Причина осмелеть

      Он до конца не понимал, зачем пошёл за ним. Зачем до сих пор покорно плёлся чуть позади. Просто… Тот умел просить, а при отказе мягко настаивать, умело давя на разум. И дело совсем не в шарингане, в последнее время Изуна им вообще не пользовался. Вероятно, причина была в том, что он не был типичным Учиха, как минимум в понимании Тобирамы. Этот Учиха не стеснялся показывать эмоции, обнажать белые зубы при их избытке и в целом был скорее позитивен. И сравнивая этих двух, скорее можно подумать, что Тобирама принадлежит к этому клану, нежели это улыбчивое нечто.       По мере отдаления от деревни, альбинос воспринимал это действо всё скептичнее, но в то же время с лёгкостью находил положительные стороны этого небольшого путешествия: отдых от колоссального загруза бумагами, безлюдность и, что уж тут скрывать, не самая плохая компания. Нетронутый салатовый лес, совсем молодой, ронял голубые и синие тени, контрастировавшие с небольшими промежутками меж крон и веток. И так невидимую тропку совсем вытеснила свежая трава с невзрачными белыми и желтоватыми цветами. Перед глазами мельтешили немногочисленные бабочки таких же цветов, а трава слегка колыхалась то от слабого порыва ветра, то от шевелений существ покрупнее бабочек. Иногда виднелись пышные кусты с яркими цветами и незрелыми ягодами, иногда взмах крыльев маленькой певчей птички. Всю дорогу они молчали и держались на небольшом расстоянии друг от друга. Но это молчание было скорее приятным и вполне комфортным, чем неловким и неуместным. Вскоре тихо прозвучала фраза: «Почти пришли», смешавшаяся с ещё более тихим, успокаивающим журчанием воды. Серебристый тонкий поток, искрясь, пробивался сквозь камни и впадал в чистое озеро, обильно заросшее зелёным травяным ковром. Деревья здесь были совсем молодые, почти не создавая тени, поэтому Изуна повёл к одному более-менее большому, попутно разъясняя: — Красиво, правда? Иногда удаётся проскользнуть сюда, не привлекая чужих взглядов. Здесь я всегда могу по-настоящему расслабится и обдумать что-нибудь при необходимости… — Вот как, — Тобирама чуть замедлил ход, дабы получше разглядеть пейзаж. — Наверняка ведь тебе нужно спокойно поразмышлять в тишине: всем нужно время от времени, — запинаясь, продолжил Учиха, усевшись поближе к воде. Сенджу последовал за ним, сев близко, но чуть позади. Небольшая пауза. — А иногда стоит и выговориться, не правда-ли? — Изуна говорил с энтузиазмом, попытавшись развить хоть какой-то диалог, разговорить собеседника. В ответ лишь приглушённый смешок. — Если это нужно тебе — то вперёд, — вбросил альбинос как бы в пустоту. Брюнет вопросительно посмотрел на него: — Оу, правда? — какое-то приятное щемящее чувство немного исказило голос, особенно оно усилилось после короткого и лёгкого «да».       Возможно, Тобирама об этом пожалел. Множество мыслей, множество отдельных слов и сказочных картин заполняли разум, мешаясь между собой, вырисовывая странные, порой психоделические образы. И всё это с лёгкостью помещалось в голове одного-единственного человека, который, дабы немного разобрать это цветное месиво, уединяется, полностью игнорируя мир вокруг. А теперь это можно выплеснуть наружу, поделиться этим буйством и разнообразием. И с кем же?       Сенджу Тобирама был в этом плане абсолютной противоположностью. Он всегда был расчётлив и прагматичен, и все мысли имели определённые строжайшие рамки. Голова всегда была свободна для чего-то важного. И никогда образы не смешивались, никогда не требовалось их расставить по местам, никогда один не мешал другому, никогда не требовалось вмешательство со стороны. По крайней мере, по мнению самого парня.       С другой стороны, узнать получше человека с совершенно другим мышлением, взглядами, картиной мира, всегда интересно. Интересно просто залезть в чужую голову. Сколько продолжалось разглагольствование Учихи — неясно. Оба отвлеклись от реальности, потеряв чувство времени. Как оказалось, солнце уже спустилось за деревья, разливаясь розоватым приятным светом. Вокруг чуть потемнело, но вода всё так же ломано рябила, будто грубо огранённый бриллиант.       