Жвачка

— Будешь жвачку? — спрашивает Фрэнк у мальчика, судя по всему, его ровесника, которого он встретил на детской площадке в парке. Он хочет подружиться, ведь этот хмурый мальчишка в синем комбинезоне — его единственная надежда. Все остальные дети в этом маленьком городке были либо гораздо старше, либо гораздо младше его. Фрэнк вглядывается в черты насупившегося паренька и начинает думать, что и мальчик, с которым он так хочет познакомится, тоже на порядок старше его. Он протягивает розовую упаковку со вкусом «bubble gum», и пытается выглядеть дружелюбно, улыбаясь. Мальчик поднимает на него недовольный взгляд и осматривает Фрэнка. — Да, — бросает он грубо, выхватывает упаковку из рук Фрэнка, берет одну пластинку и отправляет в рот, прежде чем намеренно выронить наполовину полную пачку из рук и втоптать ее в грязь, — спасибо, — смазано ухмыляется он в ответ на выражение лица Фрэнка, на котором читается полное непонимание и уходит, оставив мальчика в одиночестве. 6:48. Он идёт по пустой улице. Воздух по осеннему холоден и свеж, а его фигуру обволакивает негустой туман. Сумерки опускаются на городок по мере того, как подросток приближается к улице, на которой он вырос. Он оглядывается. На двери знакомого магазинчика комиксов висит красная табличка. Он слышит шелест листьев, раздуваемых редкими порывами ветра, лай соседской собаки, которая никак не может заткнуть свою пасть вот уже 10 минут, музыку, доносящуюся со второго этажа прелестного типичного американского дома, о котором наверняка ещё с молодости мечтала та женщина, что им владела, видя в нем воплощение счастливой семейной жизни. «Как бы ни так, дамочка, ваши мечты напрасны и наивны, ведь ваша история закончилась как в одном случае из трёх по всей Америке. Мужчина, поклявшийся жене в вечной любви, становится не как хотелось бы — примерным семьянином, а существом, которое больше похоже на животное — неразумное, гулящее, да ещё и с бешенством» — думает Айеро совершенно естественно, ещё больше сгорбившись от холода и засунув руки в карманы куртки. Фрэнк останавливает взгляд на окне второго этажа, фыркает и пинает камешек ногой, продолжая свой путь. Он открывает дверь и ступает на порог, уже зная что его ждёт: холодный и пустой дом. В гостиной он включает телевизор и ставит черно-белый ужастик на задний фон. Стикер гласит, что еда в холодильнике, а мама придёт поздно и просит не скучать. Фрэнк ставит на стол банку энергетика и тарелку с холодной жареной картошкой, курицей и салатом. Он в отвращении морщится. Он так и не сказал маме, что стал вегетарианцем. Фрэнк берет ножку и кладёт ее в металлическую миску, украшенную косточками. Как-то Фрэнк подумал, что было бы забавно дорисовать и остальные кости, чтобы по периметру миски плясали скелеты. От времени краска стерлась, и в голове Фрэнка ненароком пронеслась мысль, что он мог бы накопить карманных денег для того, чтобы сделать для питомца подарок в виде новой миски, но уже изначально изготовленную с классным принтом. В отражении металлической поверхности он замечает свежий фингал и невольно проводит кончиками пальцев по фиолетовому контуру. Размеренное цоканье когтистых лап о пол предупреждает его о том, что теперь на кухне он не один. Он оборачивается и улыбается, протягивая руку к холке пса и лохматя его шерсть: — Давно не виделись, Бадди, — говорит он, наклоняется и целует питомца в мокрый холодный нос. Он встаёт, оставляя пса одного, затем плюхается на диван в гостиной, помещая тарелку на колени. Понимает, что аппетит отсутствует, но все равно принимается за еду, не чувствуя вкуса вовсе. Мама возвращается домой уже ближе к одиннадцати. Слышится копошение и Фрэнк понимает, что она опять несла пакеты с продуктами сама. Он действительно не понимает, почему