Разочароваться за один оргазм

      — Геральту не нравятся вырвиглазные цвета.       Лютик закатывает глаза. Его бесит, когда Йеннифер пытается ему объяснить, как быть хорошеньким до такой степени, чтобы вот ровно между «вот тебе мой любвеобильный удар по животу» и «ты такой хороший, что мне хочется ударить тебя по лицу». Не дотягивать до удара, но и не до рвотных рефлексов.       По середине на той отметке, когда у Геральта может на тебя встать, но не дотягивать до момента, когда он разглядит получше и все, что встало (включая интерес к твоей прекрасной персоне, личности и глубокому внутреннему миру) снова упадет.       Все эти советики для неудачников, вроде Лютика. Ну, тем самым неудачникам, которым поможет только полная смена своей проф ориентации, но Лютик усердный. Что у местных называется куда проще. «Тупой».       — Еще Геральта не подкупает бесконечный пиздеж. Надо говорить еще меньше, чем он, когда он разозлится, что кто-то пытается его обыграть в гвинт.       — Стой, подожди, но меньше — это же вообще молчать?       — Да, именно. Поэтому он никогда тебя не трахнет.       — Ну и дерьмовые же у тебя советы, — фыркает Лютик, зачеркивая все вышеописанные пункты. Их больше пятидесяти. — А какой последний? Просто из интереса.       Йеннифер хмыкает и откидывает волосы назад. И говорит:       — Быть мной.       Лютик смотрит на нее:       — Объясни. Быть тобой в смысле иметь вагину или иметь проблемы с самооценкой и взглядом на себя со стороны? Не пойми превратно, мне просто надо знать, что из этого делает тебя тобой.       Она больно ударяет его каблуком по щиколотке и Лютик морщится. Она говорит:       — Быть мной — значит быть сильнейшей женщиной на континенте, понял?       — То есть можно переписать этот пункт в «уничтожить самооценку Геральта» или что?       — Издеваешься? — щурится она, едва не шипя. Поджимает губы и больно давит ногтями в его кожу на запястье. Он морщится, но ничего не говорит.       — Я думал, ты поймешь это еще на том этапе, когда я в принципе попросил у тебя совета, — пожимает плечами он, стуча пером по бумаге.       — Я может искренне хотела тебе помочь. Не думал об этом?       Лютик удивленно вскидывает брови, осматривает весь перечисленный список. Там, где-то между пунктами «красные стринги» и «уметь читать мысли» есть пункт «иметь как минимум три психологические травмы и грустную историю из прошлого, желательно ту, из-за которой у тебя и появились твои психологические травмы».       Лютик чешет подбородок. Он говорит:       — Йеннифер, ты либо надень трусы, либо сними крестик.       Она снова больно ударяет его по голени, царапает запястье и откидывается на стул, закидывая ногу на ногу.       — Вообще, если ты хочешь трахнуться с Геральтом — то ты заведомо ебанутый.       — Ну, судя по списку, это единственное, что мне надо.       Йеннифер пожимает плечами.       Вообще у Лютика это тупое желание появилось после того, как они впервые выпили с Йеннифер в какой-то ужасной, занюханной, обляпанной и оплеванной таверне. После рассказов о множественных оргазмах, большом члене и еще какой-то херне, которые придумали ведьмаки и распространили, как последние сопливые слухи, чтобы утвердить свою самооценку.       Правильно говорят: сядь с ведьмой срать в одном поле — и уже испытываешь иррациональное желание залезть на член какого-нибудь ведьмака.       Только Лютик не знает, почему именно Геральт. У него и дружок-то есть сексуальнее, более страстный и темненький, как Лютик и любит.       Геральт вообще не похож на человека, который хорошо трахается.       