Абарай Ренджи. Ты зови меня просто Ренджи. А как мне тебя звать? — Бак, — ответил парень, хотя вовсе до этого и не собирался говорить тому своё имя. Голова загудела от странной новости. Что за чёрт? Он же… парень посмотрел на себя. Да, он действительно был парнем. Тогда как этот странный мужчина может быть его мужем? А тот в свою очередь накинул белоснежную юката на своё тело и, налив воды в стакан, протянул парню жидкость. Тот благодарно принял стакан и опустошил его мелкими глотками. Тут в комнату вбежал маленький вихрь, повисший через мгновение у него на шее. Вихрь мгновенно затараторил: — Папа, папочка, доброе утро! Наконец-то ты проснулся! Я ждал-ждал, а ты всё спал. Я уже успел… Пока ребёнок перечислял места, где успел побывать, Бак внимательно изучил его. Это был мальчик лет пяти с ярко-рыжими волосами и ослепительно зелёными глазами. Внезапно он прервался на полуслове и в один миг погрустнев расстроенно спросил: — Пап, а ты опять меня не помнишь? Это безумие казалось парню неправдой. Что вообще происходило?! — Хикару, иди лучше к себе в комнату. Папа только что проснулся, — раздался голос мужчины, который называл себя Ренджи. Когда ребёнок опечалено ушёл, парень с некоторым облегчением выдохнул. Он не хотел разочаровывать того. Но… опять? Значит, это с ним не в первый раз? Но ему же всего пятнадцать лет! Он поднялся и оглядел комнату. Позади него были открыты сёдзи, ведущие в шкаф. А у другой стены стоял тот самый мужчина. Бак смутился и, подойдя к шкафу, взял оттуда юката и накинул на своё голое тело. Потом он снова посмотрел на Ренджи. Да быть не может чтобы вот этот вот мужчина с грубыми чертами мог быть его мужем! Ему ведь всегда нравились мягкие, нежные, податливые девушки, а не такие вот... тем более мужчины. Ренджи, не отрывая глаз от парня, завязал волосы на макушке и Бак усмехнулся — тот стал похож на ананас. А потом Ренджи подошёл к нему и, властно обняв за талию, поцеловал. Не особо церемонясь он языком раздвинул зубы парня, который, к слову, настолько опешил, что он даже не пытался сопротивляться. Несмотря на то, что мужчина целовал его грубо, словно обозначая свою территорию, его руки прижимали парня крепко, но нежно. Где-то между ключиц у парня затрепыхалось сердце. Вся ситуация была до абсурдности привычна и, хоть он этого и не помнил, ему всегда нравилось вот это их странное единение. По телу от грудной клетки разливалось тепло, привычно с головой накрывало возбуждение. Привычность движений явно говорила о том, что до этого не раз и не два парень стягивал с Ренджи юката, обнажая татуированное мускулистое тело. Но на его руки легли большие ладони, Ренджи прервал поцелуй и хрипло прошептал: — Не сейчас… Бак. Но вот это привычным не было. Отказ резанул по сознанию похлеще любого удара и парень резко отпрянул от Ренджи. Плотнее запахнув юката, он отвернулся от мужчины и сжал зубы. На скулах выступил румянец. Задетая гордость отчаянно сжалась где-то в глубине души. Когда мужчина обнял его со спины, положив подбородок ему на плечо и словно окутав собой, Бак хотел врезать тому локтем в живот. Но не смог. В голове навязчивой мыслью крутилось слово, мало подходящее к этому мужчине. И это слово было «люблю». Может, Ренджи и был мужчиной, может, он и не был прекрасен или хотя бы красив в понимании парня, но в его душе разливалось чувство, разжижающее его мозг, заставляющее совершать поступки, противоречившие здравому смыслу. Кстати, о здравом смысле. — Где я? Кто я? Что происходит? — Я не знаю что ты поймёшь из моих объяснений, — не отпуская его начал мужчина. — Но ты теперь шинигами. Ты служишь в Готее капитаном. И живёшь со мной последние лет пятьдесят. Когда-то давно была большая и страшная битва. В ней нашим противником был шинигами, способный менять сознание. Перед смертью он атаковал тебя. С тех пор ты время от времени теряешь своё настоящее я. Невозможно понять когда это случится или как оно будет. Сначала я присматривал за тобой просто как друг. Но между нами было что-то, что сильнее всякого безумия, что ты можешь проносить через любое из своих состояний, чему я не в силах противиться… Мужчина замолчал, слушая дыхание мужа. — А тот ребёнок? — растерянно спросил парень. Ренджи отпустил его и развернул. — Это наш сын. Парень растерянно пошарил взглядом по телу мужчины, осмотрел себя. — А кто из нас… Ренджи удивленно посмотрел на него, а потом хлопнул его по затылку тяжёлой ладонью. — Придурок! Приёмный он! Иш ты чего надумал… я тебе кто?! Ни себя, ни тебя под нож Куротсучи-тайчо я не положу. Парень усмехнулся. Как ни странно в этом жесте была вся их нежная идиллия. — Пошли завтракать, — бросил Ренджи и пошёл в сторону выхода. А Ичиго стоял и улыбался. Какое-то приятное это было безумие. Дикое, страшное, но приятное. Он поднял взгляд к потолку. Он чувствовал своё безумие. В голове какие-то винтики явно стояли не на своих местах. Он явственно чувствовал это. Ему захотелось расколоть себе голову и вернуть все винтики на место. Но потом он вдруг подумал, что если он это сделает, то не сможет постоянно чувствовать заботу этого мужчины. Не будет уже этих объяснений, не будет настороженных взглядов. И самое главное — в их отношениях не будет ничего интересного. Потому что они бессмертны. А это значит, что рано или поздно им наскучит быть друг с другом. В том, что они бессмертны он не сомневался и даже не думал об обратном — это знание было в нём самом. Хоть это и было глупостью, но ему понравилось быть кем-то новым, понравилось видеть рядом неизвестного, но дорогого мужчину. Понравилось это чувство, когда он узнал, что у него есть сын. И у него ещё много-много раз будет всё впервые. Ровно как и у Ренджи. Кто он теперь? Важно ли это? Главное, что у него есть с кем разделить свою ненормальность.