она не просит его помочь, хотя он постоянно напоминает, что ему не сложно. Ее любимая отмазка: «да что тут дойти? Всего пять метров от машины до дома». На втором месте у неё: «не хотела тебя отвлекать». Удивительная женщина. И за что ей такой сын? Линда в отличном расположении духа, о чем говорит ее непринужденное щебетание, доносящееся с кухни. Она рассказывает какой-то нелепый случай, произошедший сегодня на работе и Фрэнку, кажется, впервые нет до этого дела. Он слишком занят, думая о том, что на этот раз скрывать просто нет смысла, поэтому он терпеливо ждёт, несмотря на то, что время тянется слишком медленно. История, как ему казалось, превратилась в эпопею, пакет с продуктами на самом деле был грузовиком, а его мама — грузчиком. Линда заходит в гостиную со словами о том, что принесла ему мармелад (который он терпеть не может с тех пор, как узнал, что желатин производят из костей животных). Она загораживает ему телевизор, и он не делает попытки увернуться. Он не двигается и все его мышцы напряжены. Пачка мармеладных мишек падает на пол. Линда садится рядом с сыном и тревога мелькает на ее лице. Конечно, она и до этого видела ушибы на теле сына, но списывала это все на очередной этап взросления. Сын дорог Линде, и она за него переживает, но старается дать ему то личное пространство, которое обычно бывает необходимо мальчикам в его возрасте. Сегодня первый раз, когда она больше не может закрывать глаза на подобное: — Фрэнки, — говорит она ласково и обеспокоенно, — посмотри на меня. Он лишь отворачивается, но Линда осторожно касается его подбородка, разворачивая лицом к себе. С минуту она смотрит на него, а затем с нежностью обнимает сына: — Малыш, расскажи, кто так с тобой? — шепчет она, поглаживая его. Фрэнк молчит. Он знает, что в ее глазах стоят слёзы, и это меньшее, чего ему сейчас хотелось бы. Он сглатывает ком в горле, потому что чувствует вину. До этого момента он не заставлял маму волноваться за него так сильно из-за собственной оплошности. Линда отстраняется и заглядывает ему в глаза: — Я имею право знать, почему мой сын весь сине-фиолетовый, — произнося это, она и не знает, кого она хочет убедить больше: себя или сына. Фрэнк отвечает так, как ответил бы любой среднестатистический подросток: — Мам, тебе правда не нужно об этом знать. Он понимает, что ей, должно быть, тяжело с таким сыном, поэтому он старается исправить ситуацию: — Давай лучше я тебе чай сделаю, ты устала. Линда вытирает выступившие слёзы, и уголки ее губ расплываются в счастливой улыбке. Он все ещё ее сын, ее заботливый мальчик. Она кивает и идёт в ванную, чтобы умыться. В это же время парень на той стороне улицы лежит на своей кровати и смотрит в потолок, морщась от боли в костяшках. Он смиряет взглядом стеллажи, вдоль и поперёк пестрящие яркими обложками. Фрэнк проводит по краешку одного из них и замирает в нерешимости. Затем тянет на себя уголок и идёт на кассу, чтобы рассчитаться за комикс и фруктовую жвачку. Звонкая трель колокольчика раздаётся, как только он тянет на себя дверь и покидает небольшое помещение со спертым воздухом. Морозный ветер насквозь продувает легкую поношенную толстовку. Он замечает знакомую фигуру, стоящую чуть поодаль, в буквальном смысле подпирающую какую-то фиговину на детской площадке, где уже давно никто из детей не играет. Его волосы выглядят иначе с последней их встречи и развеваются на ветру. Черт, Фрэнк даже должен признать, что ему бы чертовски шло, если бы он не был таким конченым мудаком. — Фрэнки-бой решил купить раскраску? — злобно усмехается парень, не сводя взгляда с оппонента. Он знает, что Фрэнк ненавидит, когда его называют «Фрэнки-бой» Фрэнк сжимает и разжимает кулаки, даже не пытаясь усмирить из ниоткуда взявшийся пыл, а даже