Это все Йеннифер и куча херни, которую она сама придумала и выдала за правду. Конечно, какая чародейка признается, что даже не кончила? Ну, нет, у них если и оргазм, то сразу множественный, звезды перед глазами, явление Бога народу, ну и все такое.       — Я больше не буду с тобой пить, — хмуро бубнит Лютик, ставя кляксу на листе бумаги.       — Да ты мне еще спасибо скажешь.       Лютик поджимает губы, хмурится, смотрит на потолок. Говорит:       — Ну, по крайней мере, Геральт довольно красивый мужик, — делает паузу, хмурится сильнее и добавляет: — не уверен насчет первого, — и снова добавляет, — насчет второго тоже.       Йеннифер смеется, откидывая голову назад, а вот Лютику что-то совсем не смешно. Он со своим больным желанием носится как идиот с писаной торбой, а Геральт только хмыкает, ну и как бы все. Даже уже не ударяет! Насчет чего Лютик уже откровенно жалеет, потому что ему начинает казаться, что, может, в этот раз ему даже понравится. Или Геральту понравится.       Ведь Геральт просто красивый мужик. Лютик все еще не уверен насчет этого определения.       Йеннифер спрашивает:       — Ну, а ты как хотел?       — Думал будет легко, а оно как всегда нелегко.       — На ведьмаков планы на самом деле строить дело неблагодарное, — пожимает она плечами, открывая новую бутылку вина, отпивая прямо из горла.       — И нахера ты мне тогда целую инструкцию продиктовала?       — Очевидно, что я издевалась.       Лютик матерится себе под нос, но на этом, в принципе, все. А что еще сказать? Следовало понять еще по первому пункту: «перестать быть тупым наивным уебаном». Легко сказать, а вот что-то изменить, когда ты живешь с этим всю свою жизнь — ну немного сложнее. Лютик даже браться за это не хочет, все равно проебет заранее.       — Хреновый это все-таки фетиш. Ведьмаки.       Лютик косится на нее. Не перебивает, потому что она, кажется, собралась с силами и сейчас выдаст свою первую мудрую мысль, что Лютик считает неплохим достижением, потому что у него не было ни первой, ни последней.       — Ничего толкового не осталось: ни мужественности, ни красоты, один ебучий гонор вечен.       — А ты как будто знаешь, какие раньше ведьмаки были.       — Уж побольше твоего.       — Иди на хер.       — Я уже.       — Сука.       Лютик морщится и резко встает. Нет, говорить с бухой Йеннифер равнозначно подписаться на то, чтобы твою самооценку полностью растоптали и превратили в пыль. У Лютика все еще нет рабочего плана, чтобы развести Геральта на перепихон, но есть качественный алкоголь и понимание, что у ведьмаков ничего нет, кроме желания подзаработать и ебаного гонора. Нет проблем с первым. Есть одна большая проблема со вторым. Геральт же, наверное, где-то глубоко внутри искренне верит, что достоин всего самого лучшего. А переспав с самой сильной чародейкой континента и вовсе, наверное, в край охренел. Куда уж тут, обыкновенному барду, до святых сисек Йеннифер. Куда уж ему, Лютику, до всей это высокодуховной поебени.       Он возвращается к Геральту, проклиная Йеннифер и ее мега-крутое значение в жизни Геральта. Лютику теперь ее не заменить даже если он на кол сядет. Слишком поздно метить в чародеи. Надо было озаботиться этим еще до рождения, а он вообще плохо помнил, чем занимался перед рождением. Бухал, наверное. Не так уж и много у него занятий.       — Ты встретил Йеннифер? — спрашивает Геральт, когда Лютик заходит в комнату. Он кивает. Геральт молчит.       Он больше ничего не спрашивает, поэтому Лютик сам начинает рассказывать. О том, где пересеклись, почему он все еще жив и у него нет открытой раны на глотке. Он не уверен, что Геральт его вообще слушает. Разговаривать с Геральтом это как общаться с самим собой. В общем, неплохо, но на пятую минуту начинаешь сомневаться в своей адекватности.       