Обворожительно

      Адора засыпает, расстроенная и взволнованная. Неудивительно — накануне такого дня: завтра её шестнадцатилетние, а значит, завтра утром она на десять минут поменяется телами со своим соулмейтом.       Так происходит у всех, причём у большинства дважды: один раз в свой шестнадцатый день рождения, второй — в шестнадцатый день рождения родственной души. Она ещё ни разу не перемещалась, значит, вариант с половинкой старше можно в принципе исключить: соулмейты редко рождаются с разницей, превышающей десятилетие. Но это не отметает остальных тревожных мыслей и ощущений — роящихся в голове и скребущих под рёбрами. Может, соулмейт намного младше неё? Может, он или она ещё ребёнок? Девушка это или парень? Адора была бы ни против ни одного, ни второго, но сколько она себя помнила, ей её родственная душа всегда представлялась как девушка.       Ещё один судорожный вздох срывается с губ, покусанных и влажных, а руки сами собой стискивают прохладную наволочку подушки. Не важно даже, кто это будет, другой вопрос, самый навязчивый и въедливый, — понравится ли она ему, своему соулмейту?       Адора садится в кровати и ещё раз приглаживает непослушные, сухие, тускло-соломенного цвета волосы, собранные в «лежачий» хвост. В сотый раз поправляет специально купленную для этой ночи пижаму. Очень мягкую, светло-красную: удивительно, как ей только умудрялся идти этот цвет при светлых волосах.       Просторная рубаха словно обнимает невесомым закатным облаком со всех сторон, скрывая такой недостаток фигуры, как широкие, почти мужицкие плечи. Она всегда их стеснялась. Хотя некоторым такая фигура визуально нравится… Понравится ли она ей? Или ему? Зажмуренные глаза, ещё один глубокий вдох. Спокойно. Решать это будет уже не она. Адора устало откидывается обратно на подушку и, утопая в волнении, незаметно для себя забывается зыбким тревожным сном.       А на следующий день, распахнув глаза с утра и подскочив к зеркалу во весь рост, что и так было напротив кровати, теряет дар речи. И даже забывает о том, что где-то там явно не планировавший переноситься в чужое тело соулмейт сейчас так же рассматривает в зеркале её. Адора просто смотрит во все глаза. Девушка. Просто потрясающая девушка. Красивая — одно слово.       Тёмно-фиолетовая, цвета чернослива, майка-безрукавка и обтягивающие чёрные панталоны — первое, что бросается в глаза единым ярким пятном. И то, и то отлично сидит на спортивном, подтянутом теле. Смуглая кожа. Адора тут же к ней прикасается, проводя ладонью по острой скуле — мягкая, как шёлк, аж удивительно. Ухоженная. Россыпь веснушек на чуть вздёрнутом носу и щеках. Разные глаза: один насыщенного голубого цвета, второй — странного зелёного оттенка, рьяно отдающего в жёлтый. Глаза-звёзды, глаза-искорки. И просто прекрасные длинные волосы, пусть и немного лохматые со сна.       Однако сразу уделить им внимание не удаётся: взгляд цепляется за отражение изящной тонкой кисти и тут же скользит дальше по руке, не менее изящной, с лёгким рельефом мышц. Адора переключается с зеркала на реальный мир и на тактильные ощущения.       Она перекрещивает руки на груди, проводит ладонями от плеча до локтя, останавливается, ощупывая выпирающие острые суставы, и ведёт дальше. От локтя до запястья — по предплечьям. Непривычно ощущать на руках такие густые волосы… Но приятно.       «Мягкие,» — мысленно подмечает Адора, — «как кошачья шёрстка».       От такого сравнения лёгкая улыбка вырисовывается сама собой, а руки мягко, почти с нежностью поглаживают тёмный «мех». Адора щупает запястье, такое же костистое и тонкое, как локти, — можно в кольцо из пальцев взять и ещё место останется. Кожа на выпирающей косточке, как и на костяшках, обветренная и немного грубая, зато на тыльной стороне можно ощутить мерный, спокойный пульс.       Адора прижимает пальцы к пульсирующим венкам, прикрывает глаза и отсчитывает удары. Один. Два. Три. Четыре… Восемьдесят в минуту. Идеальный пульс. Здоровый. Адора открывает глаза и, отняв ладонь от запястья, ещё раз смотрит в зеркало: всё-таки руки у её соулмейта очень тонкие, не под стать её собственным, заметно даже визуально. И грудная клетка узкая, как и плечи.       