История из жизни одного царя

      В тени деревьев у поместья Фантомхайв пряталась одинокая фигура. Пышная молодая листва надёжно скрывала непрошенного гостя, забравшегося на ветвь старого дуба. Тень ластилась к странному мужчине, укрывая Тьмой от вездесущего ока демона, прислуживающего молодому графу Фантомхайв в обмен на его душу. Некто смотрел в окна поместья, расслабленно болтая ногами, а руками крепко держась за ветку дерева, чтобы не упасть и не лишиться вновь своего прекрасного личика на некоторое время. Одежда наблюдателя выглядела нетипичной для Англии. Белоснежная греческая тога с витиеватой золотой вышивкой по краям, два массивных браслета с драгоценными сапфирами на запястьях, изящное кольцо на указательном пальце левой руки указывали на богатство странного гостя, и в то же время сбивали с толку его босые, будто у бедняка, ноги. Однако, кажется, этого не вписывающегося своим видом в общество чопорных английских аристократов человека это вовсе не волновало. Он просто скрытно наблюдал в окна за новоиспечённым графом Фантомхайв и нежно улыбался. Тихо шуршала под ветром листва…       — Гордишься? — спросила внезапно появившаяся рядом такая же босая девушка.       — Было бы чем, — покачал головой наблюдатель. — Я к этому не только не причастен, но ещё и не давал развиться его таланту, — уголок рта мужчины дёрнулся, делая улыбку несколько печальной.       — Люди часто гордятся успехами своих детей, даже если к ним не причастны, — равнодушно ответила ещё одна незваная гостья.       — Из твоих уст, сравнение меня с другими людьми звучит как оскорбление, — он скосил глаза на гостью, но вскоре вновь вернулся к созерцанию.       Повисла тишина, которая, впрочем, через некоторое время была нарушена шуршанием обёртки. Человек снова отвлёкся от роскошного особняка, повернувшись в сторону шума. Леденец, взявшийся ниоткуда, никак не желал открываться под девичьими пальцами. Силуэт кошки на обёртке сласти всё больше мялся, а лицо, которое заслуженно можно назвать ликом красавицы, становилось всё более раздражённым. Ещё и странные идеально белые волосы, которые не были собраны в причёску, липли к запакованной конфете, путаясь меж пальцами, мешаясь. Смешок вырвался у мужчины, за что был награждён разъярённым взглядом из-под бровей. Провинившийся дурашливо поднял руки в знак капитуляции.       — Позволь помочь, — он вытянул ладони, обезоруживающе улыбаясь.       — Лучше бы глава так свою душу хранил, как конфеты запаковывает, — ядовито отозвалась девушка, резко вручая конфету в руки собеседника.       — Гремори, — в голосе мужчины появились предупреждающие опасные нотки.       Только что названная Гремори на мгновение сжала губы и отвернулась в сторону особняка. Её собеседник излишне резко выдохнул, выдавая этим свою злость, и резко дёрнул руку с конфетой в противоположенную от девушки сторону, освобождая обёртку леденца от прилипших волос. Мужчина вцепился свободной ладонью в ветку, на которой они сидели, устраиваясь удобнее, чтобы не свалиться вниз, пока руки будут заняты распаковкой конфеты. Дёрнув за конец ленты, удерживающей обёртку, он понял, почему девушка никак не могла распаковать желанный леденец. Неведомым образом бант на палочке запутался, завязав несколько лишних узлов. Сосредоточившись на мелкой кропотливой работе, мужчина даже не заметил, что Гремори стала тихо напевать. Голос её стал потусторонним, пугающим и неожиданно завораживающим. Наверное, именно так поют сирены, зазывая моряков в пучины моря. А ещё так поют ангелы, заставляя людей следовать воле божьей. Дьявольски хороший дворецкий, до этого спасший шторы на огромном окне в коридоре от участи быть уничтоженными невнимательной горничной, растерянно огляделся. Он точно почувствовал рядом присутствие Ада, но это было столь мимолётно, что могло бы сойти за видение. Однако быть жертвами игр собственного разума – участь людей, а никак не демонов. Но и Преисподняя почувствовалась лишь на ничтожный миг. Как странно. Ох, самое время для чая, граф. Сегодня прекрасно подойдёт Сен-ча, а к нему, пожалуй, стоит подать засахаренную рябину*.       