Тобирама через некоторое время расслаблено наклонил голову к небу, к тёплым лучам, и прикрыл глаза, почувствовав себя по-настоящему хорошо. Изуна немного повернулся в его сторону, скользя взглядом по грубоватой бледной коже, частично исписанной шрамами, по длинным пальцам, сквозь которые пробивалась трава, ключицам, кадыку, угловатому подбородку, скулам… Так хотелось прикоснуться к этим запретным сокровищам, зрелища было недостаточно. Вот он уже садится обратно, и Учиха молниеносно повернулся обратно к воде, смутившись, но не прервав молчания. Не о чем было разговаривать, вернее, начинать монолог. Альбинос не пропустил ни одного слова, сказанного Изуной, прокручивая в голове эти образы и полностью нарушив годами устанавливаемый там порядок.       А Изуна… Уткнувшись взглядом на хаотичную рябь, парень всё ёрзал, не мог найти себе места, как-то безмолвно шевелил губами, пытаясь сказать что-то, хотя сам не знал, что. На самом деле, это место всегда было для него чем-то очень личным, приятной отдушиной, которой он поделился именно с Тобирамой, хотя они никогда особо не общались. И это было сделано как-то спонтанно, неаккуратно. Учиха видел, что Сенджу явно не в лучшей форме, практически не отдыхает, и вот в итоге они здесь.       Сам Тобирама тем временем полностью свыкнулся с атмосферой и компанией, всё смотрел на спокойный поток воды, иногда разминая шею. Сел он, скрестив ноги и немного сгорбившись, даже чуть задремав. Где-то внутри парень был бесконечно благодарен Изуне, но не мог до конца свыкнуться с этой мыслью. Сам Учиха иногда посматривал на Сенджу и, видя, что добился своего, невольно ухмылялся.       Небо окрасилось во всевозможные цвета, отливая то холодными. то тёплыми, и небольшие растрёпанные облака, скользящие по лазури, частично перенимали эти оттенки, словно светясь изнутри. Закат был в самом разгаре, и это буйство красок было присуще именно этому времени. Учиха немного уравновесился, снова выпав из реальности, и, когда вернулся обратно, обнаружил, что его голова покоится на тёплом плече Сенджу, который заботливо старался не шевелится, чтобы не отвлекать темноволосого от своих грёз. Изуна переполошённо подскочил и виновато взглянул на Тобираму, закусив губу. Он помолчал несколько секунд, но потом успокаивающе проговорил: «Всё нормально». Учиха с облегчением вернулся в то же положение, придвинувшись поближе. Они оба почувствовали что-то странное: словно какая-то граница, невидимый барьер между ними постепенно рушился, а Изуна наконец сформулировал то, что хотел сказать.       Набравшись смелости, он поднял голову и, заглядывая в глаза, произнёс: — Тобирама… — тот повернулся к нему, опёршись руками на землю, — Я, конечно, не смогу забыть то, как ты меня чуть не убил, но и сердцу не прикажешь, верно? — с надеждой продолжил Учиха и тоже опёрся на землю, подставив кисти поближе к кистям Сенджу. — Естественно… — он хотел что-то добавить, но Изуна, приподнявшись, решительно целует собеседника, повалив того на траву и оказавшись сверху. Желанный ответ не заставил себя долго ждать, и Тобирама прикрывает веки, притянув одной рукой Учиху за ворот, а второй — обняв за шею. Ещё несколько коротких прикосновений нежных губ опустились на щёки, шею и лоб Сенджу, прежде, чем Изуна чуть отдалился, хихикнув. Тобирама, наклонив голову, слегка улыбнулся, что происходило очень нечасто. Он заправил мягкую прядь за ухо. Темноволосый, порозовев, падает рядом на траву и утыкается носом в шею альбиноса. — Для этого меня звал? — произносит куда-то в воздух Тобирама и поворачивается в сторону Учиха, погладив того по голове. — Не совсем, но мне всё очень даже нравится, — он слепо проводит пальцами по груди Сенджу и соединяет их кисти, победоносно улыбнувшись одним уголком губ.