Адора ещё раз щупает плечевые суставы и легко проводит пальцами по середине груди. Вертится, наклоняется, осматривает «себя» под разными углами. Вся фигурка тонкая, но крепкая, пусть и немного угловатая. Взамен слабым на вид рукам и тощим плечам у этого тела широкие бёдра и сильные ноги, даже мощные, что не портит общую подтянутость силуэта.       А ещё талия. Очень тонкая и заметная. У самой у неё такого изящества никогда не было. И такой шевелюры — всё же взгляд снова падает на зеркало, цепляясь за эту тёмную вуаль по плечи.       Адора запускает руки в волосы, которым сначала не было уделено должного внимания, проводит пальцами меж прядей. Мягкие: это уже не кошачья шерсть, а настоящий шёлк. Такой же ухоженный, как шёлк смуглой кожи. И послушные: даже при такой длине и густоте пальцы практически не застревают. И цвет… Он не чисто чёрный и даже не тёмно-коричневый, какой часто встречается, — это скорее какой-то необычный тёмно-серый, пепельный цвет.       Загорелая кожа бронзового оттенка, волосы цвета вулканического пепла, огоньки в глазах — эта девушка похожа на маленький жгучий вулкан.       Адора в последний раз запускает пальцы в густую шевелюру, после проводит рукой по шее, вызывая мурашки и заставляя тёмные волоски на руках немного топорщиться, аккуратно поглаживает плечи, ключицы… Гладит руками небольшую изящную грудь, чувствуя разлившийся по телу жар и загоревшийся на щеках румянец. Аккуратно трогает рукой там, а другой ведёт вниз по животу, подстёгивая колючее возбуждение лёгкой щекоткой. С губ сам собой срывается томный вздох, заставляющий распахнуть глаза и бросить короткий взгляд в зеркало на своё лицо.       Красиво. Прекрасно. Восхитительно. Идеально. Идеально красивый голос. Прекрасное лицо, будто задёрнутое восхитительной розовой дымкой румянца, чуть перебивающей цвет веснушек. Адора глубоко дышит, быстро сжимает кулаки и встряхивается, прогоняя пошлые мысли. Нельзя. Нельзя с чужим телом что-то делать без согласия. Тем более с её.       Она эту девушку даже не знает, но, кажется, уже любит. Кажется, уже видит в зеркале кого-то родного. Нельзя же её такую не любить.       «Ты красивая. Я никогда никого не видела красивей тебя,» — выводит Адора на зеркале красным маркером, найденным на столе. Чтобы точно потом увидели. «А ещё ты похожа на кошку,» — с улыбкой приписывает она новую часть послания и рисует подмигивающий смайлик.       Адора кладёт маркёр на место, отходит на пару шагов, ещё с минуту вертится у зеркала, пока не кончилось время, и, чувствуя, что начинает «улетать», напоследок крепко-крепко обнимает своё временно тело, стараясь передать тепло душе, которая должна вернуться в него. Своей родственной душе.       «Я нормально уложила тебе волосы и оставила список продуктов для ухода,» — первое, что видит Адора, вернувшись в своё тело. Это первое написано на зеркале её любимым синим фломастером. А рядом наклеено пару бумажек-липучек. Ещё вчера бы она испугалась от такого послания — что не понравилась своей родственной душе. Но сегодня она ею уже настолько очарована, что в голове не остаётся места таким мыслям. Только трепетное немое восхищение. И непомерное желание узнать поближе.       Адора с интересом берёт одну из бумажек, быстро пробегается взглядом по списку средств для мытья и укладки и натыкается на приписку: «То, что я пацанка, не значит, что я за собой не ухаживаю. И когда мы встретимся я буду ухаживать и за тобой тоже. Чтобы ты меня не позорила.». «Пацанка? Никогда бы не подумала, глядя на неё…» — чуть усмехается Адора, переходя к ещё одной приписке: «Не в том смысле ухаживать, ничего не подумай! То есть и в этом тоже, но… Короче, ты поняла!».       Адора невольно хихикает, представляя, как эта девушка говорит всё это своим мелодичным голосом в ворчливом тоне, будучи во всеоружии в «пацанском» образе и до ушей заливаясь этим очаровательным румянцем. А после заворожённо смотрит в зеркало, наткнувшись взглядом на творение своей родственной души. Золотые, блестящие, тщательно расчёсанные и уложенные волосы.       Красиво. Обворожительно. «А вообще ты красивая. Особенно с нормальной причёской,» — гласит последняя надпись на обратной стороне листка. Адора нежно касается её губами и с мечтательным вздохом прижимает к груди, вновь представляя эти лицо и голос. Похоже, всё, что делает эта девушка, обворожительно.