Под изящными и неожиданно крайне ловкими пальцами мужчины запутанный узел стал поддаваться. Голос начал фальшивить, дрожа. Пока знакомый не видел, занятый конфеткой, девушка украдкой стёрла кровавую слезу, что скатилась из ярко-голубого глаза. Всё ещё чувствуя стягивание кожи, понимая, что кровь из-за небрежного движения внешней стороной кисти только размазалась, Гремори потёрла след на скуле сильнее. Человек рядом сдержанно ругнулся, когда порыв ветра спутал длинные волосы с обёрткой леденца и те ненадолго заслонили обзор. В отместку несколько прядей сильно дёрнули, но это никак не отразилось на лице их хозяйки, которое всё же несколько изменилось: щека покраснела из-за трения. А ещё немного запачкалась манжета кипенно-белого платья. Девушка с сожалением и странной завороженностью посмотрела на алые разводы, размазавшиеся по белой ткани. Песня закончилась, лента наконец-то развязалась, порыв ветра вырвал из уставших от напряжения пальцев бывший бант. Одержавший победу в схватке со зловредной упаковкой конфет компании Фантом, человек несколько театрально трагично вытянул руки, словно не понимая, куда делся яркий отрезок ткани. Минутная расслабленность была наказуема. Следующий порыв ветра развеял в его сторону длинные бесцветные волосы и свободное платье до пят собеседницы. Не ожидая такого, мужчина замер от удара по лицу белыми прядями, а после, запутавшись в них и в женской одежде, без рук не смог удержаться и соскользнул с ветки.       Падая спиной вниз, он не боялся, предсказывая, что сейчас случится. И правда, резко развернувшись, Гремори схватила за запястье незадачливого распаковщика и затащила его обратно на ветку.       — Соломон, будь, пожалуйста, осторожнее. Люди слишком хрупкие, упадёшь — шею сломаешь, — буднично сказала спасительница, но, знакомого с ней не один век Соломона, этот тон не обманул; она чуть волновалась за него.       — Просто тебе надо собирать волосы в какую-нибудь причёску. Ну, или, — тут в голосе появилось ехидство, — отрежь их. По доброте душевной могу даже помочь.       Справедливо опасаясь демонического гнева от существа, что нежно лелеет свои волосы, которые, благодаря её трудам, могут похвастаться неведомой шелковистостью, Соломон с улыбкой вручил наконец распакованную конфету. Уголок девичьих губ чуть дёрнулся в улыбке, Гремори даже поблагодарила за такую приятную мелочь. Впрочем, сладости всегда делали её чуть снисходительнее. Запихнув леденец за щёку, Гремори, справедливо рассудив, что если личный демон нового графа Фантомхайв заметит явно лишние ленту и упаковку от «призрачной» конфеты проблем не оберёшься, махнула рукой, заставив их рассыпаться. Ни капли не удивившись такому, Соломон в очередной раз стал созерцать окна особняка, теперь удерживаясь на ветке ещё и руками. Тишину прерывали лишь шумящие от ветра листья, редкие далёкие восклицания садовника и порою клацанье конфеты о зубы. Прошло ещё минут десять, прежде чем уютное спокойствие решились нарушить.       — Нынешний граф больше похож на тебя, — вслух подметила Гремори, от скуки так же наблюдая за взрослым ребёнком в окна кабинета.       — А мне всегда говорили, что моя копия — старший, а младший весь в маму, — усмехнулся Соломон.       — В старшем всегда не хватало чего-то.… Ну, не знаю. Потустороннего? Младшенького не хочется убить, когда он говорил на равных, или даже смеет ставить себя выше. Преподать урок хочется, убить — нет. Думаю, если бы он захотел, то в скором времени смог бы повторить твой подвиг…. Пусть и не в таком количестве. Но, увы, на зов заклеймённой души никто не откликнется, кроме владельца.       — И кто в этом виноват? — мужской голос звучал укоряюще.       – Мне всё равно, ты два года не приходил в себя, у меня были дела важнее спасения двух душонок. Как и у остальных, – скривилась девушка.       – Злая ты, – по-детски отозвался собеседник.       – Я демон, мне положено.       – Ты не демон, – возразил Соломон.       – Я падший ангел. Существо, отвергнутое светом, – на девичьем лице на мгновение появилась непонятная эмоция: смесь гнева и чего-то ещё…. Мягкого. Болезненного. Тоски? Печали? – Так что, по сути, я могу определяться как демон.       – Но ты не ешь души, в отличие от них, – напомнил Соломон.       – Но я могу, – возразила Гремори. – Не нуждаюсь, но могу.       Внезапно повисла тягостная тишина.       – Почему вы все не пускали меня сюда? – напряжённо спросил мужчина.       – Ох, как там было твоё имя в этой жизни? Винсент? Красивое, – немного невпопад сказала падшая, проигнорировав вежливую благодарность. – Винсент – это клеймо. Имя твоей любви. Ты так рвался сюда из-за этого глупого чувства, придуманного Богом. Любовь убивает, – она нахмурилась, что случалось редко.       – Я знаю…. Это первый и последний раз. Я больше не Винсент, – слова дались тяжело. – Пойдём отсюда.       Соломон спрыгнул с дерева. За ним последовала и герцог Гремори.       – На жнеца даже не взглянешь? – спросила девушка.       – Нет, я всё сказал. Больше никакой любви.       – Какая жалость, а мы уже начали подготовку к свадьбе. Сняли с тебя мерки для платья. Вапула так старался, он так расстроится, – издевательски протянула демоническая герцогиня.       Некогда носивший имя Винсент застыл. Удивление, испуг. Падший ангел упивался человеческими эмоциями. Всё же была причина называть людей совершенным творением божьем. Душа – удивительный шедевр Бога. Трудно вообразить, что нечто такое является упорядоченной частицей первозданного хаоса. Душа позволяет иметь особую личность, меняться, оставаясь при этом собой. То, что Бог отдал нечто такое совершенное людям – одна из причин бунта ангелов. И их падения…. У самих ангелов нет души в полной мере – лишь её зародыш. Демоны, которые раньше были людьми, искалечили Великий Дар Божий, за что, собственно, и были низвергнуты в пучины Ада. Пожирая чужие души, они восполняют энергию, которую сами они более не в состоянии воссоздавать. Демоны, рождённые из Тьмы, обретают разум, когда кто-то высший дарит им частицу своей сущности. Делятся душой, как бы странно это не звучало. И это, между прочим, большая честь. Таким порождениям ада поглощение душ нужно, чтобы стать нечто большим, чем просто осколком Тьмы. Демоны не любят людей за то, как те относятся к бесценному дару Творца. Презирают, ненавидят…. А некоторые, вроде Гремори, упиваются, учась жить, а не существовать.       Эмоции Соломона были наркотиком. Благословенные первостихийным Хаосом люди имели нестабильную, но столь сладкую и сильную душу. Настоящее блюдо для гурмана. Энергия этих душ всегда в избытке. Зачастую, её излишки просто становились частью мироздания, но хозяева вполне могли распоряжаться этим как им заблагорассудится. И даже делиться столь желанным божьим творением. Этим демоны Соломона и отличались. Поглощая энергию благословенной Хаосом души царя на протяжении долгого времени, они стали крайне похожи на людей. Эмоции и привязанность стали их частью. Они всё ещё жестоки и беспощадны, как и положено жителям Ада, но теперь Соломон был нужен им, как людям воздух. Но самому Соломону знать это было необязательно.       Демоны не должны познать твою слабость.       – Ты что-то знаешь? – напряжённо спросил царь Соломон.       – Знаю, – ухмыльнулась Гремори.       – Что?       – Скоро случиться большой переполох из-за странных куколок твоего возлюбленного, – загадочно протянула падшая с Небес, как никогда напоминая о своём демоническом статусе.       – Не совсем понял, о чём ты, – через силу располагающе улыбнулся некогда Винсент.       – А тебе и не надо понимать, иначе, боюсь, жемчужина коллекции и тебя обманет, – леденец под зубами хрустнул, расколовшись. – Но мы не позволим тебя обмануть, наш дорогой царь.       Соломон ненавидел это чувство иррационального страха перед существом, превосходящим всех вместе взятых людей. Порою Гремори могла быть невероятно пугающей, с виду оставаясь красивой и милой. Герцогиня Ада вытащила изо рта оставшейся пустой палочку из-под леденца. Покрутив её в руках, она взяла её за край. Деревяшка загорелась чёрным пламенем и вскоре не оставила после себя и пепла.       – Ну что, Соломон, – задорно провозгласила она, – пора возвращаться домой!       Бросив последний взгляд на сына, ставшего столь взрослым за три года, Соломон кивнул.       – Думаю, Мефистофель нас уже заждался, – заигрывающе промурлыкала Гремори и щёлкнула пальцами.       Положив руку на царское плечо, падший ангел кротко улыбнулась. Соломон и Гремори исчезли, словно никогда их здесь и не было. А может, и не было. Не стоит верить написанной странной девушкой истории о человечном демоне и любящем мёртвом графе, но живом царе.       А в подарок трудолюбивому маленькому графу демоническая герцогиня уничтожила все запасы воска для королевской печати. Пусть дитя хоть немного отдохнёт от глупых человеческих интриг.

Любовь обычных людей порою приводит у невообразимым последствиям, к чему же приведёт любовь самого царя демонов?