Геральту это все равно не особо интересно, он говорит об этом что-то вроде того, что все это дерьмо было модным лет тридцать назад, ты опоздал, Лютик.       И когда Лютик уточняет, что он имеет под «было модным», Геральт поясняет: «твой бесконечный нудный пиздеж».       Лютика обижает конкретно «нудный». Остальное его не особо интересует, будто бы он не слышал этого уже по девяносто девять раз. К сотому должны дать какой-нибудь подарок как постоянному клиенту. Сектор приз. Либо бери деньги, либо уебывай, других призов тут не предусмотрено.       Лютик думает о том, какова будет цена Геральта, если перевести его в денежный эквивалент.       Сколько стоит член ведьмака?       Йеннифер бы ему ответила. По-любому бы ответила, потому что будет хорошо, если Богиня смиловалась над ведьмаками и не подала чародеям идею насчет какого-нибудь супер-пупер крутого лекарства от геморроя из члена ведьмака.       Но Богиня не милостива.       Так что какая-то цена у него есть.       Ладно, как-нибудь потом.       Как-нибудь потом.       Проглядывая список, продиктованный Йеннифер, Лютик находит там интересную деталь.       Если сложить все заглавные буквы, то выходит «Геральт, иди на хуй, сраное ты разочарование».       Лютик складывает листок в маленький квадрат и говорит Геральту:       — Иди на хуй, сраное ты разочарование.       — Что? — Геральт дергает поводья на Плотве и смотрит через плечо.       — Тебе Йеннифер это передала. Забыл сказать.       Геральт щурится и говорит:       — Еще раз так пошутишь, и я оторву твою голову и нашпигую твоими собственными кишками.       — Но я не шучу, Геральт. Вот, можешь посмотреть сам.       Он сует ему в лицо листок. Уже перемятый раз сто и мягкий. Немного поплыли чернила. Из всего многообразия кривых завитушек, Геральт только понимает «кружевные чулки», «дешевое винище, чтобы кислое аж до сведенных скул» и «асфиксия».       Геральт спрашивает:       — Это что, твоя новая баллада?       — Нет, это то, что тебе передала Йеннифер.       — Лютик, ты ебанулся, скажи честно?       — Да вот же, сложи первые буквы, — Лютик тычет пальцем в листок и недовольно бурчит себе под нос. Возможно, это очень важный пункт. Его нельзя пропускать. Не то чтобы Лютик всерьез занялся его исполнением, просто конкретно этот кажется ему очень легким и простым. И он начинает с него.       — Ты ебанулся, — кивает сам себе головой Геральт и отворачивается.       Лютик бурчит себе под нос и плетется за ним, перечитывая пункты уже сотый раз. Он в самом деле смог бы сложить из этого балладу. Ну, одну из этих дерьмовых низкосортных баллад, которые обожают пьяницы и тупые принцессы, потому что мозгов все равно не хватает, чтобы отличить искусство от хуйни, а слова с приставкой «хуй» почему-то дьявольски смешные.       Только Геральт что-то совсем не смешной, хотя тот еще хуй недовольный.       Наверное, от этого и не смешной.       Пункты завоевания члена Геральта из Ривии кажутся ему сложнее с каждым днем. Например, черный кружевной корсет стоит столько, что Лютику придется три ночи спать на улице. Но это не самое страшное. Женский корсет налезет Лютику только если на ляжку, а даже если и найдет размер по-больше, то будет смотреться это по-ублюдски, как он догадывается.       Правильно Геральт говорил. Не надо так увлекаться хлебобулочными изделиями.       Только он не предупредил, что на нем потом ни один корсет не сойдется.       Там еще есть пунктик про красные длинные каблуки и красную помаду. Тут Лютик начинает сомневаться.       У Геральта нет такой больной тяги к красному, этот цвет ассоциируется у Геральта с кровью и красным костюмом Лютика, поэтому его от этого цвета тошнит.       