наоборот, разминаясь. — Что-то вроде того, Джи-Джи, — Фрэнк знает, что Джерард ненавидит, когда его называют «Джи-Джи», — Да только вряд ли я достигну такого мастерства, какого достиг ты, решив не раскошеливаться на раскраски, а сразу экспериментируя на своих волосах. — Я смотрю, тебе даже нравится, — парень закусывает губу, смотря в глаза Фрэнку, от чего у парня внутри все сжимается то ли в отвращении, то ли в предвкушении. — Представляю, как буду наматывать твои волосы на свой кулак, когда ты наконец признаешь, что просто хочешь, чтобы тебя трахнули, — он подходит ближе, — и поверь, я с удовольствием исполню твоё желание. «Это не более чем провокация» — убеждает себя Фрэнк, он просто нарывается на очередную драку с этим подонком, потому что у него настроение ни к черту. Он хочет, чтобы из него выбили все дерьмо здесь и сейчас. Уэй меняется в лице. Теперь на нем и капли не осталось от прошлой веселости. — Тебе в тот раз не хватило, гаденыш? — с хрипотцой в голосе произносит парень, явно претендуя на первого в очереди на получение приза «самый испепеляющий взгляд» — Что, если и так, Джи-Джи? — Фрэнк делает ещё один шаг, и между их лицами остаются какие-то сантиметры. Оба парня доведены до предела, и тяжелое дыхание каждого выдаёт их напряжение с потрохами. — Что, моя крошка хочет меня, ведь так? — с вызовом спрашивает Фрэнк и получает сильный толчок в грудь, за которым следует смачный удар в челюсть. Фрэнк уверен, что в этот момент он выглядит как ненормальный, ведь ему это нравится. Пронзающая боль не даёт оклематься, но за столько лет он выучил каждое движение Джерарда, каждый удар и каждую стратегию. Поэтому он уворачивается, нанося ответный несильный удар в живот, только для того, чтобы сильнее разозлить соперника. И это работает, ведь в следующую минуту Фрэнк оказывается на земле, а Джерард бьет его ногами. Сердце Фрэнка колотится, грудь разрывается, а рассудок затуманен так, что ему кажется, что к шестнадцати годам он растерял все остатки ума, что у него были. Айеро сплевывает кровь, будучи способным только на это. Ну, а ещё на болезненные стоны, которые так и норовят вырваться из его рта, но он никогда не доставит Джерарду именно такое удовольствие. — Ну же, детка, — Уэй опускается на колени, — не сдерживайся, — он гладит Фрэнка по щеке, и на его лице вновь играет эта вечная дурацкая ухмылка, — не хочешь постонать? — он наклоняется, чтобы Фрэнк мог слышать его шёпот: — Только для меня? Один разок? Фрэнк молчит, а Джерард отряхивается и уходит. Сколько Фрэнк себя помнит, ему нравилась эта боль, которую доставлял ему Джерард. Иногда, как сегодня, он даже сам провоцировал Уэя. Но все началось со средней школы. Поначалу он не понимал, зачем Уэй ввязывается с ним в драку, и поистине ненавидел Джерарда, потому что он бесчувственный мудак. Сам Фрэнк довольно часто бывал чуть более агрессивным, чем другие подростки, и вовсе не скрывал это, а напротив, искал опасности. Так что он был совсем не против частых стычек. Но вскоре он совершенно случайно узнал о том, что отец этого мальчика употребляет спиртное, казалось, с той же частотой как и Фрэнк — энергетики, а это немало. Впервые это случилось, когда ему было восемь. Тогда он проходил мимо того самого прелестного американского домишки, где жил вечно хмурый мальчик. Фрэнк услышал громкие крики и звук чего-то разбившегося. Он испугался и побежал домой. С того случая он стал подмечать за Джерардом разные мелочи, которые открыли ему глаза на происходящее. Все новые чужие синяки на молочной коже, которую Фрэнк знал, как свои пять пальцев, темные тени, залегшие под красивыми зелено-карими глазами и неизменно растрепанные волосы, не видавшие расчески. Бойкий характер Уэя не оставлял Фрэнку сомнений в том, что он мог давать отцу отпор. После этого он чего только не замечал, проходя мимо его дома поздно ночью и смотря в это огромное окно на втором этаже, что не было плотно зашторено только в это время суток: как гремит телевизор в комнате Уэя, с виду такого же обычного подростка, как и Фрэнк, пытавшегося заглушить крики родителей, его невидящий взгляд в те моменты, когда он пытался абстрагироваться, высматривая в небе спутник Земли. Иногда он даже чувствовал едкий запах спрея, которым Уэй опрыскивал свои угольные рисунки. В один такой вечер Фрэнк почувствовал, что должен что-то сделать. Тогда ему было четырнадцать. Он умудрился притащить лестницу и, забравшись по ней, постучать в окно Джерарда: — Чего тебе, Айеро? — нахмурился Джерард, явно не ожидая увидеть школьного неприятеля прямо у себя за окном. — Пойдём на крышу? — спросил Фрэнк так, будто он нашкодил и теперь ему стыдно, — я принёс жвачку, — чуть более расслабленно и даже самодовольно улыбнулся он и протянул руку, чтобы помочь Джерарду выбраться из окна. Впервые за неделю, а может даже за месяц Уэй почувствовал, как что-то приятным тёплом разливается в его груди: — Пойдём, — ответил он уверенно и принял протянутую руку. С этого случая прошло несколько лет и их странные отношения, делящиеся на драки днём и разговоры ночью, только продолжались. Они не поднимали эту тему, да и смысла в этом ни один, ни другой не видел. Их все устраивало. Однако что-то все же однажды приходится менять. Фрэнку семнадцать, и в этот весенний вечер он сидит в своей комнате, перебирая струны. Он попутно записывает что-то в свою тетрадь и не замечает часы, проходившие за этим занятием, но это уже не имело значения, так как парня отвлёк стук откуда-то со стороны улицы. Айеро мазнул взглядом по комнате и не поверил своим глазам, но все же поднялся и открыл окно, позволяя ночному гостю забраться внутрь. Никогда раньше Джерард не приходил к нему, да и нужды в этом не было, так что Фрэнк считал, что имеет право знать, что тут делает этот недоумок: - Почему ты не дома? — прошипел Фрэнк, плотно закрывая окно. Время уже давно перевалило за полночь и его беспокоило, что Джерард наделал много шума и мог разбудить маму. - Там неуютно, — застенчиво произнёс парень, заставляя Фрэнка ещё больше офигеть от происходящего. До этого момента он придерживался мнения, что скорее его бабка воскреснет, чем Уэй будет смущаться. Не выдав своего беспокойства, Фрэнк кивнул и уселся на кровать, подогнув ноги под себя. Джерард быстро устроился точно таким же образом напротив Айеро. Он полез в карман, и в темноте мелькнула серебряная фольга. Фрэнк наблюдал за движениями дрожащих пальцев, разворачивающих упаковку. Вынув сразу две пластинки, Уэй положил их на язык, не сводя взгляда с Фрэнка. Глубоко вздохнув будто собираясь с мыслями, он спросил: — Будешь жвачку? Айеро опешил уже в который раз эту ночь, начиная думать что все это — огромный нелепый конкурс под названием «разведи Фрэнка Энтони Айеро младшего как последнего лоха». — Джи, что- — Просто ответь, — покачав головой, перебил Джерард. Айеро сглотнул: — Да. В тот момент он и не представлял, что за собой повлечёт его согласие. Джерард приблизился и прикоснулся своими губами к губам Фрэнка. Тот завис на несколько долгих секунд, начиная отвечать скорее автоматически, чем осознанно, но как только Джи провёл языком по его нижней губе и облизал колечко, просясь внутрь, он приоткрыл рот, поняв, что к чему. В следующую секунду Джи протолкнул клубничную пластинку ему в рот, и напоследок оттянув нижнюю губу, отстранился с причмокивающим звуком. — Ты соленый, — сказал Уэй, хихикнув. — а ты клубничный. Фрэнк посмотрел в его светящиеся смехом глаза и решился сказать то, что держал в себе уже очень долгое время: — Мы справимся. Вместе. Я обещаю.