Лютик хмурится.       Или не тошнит? Или у него какой-то нездоровый фетиш по этому поводу образовался?       Лютик на следующий день надевает тот самый красный костюм, привычно расстегивая дублет из-за жары. Это максимум, что он может сделать.       Геральт видит его и смотрит исподлобья. Зажевывает нижнюю губу, хмурится. Смотрит дольше обычного, потом резко отворачивается. Весь следующий день поглядывает на него украдкой, и каждый раз при этом выглядит так, будто хочет сунуть руку в собственные штаны. Или штаны Лютика.       Пялится на его шею. На криво завязанные завязки.       Лютик лениво дергает за них, ослабляя ворот. Геральт сглатывает.       Лютик поглядывает на список. Может, не такая это уже и плохая идея. Ну, кроме корсета и каблуков. Корсет сломает ему ребра, а каблуки — ноги. Хотя кто знает Геральта, возможно, у него фетиш на инвалидов.       Лютик режется о кинжал, когда вытаскивает его из своего сапога, чтобы промыть, потому что вечером он разделывал им мясо. Матерится и обхватывает пальцы губами, слизывая кровь. Геральт рядом сглатывает так громко, что Лютик способен это расслышать несмотря на расстояние в несколько метров.       — Что?       — Ничего, — и отворачивается. Наверное, чтобы все-таки засунуть себе руку в штаны.       Лютику еще не внушает доверия пункт «асфиксия», Нет, ну, возможно, Геральт и любит придушивать симпатичных чародеек, или когда чародейка придушивает его, садясь ему на лицо, но…       Но Лютик помнит, как задыхался собственной кровью там, на берегу реки. Он закусывает губу. Ну, нет, это слишком.       Не может быть такого, чтобы у Геральта каждый его всратый фетиш вырос из-за Лютика и его проебов. Это же тупо.       Вечером Лютик давится вишневой косточкой. Геральт стучит его по спине, не отрываясь от своей книги.       Лютик выплевывает кость на руку и говорит:       — Пиздец, сдох бы от гребаной вишни, так бы и похоронили, как мудака несчастного.       — Тебя и так похоронят как мудака несчастного, — говорит Геральт и опускает книгу, смотря на Лютика.       Не потому, что его перестало интересовать содержание. Он прикрывает ей свой стояк.       Лютик решает, что Геральт все-таки конченный, ну, а что делать? Трахаться же хочется.       Лютик делится своими догадками с Йеннифер, когда они встречаются с ней через несколько дней.       — Возможно, это все тупое совпадение, конечно… Было бы неплохо, если бы это им и было.       — Почему? — она допивает вино прямо с горла, лениво играя туфлей на своей ноге.       — Йеннифер, моя милая озлобленная чародейка, у Геральта встает, когда я на грани смерти. Ты хоть представляешь, что он со мной в кровати сделает? Я не хочу проверять на прочность его ремень.       — При чем тут ремень? — она хмурится и пьяно икает, совсем не соображая.       — Потому что из него выйдет чудесная удавка, блять!       Йеннифер вскидывает брови и качает головой. Допивает пиво из его кружки, и он морщится, смотря на пункт «синяки». Морщится, думая о том, как много Геральт оставил на нем синяков, случайно сжав сильнее нужного.       — Лютик, объясни мне, вот нахер оно тебе сейчас надо: сидеть и пыхтеть над мужиком, который тебя разочарует за один сраный оргазм?       — Это тебя он разочаровал, а мне может понравится.       Йеннифер закатывает глаза и крутит пальцем у виска.       — Сообщи это Мелитэле. Потому что, судя по всему, живым ты из постели не вылезешь. Думается, она-то заценит сто и один способ удушения. Ей это будет несомненно интересно.       Лютик цыкает и закатывает глаза. Он пинает ногой пустую бутылку вина и та закатывается под кровать.       — Ну и что ты тогда предлагаешь мне делать?       Йеннифер закусывает губу и смотрит на потолок. Допивает полностью его пиво и лениво встает с кровати. Потягивается, смотрит ему в глаза и одним движением ослабляет завязки на своем корсете.       — А к тебе что, не нужна инструкция? — искреннее удивляется Лютик, смотря на ее грудь. Вот Геральт счастливый ублюдок, увидеть такие сиськи и все равно проебаться.       — Ну, не знаю, не дрочить на мое посиневшее от кислородного голодания лицо, только если.       Лютик свистит себе под нос и тянет ее на себя.       Все ремни и колющие-режущие валятся на пол, а потом одежда и та инструкция «как понравиться мужчине, если он в двух шагах от некрофилии и одного от того, чтобы головой пойти».       Йеннифер кончает под хриплое и громкое «какого хуя здесь происходит».       Она закатывает глаза и кричит:       — Блять, Геральт, ты снова все испортил!       Лютик смотрит на него через плечо. Закатывает глаза, говорит:       — Геральт, мы тут трахаемся, пожалуйста. Ты можешь подрочить на мою голую задницу в любой другой момент, просто получше запомни ее.       Геральт захлопывает дверь так же резко, как сюда и вломился. Йеннифер качает головой и матерится, опуская руку вниз, пытаясь наверстать упущенное.       Геральт ходит обиженной девчонкой и не разговаривает ни с Йеннифер, ни с Лютиком. По правде говоря, это Йеннифер с ним не разговаривает, но он игнорирует этот факт.       Лютик смотрит на инструкцию и думает: «действительно, на хер оно ему сейчас надо?». Йеннифер его хотя бы не пытается убить.       Геральт вообще та еще заноза в заднице, а уж когда он ведет себя как обиженная пизда все еще хуже. Казалось бы, куда хуже, но Геральт указывает на поворот и говорит: «а вот сюда».       Поэтому Лютик идет на уступки. Раз уж он тут оказался главной достопримечательностью, фееричным шоу, ходящим фетишем, то ладно, блять, ладно, он готов быть милым для Геральта.       И он говорит, кидая Геральту ремень:       — Но, знай, если я не очухаюсь по утру, Йеннифер лично тебе за меня твой собственный член засунет тебе в задницу.       Геральт его не слушает. Пялится мутными глазами сначала на ремень, а потом на Лютика.       Говорит:       — Хорошо.       Лютик, блять, понятия не имеет, что «хорошо». Член Геральта у него в заднице? Или он все-таки его не убьет?       Утром Лютик на удивление жив и здоров. Он врывается в номер к Йеннифер, открывает дверь ногой. Она вскидывает бровь, смотря ему в глаза, проводя расческой по волосам. А потом смеется, медленно кивая головой.       Лютик стерпел бы то, что Йеннифер могла не рассказать про кинк Геральта на кровь, на кнуты, на что, блять, угодно. Даже на то, что Геральт любит трахать, когда ты без сознания. Что угодно.       Но не:       — Почему ты мне не сказала, что у него маленький член?!       Она пожимает плечами:       — Прости, но это спойлер.       Лютик сплевывает на пол. Столько стараний просто для того, чтобы разочароваться за один сраный оргазм.       Но он все равно потом распространяет слухи о том, какие ведьмаки страстные любовники и вовсе не больные на голову хуилы. Ну, просто для того, чтобы страдал не он один.        Лютик, конечно, вроде как хотел признаться после всего этого Геральту в любви, но передумал и снова переспал с Йеннифер. Это поразительно, как Геральт подарил ему возможность на охеренный секс без, собственно, своего участия.       Клуб "разочарованные членом ведьмака" собирается по пятницам, много пьет и еще больше трахается.       И Лютик даже уже не жалеет о всех своих стараниях. Куда уж тут больным фетишам до святых сисек Йеннифер.